Сны в ожидании зла Засыпая, включайте свет чернови

"Сны в ожидании зла" это первая часть ...
Все встречающие в истории совпадения с реальными событиями случайны. Имена, фамилии, географические названия также являются вымыслом автора.


Идущий
Пролог
А что если, все ваши действия предопределены?
И свобода выбора это только иллюзия?
По белому мягкому песку пустыни шёл человек. Он шёл очень медленно, словно каждый шаг отнимал у него силу и жизнь. Он был высок и худощав. Его тело уже не было молодым, но оставалось легким и крепким. Каждое его движение было уверенным и чётким, хотя и давалось ему с большим трудом. Он очень сильно напоминал охотящегося хищника. Как дикий зверь, струящейся под покровом ночи, следуя за своей добычей, шёл странник по следу неизвестного ему человека. Идущий не выглядел уставшим, но сил у него почти не осталось. Странник чувствовал, что идти дальше бессмысленно, а останавливаться опасно. Солнце клонилось к закату, и легкие тени, что было достаточно странным для пустыни, искажали черты лица, скрывая возраст, пряча морщины и шрамы. Серые, почти бесцветные глаза не выдавали его возраст, а дне этих прозрачных в своей бездонной глубине отсутствия всякого цвета глаз порой ещё вспыхивали красные искры протестующей против долгой жизни крови. Его лицо отражало тяжелую внутреннюю борьбу, но отнюдь не добра со злом, как принято думать и писать, а лишь желания отдохнуть и желания достичь поставленной цели. Несмотря на то, что лицо его было очень выразительным, всё же такие лица не запоминаются, если вы увидите их в толпе, но такие глаза вы не забудете никогда. Просыпаясь ночью, разбуженные жестоким кошмаром вы снова и снова будете видеть отблеск небытия в бесцветно-прозрачных глазах того, кто уже тысячи лет был никем. Идущий не был уродлив, но не был и красив, однако, внешность его могла ещё возбуждать воображение женщин, склонных к садомазохизму и готовых к роли безропотной Жертвы, со временем превращающейся в жестокую Госпожу. Он нравился им, и дело было совсем не в его наружности, он привлекал их силой, таящейся глубоко в его уставшей и забытой Богом душе. Легкий шелест песка усыплял, просил остановиться и послушать истории пустыни. Он шёл уже очень давно, и мерцающий на солнце песок неприятно слепил глаза, шурша, обвивался вокруг ног, мешая идти. Идущий невидимой тропой, он всё отчетливее слышал Зов, который был его единственным проводником в пустынных землях. В день его рождения тысячу лет назад жрица предсказала ему долгое путешествие в пустынные земли, пройдя сквозь которые, он мог обрести не только бессмертие, но и понимание тайн, скрытых в каждой клетке природы. И ещё поведала жрица, что он встретит её в тот момент, когда обретёт силу. Но сейчас сил у него почти не было. Он устал, и решил, что лучше остановиться и отдохнуть. Этот человек не боялся ни пустыни, ни тьмы, ни жизни, ни смерти. Он был свободен от страхов, он был свободен от большей части эмоций. Очень редко в его сердце вспыхивали чувства, но если они решались на это, то захватывали власть над ним надолго, сопротивляясь воле и разуму. Найдя большой серый камень, один из тех, что так редко встречались в этой пустынной местности, бродяга бросил около него свои нехитрые пожитки. Возвышаясь над пустыней, серый монстр стоял, не отбрасывая тени в предвечерних сумерках. Рядом притаились камешки совсем маленькие и их тени падали в разных направлениях, пренебрегая всеми законами природы. Солнце уже коснулось границы дня и ночи, и торопилось уступить место луне и звёздам, словно не желая увидеть то, что должно было произойти среди бескрайних ледяных песков. Идти дальше он не мог, а даже если бы и мог, то не хотел. Путнику требовалось время, чтобы подготовится к встрече с неизведанным, ему необходимо было обратиться за советам к своим старым истертым картам. Но для древнего ритуала он был слишком слаб, утомлён и неспокоен, а времени оставалось всё меньше и меньше, и почти не было возможности избежать предначертанного. Он опустился рядом с камнем, завернулся в старый плащ, давно потерявший цвет, чтобы не мёрзнуть. Не желая разводить огонь, чтобы не привлечь светом костра непрошеных гостей, он просто сидел и смотрел на пустыню. Песня песка усыпляла его, гипнотизировала, совращала. Подобравшая к самому сердцу Тьма обещала исполнение любых его желаний за умеренную плату: всего лишь одна, ну, может быть, две, простые жертвы. Постепенно он погрузился в сон, связывающий его с целью путешествия, дающий надежду на достижение цели…

Форсаж 4.0

Be careful what you pray for, because you just might get it.
Stephen King “The Langoliers”
Будьте осторожны с тем, о чем молитесь, ибо вы можете получить это.
Стивен Кинг. Лангольеры

Мерцающая серая дымка застилала пространство. Странно, но очертания предметов приобретали яркий радужный оттенок. Пейзаж нельзя было назвать приятным, но и отвратительного в нем ничего не было. Окружающая действительность вызывала сильные ассоциации с «Пикником на обочине» Стругацких. Зона. Странная, чужая, загадочная зона. Зона влияния и зона подчинения. На фоне уныло-серого с радужными проблесками пространства выделялся полуразрушенный дом. Снаружи этот шедевр архитектурной мысли ничем не отличался от всех тех домов, что расположены на границе города. Грязные стены, полуслепые и слепые окна, осколки стекол, обрывки старых газет, всюду валяющийся мусор. Почти обычный дом на окраине города. Лучший образец индустриальной культуры и антиэстетики. Одиноко стоящая девушка озиралась в поисках чего-то знакомого или хотя бы успокаивающего. Всё так было похоже на промышленную зону. Точно. Она поняла - промзона «Парнас». Наконец-то девушка осознала, где именно она находится. Промзона, правда, осталась несколько позади, если говорить точно, но теперь это совсем неважно. Она торопилась. Надо было срочно спрятаться где угодно. Только бы те, кто не отставал от неё ни на шаг, не нашли её в лабиринте коридоров этого старого грязного дома. Низенький, в два с половиной этажа, он был единственным реально досягаемым укрытием. Или ловушкой, но всё равно близкой и досягаемой, а значит, есть шанс, хотя бы один из тысячи. Она поспешила. Не разбирая дороги, она рванула к дому. Уже не беспокоило ни то, что джинсовая юбка была слишком короткой, ни то, что были видны кружева серебристо-серых чулок. Пуговицы на рукавах голубой легкой блузки почему-то оторвались. Вдруг с ужасающим треском сломался каблук. Девушка замысловато и длинно выругалась, сняла бесполезные теперь туфли. Почему-то подумалось, что теперь порвутся чулки, а больше у неё нет таких красивых чулок, безумно жаль. Да, такое в ситуации, грозящей смертельной опасностью, может подумать только женщина. А вот подумать ещё немного и снять чулки, до этого женский разум в критической ситуации не дошёл. Впрочем, её более разумный внутренний голос, явно принадлежавший не женщине, а мужчине, говорил о том, что хрен с ними, с чулками, потому как времени уж очень мало, а скорость у неё просто до смешного не скорость и вовсе. Ей оставалось пробежать ещё немного, каких-то пятьдесят шагов. Через несколько секунд серая громада здания уже нависала над ней. В данном случае хорошо было бы написать, что у дома не было ни окно, ни дверей, но на самом деле было и то, и другое. Окна, правда,  без стекол неодобрительно взирали на неё, а тяжелая грязная дверь, поджав расшатанные зубы замка, надежно охраняла внутреннее пространство бесцветной обители зла. Девушке показалось, что негатив, исходящей от этого дома физически ощущаем, казалось, что она не только чувствует его, но и вдыхает, впитывает всей поверхностью кожи. Зайти? Это могло нести ещё большую опасность, чем оставаться снаружи. Она толкнула тяжелую дверь, вопреки ожиданиям, она бесшумно распахнулась. Девушка, не задумываясь, скользнула в сырую темноту грязного коридора. Темные коридоры не пугали. Они убивали. С потолка местами свисали странные нити. Как паутина. Ха! Если это паутина, то какой же должен быть паук? Грязно-серые, толстые, противно-скользкие на ощупь нити гигантской паутины мешали движению вперед. Казалось, что не будет конца коридорам, вдоль которых тянулись ряды комнат с запертыми дверями. Интересно, как это в таком маленьком с виду домике умещается такое количество комнат? Странно всё это. Или это что-то такое чего я пока не знаю? Что это может быть? Фантазия? Ловушка? Граница сновидения или выход в иные реальности? Все двери были точно закрыты, не было смысла даже пробовать их открывать. Это было ясно, она даже не пыталась открыть ни одной из них. Да, и кто знает, что ждет тебя там? Может быть, лучше остаться снаружи, чем проникнуть в глубины неизвестного? Страх? Нет, это был не страх, не какое-то примитивное пустяковое беспокойство. Паника. Самая настоящая паника, приливающая ледяной волной раскаленных мыслей, нехватка воздуха, заглушенная гулкими ударами сердца, острые когти тысячи костлявых рук страха, впивающиеся вдоль позвоночника, отсутствие чувствительности, лишающее возможности координировать движения, ступор. Разрывая путы страха, она летела вперед. Неужели никогда не будет конца этому каменному лабиринту? Поворот. Коридор. Поворот. Снова длинный пустой коридор, вздрагивающие отблески полуперегоревших, оставшихся кое-где, лампочек. Безнадега. Она услышала странные звуки. Ей показалось, что она услышала, как подъехала машина, как прошуршали шины по гравию, размалывая мелкие камни в пыль. В её голове пронеслись абсолютно нелогичные идеи: «Раз я слышу, как подъехала машина, то это означает, что вход или выход, или и то и другое одновременно, где-то рядом. Я думаю, что если они не заглушат мотор, то я смогу найти их по звуку. А если это опасно? Что я смогу сделать, если я найду вход-выход? Что это изменит?» Она уже почти бежала по коридору. Поворот. Темный коридор. Ещё поворот. Лестница. Ступеньки, ведущие вниз и вверх, через две, кое-где через три зияли черные дыры. Путь вниз она отвергла сразу, оставался лишь путь наверх, на второй этаж. Осторожно, стараясь не смотреть в чернеющие под ногами провалы, она поднималась на второй этаж. Какие-то десять ступенек показались сотней. Скрипучая дверь проглотила её, захлопнув перекошенный беззубый рот. Второй этаж оказался светлее, коридоры чище и шире, а пространство обозримо меньше, словно это был второй этаж совершенно другого здания. Одна закрытая красная дверь с причудливой дорогой ручкой, режущей своим шикарным блеском глаза на фоне общей убогости и заброшенности. Она выглядела страшно, нелепо, но всё равно страшно. Как ярко-красные зовущие, но смертельно опасные, губы на бледном лице вампира. Вероника передернула плечами в ответ на неуместную ассоциацию. «Надо меньше читать про вампиров и всякую нечисть», - оборвала она глупые мысли. Вперед, назад, куда угодно, только не в эту дверь. Несколько поворотов. Черт! Такого она просто не ожидала. Тупик. Но не просто глухая стена. Нет. Окно с грязными стеклами, будто их не мыли лет двести. Какие двести, о чем ты? Дому не более 50 лет. Типичный шедевр советского архитектурного гения. Ты давай, тормози, а то чуток подвинувшийся мозг может легко соскочить с креплений и good bay, my love, good bay. Она подошла к окну, но сквозь грязь нельзя было ничего толком разобрать. Она провела по стеклу рукой, стирая грязь, что не особо изменило прозрачность стекла, но стало немного виднее. Она увидела, что окно выходит в колодец. «Да. И что теперь? Как мне теперь выбираться отсюда?» Если она не испугается, то сможет осторожно открыть окно и попытаться вылезти. Второй этаж? И что? Как это так «второй этаж и всего-то»? Пока, пока, детка. До земли, наверное, не так далеко, но она не умеет летать. Точно не умеет? При всей странности происходящего это вполне возможно. Надо попробовать. Она осторожно взялась за ручку, чтобы открыть раму. И  замерла в жутком страхе. Шаги! Кто-то торопился, почти бежал по коридору. Она поняла, что кто-то ищет её. Вероника застыла. Жуткий страх не давал ей пошевелиться. Мысль одна быстрее другой проносились в раскаленном мозгу. Бежать. Только куда? Я не знаю. Здесь тупик. Тупик.  Тупик, уродский тупик, мать его тупиковая линия. ТУПИК! Шаги приближались. Тупик! Что делать? Это тупик. Конец. The end of story! The dead end. Конец истории. Она в отчаянии прижалась к стене, оказалось, что около окна была небольшая ниша. Она попыталась укрыться в ней. Получилось, но так долго она стоять не сможет, не дышать, не шевелиться, сливаясь с холодной чужой стеной, постепенно забирающей тепло её тела. Двое. Точно, их было двое. Разговаривают, но так тихо, что она слышит только невнятные звуки. Голоса и шаги ближе, но слышно всё равно скомкано:
-  Она здесь, - голос был глухой, невнятный.
- Нет, вряд ли. Она не проходила здесь. Ты что не видишь, что нет никаких следов. Посмотри. Мы прошли, и на покрытом пылью полу остались следы.
- Точно, кроме наших следов нет ничего. Значит, она повернула раньше.
- Где?
- Знаешь где? Около той красной двери с навороченной позерской ручкой, там, в начале коридора. Больше тут дверей нет.
- Нет. В эту чертову дверь лезь сам. Это без меня.
Звук голосов и шагов начали удаляться. Она облегченно вздохнула. Осторожно попыталась открыть окно. Рама, как это было не странно, бесшумно и быстро открылась. Не дыша, Вероника осторожно встала на подоконник, посмотрела вниз, и картинка расплылась, сфокусировалась, исчезла, словно втянутая в черную дыру. Она тряхнула головой, отгоняя тошноту и рвотные позывы. Посмотрела ещё раз. Внизу не было ничего. Совсем. Ничего. Не удержавшись, она соскользнула с подоконника. Долгое падение, тихое и бесконечное парение в ледяном воздухе, всё быстрее и быстрее. Резкий удар и всё рассыпается на тысячи осколков. Голова начала раскалываться от боли.
Вероника вздрогнула и открыла глаза, не просыпаясь осознала, что это только лишь сон. Странный. Голова гудела, почему-то хотелось пить. Пошатываясь в полусне, она потащилась на кухню. Включив свет, посмотрела на часы: полвторого. «Опять, то же самое время. И кому это так не спиться? Ну, если тебе не спиться, то мне-то как раз спиться и очень даже хорошо. Так что, давай-ка так, я спать, а ты занимайся этой своей ерундой, сколько влезет, только желательно без моего присутствия и уж тем более, без моего участия, - обращаясь к предполагаемому возмутителю спокойствия её сновидения, она продолжала ворчать. - Когда я до тебя доберусь, а я это сделаю, можешь не сомневаться, то мало тебе не покажется. Это я тебе обещаю. Не важно, что я испытывала к тебе раньше, и что я чувствую к тебе сейчас. Если только узнаю, кто мне так мешает спать, найду и буду мешать спать тоже. Вы, дорогие мои, у меня все ещё попляшете». Вероника обожала сны, раньше она любила спать долго-долго, наслаждаясь самыми разными сновидениями, но вот что-то последнее время со снами творилось неладное. Хватало того, что последние лет десять эти хаотичные сны, иногда пугающие, иногда нет, но всегда полные эмоций и образов снились в определенное время. Может быть и правы те, кто считает, что самое темное время суток перед самым рассветом. Но это всего лишь сумерки. Сумерки нейтральны. Они серое время суток. А два – три часа ночи – это темное время суток, даже в белые ночи. Забавно, когда мир предстает в отражениях сил света и тьмы. Многие живут так, многие верят в это. Он верил. Она нет. Только уж слишком часто происходили события, которые невозможно было объяснить. Слишком часто незримая ткань матрицы событий сплеталась невидимой рукой Силы. Силы не имеющей цвета. И сны отражали эти невидимые в обычном мире изменения, она снова и снова оказывалась у странной двери в ветхом доме, иногда, как сегодня, это было в кошмарах, иногда она просто видела себя рядом, а порой в сны врывались совершенно необъяснимые образы, и ей казалось, что она видела чужие сны. Иногда в своих снах она видела Макса, и тогда просыпалась от ощущения его присутствия и сильнейшего желания его увидеть. Это были темные тревожные сны, а Макс так часто говорил ей: «Оставайся светлой!» Она всё чаще и чаще вспоминала эту фразу. «Оставайся светлой. С такими сновидениями останешься, как же. Если это твоих рук дело, то не сомневайся, останусь я светлой, стану ли я темной, или предпочту быть серой, я до тебя доберусь. Не знаю, что сделаю, но сделаю. Будь уверен. Если я доберусь до тебя первой, я сама выпью всю твою кровь», - обратилась Вероника к Максу, смотря в темное окно кухни.
Не собираясь просыпаться, Вероника отмахнулась от этого странного диалога с пространством. Глоток воды, и в обратный путь, главное, не задевать углы и мебель. Хотя в полусне вы всегда натыкаетесь на мебель, даже если комната огромных размеров, а предметов мебели мало. Видимо, все эти столы-стулья сами лезут под ноги бредущему в полусне человеку. Уж такие они, видимо, по своей сути. Впрочем, Веронике удавалось всегда с легкостью проделать самый сложный путь в полусне. Так и сейчас она отправилась обратно, в новый сон до утра, но уже почти без сновидений. Лишь ближе к утру она снова видела пустыню с мягким белым песком, весело поющим песни ветра, пустыни и вечности.
Утро началось вполне типично. Будильник. Попытка поспать ещё пять минут, переведя часы, чтобы не проспать. Выползание из теплой постели, и ленивый поиск, что такого бы надеть, долгий завтрак с чтением газеты и просмотром телевизора, и вперед, к трудовым развлечениям. После двух чашек кофе, чудесного прогноза погоды, представленного каким-то забавны мужичком на канале «Сто», Вероника почувствовала себя полностью проснувшейся. Оставалось лишь закончить с выбором одежды и более-менее привести в порядок содержимое сумки и всё, можно будет отправляться на работу. Большое зеркало явило ей отражение женщины лет тридцати с правильными чертами лица, темно-карими глазами миндалевидной формы и темными слегка вьющимися волосами. Вероника была несколько склонна к полноте, но благодаря страданиям в спортивном центре она обладала всё ещё вполне приличной фигурой, хотя, по мнению Ники у неё были недостаточно прокачаны главные мышцы, но, по мнению окружающих её мужчин, да и женщин тоже, она была обладательницей шикарной задницы. Недолгие размышления привели к простому выбору: джинсы и рубашка, благо её руководство не сильно напрягалось на тему, что следовало носить на работе сотрудникам. А джинсы, как известно, самая что ни на есть удобная одежда. Краситься Вероника не стала. Обладательница редкого сочетания очень светлой кожи, темных вьющихся волос, карих глаз и темных ресниц и бровей, она и так была яркой, так что излишне портить красоту косметикой обычно не решалась. Убедившись, что она выглядит привлекательно и одновременно строго, повинуясь дурацкой привычке, собрала длинные волосы в хвост. Её подружки всё время говорили ей, что хвост это совсем не стильно, что это как-то по-бабски, но Веронике так было удобно. Иногда вместо хвоста она собирала волосы в некое подобие причёски, и очень редко ходила с распущенными волосами, хотя это был лучший её образ. Ловко распихав в небольшой, но очень удобной, сумке всё по нужным отделениям, прихватив телефон, папку с бумагами и ключи, Вероника покинула пределы квартиры. Настроение этим утром, несмотря на странные неприятные сны, было великолепным, день обещал быть интересным, и что-то подсказывало Веронике, что и закончится он должен тоже необычно. Немного подпортило настроение то, что автобус почему-то не пришёл, а поезда в метро шли с каким-то ненормально большим для утра перерывом, но это были мелочи, и к середине дня Вероника уже забыла о них.
Жизнь Вероники Фадеевой вполне можно было разделить на несколько трудно складываемых вместе частей, хотя, при желании и умении всё было вполне возможно. А Вероника Евгеньевна обладала тем и другим. День был отдан работе в медицинской академии, консультированию клиентов, научной работе, вечер заполнялся различными личными делами, и третья часть наиболее интересная и насыщенная из всех - это ночная жизнь в сновидениях. За последнее время в её жизни мало что изменялось, и поэтому наступающий апрельский день обещал быть типичным. Уединенная жизнь философствующей женщины тридцати лет не располагает к бурным развлечениям. Но, жизнь не всегда выполняет свои обещания. Утренние чудеса в виде трудно предсказуемого транспорта и небольшого опоздания на работу плавно перетекли в более причудливые формы жизни. Для начала, откуда-то из глубины сознания возникли воспоминания. Макс. Странный мужчина из прошлого. Она увлеклась воспоминаниями. Совершенно неожиданно вспомнились какие-то встречи, беседы. Он сам. Она снова слышала его голос. Такой манящий, зовущий. Может быть, Макс не было бы таким уж привлекательным, если бы не его голос. Да, он был высок, достаточно крепок, вполне симпатичный. Черты лица были правильными, но не очень пропорциональными. Широкий лоб и большие глаза холодного серого цвета, правда, Вероника порой сомневалась, и думала, что вот глаза у Макса были зеленые, или синие. Сейчас было как-то трудно вспомнить, потому что она, удивляясь и одновременно пугаясь, постепенно начинала забывать его лицо. Иногда ей думалось, что если она случайно столкнется с Максом на улице, то вполне может не узнать его. Несмотря на очень приятные черты лица, крепкое и одновременно легкое телосложение, назватьМаксимилиана Александровского красавцем было бы очень сложно, его даже трудно было назвать красивым. И он был бы обычным, таких сотни, есть даже намного симпатичнее и лучше. Но вот его голос. У него был очень редкий тембр и неподражаемая зовущая интонация. Он Звал. Красиво и опасно. Он Звал. Привлекая и отталкивая. И она всегда слышала этот Зов. Иногда в реальности, иногда в странных снах. Макс – это лишь отголосок прошлого. Когда это было? Иногда Веронике казалось, что это было в другой какой-то параллельной жизни, не в этой. Но, странным образом, эта иная жизнь, как призрак всегда находила её. Даже если она умело, по-сталкерски, путала следы, уходя от преследования. Вероника предпочитала путь сталкера, вкладывая в это понятие что-то такое, что резко отличалось от классического понимания, хотя Ольга была уверена, что из неё может получиться хорошая сновидящая и сталкер в одном лице, но видимо Ольга опиралась на различные мистические бредни в стиле Кастанеды и иже с ним, в общем учение деда Ивана и его применение в народном хозяйстве. Когда Фадеева услышала это от Ольги в первый раз, то тут же сказала: «Хватит того, что и Макс сновидец. Его книжка это сплошная чернуха, сновидения и различные вариации на тему магических практик индейцев Мексики в обработке безумного Кастанеды. Мне и без всяких там осознанных сновидений весело. И так слишком много странных снов. И сновидцев, и магов и ещё кого угодно, всем бы им осиновый кол в соответствующее отверстие, чтобы лежали смирно. Лучше, давайте как-нибудь обойдемся без этого. Мне как-то моя психика дороже». Но, как бы ни отмахивалась Вероника от реальности, Макс существовал и был таким, какой есть. То, что происходило между ними, она не могла назвать никак, сам он называл это всего лишь иллюзией. Иллюзией нужности. Да, для него это и правда была иллюзия нужности. А для неё это стало частью жизни, глубокой душевной неоперабельной раковой опухолью. Сколько раз она пыталась забыть, уничтожить все воспоминания? Сотни. Это точно. И чего она только не делала, одно только перечисление способов борьбы с прошлым заняло бы неделю не меньше, а уж детальное объяснение и того больше, да и если бы часть из этих способов она кому-то рассказала, то этот кто-то наверняка посчитал бы её чокнутой. Так вот, обычно она забывала о Максе, он исчезал. А потом, он возникал из ниоткуда, всё такой же притягательный, молодой, что казалось, годы не меняли его, и тело подводило её, адреналин взрывал мозг и все благие намерения, выраженные в обещаниях самой себе никогда-никогда-никогда с ним больше не разговаривать, не встречаться и даже не отвечать на сообщения просто исчезали. Мозг наполнялся адреналином и почти непреодолимым влечением к холодному и безразличному по отношению к ней мужчине. Эти встречи всегда были странно-короткими, словно вырванные из книги листы, потерявшие смысл, словно эпилог к книге, которой не существует. Они оставляли за собой горький след неудовлетворенности, обиды, разочарования и злости на себя, на свою глупость, и готовность верить в иллюзию нужности. Эти встречи тащили за собой ужасающую, лишающую способности действовать депрессию и тяжелые тревожные сны. Мучаясь в сюрреалистических сновидениях, днём она забывала обо всём. Работа. Студенты. Клиенты. Время было забито, но каждый вечер становился в последнее время пыткой. Тишина теплых вечеров давила, убивала, лишала возможности действовать и думать. Всё чаще в голову лезли воспоминания. Прошлое – прошло, как когда-то сказал один её знакомый. Но она знала, что прошлое всегда рядом, протянешь руку – вот оно. Она брела от метро к дому, слушала плеер, любимую песню Фармер прервал входящий звонок. Гарнитура дело конечно удобное, но лишает возможности видеть номер входящего звонка.
- Да.
- Ну, что делаешь?
- Домой иду, - от голоса Макса мозг вывернуло, перевернуло и вернуло на место, правда, чуть мимо. – А что?
В секунды и даже быстрее в сознании возникли обрывки фраз, сказанных ей Максом когда-то давно и её ответы, ставшие чем-то вроде невысказанных мыслей: «Оставайся светлой. Оставайся светлой? Ты думаешь, это так просто? Ты опять проверяешь прочность иллюзии нужности? Или тебе снова что-то нужно? Да и что тебе может быть нужно? Что тебе вообще от меня нужно? А мне от тебя? Нужно ли мне? Почему бы тебе не оставить меня в покое?»
- Я посмотрел во сколько фильм. Есть сеансы после 21. Пойдем? - Макс, казалось, не спрашивал, а утверждал, заранее зная, что она не сможет ему отказать никогда.
И Макс был совершенно прав, отказать ему Вероника не смогла и вместо того, чтобы заявить, что у неё вечер занят, что он может позвонить ей позже, ответила:
- Давай. Во сколько? Я не знаю, почему не могу забыть то, что было когда-то и теперь уже не важно. Но разве может быть неразумным то, что неизбежно?
- Так, я заеду в «Кронверк», посмотрю, что там и как с билетами и снова тебе перезвоню. Хорошо?
- Отлично.
И не веря тому, что только что согласилась с ним встретится Вероника подумала: «И если у меня будут силы, я буду светлой. А если этих сил не будет, то тогда я всё равно останусь такой какой я могу быть».
Разговор был закончен, теперь пришлось достать телефон, снова запустить плеер. Обращаясь или к себе или к Максу, Вероника сказала: «Опять! Я же просила, хватит. Никаких звонков. Почему всегда происходит одно и то же? Кому это всё нужно? Хотя, мы же и, правда, вчера договорились. Я забыла. Или захотела забыть?» Песни уже не радовали, хотелось, чтобы день скорее закончился и наступил вечер. Вероника не могла бы назвать свое состояние восторгом, а вот называть его состоянием близким к потере сознания или рвоте – могла. Вспомнилось, как однажды они с Максом встретились совершенно случайно в центре города, и он предложил её подвезти до дома. Это было летом, кажется пару лет назад. Да, кажется, так. Было солнечно и тепло, но горизонт уже затягивала темная туча. Тогда Вероника просто попыталась поторопить приближающуюся грозу. Честно говоря, она не думала, что может поторопить грозу, но, скорее всего, это было лишь стечение обстоятельств. И вот тогда он и сказал ей эту странную фразу: «Оставайся светлой». Так она и не поняла тогда, что это означало. Лишь через несколько лет она, прочитав романы известного русского фантаста, поймёт иное значение этих слов, но это будет потом. Тогда она была слишком легкомысленна, любые идеи о магии ей казались абсурдными или просто признаками безумия, но ей нравилась сама идея о возможности влиять на события или хотя бы природные явления. И Вероника думала, что она действительно может оказывать влияние на события, ей думалось, что она может знать будущее. А может быть, так оно и было. В жизни бывает всякое, и чудеса вполне возможны. Это воспоминание уступило место другому, более свежему. В голове стали крутиться обрывки последнего разговора с Ольгой.
- А он точно нежить, сто процентов, - уверяла её Ольга. – Я точно тебе говорю. Я видела его. Слушала его песни. Чистый Зов. Музыка – это очень древнее и сильно оружие. Она и правда может быть Зовом. Она может вести за собой, она может оживлять, но она может и убивать. Это очень древнее искусство, а высшие существа обычно знают толк в красивом и изящном оружии.
Ольга смотрела на неё очень внимательно, и от её взгляда Веронике становилось как-то не по себе. Ольга Котова была высокой худой брюнеткой. Чаще всего Ольга носила брюки, или же юбки, длинные и очень красивые. Но что бы Ольга не надевала, её стиль можно было назвать «готичным», ныне модным и очень распространенным  среди молодежи. Иногда Вероника думала, что раньше она и сама так одевалась, но никто не называл тогда этот стиль «готичным». Всё было иначе. Ольга чем-то напоминала Веронике её, только моложе, рассудительнее и мрачнее. И ещё в Ольге было что-то очень неуловимо-странное, чем-то она напоминала Фадеевой Макса. Чем? Холодностью и странным взглядом.
- Может быть, ты же знаешь, я почти не верю во всё это. Магия есть ли она? Ольга , вот скажи, что такое магия? Все только о ней говорят, пишут длинные пространные книжки и что? Где она? Покажи? – требовала Вероника, хотя сомневалась, что хочет что-то увидеть, так как, несмотря на все свои сомнения, какой-то частью бессознательного разума Фадеева верила Ольге.
- Ну, это как посмотреть на этот вопрос, - вздохнула подруга-упырша. - Может быть, и есть. Всё зависит от того, как ты смотришь на этот мир. Может быть, и нет. И все мы просто чокнутые. Всё может быть. Когда я сама стала вампиром, я поняла, что магия – это просто.
Какое-то время Котова  помолчала, словно собираясь с мыслями, чтобы объяснить как-то более понятно. Вероника подумала, что её подруга, просто не знает как её ещё объяснить такие простые истины. То, что она слышала от Ольги было ей давно знакомо, но почему-то Фадеева продолжала играть роль человека не только глубоко сомневающегося, но и ко всему прочему, мало желающего иметь что-либо общее с любыми проявлениями мистического и непознаваемого. Наконец-то Ольга решилась продолжить:
Это просто другой способ видения этого мира. Или миров, как хочешь, - пожала плечами Ольга. – Понимаешь, магия она во всём, что нас окружает, она в нас, она в нашем мире, в нашем искусстве и любых наших действиях. Особенно много магии в стихах и музыке. Я могу сказать, что любой талантливый музыкант, поэт или писатель, да и художник тоже, всегда в состоянии изменить реальный мир, переписать его, внести что-то своё и повлиять на события. Просто многие из творцов не задумываются о магии, они не маги, они обычные люди, хотя, конечно, попадаются разные, как например, твой Макс.
Рассуждая подобным образом Ольга как-то странно смотрела на Веронику. В этот  момент Вероника почти верила в её слова. А что? Ольга всегда спокойна, так будто её не интересует обычная жизнь. Она не любит солнечный свет, но и не скрывается от него. Странно, но вопреки легендам о вампирах Ольга любила и вкусно поесть, и даже выпить. Когда же Вероника спросила её об этом, то в ответ Ольга лишь хмыкнула и сообщила, что все фантазии, байки, легенды, мифы и прочее про вампиров (она никогда не говорила упырей) – это чушь, выдумки, частенько самих же вампиров, чтобы надежнее оказать влияние на слабеньких людишек. Но всё это, хотя и противоречило сказкам об упырях и их наклонностях, как-то гармонично сочеталось с ощущением небезопасности, которое возникало у Вероники всякий раз, когда она общалась с Ольгой. Высокая, худая Ольга всегда выглядела несколько более бледной, чем обычные люди. И ещё это ощущение – странного холода. Не телесного, а внутреннего. Такого же как и у Макса. Хотя, как помнила Вероника, может быть, Макс и отличался эмоциональной холодностью, но вот уж тело-то у него было теплое. Ей очень нравилось находиться рядом с ним, но в тоже самое время, почему-то одновременно с этим чувством покоя и удовольствия обычно накатывал жуткий страх и приступы дурноты.
- Может быть, может быть…- Мне, как психиатру, очень сложно. Ты же понимаешь. Для меня все эти темы – это безумие. Сто процентов и немного ещё. Типичное сумасшествие. Классическое. Обычные бредовые идеи. Эндогенные и экзогенные психозы. Не больше. Как мне во всё это поверить? Вот ты говоришь, что я сталкер. Макс меня тоже частенько называл сталкером. Хотя какой я, к ангелам, сталкер? Для меня сталкер — это персонаж «Пикника на обочине», а в жизни — это тот, кто в состоянии не убиться раньше возможного срока, избегая явных и скрытых ловушек. Простых бытовых, а не каких-то магических. Ты же знаешь, что в магии я не смыслю, для меня это лес. А я в дерево во всех этих делах. Хорошее такое дерево друидов – дуб.
Ольга усмехнулась:
- Вот, вот. Ты точно — дерево в магическом лесу, только почему-то всё время отрицаешь это. Ладно, хочешь - верь, хочешь — нет. Твое личное дело, но я точно знаю, о чем я говорю. Может быть, и ошибаюсь, но немного. Лишь чуть-чуть.
Обрывки разговора, словно маленькие острые иглы, вонзались в сознание, и Вероника сомневалась всё больше и больше. Вероника всегда интересовалась магическими штуками, но всегда лишь как чем-то вроде интеллектуального острого десерта. Конечно, она почитывала разные там книжки, в том числе и столь любимого Максом Кастанеду. Иногда Веронике думалось, что она знает об учении индейцев намного больше, чем Макс, но что он чаще чем она практиковался, особенно с растениями силы, она и не сомневалась. Что-то такое на закуску для баловства. По-настоящему она не верила в сказки, но очень их любила. Разговор этот она пропустила почти-то мимо ушей, отмахнувшись от идей Ольги, но информация была получена, и она ждала своего часа, чтобы в нужный момент словно чёртик из коробочки выскочить из глубин памяти на поверхность сознания. Ольга вообще очень умело втягивала Веронику в ритуальный круг собственного безумия, и, несмотря на рационализм и страх перед неизвестным, Вероника послушно приближалась к границе разумности.
Ольга всегда поражала Веронику. Ольга Котова, она представилась так. Может быть, настоящее имя её явно было другим, но Вероника этого не знала, да и не особо стремилась узнать. Фадеева вообще редко задавала людям вопросы. К чему задавать вопросы, если при желании вам всё равно могут солгать в ответ, выдавая ложь за правду. Обычно Фадеева предпочитала, чтобы люди сами рассказывали о себе, не мешая им говорить то, что они считали нужным. Ольга открывала для неё двери в непривычный странный мир, полный загадок, противоречий и ирреальности. Иногда Вероника даже подумывала, что её подруга не совсем в себе. Или совсем не в себе. Впрочем, какая разница? Никакой. Разве может нормальный человек утверждать, что он вампир? «Вампиров не существует», - говорила себе Вероника. И обычно это её озадачивало ещё больше. «Кажется», - добавляла через некоторое время. Вероника не верила в магию и всё что с ней связано, что не мешало ей постоянно читать книги эзотерического толка, фэнтези и фантастику, с очень простой целью – найти ответ на очень простой вопрос. Существует ли магия или нет? Многие её друзья и подруги пытались найти ответ на подобный мучающий их вопрос, но пока никто так простого и внятного ответа не нашел. Были, конечно, среди её знакомых и друзей и те, кто никоим образом не сомневался в существовании всего сверхъестественного, но для Вероники это всегда граничило с классификацией психических расстройств и с F-20, если по научному, а по-народному с шизофренией, в частности. Материалистическое образование давало себя знать, как только она сталкивалась с чем-то выходящим за рамки привычного опыта обычного человека, среднего ума и способностей.
Ей снова вспомнилось, как Ольга, удивившись так сильно, что это казалось наигранным, спросила:
- Он тоже читал Кастанеду?
Она спрашивала это так, будто книжки Карлоса были чем-то недоступным. Впрочем, десять лет назад подобное чтиво было найти сложнее, чем сейчас. Ныне вы можете найти всё что угодно, хоть секретные материалы разведки любой страны.
- Да какое там, читал!  Думаю, что даже практиковал, и очень успешно, как я полагаю, если конечно магия существует. Хотя думаю то количество растений силы, которые он употреблял в разных видах открыло ему путь в любые иные миры. И ещё он в десять лет назад написал книгу. Я её читала, чистая шизофрения. Классика МКБ-10, хотя если бы психиатры её почитали бы, то точно пересмотрели бы классификацию болезней, добавив пару-тройку пунктов. Не книга, а выплеск наркотического бреда соединенный с безумием Кастанеды. Я, правда, тогда написала к ней эпилог. Очень захотелось, так как книга показалась недописанной, пустой, и неоконченной, а эпилог так быстро формировался, что я не могла удержаться. И знаешь, почему-то, видимо это совпадение, человек, которого я убила в эпилоге, умер. Я не верю, что это не совпадение. Ведь не может какая-то писанина изменить жизнь человека, которого я почти не знаю, да и не думаю, чтобы Макс описывал реальных людей в своей книге, хотя, помню, что Женька тогда говорила, что эта книга написана Максом про меня. Я даже считала, что я прототип одного из трупов в этом детективе, но знаешь, когда перечитывала, что подумала, что нет. Я почти знаю, кто я в его книге. В смысле, для кого из персонажей я могла бы быть прототипом, но если честно, не думаю, чтобы Макс так уж серьезно относился к теории сочинительства. Он написал так как мог, что в принципе сразу видно, как только начинаешь этот «шедевр» читать. И если бы я поняла раньше, то что я поняла сейчас. Хотя, но всё это просто совпадения. Так проще.
Ольга внимательно посмотрела на неё и уверенно сказала:
- Это не совпадение, это магия. Всё очень просто. Ты создала мыслеформу. Это одно из самых простых магических действий. Написав всего несколько строк можно изменить историю. Главное знать что написать. И очень важно понимать как это надо написать. Если все требуемые условия выполнены, то ты получаешь отличный результат. Были ошибки, значит, и воплощение будет корявым. Я когда-нибудь расскажу тебе о магических историях и о том, как написать правильную историю, дающую жизнь своим персонажам.
- Да, может быть. Ты же знаешь, я не верю в магию. Её не существует. Но с удовольствием послушаю про истории, мыслеформы и всё такое.
- Не важно, веришь ты в неё или нет, она есть. Магические законы, как законы физики. Ты можешь знать о них, а можешь и не знать, но всё равно они действуют.
Обрывок этого разговора почти слово в слово прокрутился в её ускорившемся мозге. Общаясь с Ольгой, Вероника старалась не демонстрировать свои знания о магии. Её брат, когда-то, очень давно, сам увлекался всем этим магическим дерьмом. Он же и давал ей разные книги. Кастанеда, что-то ещё, и, конечно же, Стивен Кинг. Как-то чтение Кастанеды её не сильно впечатлило, а вот Стивен Кинг – это совсем другое дело. Вероника обожала читать его книги, в них были ответы почти на все её вопросы, да и сам стиль её очень привлекал. Она не любила чрезмерную магичность и мистичность, а вот в книгах Стивена было всё так как нужно: реальность с лёгким оттенком мистичности. Сталкиваясь с чем-либо странным и выходящим за границы нормальности или понимания, Вероника произносила: «Да уж, жизнь в стиле Стиви». Эта фраза давно уже стала привычной для неё. Её окружение давно привыкло к этой фразе-паразиту. Мозг Вероники напоминал ядерный реактор в аварийном режиме. Заведенный звонком Макса, её мозг начал сочетать несочетаемое и комбинировать нереально разные варианты. Сейчас, идя по пыльной улице, она готова была верить во всё что угодно. В магию, мистику, в Бога, в дьявола и его чертей, во что угодно, да хоть в серых и зеленых человечков. Опять это нечеловеческое желание быть рядом с ним. Сейчас Вероника была готова отдать всё что угодно. Всё! Только дайте мне его! Я так его хочу! А зачем? Зачем? Не знаю. Хочу быть рядом и всё. Мне он нужен. Без него я не я, я не знаю кто я без него. Не знаю? Или просто не хочу знать? Или это вообще не мои мысли? Не мои желания, как говорит Ольга? Что если, он и, правда, не человек? И я влюбилась? Да ещё и так сильно, что называю это Любовью?
Она не знала. Её тянуло к нему. Зов был силен, и сопротивляться почти не было силы. Сталкиваясь с ним очень редко, в последнее время она испытывала два противоположных чувства: безумную, слепую любовь-обожание-поклонение и невыносимую тошноту, такую же, какую она испытывала, учась в мединституте, на анатомических вскрытиях. Ну, правильно. Он же нежить. Мертвое. Вампиры – это обратная сторона жизни. Они мертвы. Звучали в голове слова Ольги. Путь к дому она не заметила. Она не видела ни весенних красок неба, ни лёгких пушистых облаков причудливой формы, Вероника не замечала ярко-зелёной молодой листвы деревьев и не ощущала приятного тёплого весеннего ветра. Было только семь часов вечера. Ещё море времени впереди, но делать она ничего не могла. Совершенно. Это было практически невозможно, единственное, что она могла – ждать.
До звонка упыря, так почему-то Фадеева стала называть Александровского всё чаще и чаще, она листала «Как писать книги» Стивена Кинга. Потом посидела чуток в сети. Посмотрела новости в «ВСекте», потрещала с парой человек. Но тревожность росла, и от подобных занятий не становилась меньше, а лишь росла. Казалось, что время летит, летит так быстро, время начала фильма приближается катастрофически. Странно, обычно, когда ждёшь, время тянется очень медленно. Но сейчас всё было не так. Ведь, если, он позвонит, когда сеанс уже начнется, то значит, сегодня они снова не встретятся, а если позвонит вовремя – встретятся. Вероника боялась, что он не позвонит, и она не сможет увидеть его, и боялась, что позвонит, и ей нужно будет с ним встретиться. Это было непереносимо. Она посмотрела афишку в «Кронверке»: единственное, что можно было посмотреть – «Форсаж 4». И осталось всего сорок  минут. Тревожилась не она одна. Алиса, её подружка, тоже не находила себе места. Тридцать пять минут. Алиса как-то мгновенно и безоговорочно поверила в теорию Ольги, хотя иногда и сомневалась. Алиса, по жизни очень впечатлительная, без тормозов, одновременно и принимала идею Ольги, и признавала её полным безумием, достойным шизофрении. Иногда она напоминала Веронике Mack-truck, только без тормозов и загруженный под завязку, на очень скользкой дороге. Фадеева снова смотрела на часы. Ещё целых тридцать минут. Не в силах сидеть спокойно на месте, Вероника вышла на кухню. Ход её мыслей прервал телефонный звонок. Звонила её подружка Алиса. Это как нельзя кстати. Общение с Алисой напоминало ей поход в парк развлечений. Алиса Гончарова всегда напоминала Веронике ядерный реактор не просто вышедший из-под контроля, а никогда такового не имевший.
- Ну что, идешь в кино? – спросила Элис.
- Даже не знаю, Алиса, - ответила Вероника.
- Не называй меня Алиса, я не люблю, когда меня так называют, мне больше нравится Элис, - сказала Гончарова, раздражаясь.
Хорошо, Элис, постараюсь. Я не знаю куда и когда я иду. Ты же знаешь, Алиса, Макс совсем не тот человек, с которым можно о чем-то договариваться. Ну, пока пятьдесят на пятьдесят. Хотя думаю, что может быть даже уже сто к одному, что я никуда не пойду. Можно ставки делать, тотализатор открыть и денег на этом заработать. Да, посмотрим, я думаю, что может быть, и иду.
- Будь осторожна, ты же понимаешь, что тут не всё просто, да и мне кажется, что тут что-то явно не так. С чего спрашивается такая срочность?
- Да, конечно. Я буду осторожна. Да такая срочность она для Макса нормальный вариант.
Вероника вспомнила, как Ольга тоже постоянно предупреждала её, обычно прибавляя к этому предложение обучить Веронику всем премудростям истинной ведьмы, утверждая при этом, что сама она самый что ни на есть настоящий вампир, то есть вампирша. Но такая идея как-то пугала Веронику, равно как и утверждения Ольги, что она нежить.
Осталось 25 минут. Телефон Фадеева поставила на бесшумный режим, и именно в тот момент, когда она бросила трубку на стол, телефон призывно замигал, оповещая о входящем звонке. Вероника взяла в руки телефон, номер бы ей не знаком.
- Да, - выдохнула Ника, уже понимая, кто звонит. Вот к чему всё время менять адреса и телефоны? Это просто мания преследования какая-то. Впрочем, он никогда нормальным и не был.
- Что ты там делаешь? – томный голос Макса всегда приводил Веронику в полубессознательное состояние, но сейчас эффект был ещё сильнее, Веронике показалось, что она не хочет и не может ему ответить, и, пересилив себя, она выдавила:
- Ничего, книжечку читаю, - ей очень хотелось звучать как можно спокойнее. В это время «аська» предательски громко выдавала оповещения о новых сообщениях. – А что?
- Я купил билеты. Скоро заеду за тобой. Минут через 10. Так что, собирайся, Аля.
Ей показалось, что она его не понимает. Что он говорит на чужом для неё языке. Сердце ударило. Бум! И тишина. Полная тишина. И после этого безумный галоп ударов. Кровь начала шуметь в висках. Вероника чувствовала, что краснеет. Кровь неслась по сосудам с превышением скорости, адреналин, стимулируя и убивая, заполнял каждую клетку, взрывал всё на своем пути, рушил защитные механизмы, требовал действий, запускал в ход все имеющиеся ресурсы. Мозг лихорадочно трясся и не мог выбрать ни одной приемлемой версии происходящего, впрочем таковой версии всё равно не наблюдалось. Как бы Вероника не решилась бы объяснять то, что происходило, всё равно это было как-то странно и ненормально. Через некоторое время на тихой улице послышался гул двигателя. Она метнулась к окну. Темно-зеленый «Фольксваген» остановился около её подъезда. «Всё, пора!» - сказала Вероника себе. Сейчас Фадеева мечтала только об одном – успокоиться. Меньше всего ей хотелось, чтобы Макс видел её панику, но даже если он не увидит, то почувствует точно. Накинула пальто, кинула в сумочку мобильник и кошелёк. Отражение в зеркале явило встревоженную молодую девушку, очень бледную и с безумным блеском в глазах. Она была в чёрном. Была мысль, конечно, надеть что-то красиво-соблазнительное, но это было бы уже слишком. Ещё один взгляд в зеркало, и дверь выпустила её.
Долгие пятьдесят ступенек. Дверь. Промахнулась по кнопке домофона. Фадеева толкнула закрытую дверь, и даже не сразу сообразила, почему ей не выйти. А, черт! Вот она злополучная кнопка. Всё. Выход. Она старалась идти медленно, дышать спокойно и не краснеть, чтобы не выдать своего возбуждения.
- Привет, - буднично, как она думала, бросила Вероника, падая на сидение, - как жизнь?
- Нормально, - Макс повернулся к ней, изучая, читая мысли, вбирая её эмоции, упиваясь её нестабильным состоянием. Вероника почувствовала, что начинает краснеть. – Здорово, Ника, что ты вытащила меня. Я очень рад. Ты вообще молодец. Давненько я в кино не был.
Вероника казалось, видела этого человека впервые. Словно другие черты лица, он казалось не только не постарел, но выглядел моложе. От Макса веяло силой, его тело казалось стало ещё более крепким и мускулистым, черты лица действительно изменились, приобрели большую чёткость, как показалось Веронике. Но больше всего её поразили его глаза. Серые. Или нет, зеленые? Скорее всего серые. Взгляд гипнотизировал, убивал. И ещё это странное ощущение. Её тянуло к нему. Тело не могло сопротивляться Зову.
- Это было нелегким делом. – В памяти всплыла почти двухнедельная переписка в сети. С намёками, упрёками, просьбами, ироничным стёбом и неприкрытыми обидами с её стороны, и подчеркнуто вежливыми, почти безличными ответами - с его. И где-то на границе сознания метались тени снов, полные страха, странных картин, лиц и событий, но Вероника отмахнулась от этих призрачных мыслей, иррациональных и бесполезных, только добавлявших масла в огонь паники.
- Чем ты там занималась, когда я тебе звонил? – голос усыплял, цеплял, расслаблял и наполнял душу и сердце леденящим ядом.
- Читала. Новую книжечку от Стивена Кинга, - Вероника нервничала, голос дрожал, обычная для её тембра голоса глубина и сексуальность исчезли, осталась лишь лёгкая хрипотца, делавшая звучание голоса слабым и безвольным Она чувствовала себя хищником, оказавшимся ловушке, одурманенным и беспомощным, не смотря на мощь  дикого сознания и крепкого тела. В голове мысли пронеслись со скоросьтю света: «Точно, Ольга права. На тысячу процентов права. Выпустите меня отсюда. Не могу. Черт, надо было на заднее сидение забраться, там мне было бы проще, а ему сложнее. К чему мне всё это? К чему? Не было проблем, так я сама их нашла. Чтобы я ещё раз попыталась его куда-то вытянуть? Ни за что! Только если за очень большие деньги».
- Он ещё жив? Ведь жив, да?
- Конечно, пока вроде, жив. Книжечки разные новые пишет.
- Я раньше увлекался. Потом как-то надоело, как-то попытался прочитать какую-то его книженцию, но как-то не пошло.
Вероника не знала что говорить. Она чувствовала себя очень неловко от всего: от его взгляда, от ощущения, что она начинает краснеть, от дикого сексуального влечения, которое испытывала к этому человеку и от отвращения, накатывающего волнами дурноты и липкого страха-возбуждения. Благо, что кинотеатр был близко. Припарковавшись, он закурил.
- Рассказывай, - бросил дротик в цель Александровский. – О себе.
Вероника забеспокоилась, ей показалось, что в машине стало очень жарко.
- Да нечего рассказывать-то, ничего особенного не происходит. Я тебе всё уже рассказала, да и писала, помнится.
- Я не сохраняю историю сообщений.
 - А…- протянула Вероника.
Она подумала: Конечно, не сохраняешь, чтобы твоя драгоценная баба не прочитала. Как иначе-то. Если бы ты их сохранял, то уже давно бы объяснялся, кому и зачем ты пишешь такие сообщения и с кем это ты хочешь идти в кино. Или не единственная? Какая из многих? Кто сейчас рядом с тобой? На кого она опять похожа? На меня? К чему всё это?». Чтобы хоть как-то поддержать разговор Вероника спросила:
 – Как твоя книга? Издал?
- Нет. Пока нет. Ты же тогда меня разнесла своими замечаниями, вот и лежит до сих пор в столе. Да и редактора нет подходящего, - сказал Макс и стал внимательно смотреть на Веронику.
- Я только высказала некоторые критические мысли и всё. Мне понравилась книга, она хорошо написана, конечно, нужны кое-какие правки, но в целом — нормально. Её вполне можно издать. Правда, название не сильно удачное. Ты же понимаешь, что название - это пятьдесят процентов успеха. А название «Сновидения Смерти» пугает, хотя кого-то и привлечёт. Впрочем, тебе как автору, конечно же, виднее, как называть своё произведение, но я бы придумала что-то другое.
Вероника вспомнила как она читала его книгу в первый раз. За пару дней она поглотила все двадцать глав. Она была в полном восторге, но потом, быстрота поглощения сказалась, и её чуть не вывернуло наизнанку от того, что она прочитала. Книга Макса изменила её восприятие мира. И ещё его книга оставила у неё ощущение незавершенности, недосказанности. Чем-то его книга напоминала калейдоскоп, такую детскую игрушку, ну, вы помните - цветные стекляшки в картонной трубке с зеркалами, смотря в которую можно было видеть самые разные узоры. Так и книга Александровского чем-то напоминала Веронике калейдоскоп, только зеркала были мутные, а стеклышки не цветные, черные, серые и коричневые, потому и узоры из них получались соответствующие. Из размышлений о книге Макса Веронику вырвал вопрос Александровского:
- Вот может быть тогда и займешься? Слушай, а может быть, станешь моим редактором и литературным агентом?
Этот вопрос убил Веронику. На секунду ей показалось, что мир раскололся. Макс смотрел ей прямо в глаза. Она никогда не могла смотреть ему в глаза. Она боялась тогда, боялась и сейчас. В сознание ворвался диалог с Ольгой.
- Да, Ольга, он написал книгу. Я читала её. И даже решилась дописать к ней эпилог, только вот не помню, отправила ли я ему его по почте или нет.
- Так это отличный способ не только понять его, но и повлиять на него.
- Не знаю. Хотя, знаешь, я понимаю, что если магия и правда существует, и если мы объединим свои усилия, мы перевернем этот мир. Всё это так похоже на войну. Я не знаю, иногда мне так сильно хочется его убить. Я не знаю, что мне от него надо. Я бы хотела никогда с ним не встречаться. Я же не ищу с ним встреч последнее время, он сам меня находит. Такое чувство, что он просто не может отказаться от меня.
- Для всех будет лучше, если вы перестанете воевать. Тем более что нежить так просто не убьёшь. Чтобы убить такого как он, надо знать очень многое, и ещё больше уметь. Так что, лучше объединитесь.
- Ага, объединиться. Шутишь? Да я даже представить не могу, что из этого выйдет. Хотя? Могу. У него есть сила, которая мне нужна. И вместе мы завоюем мир. Но, Ольга, он сам отказался от этого. Ему не нужен весь мир. Ему не нужно ничего. Или он сам не знает, что ему нужно. Иногда мне кажется, что он мудр, а иногда я считаю, что он неизмеримо глуп. А если подумать, так это у меня чуть-чуть с головой непорядок.
Пара секунд, показавшиеся вечностью, закончились. Вероника чувствовала, что Макс ждет ответа.
- Подумаю, можно попробовать, конечно, - протянула Вероника, поправляя выбившиеся из прически пряди, чтобы успокоить себя. - Но у меня нет никаких знакомств в литературных кругах, хотя можно подумать. Честно, я даже не представляю как всё это делается. А ты не думал в своих кругах поискать? Музыкальная и литературная тусовка близки по своей сути и по содержанию.
 - Думаю, что у тебя это получилось бы отлично, я не сомневаюсь в тебе, Вероника.
Снова повисла гнетущая тишина. Это когда-то давно они могли молчать часами, чувствуя мысли друг друга, не испытывая неловкости, но сей час молчание было невыносимым.
- Ну, что там по времени? – Макс взглянул на часы. - О, пора в кино.
- Пошли, - послушно ответила Вероника.
В голове продолжался безостановочный диалог: «Конечно, сидишь и ждешь, чтобы не светиться. Не хочешь палиться. Это только кажется, что никто ничего не видел, а потом — бац! И твоей бабе кто-то шепнет, что водил ты какую-то девицу в кино. Закатит тебе благоверная, или не слишком благоверная, скандал, что, мол, всяких шлюх крашенных по кино ты можешь таскать, а вот жену свою, законную или гражданскую, значит, в кино сводить кишка тонка, потому как после работы, мы, видите ли, устаем, и ни по каким кино ходить не можем».
К кинотеатру Макс шел так быстро, что Вероника, несмотря на то, что была не на каблуках, еле успевала за ним и почти бежала, отставая на полметра. Со стороны это выглядело крайне забавно. Уверенный в себе мужик, и спешащая следом испуганная девушка.
Она любила ходить в кино. На самом деле, это было одно из любимых её развлечений. В отличие от театра кино, обычно, предоставляет весьма качественный продукт индустрии развлечений. Она смотрела почти все новинки, и даже приобрела клубную карту, чтобы получать скидки на билеты. Кино было чем-то вроде другой жизни, жизни для неё. Смотря фильмы, она отключалась от внешнего мира. Фильмы были для неё как аудиокнижки с живыми картинками. Дома так внимательно смотреть кино у Вероники никогда не получалось, находилось море важных дел, которые нужно было делать именно здесь и сейчас, и поэтому просмотр фильма всегда сочетался с чем-то ещё. А разве это кино? Когда ты делаешь что-то ещё? Конечно, нет, поэтому она и ходила в кинотеатр. Макс явно нервничал. Интересно почему? Потому, что она вызывала у него такие же желания, как и он у неё? Ведь он когда-то говорил, что секс с ней что-то мистическое. Или просто боялся встретить знакомых, которые потом могут рассказать его женщине, что он был в кино с другой? И придется выслушивать эти обычные женские темы. Терпеть сцены ревности. Причем он вообще мало понимал, зачем всё это было нужно? Конечно, жить с женщиной намного удобнее, чем без неё: ведь применение женщины в народном хозяйстве почти безгранично. И тебе порядок в доме, и бесплатная стирка, завтрак, обед и ужин, прием гостей, словом комплексное ведение домашнего хозяйства и главное – бесплатный секс, что очень и очень удобно, хотя приедается со временем, но что делать. Видно не бывает в этой жизни всё в шоколаде, иногда оказывается не только в нём, но и ещё в чём-то схожем по цвету, но отличающемся по вкусу и запаху. Впрочем, женщинам этого не понять. Многие добровольно готовы совмещать работу и бытовые обязанности за среднее, а иногда и просто минимальное материальное вознаграждение в сочетании с незамысловатым сексом, напоминающим больше о жизни братьев наших меньших, чем о камасутре, пару раз в неделю при самом удачном раскладе. Хотя в более тяжелых случаях бабки приходиться зарабатывать самой и пара раз в неделю сводиться к паре раз в месяц, что тоже, по нынешним временам очень даже хорошо. Всё дело в особенностях восприятия, как ни крути, но для женщины наличие мужчины в доме намного важнее, чем для мужчины присутствие в доме женщины. А может быть, он просто не умел выбирать женщин.
Они прошли в зал. Сели. И тут Макс решительно поднялся. Вероника заинтересовалась и повернулась в его сторону.
- Чёрт, хотел воды купить, забыл. Время же ещё есть?
- Да, ещё же нарезка, в смысле рекламы фильмов, будет, так что успеешь.
Он ушёл. Фадеева сидела и чувствовала, что её тошнит. Жутко. Казалось, что вот-вот и её вырвет. Прямо тут на синий, такой знакомы, пол. Кровь шумела в висках. Она ощутила отвратительный приступ паники смешанной с дурнотой. Снова вспомнилось, как Ольга утверждала: «Конечно, он же нежить. Поэтому тебя и мутит рядом с ним». Опять, опять эта уверенность Ольги, что Макс не обычный человек, а нежить, вампир. Вот оно чтение новомодных книжек. Успокаивая себя, Вероника пробормотала: «Вампиров не существует, вроде бы как». Это было бы просто. Если бы это было так, но он был обычный мужчина. Сексуальный, уверенный в себе и сумасшедший, что и делало его опысным. Если встретитесь, будь осторожна. Макс быстро вернулся, как раз в этот момент показывали нарезку «Люди Икс: начало. Росомаха». Обращенные к оборотню слова главного героя в ответ на вопрос: «Ты хоть знаешь, как меня убить?» - «Для начала я отрежу тебе голову, а там посмотрим» естественно вписались в ход мыслей Вероники. Главное не слететь с катушек. Это оно всё быстро. Раз, и привет. Привет, например, Кащенко. Или Бехтереву, впрочем, как повезет. Это она знала очень хорошо, как психиатр, насмотревшись на дамочек, с поехавшей от любви крышей и на дамочек с поехавшей крышей от мистики и эзотерики, или на религиозной почве, а то и от того и другого вместе. Макс упал в кресло рядом. Она отодвинулась, хотя безумно хотела прикоснуться к нему, но обещала, что она не будет к нему приставать. Чего уж говорить, фильм не оказывал на неё того привычного эффекта. «Форсаж» конечно и, правда, крутое кино, но, ни тачки, ни Вин Дизель, ни спецэффекты не занимали её. Она сидела рядом с мужчиной своей мечты и каждой клеткой тела тянулась к нему, умирая, от невозможности прикоснуться к нему, потому что сама это выбрала, и, воскресая от того, что всё же она наконец-то куда-то с ним пошла. Полфильма он сидел рядом, она ёрзала в кресле, отклонялась, пыталась прикоснуться незаметно и сама останавливала себя. В голове крутилась одна единственная мысль: а что если прикоснуться? Она слышала его кровь, она чувствовала биение его сердца. Быстрые, напряженные удары. Пульсирующая артерия на шее. Иди сюда, сладенький мой, ням-ням. Тепло его разгоряченного тела она ощущала сквозь одежду. Да, посмотрела фильм. Лучше бы не ходила. Её уже отпустило. Она пыталась наблюдать за ним. Ну, хоть, тошнить перестало. Главное не упасть в обморок. Главное не упасть в обморок. Да, точно, сладенький мой, ням-ням. В один из напряженных по фильму моментов, Александровский наклонился вперед, и так до конца фильма и просидел, Вероника же могла наблюдать за ним более свободно. И уютно расположив руки на подлокотниках кресла, предалась своим фантазиям. Территория осталась за ней. Вот так-то, сегодня я вас ням-ням, уважаемый вы наш, страшный вампир.
Фильм закончился, и они оба испытали видимое облегчение. Макс также быстро спустился, она опять еле успевала за ним. Доставка домой была просто на удивление скоростной. «Ха, - подумала Вероника. - Если бы так пиццу доставляли, то она бы ещё дымилась, когда её привозят домой».
- А я тут пристрастился в Египет ездить. Пять раз уже был. Знаешь; там, в пирамидах так много интересных знаков. Я просто думаю, что их строили не люди. Ведь тогда не было таких средств, да и всё равно так ровно и точно пилить такие каменные глыбы, а потом ещё и что-то из них строить для людей недоступно.
- Инопланетный разум? Пришельцы?
- Почему бы и нет. Я, знаешь, интересуюсь такими вещами. Интересно, очень даже.
- И Неделанием тоже? – ей так хотелось зацепить его хоть чем-то, но Вероника видела, что все её попытки бесполезны. Всё было не так, как она хотела. Но Вероника не видела ни одной ошибки в своих действиях. А может быть, она вообще изначально всё неправильно поняла? Всё не так, как она себе представляла?
Потом, через несколько месяцев, она будет задавать себе один и тот же вопрос: «Что было бы, если бы она вела себя иначе и проявила к нему интерес? Было бы что-то иначе, или же всё осталось бы так как оно получилось?»
- Да… - протянул Макс.
Вероника снова услышала так хорошо знакомые интонации, но почему-то больше всего ей хотелось, чтобы всё это закончилось. Макс тем временем продолжал:
- Знаешь, как здорово практиковать Неделание на берегу моря, когда никто не мешает. Здесь в городе это нереально. Всё время что-то происходит, просто нет возможности, суета, всё такое.
- Ха! Нереально? Это очень просто. Неделание – это обычный транс. Так что можно и в городе, не так и трудно, если умеючи. Я больше как-то привыкла практиковать трансы. – Вероника думала, что может быть, эта тема хоть как-то его заинтересует, раз уж сексуального интереса она у него не вызывала.
- Не знал, что это так называется.
- Могу как-нибудь научить. Если, конечно, у тебя появиться желание.
- Можешь. А ты – то чем увлекаешься?
- Охотой. Знаешь? Очень хорошее времяпрепровождение.
- Нет, для меня охота и рыбалка – это что-то такое знаешь, бестолковое, не сильно понятное мне, если честно. Почему-то вспоминается сразу мультфильм про «Простоквашино», где Шарик на охоту ходил, а закончил в речке, утопив ружье. Вот мне охота и кажется какой-то бестолковой.
«Что? Он меня ещё и бестолковой считает. Мало того, что я его не интересую, так он ещё и открыто надо мной стебётся?» - возмутилась Вероника. Конечно, сказать вслух она это не сказала, а лишь вяло попыталась что-то сказать, оправдываясь:
- Охота – это стиль жизни. Жаль, что тебе это не понятно. Стиль жизни хищников, простых и сильных, выживающих в дикой природе.
«Да, - подумала Вероника. – Не очень-то убедительно. И к чему всё это было? Дурацкая встреча какая-то, совершенно ни к чему не ведущие диалоги. Это всё никому не нужно. Или же он опять проверяет надежность иллюзии нужности».
Они подъехали к парадной. Вероника повернулась к Максу, снова испытывая всё тоже смешанное чувство, и, смотря ему прямо в глаза, спросила:
- Пригласить тебя на кофе?
Она попыталась позвать. Но разве она могла это сделать? Сейчас у неё не хватило бы личной силы даже на простое противостояние искушению, а оно было так велико. Ей безумно хотелось прикоснуться к нему.
- Нет, не надо. Поеду домой. Я ещё не ел. Прямо сразу с работы, к тебе на встречу.
- Ладно, тогда, - вздохнула Вероника. - В следующий раз, если он конечно будет.
- Будет, конечно. Ты, извини, что опять всё так кратко, что я как всегда вот так вот бросаю тебя. Извини, Аля. – Он хотел прикоснуться к её щеке. Вероника дернулась в сторону. Полная низко висящая луна смотрела на них через лобовое стекло. Опять полнолуние. Лучшее время для нежити. Лучшее время для охоты. На ловца, обычно, и зверь бежит. Хорошее время.
- До встречи.
- Пока.
- Почитай всё же про охоту, это интересно, - бросила она, смотря на него в упор. – Тебе пригодиться.
- Ага.
Вероника захлопнула дверь машины. Он мгновенно рванул с места, и скрылся в темноте. И всё.
На двоих у нас с тобой ничего: ни любви, ни вражды - только сны.
И реальность не одна - миллион, просто в разных отражениях я и ты.
В сновидениях мечты о тебе почему-то только снег и зима
И Залива темная гладь серым скована льдом словно сном.
Я касаюсь горячей рукой толщи льда между мной и тобой.
Понимаю что за ним пустота: ни земли, ни воды, просто тьма.
 И не слышу я сейчас как тогда ни Залива, ни тебя, ни себя.
Странный свет отражает луна и мерцают, исчезая облака.
На двоих у нас с тобой ничего: ни любви, ни вражды - только сны.
И реальность не одна - миллион, просто в разных отраженьях я и ты.

Мысленно повторяя строчки из своего стихотворения, Вероника поднималась домой. На двоих у нас с тобой ничего: ни любви, ни вражды - только сны. Прошуршав в конец темной квартиры, Вероника тут же включила комп, всё равно спать не сможет, поэтому и решила посидеть часок в сети, может быть, поболтать будет с кем. Сейчас ей необходимо было выговориться. К счастью, Алиса, дождалась её в сети, ей было очень интересно, чем закончилась сегодняшняя встреча. И Вероника, чтобы не взорвался мозг, с удовольствием поделилась с подругой впечатлениями. Ведь куда-то надо было девать эмоции?


Стеклянная весна

Эта встреча была случайна,
Долго мы не встречались с тобой.
Но, помнишь тот мартовский вечер?
Всё сложилось само собой.
Так же помню то мрачное утро,
Когда я прощалась с тобой.
Обещала, что всё забуду,
Что пойду я дорогой иной,
Только слов я своих не сдержала,
Не смогла ничего забыть.
Я знаю, не быть мне с тобою,
Но позволь мне тебя любить.
Ника Аникеева

Вероника и Женька подружились сразу. Они познакомились первого сентября, когда пришли на занятия в медицинское училище. Вероника сама подошла к Евгении, которая сидела одна:
- Ты одна сидишь? Можно я сяду с тобой?
- Да, - Женька внимательно осмотрела её с ног до головы, и видимо, осталась довольна, уверенно сказала, - садись. Тебя как зовут?
- Вероника, можешь называть меня Ника.
- Я - Женя. Можешь называть Энжени, Евгения, Женька. Мне, собственно говоря без разницы, - Евгения внимательно посмотрела на новую подругу, словно пытаясь читать её мысли, или определить за одну секунду, что она за человек и стоит ли с ней связываться.
- Хорошо, - согласилась Фадеева, также внимательно рассматривая Женю.
С этого короткого диалога началась их удивительная симбиотическая дружба. Они были очень не похожи на всех других, и очень похожи друг на друга. Или Веронике казалось, что они похожи? Но так она думала потом, когда десять лет спустя пыталась анализировать прошлое, что в целом было бесполезно. Но тогда они увлекались фантастикой, мистикой и тяжёлой музыкой. Они проводили всё свободное от учебы время, по возможности, вместе и даже придя домой, ещё часами болтали по телефону, иногда засыпая с трубкой в руке, просыпаясь в середине ночи от тишины на той стороне. Нельзя сказать, что все их развлечения были безвредны. Конечно, иногда они не просто сидели у Женьки и болтали, бывало, что и потягивали пиво, что ещё больше подогревало их фантазию и развязывало языки. И в этих многочасовых беседах рождались безумные затеи, планы и сценарии действий. Любимым место тусовок был один из рок-магазинов города. И вот однажды, кажется, это было в ноябре, Женька предложила встретиться в шесть часов, но сама опоздала. Надо сказать, она не отличалась особой пунктуальностью, что нередко выводило Веронику из себя, и она со свойственной ей вспыльчивостью встречала Евгению гневными ругательствами в её адрес, но Женька обычно улыбалась - и всё. Гнев Вероники проходил, и они снова были не разлей вода. Так вот в тот на удивление солнечный день Женька опоздала. И Вероника не став её дожидаться, вместе с общими знакомыми перебазировалась в находящееся неподалеку кафе. Среди привычных людей был и этот мужчина. Молодой, хорошо сложенный, не красивый, но вполне симпатичный. У него были правильные черты лица, высокий лоб, прямой нос, губы изогнуты в лёгкой полуулыбке и совершенно потрясающие глаза. Странный, но притягательный. Они сидели напротив за столиком, иногда смотрели друг на друга. У него были удивительные глаза. Серые и словно бездонные. Не зеркало души, а бездна тьмы. Тогда Веронике казалось, что они понимали друг друга и без слов. Да и общий разговор не давал им перекинуться между собой и парой слов. Была ли это случайность или просто закономерность? Или закономерная случайность, уже не важно. Но Вероника поняла, что именно этот странный человек ей нужен. Она не знала ни кто это, ни как его зовут. Она знала только одно – только он. И никто больше. Все мужчины в её мире перестали существовать. Был лишь этот странный и пугающий, притягательный и непонятный человек, с безумным взглядом и нечеловеческой силой. Она не сомневалась в том, что они будут вместе. Она собиралась уже уходить, но тут появилась Женька. Веселье было в самом разгаре. И ближе к концу бесшабашной пирушки было решено, что все идут в гости. Веронике надо было домой, но понятное дело, что домой она в этот раз не попала, благо это была суббота, и на работу было не надо. На квартире у Женьки они продолжили шумную попойку, но этого мужчины её мечты с ними не было. Вероника вообще потом его очень долго не видела. Иногда Вероника думала, что его вообще не существует. А главное – она не знала кто он. Она не знала даже как его имя. Но, это не мешало ей мечтать о нём постоянно.
И вот в марте, 15 марта, а Вероника даже спустя почти двенадцать лет до сих пор помнила дату, она и он встретились снова. День был странным с самого утра. И может быть, если бы только Вероника не решила в этот день прогулять занятия на подготовительных курсах в медицинском институте, всё было бы иначе. Но, как знать, какое действие правильное. Какое действие приведет тебя именно к тому результату, к которому ты так стремишься? Как говорится, знал бы, так соломки подстелил бы. Чаще всего мы думаем, что всё это лишь банальная случайность. Случайность. Мы все любим, говорить, что это было случайно, особенно, когда оправдываемся. Мы привыкли считать случайность чем-то вроде палочки-выручалочки, что даже не задумываемся о том, что ни одна случайность не случайна. Все случайные события закономерны, и проблема лишь в том, что мы не всегда можем увидеть, эти закономерности. Каждая точка, находясь в которой мы делаем выбор, может быть началом множества линий действия. Представьте только, что каждое ваше действие, каждый ваш выбор это лишь разные вероятности развития событий. И если вдуматься, что в каждой точке существует бесконечное море вероятностей, то как понять, какое же действие будет правильным? Или неправильным. Хотя, в такой ситуации сами понятия правильности или неправильно становятся лишь словами, мало что объясняющими и практически бесполезными. Вероника и Женька любили размышлять о поведении, реакциях людей, любили предсказывать возможные варианты событий, и как знать, может быть именно эта игра, которой они тогда так сильно были увлечены, и стала основой для выбора Вероникой спустя почти семь лет специализации по психиатрии и психотерапии в медицинском институте. Но, в том далеком теперь уже году это была только игра, игра двух девочек-подростков ищущих свой путь в жизни. Этакая русская рулетка по-бразильски, когда барабан заряжен полностью, и исход вполне предсказуем. Да, в тот день она решила, что не пойдет на занятия, хотя дома сказала, что едет на курсы. А кто из нас так не делал? Каждый студент раз или два, или намного больше раз, говорил родителям, что пошёл в библиотеку, а сам направлялся тусоваться и развлекаться с друзьями. Так поступила и Вероника. Они договорились с Женькой и встретились, чтобы потусоваться в очередной раз в любимом кафе. Встретились они всё в том же кафе, опять было много народу, только теперь Вероника знала, что его зовут Макс и ещё, что оказывается он, по мнению всей тусовки, один из самых крутых в питерском металлическом андеграунде. Казалось, что притяжение возникло мгновенно, и навсегда. Даже сейчас, когда она вспоминала всё это, она так и не могла до конца понять, что она в нём нашла. Что? Что было в этом человеке, чего не было в других? Они и, правда, понимали друг друга без слов, они чувствовали друг друга. И это было лучшее, что Вероника когда-либо чувствовала. Сидя рядом с Максом, она знала, что готова пойти с этим человеком куда угодно и зачем угодно. Её безграничное доверие, отсутствие страха и сильнейшее желание быть с ним, во что бы ни стало, предрешили финал вечера. Вчетвером, она, Макс, Женька и Дмитрий Шумный, они поймали машину и отправились продолжать вечер в гостях у Шумного, на «Удельной». Вероника позвонила домой и сказала, что будет утром. Мама, конечно же, поворчала, но поскольку Вероника частенько в последнее время не ночевала дома, противиться не стала. Только сейчас, отделенная от событий изрядным количеством прошедшего времени, Вероника понимала, что всё её поведение было безумно и небезопасно. И что только такие чудесные люди, какими были её родители, могли всё это терпеть. И видимо, у неё было будущее, раз она осталась в живых, ведь умирают только те, у кого нет будущего. Так вот, они отправились к Шумному. Типичная вечеринка, алкоголь, намеки, флирт. И вот они стоят с Максом на балконе в квартире Шумного, обсуждают какие-то безбашенные темы. Что они обсуждали, Вероника не помнила, но помнила, как на вопрос Макса может ли она ударить мужчину, она без долгих раздумий съездила ему по физиономии.Максимилиан ошалело посмотрел на неё и спросил, сможет ли она второй раз ударить? Тогда Вероника снова, не раздумывая, собиралась ударить второй раз. Макс тогда легко поймал её руку, занесённую для второго удара, и попросил больше так не делать. Потом начинают целоваться, потом перебираются на диван. Потом...
Что было потом? Ночь была бесконечно длинной. «А ведь странно, - думала иногда Вероника. - Время тянулось, будто его не было вовсе, хотя я тогда была счастлива. Странно. Ведь считается, что время, которое наполнено позитивом, летит быстро, и лишь тягостные ситуации кажутся бесконечно долгими». Было ли это время наполнено позитивом? Как знать, может быть, всё это было лишь мороком, хитро и искусно расставленной ловушкой, только Вероника не могла этого увидеть, что и определило успешность охоты.
Но как бы время не тянулось, утро всё равно наступило. Надо было расставаться, и Вероника поняла, что теперь она не может существовать без него. Что она не сможет быть прежней, что как только она приедет домой, она позвонит своему парню и скажет: «Я ухожу от тебя». Хотя, конечно, это было безумие. Макс был женат, но, как сам уверял, всё это была лишь формальность. Да, многие женатые мужчины, находя себе очередную любовницу, заявляют ей, что их брак формальность, но необходимая формальность, и жену оставить он не смогут. Конечно, они клянутся в безумной любви своей новой пассии, но просят не терзать им и без того истерзанное тяжелым браком сердце. И просят покинуть их. А это как раз самое надёжное средство, чтобы влюбившаяся женщина никуда не ушла, и тем вернее привязалась к коварному соблазнителю. И Вероника поверила, потому что захотела в это поверить, потому что Веронике было всего лишь двадцать лет, и она не знала всех этих тонкостей. Она была доверчива, открыта и безрассудна. Она бросилась в этот роман, как в тёмную воду с обрыва. Теперь она иногда сравнивала свои отношения с господином Александровским, как она любила называть Макса в приступах ироничной злости, с прыжком в холодную мутно-зеленую воду, когда ты или почти всплываешь, или почти тонешь. Ей казалось, что в таком случае прервать отношения также сложно, как и труден путь к поверхности темно-зелёной воды, и только инстинкт самосохранения толкает тебя из холодной непрозрачной и опасной стихии. Он не оставил ей телефон, он просто сказал как его найти на работе. Да, это точно было безумие. Все отношения были односторонней связью. Он был как закрытая книга на мертвом языке, как редкий экземпляр, который можно только увидеть иногда и только издалека, но она всё равно любила его. Если бы Вероника тогда знала, к чем она связывает свою жизнь, если бы она видела то, что потом будет ясно как божий день, то может быть, она постаралась забыть его и никогда не искала бы новых встреч. Но она не знала.
Март в тот год, когда Вероника второй раз встретилась с Максом был очень холодный, и когда замёрзшая, не спавшая, но счастливая Вероника появилась на пороге своей квартиры, она столкнулась с ужаснувшим её фактом. Вчерашнее действие принесло в её жизнь море проблем, но ничего не оставалось делать, кроме как отвечать за свои действия. Разрыв с Димой был чудовищным. Она не смогла врать, и прямо заявила, что бросает его. Его бешенство, угрозы и обещание её убить, привели Веронику в ужас. И это стало ещё одним фактором, подтолкнувшим развитие её безумного романа. В понедельник после работы, Вероника поехала к Максу. С одной единственной мыслью – сказать, что для всех будет лучше, если они не будут встречаться. Ей казалось, что проще умереть, чем сказать это, но она понимала, другого пути нет. И именно с этой мыслью очень поздно вечером, она переступила порог офиса, в котором Макс работал охранником. Она приехала не одна, с Женькой, одна бы она просто не смогла найти в себе силы. И Женька, отозвав Макса в сторону, сказала:
 - Она приехала ради тебя.
Потом она столько раз говорила Веронике, что он был рад этой фразе, рад как ребенок, которому вернули любимую игрушку, которую он считал потерянной. Ночь они снова провели вместе. Но в эту ночь секса не было. Они сидели и разговаривали. За ночь разговора Вероника выкурила две пачки сигарет. Они сидели рядом, разделяя на двоих горечь от сказанных слов. И никогда больше в течении следующих долгих лет они не испытают такую остроту чувств. Никогда.
На двоих у нас с тобой ничего, ни любви, ни вражды только сны. Сейчас, когда она пыталась вспоминать то, что происходило, вся история казалась блеклой, отраженной в пыльном кривом зеркале. Смотря в свое прошлое, как в тусклое старое и кривое зеркало, Вероника так и не могла понять, как она смогла поверить в то, во что хотела, почему она не ушла? Всё было бы иначе в жизни не только Вероники, но и многих людей, если бы она ушла, если бы не хваталась за такую приятную сладкую ложь.
Макс долго и пространно рассказывал о том, что его брак необходимая формальность, что в его жизни лишь Вероника - светлое чувство, возникшее мгновенно и навсегда, что он отдал бы всё, чтобы они были вместе, но, увы, сделать ничего нельзя. Она чувствовала, что должна уйти, никогда не возвращаться. Но даже сама мысль была для неё мучительна. Она готова была уйти. И хотела. Хотела ли? Наше тело не ошибается и не врет. Никогда. Да, действительно. Мы можем обманывать, как угодно, но наше тело никогда не лжет. Мы умеем лгать, играя в психологические игры, но когда вас реально интересует человек, ни в какие игры играть не получится. Даже если вы очень хотите и планируете свои действия, собираете информацию и стараетесь соответствовать определенному сценарию, всё равно – не выйдет. Если есть какие-то чувства, не важно, любовь или ненависть, скрыть их не удастся. Даже если на какой-то промежуток времени, вы сможете их скрыть, загнав в самые темные глубины бессознательного, даже если вы в словах или поведении будете следовать сценарию своего разума, тело всё равно вас подставит. Наше тело никогда не ошибается. В нашем мире, полном условностей, у тела свои правила. И мы чувствуем то, что действительно происходит, мы чувствует истинное отношение к нам других, и даже если мы думаем, что всё это только лишь наше воображение, это просто попытка следовать социальным нормам, быть как все. Соответствовать. Так и её разум старался соответствовать всем тем формальностям, которые были в нем, но тело знало – ему нужен этот человек. Тело не врёт и не ошибается никогда, или почти никогда. В общем, читайте Пола Экмана, он написал про тело и ложь всё, что только можно.
- Я никогда не встречал таких, как ты.
Это было правдой, женщин подобных Веронике он не встречал никогда. В ней всё вроде было просто, но это только на первый взгляд, потом становилось понятно, что разгадать эту женщину не под силу никому, даже такому как Макс. Она смотрела на него очень внимательно, её темные глаза хранили все чувства в своих глубинах и увидеть их было очень сложно, можно было лишь почувствовать. Вероника, вздыхая, спросила:
- Я тоже никогда не встречала таких как ты. С тобой приятно не только говорить, но и молчать. Знаешь, мне так хочется быть рядом. Но я всё понимаю. А может быть, можно что-то придумать?
- Что?
- Я не знаю, мы могли бы встречаться? Хотя бы иногда?
- Ты же сама сказала, что нам лучше расстаться сейчас, оставив всё, как есть.
- Да, сказала. И что? Я не понимаю, почему нельзя? А если, больше никогда не будет больше таких чувств? Я не готова оставить всё это просто так. Если это никогда не повторится? К чему жертвы?
Макс не ответил. Он не смотрел на неё. Вероника ловила каждый его жест, каждый вдох, каждое колебание тела, каждый удар сердца.
- Почему ты молчишь?
- Ты сама уже всё сказала.
Молчание повисло в дыму, выкуренных ими сигарет. Она сидела у него на коленях. Тепло их тел пересекалось, сердца бились в едином ритме, они понимали друг друга без слов. Но это только иллюзия, морок. Это было как погружение в холодную темно-зеленую воду, страх и желание всплыть, невозможность следовать желаемому пути, необходимость ограничения и отречения от себя. Всё было в этом молчании. Страсть, желание быть одним целым и желание разорвать возникшую в одну секунду связь, всё это было в тяжелом молчании разума. Они не знали ещё, что эта связь будет крепче мира, крепче других связей в их жизни, что её нельзя разорвать даже смертью. Если бы Вероника это знала, если бы она могла видеть будущее, она никогда бы не пришла к нему. И она ещё не знала, что он будет молчать всегда, что никогда не скажет ей, что любит или любил, или, что она нужна ему. Он будет молчать, давая ей возможность создавать ту реальность, ту иллюзию реальности, в которую поверят оба: она, признавшись себе, он – никогда. А, может быть, у этой истории были и другие варианты, как знать? Вероника снова решилась продолжить разговор:
- Да, сказала. Я не знаю, что можно изменить, но я слишком сильно хочу быть с тобой. Это возможно?
Он не отвечал, они продолжали сидеть и молчать. Странна игра, и Фадеева вступила в неё не зная правил. Она просто играла. Искренне, честно, без тузов или козырных карт в рукаве. Потом её всё чаще вспоминалось, как Женька нередко ей говорила:
- Люди делятся на тех, кто играет, и тех, кто наблюдает. Ты – игрок. Я - наблюдатель.
- Да, Женич, ты права. Мне нравится играть.
- Смотри, доиграешься.
- Я буду очень осторожна.
Это было раньше. Намного раньше. Теперь этот разговор всплыл в памяти, как что-то странное и неуместное. Её безумная любовь смешивалась с отчаянным безрассудным неоправданным ужасом, который с лёгкостью парализует любые усилия разума и тела. Но ужас был спрятан глубоко, на поверхности была лишь безумная безудержная любовь. И как бы медленно не тянулось время, утро приближалось, и ей пора бы уходить.
- Я люблю тебя, - сказала Вероника и пообещала, - и всегда буду любить.
Макс посмотрел на неё очень внимательно, словно читая её и без того ясные мысли:
- Да.
- Мне пора. Прощай, - сказала Вероника и подумала: «И неужели никогда не услышу в ответ – я тебя тоже люблю».
Он проводил её к двери, и они долго ещё стояли молча. Ей было так сложно уходить. Вероника хотела остаться тут, с ним, навсегда. Но надо было ехать на работу. Бессонная ночь выдалась тяжелой, весь день на работе она боролась с желанием спать. И иногда засыпала, чем веселила окружающих. Ведь даже в полусне она продолжала работать.
Понедельник. Тьма поглотила душу и сердце.
Вторник. Пустота.
Среда...
Утром она поняла, что больше не может жить без него. Оставалось только дожить до вечера. Мучения не закончились когда она наконец-то добралась до центра города. Они только усилились. Сердце бешено колотилось, она стояла у черного входа офиса, который стал для неё местом, где обитает мечта. Она позвонила. Тишина. Ничего, даже звука шагов. Она позвонила ещё раз. Тишина. И в тот момент, когда она собралась уже уйти, она услышала приближающиеся шаги. Сердце ускорилось. Больше всего она боялась, что его сегодня не будет на работе. Ведь она не знала о нем ничего. У неё не было никаких координат. Только эти. Человек, идущий открыть дверь, остановился около неё.
- Кто?
Голос, который станет для неё всем, Зов, которые будет преследовать её ещё долгие годы, Зов, которому она будет учиться всю оставшуюся жизнь. И эта любовь пополам с безотчетным ужасом.
- Это я. Открой, пожалуйста.
Тишина. Ни единого звука, и через бесконечную паузу, она услышала, звук открываемого замка.
Александровский смотрел на неё. Выражения глаз она не могла понять: удивление, неприятие, радость, усмешка, знание, что она точно вернётся. Всё и сразу. И ничего одновременно. Пустота. Ничего кроме бездны и пустоты, в которой клубился туман вечности.
- Заходи.
Он посторонился, пропуская Веронику. Она почувствовала на себе его взгляд, волна возбуждения и страха пробежала вдоль позвоночника. Она прошла по длинному коридору в комнату охраны и замерла на месте. Он подошел к ней, обнял, спросил, наклоняясь к её уху:
- Зачем ты здесь?
- Я приехала к тебе. Я так не могу. Я эти два дня только и думала что о тебе. Ни о ком больше. Я поняла, что это нереально для меня просто уйти. Можно я буду с тобой?
- Как хочешь.
- Да, я всё помню, что говорила. Но, почему, мне нельзя тебя любить? Разве это можно как-то запретить? Нет. Вот поэтому я здесь.
Он не ответил, притянул к себе. У Вероники кружилась голова, ноги не слушались её. Она потянулась к нему, поцелуй взорвал мозг, адреналин ударил волной паники и страха. И время для неё перестало существовать. Каждый следующий поцелуй был откровеннее и откровеннее, она исчезала в чувствах, растворялась в эмоциях, в безумном желании и жажде. Жажде такой знакомой и такой неясной одновременно.
Сколько было этих ночей? В чужом месте, вдали от дома? Тогда это казалось ей лучшим, что только могло быть в её жизни. Были, конечно, совершенно досадные ситуации. Так однажды, они договорились встретиться на «Приморской» в десять вечера. Вероника с трудом досидела до момента, когда надо было выходить из дома, в нужное время вылетела, словно стрела, пущенная в вечность. Она приехала чуть раньше, впрочем, обычно она всегда так и приезжала. Она ждала. Ждала. Вы знаете, что такое стоять одной вечером в вестибюле метро? Нет? Постойте, вам вероятно, понравится. Особенно, если вы выберите для этого одну из конечных станций на любой линии, это уж какая вам больше понравится. Наверное, более увлекательное занятие, это ждать автобус где-нибудь в пригороде часиков в одиннадцать вечера или последнюю электричку со 101 километра. Так что, когда вам будет нечем заняться, обязательно проделайте всё это, и вы поймёте, как было интересно Веронике. Постояв где-то до половины одиннадцатого, она решила всё же уехать. И как раз в тот самый момент, когда она спускалась вниз, наверх поднимался Макс. Заметив её, он расплылся в широкой улыбке и жестом показал: «Буду ждать наверху. Поднимайся». Может быть, ей было лучше поехать домой? Но она поднялась вслед за ним.
Ночь они провели в чьей-то чужой квартире, на Морской набережной, кажется дом 15. Она ещё долго будет вспоминать эту ночь, а вот адрес ещё дольше. А ещё её долго будет мучить вопрос: кому же принадлежала эта странная квартира в таком интересном доме на краю воды и земли? В ту ночь залив навсегда станет для неё чем-то большим, чем просто кусок суши, покрытый водой. Намного большим, но поймет она это намного позже. Потом очень часто они с Женькой будут приезжать гулять на Залив под окнами этого дома. Эта странная зависимость, в которую она попала за несколько дней, будет её кошмаром ещё долгое время. Но это будет потом. Сейчас это было для неё важнее всего, что было в её жизни. Фадеева долго будет вспоминать, как она прочитала Максу свой короткий рассказ, написанный в обычной тетрадке в клеточку, правда, с иллюстрациями, которые она сама нарисовала. Макс слушал очень внимательно, видно было, что ему нравится история Сумеречного города и путешествующего в поисках вечности Странника. Но, когда Вероника закончила читать, то он просто сказал: «Да, хорошо, но уж больно мрачно». И всё. Потом Вероника потеряла эту тетрадь, или выкинула, как и тетрадку стихов, но текст этой истории, вернее его начало она будет помнить и спустя десять лет.
Апрель, май, июнь. И потом это безумие закончилось. Яркость чувств исчезла. Но только у одного из них. На лето Макс уехал из города. Потом когда вернулся, он всё реже ей звонил, и до осени не встречались. И самое интересное, что в её сознании эти несколько месяцев превратились в годы, в счастливые годы. Это было удивительной сказкой, придуманной Вероникой для самой себя. Эта сказка стала тем светлым эпизодом в её жизни, с которым она будет сравнивать все последующее романтические увлечения. Или тем темной историей, от одних лишь воспоминаний о которой она будет стараться избавиться всё последующее время.
Осень принесла с собой некоторые изменения и уже тогда Вероника поняла, что больше уже никогда. Хотя они встречались, иногда даже Александровский зависал у неё на некоторое время, но это было начало конца. Вместо страсти, всепоглощающей и острой возникла странная зависимость. Они не могли быть рядом, и не могли отказаться друг от друга. Исчезая, Макс всегда почему-то возвращался. Находил её, звонил, приглашал на очередное странное свидание. И можно было ли это называть свиданием? Странные встречи настоящего с прошлым, живого с мертвым. Кому всё это было нужно? Вероника не знала ответа на этот вопрос, но понимала, что просто так всё это никогда не закончить, что нужно что-то делать. И если сначала, она пыталась вернуть его, что-то объяснить, то позже она поняла, что так будет. Так будет всегда. Он будет уходить, возвращаться, снова исчезать, но всё равно тянуться к ней. Веронике казалось, что она создаёт безумную картину, рисуя не красками, а осколками стекла и огнем, и не на холсте, а в душе. Ей хотелось забыть, и она боялась забывать, она жила слепой верой в возможность повторения иллюзии нужности. Она хотела всё повторить и боялась этого. И помнила ли она, что только по вере вашей, да будет вам? Нет. Она помнила, что надо быть осторожной с тем, о чем просите, так как вы вполне можете получить это.
Вероника писала стихи, и почти каждой из них было обращено к Максу Александровскому, какие-то она читала ему, какие-то хранила в столе. Смешно, правда, смешно. Женщина пишет стихи мужчине, разве не должно быть наоборот? Потом, лет через пять после окончательного разрыва, если можно было так называть очередное исчезновение Макса, в приступе раздражения Вероника выбросит свою тетрадь со стихами, но некоторые из них сохраняться и она будет их вспоминать, читать и перечитывать, думая, что это и были самые лучшие её стихи. И сейчас, смотря назад, она чувствовала свое бессилие перед прошлым, ощущала, что её безумная любовь смешивалась с отчаянным безрассудным неоправданным ужасом, который с легкостью парализует любые усилия разума и тела. Она понимала, что пора забывать, понимала, хотела забыть и не могла. В такие минуты отчаяния она думала: «Неужели и, правда, Ольга права? И всё это лишь нерушимая связь, созданная силой намного большей, чем сила обычного человека. Что тогда? Что я могу сделать? Что я могу противопоставить силе намного превышающей мое примитивное понимание? И даже не это важно. Мне интересно, зачем ему это нужно? Для чего такому, как Макс обычная женщина, не обладающая никакими сверхъестественными талантами? Да, уж, позвони попозже, легкая еда». Ей снова вспомнилось одно из стихотворений, которые она написала Максу:
Ты ведь просто сумасшедший, что же я в тебе нашла?
Но много в жизни не узнала б, если не было  тебя.
В тот холодный, грустный вечер ты согрел меня теплом.
И своим безумным взглядом ты в душе зажег огонь.
Да же я всего не знаю, что тогда произошло.
Воскресил во мне тогда ты, что уже было мертво.
Я тебя не восхвалю, ты не ангел, не святой.
И порой бывает страшно ночью рядом быть с тобой.

Теперь Вероника понимала, что она избежала зла, которое чуть не превратило её жизнь в осколки мечты, но понимание пришло поздно. А ещё Вероника снова стала видеть эти странные сны. Иногда она видела в них Макса, а порой в её сновидения врывался жаркий песок пустыни, несущий вслед за собой кошмарные видения. Часто она видела странного усталого путника с глазами цвета белого вина. Он был один. Всегда только один. И каждый раз сон начинался одинаково, она слышала его мысли, чувствовала его дыхание и просыпалась от гулких ударов чужого сердца, бившегося тяжело и устало, словно тысячу лет без перерыва оно поддерживало жизни в забытом душой теле. Её пугал этот полупризрак - получеловек и его история, которую она видела в сновидениях. Ей не нравились сны, в которых она видела Макса. Она вообще больше не хотела видеть снов.


Параллельные прямые

Залив живое существо и волны много знают,
Но воды темные молчат и тайн не открывают.
В своей бездонной глубине хранят они секреты,
О многом спрашивала их, но странных их ответы.
Ника Аникеева

Вы когда-нибудь задумывались, что, если все ваши действия предопределены раз и навсегда? Что, если свобода выбора – это лишь миф? Что, если у каждого события только одна причина и одно единственное следствие, а теория вероятностей это тоже миф, как и свобода выбора? Вы задумывались об этом? Нет? Да и не надо вовсе. К чему думать, надо жить. Сколько раз Вероника слышала от Макса, что она слишком много думает, слишком. Может быть, это было и так, но она не могла иначе. Хотя, лет до 15 она даже не любила читать, обычно её заставляли это делать, но потом всё изменилось, книжки поглощались мгновенно, иногда без разбора, главное — новое знание. Поиск новой информации станет для неё главным действием, ведущим инстинктом. У людей не так много инстинктов. Кем-то движет древний и суровый инстинкт самосохранения, диктующий свои условия жестко и безжалостно, требуя от человека не всегда рациональных действий, но всё же, удовлетворяющих инстинкт. Для многих главным становиться инстинкт продолжения рода, и они отдают всю свою жизнь рождению и воспитанию детей, даже если не всегда результаты оправдывают ожидания. А кого-то ведет по жизни инстинкт доминирования, рождающий жажду власти и стремление быть выше других. Не так много инстинктов, но они достаточно сильны. Но об этом Вероника узнает потом, и, оглядываясь на эту странную весну, Вероника всегда будет приходить к тому, что всё шло так, как могло идти и никогда бы не шло иначе. Только так и никогда иначе. Когда Вероника задавала сама себе вопрос: «Если бы сейчас ты снова встретила Макса, ты бы повторила всё то, что было?» Она отвечала всегда честно: «Да, да, как и тогда. Всё было бы также». Но, только если бы она встретила его именно сейчас, то её мастерство позволило бы ей выйти из игры без выигрыша, но и без поражения.
Впрочем, сейчас это не так важно. Нас с вами больше всего должно занимать происходящее в жизни наших героев, тем более что происходило в ней многое. Но, прежде чем перейти всё же к удивительным и невероятным приключениям Вероники и Макса, хотелось бы поразмыслить ещё над таким вопросом. Неужели нет выбора? Неужели всё предопределено раз и навсегда и все наши попытки лишь жалкое самоутешение, что мы свободны в своем выборе?
Происходящее с большинством из нас так похоже на отражения жизни, скользящей как в калейдоскопе. Послушайте новости, посмотрите любой канал, предлагающий море свеже-прожаренных кровавых сюжетов. Слушайте, смотрите, следите за лентой новостей в сети, да просто смотрите по сторонам, оглянитесь, не утыкайтесь тупо в свой маленький мирок, не заслоняйтесь от информации. Имеющий уши да услышит. Имеющий глаза да увидит. Где он ваш свободный выбор? Покажите его, если вы такие умные. Сотни человек погибли при авиакатастрофе, а три человека выжили. Это их выбор или выбор сотни погибших? Едущий в грозу водитель останавливается, чтобы избежать опасности на скользкой дороге, и погибает от удара упавшего на крышу его автомобиля дерева, в которое ударила молния. Чей выбор? Два милиционера врываются в квартиру и расстреливают в упор хозяина, попытавшегося оказать сопротивление непрошеным гостям, считавшим, что в его квартире находиться наркопритон. Но это была ошибка. Притон был в соседней квартире. И мы задаем себе вопрос – почему? Это верный путь в никуда, в пустоту без ответов. Впрочем, задавая вопрос «зачем?», мы продвинемся не больше. Нам проще задавать первый вопрос и игнорировать второй. Куда как проще считать, что человек, совершающий невероятные по своей жестокости преступления психически нездоров, чем признать, что не каждый псих – опасен и не каждый опасный человек псих. Нам намного комфортнее думать, что всё то, что разрушает нашу жизнь неразумно и случайно, нам просто принять безумие, чем понять, что то, что неотвратимо, вряд ли может быть неразумным. А может быть у нас и, правда, есть свобода выбора? Ведь каждый момент жизнь предлагает нам море вероятностей, и мы выбираем. Что-то одно. Что было бы, сделай мы другой выбор? Что было бы, если бы Вероника, пообещав никогда больше не возвращаться, ушла, закрыв за собой дверь навсегда? Что было бы? Впрочем, мы что-то отвлеклись. История Макса и Вероники развивалась по своим законам, принося в их жизни изменения.
Осень принесла изменения. Осень всегда приносила изменения в её жизнь. Вероника любила осень и зиму, они, а не весна приносили ей новые знакомства и новую любовь. Она надеялась, что и эта осень не будет исключением. Так и оказалось. Осень дала ей и Максу второй шанс. Жизнь вообще всегда дает нам несколько шансов, правда, мы не всегда это видим и не всегда понимаем, что нам дали ещё одну возможность, но иногда бывает и так, что возможность не пропадает, мы видим её и можем использовать. Так было и с ними. С новыми чувствами в старые отношения. Хотя, в одну воду нельзя войти дважды. Эта известная истина, но так часто мы думаем, что сможем, что у нас получиться изменить законы мироздания, что мы иные. Так думала и Вероника. Она просто забыла, что то, что разведено самой судьбой не под силу снова скрепить обычным людям.
Она вновь погрузилась в эти отношения безрассудно и легко, забыв о предыдущем погружении в темно-зеленые воды чувственного омута. Правда, в этот раз всё было несколько иначе. Было проще, свободнее, острее и динамичнее. Из легкомысленной блондинки Вероника перекрасилась в жгучую брюнетку. Она любила ходить в чёрном и красить ногти в ярко-красный или глубоко-фиолетовый цвет. Всё это в сочетании с бледной кожей и худобой делали её чем-то похожей на современных готов, а чем-то – на женщину-вамп. Вероника упивалась новой свободой и новой жизнью. Как черная фурия она пролетала по холодным улицам, спеша домой с работы, где её ждал Макс. Она была счастлива. И думала, что всё это будет бесконечно. Зима была ещё более яркой, чем осень. Сейчас она уже практически ничего не помнила из происходящего. В общей картине прошлого осталось только ощущение, что было очень много самых разнообразных событий. Память о них затерялась в глубинах бессознательного, в самых темных уголках разума, как теряются тайны в глубинах вод. Но ничто не длится вечно. Осень сменилась зимой. Холодная зима кружила их в холоде чувств и жаре нереализованных надежд. Но и зима пролетела незаметно, и когда природа начала новый круг возрождения, Вероника поняла, что, не смотря на данный ей второй шанс, отношения снова не сложились. Ничего не получилось. Была ли тому причиной молодость, глупость и неопытность Вероники, или непростой характер Макса не известно.
Как бы там ни было, они снова потерялись на просторах жизни. Макс исчез, как это было и раньше, не оставив ей никаких координат. Он так всегда поступал. Почему? Наверное, потому, что так ему было намного проще. Когда Вероника читала книгу Макса, её очень удивило то, что где-то в середине повествования он решился немного написать о себе. Но разве это был рассказ о себе? Нет, это опять были темные воды. Макс со свойственной ему иронией, обращаясь к читателям, писал, что имя и фамилию они могут посмотреть на обложке книги, паспортный возраст им ничего не скажет, а истинному они всё равно не поверят. Адрес, как утверждал Макс им всё равно ни к чему, да и в жизни всё так быстро меняется, что на следующий день, он может уже проживать по другому адресу. Единственное, что им было написано правды, так это то, что живёт он в Санкт-Петербурге, и что может быть, если читателям очень сильно везёт, то они, конечно же, встретятся. Да, Вероника уже давно поняла, что ей не скоро придётся увидеться с Александровским, потому она, пребывая в весьма мрачном расположении духа, решила бороться с этим делом типично женским способом, потому как в то время профессиональных знаний у неё ещё не было. Сменив гардероб на более солнечные цвета и вновь перекрасившись в пепельную блондинку, Вероника начала новый круг жизни. И вот весной, совершенно случайно, она получила приглашение работать с одним из самых крутых культовых коллективов питерской тусовки. Это было чем-то противостояния. Ведь вы понимаете, что конкуренция существует в любых сферах жизни, а уж искусство оно тоже не исключение. Предложение Александра Гудмена работать было чем-то вроде спасательного круга, для тонущей в тяжелой воде эмоцией Вероники. В то время для Фадеевой вопросы «Зачем?» и «Почему?» были абсолютно равнозначны, собственно говоря, одинаково безразличны, и полностью бесполезны. Предложение Гудмена она приняла с восторгом, тем более что её работа в больнице оставляла ей море свободного времени, так почему бы его не занять музыкой? А почему бы и нет? Вопрос, с которого начинаются все приключения, проблемы и следствия, хорошо, если без последствий.
Вероника хорошо пела, ей нравилась сцена, и отношения в коллективе были то, что надо. А Майк, на самом деле его звали Михаил, но Майк это как-то более подходящее имя для звезды. Творческие люди частенько или изменяют своё имя на более звучное, не выходить же на сцену Васей Пупкиным, или же придумывают псевдонимы, как например, Гудмен, настоящая фамилия которого была, кажется, Лапик. Так вот, Майк ещё одна мегазвезда питерской рок-сцены с непомерно развитым самолюбием и чувством собственной важности, хотя до Макса в этом плане ему было далеко, был четвертым эпизодом её отчаянно-хаотичной любовной истории. Или это и, правда, была Любовь? Может быть, тогда она и была таковой, но время подправило эпитеты, изменило описания, и это чувство с большой буквы почему-то переросло в абсолютно здоровый пофигизм, правда, без заглавной буквы в начале. А жаль. Отношения развивались стремительно, но иначе. Вероника и Майк. Удивительная тонкая и интеллигентная девушка и мужчина старше её на одиннадцать лет совершенно заурядной наружности. Вероника, постоянно стремившаяся к развитию и Майк, остановившейся в нём, правда, старательно повышающий своё исполнительское мастерство. Вероника, работающая больше чем многие девушки её возраста, и Майк, уклонявшийся от работы как только было возможно. Какое странное и неподходящее сочетание подумаете вы. Но, на самом деле они были вполне гармоничной парой. У них было так много общих интересов, что многие удивлялись и завидовали. Их отношения были уникальны, они также понимали друг друга без слов, но не молчали часами, наслаждаясь музыкой тишины. Вероника с её раздвоенностью продолжала умирать от своей нелогичной любовной ненависти к господину Максу Александровскому, что отнюдь не помешало ей страстно влюбиться. Да, она умела выбирать неподходящих мужчин. Если бы кому-то в этой жизни захотелось научиться правильной несчастной любви, то Фадеева могла провести мастер-класс «Как выбрать самого неподходящего мужчину» или «Как найти Нелюбовь». Она ещё могла бы с успехом провести курс «Как найти приключения на свою голову и другие части тела без лишних усилий» и для особо одаренных слушателей – «Как стать жертвой психопата. Выбери лучшего». Если вдуматься, то это полный абсурд, хотя для любителей экстремального отдыха такой тренинг вполне бы подошел. Но, отдыхая экстремально, всегда важно знать, когда заканчивается экстрим, и начинается конец игры, или нам пора, пока не наступило полное завтра с комплексным сервисом «всё включено». Но, как бы то ни было, Фадеева продолжала изменяться, изменялись и её отношения с людьми и миром. Работа в больнице всё больше превращала белое и пушистое существо, которым была Вероника ещё лет пять назад, в достаточно дерзкое циничное и порой нерационально жестокое явление действительности. Хотя, многим, особенно склонным к мазохизму мужчинам и женщинам, нравилось в ней именно это. И, может быть, ещё её предсказуемая непредсказуемость и двойственность, то, что с годами станет её истинным Я, обретя которое Вероника поймет, что свет и тьма всегда только вместе, и лишь объединив их, можно стать единым целым, но это будет ещё не скоро.
В один из теплых летних вечеров Вероника полулежала на диване, перелистывая книжечку, Майк возился с гитарой. Она любила находиться у Майка. Его комната, оклеенная темно-коричневыми с золотым рисунком обоями, не напрягала, а наоборот успокаивала. Вероника читала «Четыре после полуночи» Стивена Кинга, а что ещё можно читать, общаясь с монстрами, только Стивена - лучшего знатока всей этой мерзости. В комнате была тишина. Вероника, отложив книгу, прислушалась к себе. Молчание мозга. Пустота. И вот возникает только одна мысль. Простая. Привычная. «А почему бы тебе не позвонить Максу? - Осведомлялся внутренний голос. -  И, правда, что в этом плохого? Майк сегодня занят, вечером поедет на репетицию. Ты же свободна? Свободна. Разве тебе не хочется увидеть его снова? Конечно. Какие могут быть вопросы. Давай, давай. Берешь в руки телефон и набираешь простые семь цифр, неужели мне всё время тебе всё надо подсказывать?» Вероника колебалась не долго. Простые цифры. Она помнит их. Тело помнит их. Смешно было, когда в очередной раз, столкнувшись с убийственной вежливостью Макса и неизменным отказом на её предложение встретиться, Вероника вырвала из записной книжки листок с номером его телефона, это совсем не стерло информацию из памяти. В любой момент, пальцы могли набрать заветную комбинацию из семи цифр, даже если для сознания они казались просто несвязной цепочкой элементов. Так и сейчас, испытывая ужас и странное навязчивое желание, отравляющее разум и душу, находясь на размытой границе сознания и коллапса, она набрала номер.
Да, вы падали когда-нибудь в обморок? Если да, то вы с легкостью поймете, что ощутила Вероника, набирая семь простых цифр. Если нет, то попробуйте представить. Билось ли её сердце? Это трудно сказать, если и билось то, с такой скоростью, что удары сливались в один продолжительный туктуктук, гулко отдающийся во всём теле. Руки дрожали, пальцы заледенели, она не чувствовала их, дышать было не возможно, казалось, что вот-вот и сознание улизнет, уступив место темноте без звуков и красок. Гудки. Ожидание. Вечность. И лишь дыхание бесконечности параллельных линий телефонных проводов, несущих в киберпространстве импульс соединения. Вероника совсем не чувствовала своего тела, она стала чистым разумом виртуального мира, пересекающего и соединяющего параллельные прямые, не пересекающиеся в материальном мире.
Звук снимаемой трубки. БУМ! И тишина. Изолиния длиною в жизнь. Молчание сердца на границе жизни и небытия. И голос, голос манящий, зовущий, побеждающий разум:
- Да.
Вероника слышала этот голос сотни раз. Эту интонацию она знала наизусть, цепенела каждый раз, и только усилием воли заставляла себя что-то невнятно выталкивать из пересохшего рта. Так было сейчас.
- Привет, - с трудом выдохнула Вероника, от паники забыв все языки, на которых могла бы говорить.
Молчание. Макс любил молчать, ожидая её слов, видимо наслаждался паникой, которая не знает границ и ощущается на расстоянии. Она слышна в неуловимом дрожании голоса, в очень тяжелом дыхании, в напряжении всего тела, что придает голосу неестественность. Или он просто не любил отвечать за базар, и для этого просто старался молчать и не предлагать ничего, по крайней мере, ей? Или действовал по принципу – молчи, за умного сойдешь? Это не важно, почему, главное, что обычно он старался ничего не предлагать, пока Вероника сама не спрашивала его о чем-либо. Так и теперь ей пришлось искать какой-то нормальный вопрос. Половина успеха любого дела – это правильное начало. А как начать беседу? С правильного вопроса. Но, увы, она задала самый дурацкий из всех вопросов:
- Как дела?
- Потихоньку.
Молчание снова. Да, он всегда был таким. И она это знала, но каждый раз это было пыткой. Каждый раз это было падением в бездну, погружением в глубины темной воды. Не собираясь сдаваться, Вероника задала другой вопрос, не менее дурацкий по своей сути, но являющийся логичным продолжением:
- Чем занят?
Макс произнес, разделяя слова длинными паузами:
- Да… ничем …вроде бы…а..что…есть предложения?
- Даже не знаю, - Вероника запаниковала и предложила, – например, можно встретиться.
- Давай, сегодня самое подходящее время. Давай в два, на «Техноложке».
- Хорошо.
Макс повесил трубку. Вероника продолжала сидеть на диване, сжимая трубку телефона в руках и разглядывая носки. Напряженность Вероники изменила конфигурацию пространства, разрушив гармонию и покой, разорвав тишину ультразвуком натянутых нервов, и Майк отвлекся от любимой гитары, аккуратно положив инструмент в кейс, поднял глаза и спросил:
- Ты куда-то собираешься?
Вероника молчала. Лгать Майку ей совершенно не хотелось. Вообще не хотелось  ничего говорить. Но она выбрала ложь. Впрочем, говорить ложь – это один из способов открывать правду. Просто надо уметь слушать. А ещё есть отличный способ – это сказать лишь часть правды. Поэтому Вероника сказала часть правды:
- Да, с подругой хочу встретиться, - небрежно бросила Вероника.
А про себя Фадеева подумала: «Да, точно, мы с ним встречаемся как две подруги, как две скрывающие свою сущность лесбиянки, которые очень хотят заняться друг с другом сексом, но почему-то продолжают играть роли гетеросексуальных женщин. Так и мы с Максом. И я, и он знаем, что правильнее всего было бы не прогуливаться по набережным и тупо глушить кофе с коньяком в кафе, а завалиться на денек-другой в постель, и ответить на все-все вопросы, не словами, а делом. Но, блин, видимо не только у меня тараканы в голове, но и у него. Причем мои тараканы очень мирные и дрессированные, а вот его – дикие и кажется вечно «употребившие». Или вообще у него нет тараканов, потому, что их сожрали более страшные звери, надежно в его башке поселившиеся. Интересно, а если бы сейчас взять и сказать Майку правду? Интересно, как он отреагирует».
- Красивая подруга-то? – живо заинтересовался Майк. Его мысли понеслись по привычной дорожке: «Неплохо было бы с какой-нибудь подружкой познакомиться. Может быть, и правда, найти ещё парочку женщин? Вероника не каждый день свободна, да и не узнает ничего, при её-то почти нулевой интуиции. А у неё есть очень даже симпатичные подружки. Вот если бы Женька не была девушкой Стаса, то я бы предложил ей пообщаться. Но обмануть своего лучшего друга я не могу».
- Нет, не очень. Тебе не понравиться, - усмехнулась Вероника.
Где-то в глубине души, Вероника думала, что, конечно же, она не права, что не надо врать, но всё равно продолжала оправдываться перед собой: «Разве это не правда? Никакой лжи. Такая подруга Майку не понравиться точно. Не думаю, что Майка тянет к мальчикам, к девочкам-то его тянет. Не сомневаюсь, что пока я буду тусоваться с Максом, он позвонит паре-тройке каких-нибудь тёток, а раз я работаю в выходные, то он конечно, без труда с кем-нибудь и договориться. Смешной он, думает, что может изменять незаметно. Хм, как же. Тут даже интуиция не нужна, потому как всё и так понятно. К чему лишняя интуиция, когда достаточно просто быть внимательной». Разрешив себе подобными изысканиями полную свободу действий, Вероника спросила:
 - Ты же всё равно сегодня вечером занят?
- Нет, не очень. Ладно, не переживай, я найду, чем себя занять, - отмахнулся Майк. – Ты сегодня сюда ещё вернешься?
- Нет, я, пожалуй, к себе поеду. Надо дома показаться, да и на работу в пятницу, а халат и всё остальное – дома.
На этом тема для разговора была исчерпана. Майк вернулся к возне с гитарой, а Вероника стала готовиться к очередной битве добра со злом. Собираться спокойно было очень трудно. Сердце отказывалось работать в автоматическом режиме, и то ускорялось, то исчезало, то ударяло в стенки грудной клетки так, что ребра вздрагивали и отвечали легкой вибрацией на каждый сердечный толчок, то таилось где-то в глубинах тела, не желая работать. Идти ей было не далеко, поэтому она просто тянула время. Майк наблюдая, о чём-то думал. Через некоторое время, болезненно хмуря брови, словно у него резко заболела голова, сказал:
- Мне приснился сегодня сон, странный.
Он говорил очень медленно и тихо, смотря не на Веронику, а куда-то мимо неё в пространство.
- Сны – это просто сны. Или ты веришь снам? – Вероника посмотрела на него, отчего-то смутилась и отвернулась. Сама она верила, видела странные сны, всегда придавала им большое значение, но не любила об этом говорить. Она вообще старалась не обсуждать с людьми свои мистические мысли. К чему выделяться? Также смотря в точку за границей пространства, Майк продолжил свой рассказ:
- Мне снилось, что ты уходишь от меня. Навсегда уходишь.
- И что ты мне сказал? – Уточнила Вероника. Её мысли были совершенно другими: «Интересно, как может уйти тот, кто и не приходил? Я не любила тебя, и не люблю. Я вообще никого, кроме Макса, не люблю. И его, может быть, тоже не люблю. Впрочем, я уже ничего не знаю, в моей голове всё давно перепуталось и любовь, и нелюбовь».
- Я отпустил тебя, - сказал Майк. Это прозвучало как-то обречённо, или нет, это звучало так, будто он давно решил от неё отделаться, и вот не знал, как это всё реализовать.
Вероника метнула в него злобный взгляд:
- Глупости. Я уходить не собираюсь, - засмеялась Вероника, - нет. Не дождешься. Или ты решил, что есть мужчина, которого я люблю больше чем тебя?
Однако чтобы Фадеева не говорила, в мыслях крутилось совершенно другое: «Есть другой мужчина, которого я любила и продолжаю любить, и ты правильно догадываешься, меня не изменить, я буду любить его вечно. Другое дело, что любить вечно и ждать вечно – это разные темы. Я не обещала Максу, что буду ждать его вечно. Когда-нибудь мне это надоест, может быть».
- Я поделился с тобой сном и всё, - сказал Майк и пожал плечами, словно пытаясь выразить полное безразличие к тревожному сновидению.
- А тебе случайно не увиделось ещё чего-нибудь интересного в этом сне? Например, что я ушла к очень богатому мужчине? Нет, такого не было?
- Нет, ты уходила просто куда-то в пустоту, потом мне ещё снилась какая-то пустыня, короче, бред, забудь. Я и сам не знаю, чего вдруг мне припёрло об этом вспомнить.
- В субботу увидимся, сновидец, - Вероника небрежно подхватила сумку.
Ей казалось, что Майк увидел часть её сна, ту самую часть, в которой она видела не Макса, а именно пустыню и бредущего странника, готовящегося к чему-то непонятно страшному и таинственному. И она знала, что это как-то связано с ней, только не знала как. Пытаясь отогнать крайне неприятные ощущение от этого глупого разговора, Вероника игриво потянула Майка за рукав и со смехом сказала:
- Пойдём, проводишь меня чуть-чуть, ясновидящий сновидец.
Майк нехотя оторвался от возни с гитарой, поднялся  и поплёлся за ней прихожую по длинному коридору. Он проводил её до двери, поцеловал на прощание. Закрыв за собой дверь, Вероника уже забыла о нём, она была всем своим существом в предстоящей встрече. Она не знала что говорить, как себя вести и вообще что со всем этим делать. В памяти почему-то возникла недавняя ситуация. Она передернула плечами. Пару недель назад, ночуя у Майка, она проснулась от звука собственных слез. Когда Майк спросил её, в чём, собственно говоря, дело, Вероника, рыдая, захлебываясь слезами, стала что-то ему объяснять сквозь сон и слёзы. Она долго не могла успокоится и всё время повторяла одно и тоже: «Он не мог же уйти, так ничего не объяснив? Ведь, скажи, обращалась она к нему, не мог же? Так не должно было быть. Он не мог уйти, просто так. Не мог. Я не понимаю, почему он ушел. Почему надо было меня оставлять, вот так, ничего не сказав? Почему он ушёл ничего не объяснив? Почему он просто исчез? Почему?» Теперь это вспомнилось ярко, болезненно и почему-то вызывало чувство вины.
Что происходило потом? Через полчаса Вероника была уже на «Техноложке», оказалось, что Макс ждал её уже около часа, так как приехал раньше, перепутав время. Они не сразу узнали друг друга. Может быть, отвыкли, а вероятно, и правда, оба изменились. А потом всё было традиционно. Сначала они сидели в кофейне. Макс рассказывал какие-то кусочки из своей жизни. Информация, не несущая информации, заполняла его истории. Знаете, как это бывает? Человек что-то рассказывает вам о себе, не рассказывая при этом ровным счетом ничего. Просто вода. Иногда прозрачная, иногда мутная. Так и Макс, обычно не рассказывал о себе Веронике ничего конкретного, она не знала о нем, по сути, ничего вообще. Вероника отвечала ему тем же, не рассказывая ничего о себе. Так, по мелочи. Они знали сущность друг друга, но практически не знали ничего. Когда все темы для разговоров были исчерпаны, или просто оставлены на будущее, то они просто молчали. Макс и Вероника долго пили кофе, когда он закончился, Макс ещё очень долго сидел и курил, а Вероника молчала и крутила чашку. Но как, ни странно, им было комфортно. Иногда Вероника смотрела на него и думала: «Почему я здесь? Зачем я здесь? Чем меня привлекает этот странный уже стареющий мужчина?» Подобные вопросы задавал себе и Макс, только в несколько другой форме. В общем, каждый думал о чем-то своем между строк, ни единого слова о любви, ни одного теплого прикосновения. Ничего. Пустота. В голове у Вероники всё время вертелись строки из стихотворения: «На двоих у нас с тобой ничего. Ни любви, ни вражды – только сны. И реальность не одна – миллион, просто в разных отражениях я и ты». И она искала скрытый смысл и создавала эту иллюзию нужности, она творила для двоих. Молчание было подтекстом их разговоров, молчание было тем, что связывало их. Или это она связывала их? Кому нужны были эти странные встречи? Ему или ей? Или они оба были лишь пешками в чьей-то сложной игре.
Когда сидеть с пустой чашкой кофе уже было абсолютно бессмысленно, Вероника предложила:
- Может быть, прогуляемся? Погода хорошая. Как раз можно к метро пройтись. «Всё равно, - подумала Вероника, уже нам больше нечего друг другу сказать. Каждый узнал, то, что он хотел».
- Давай.
Они вышли на Обводный канал и побрели в сторону «Балтийской», иногда останавливаясь и молча смотря в темную воду, словно пытаясь найти ответы на мучающие их вопросы. Такие разные, такие непохожие. Вероника в строгом классическом пальто, в туфлях на высоких каблуках, с уложенными в сложную прическу волосами и Макс в своей темно-коричневой кожаной куртке и темных уже достаточно потёртых джинсах, волосы собраны в хвост. Всё в их облике кричало: «Вы разные, разные!!! Вы не пара, вы просто точка пересечения параллельных прямых!» А может быть, они были очень похожи? Одна суть, одни желания, и сердце одно на двоих. Чьё сердце? Думаю, что совсем не трудно догадаться. Они остановились на набережной. Тела их соприкасались, казалось, что можно стоять так целую вечность над не отражающей ничего водой и смотреть в холодные темные глубины. И вдруг Макс, рывком повернувшись к Веронике, сжал её горло, не больно, но очень крепко, так что ей было трудно дышать.
Вероника смотрела на него, молча. Она вспомнила очень простую мысль. Никогда не сопротивляйся силе, так она причинит тебе ещё больше вреда, а если ты подчинишься, всегда есть шанс остаться в живых, всегда есть шанс выскользнуть. Следуй потоку. Если твоя сила не будет замечена, ты всегда сможешь, притворившись бессильным, затем нанести сокрушительный удар. Надо быть мягче, как вода, не помешает быть легче, как воздух, хорошо быть легким и казаться незначительно мелким, как песок. Попробуйте сразиться с ними, и вы, вероятно, проиграете.
- Ты не сопротивляешься? – удивился он, ухмыляясь, но несколько ослабил хватку, разжав руку.
Ещё несколько секунд, потом он отпустил её. Вероника испытала прилив ужаса, но промолчала. Сейчас ей хотелось быть от него как можно дальше. Первое, что пришло ей в головы было: «Господи! Он и правда умалишённый. Куда я смотрела, зачем мне сумасшедший маньяк?»
- Странная ты. Честно слово, сумасшедшая. Или ты даже рада умереть от моей руки?
В глазах Макса было удивление, был странный оттенок страха перед её безграничной любовью и перед полным отсутствием страха. Если бы только он знал, насколько сильно она боится его. Вероника улыбнулась и просто сказала:
- Да. Я же люблю тебя. Да и к чему мне жизнь без твоей любви?
До метро они шли молча. Её молчание было тяжелым от мыслей, ей так хотелось, чтобы этот день длился вечно и чтобы он никогда не начинался. Но разве это возможно? Нет, и это то, что нужно.
Когда они дошли до метро, Макс остановился. Стоя около Вероники очень близко, Александровский, смотря мимо неё, произнес:
- А ведь нам было здорово вместе. Помнишь?
- Да, помню.
- Иногда я думаю, а может быть, здорово было бы всё повторить? Как думаешь?
- Конечно, если ты захочешь, я буду ждать.
- Я знаю.
Он всегда знал. И Веронике он казался почти божеством, всегда недосягаемым, временами прекрасным, но чаще всего жестоким и ужасным. Сколько было ещё таких встреч? Не так много, но каждая из них искривляла восприятие мира, изменяла ход событий и оставляла тонкий глубокий незаживающий след в памяти и сердце. Всё чаще Вероника думала, что они с Александровским движутся параллельными путями, да и всегда ими шли, а ведь они, как известно, не пересекаются, находясь в одной плоскости. А сколько ещё будет таких странных свиданий в параллельной для Фадеевой жизни?
Как бы ни хотелось Веронике, чтобы день длился вечно, он завершился. А на следующий день её ждала работа. Субботняя смена была на редкость убойной. Отделение было свободно для приема пациентов, так как обычно к выходным многих выписывали вне зависимости от степени их выздоровления и готовности к лечению дома. А раз свободных мест много, то ничего не оставалось делать, как принимать новых пациентов, и они принимали. Принимали любых пациентов: резаных, колотых, пьяных, умирающих и симулянтов, экстренно-оперированных и плановых, женщин и мужчин, молодых и стариков. Переводы в реанимацию, и возвращение на отделение, приём неоперабельных пациентов, для которых больница была последней иллюзорной надеждой, и отказы нуждающимся в помощи, потому что для них уже не было места. Это была обычная субботняя ночь в обычной городской больнице, принимающих всех, кого только могла доставить скорая или неотложная медицинская помощь. К полуночи бригада была вымотана, будто все отработали не половину, а по две с половиной смены, не выходя из больницы. Но это было только начало. Когда думаешь, что хуже уже не будет, то обычно бывает, и так, что даже представить было не возможно. Около часу ночи очередная «скорая» привезла молодую девушку с огнестрельной раной в сердце. Она была ещё жива, но находилась уже на границе этого мира и вечности. Врачи были уверены, что операция вернет её в этот мир.
Вероника стояла у окна, смотрела в темноту ночи. В больнице ночью тихо даже в самые напряженные сутки. Пустые коридоры, полные призраков и шорохов, тёмные повороты и тени искореженных веток деревьев, скользящие вдоль окон черной лестницы, внезапные неизвестные звуки, исчезающие быстрее, чем вы поймете, что это. Иногда ночью бывало страшно, а если уж совсем хотелось острых ощущений, то следовало подать коллегам идею о приведениях и духах умерших на отделениях и начинался вечер рассказывания страшилок. А ещё было постоянное ощущение чьего-то присутствия, наверное, тех самых умерших духов. Зимой всегда было иначе, летние ночи светлее и не настолько тревожны. Зато зимой темнеет раньше, и можно вечерами, сидя на широком подоконнике, смотреть в окно на грузовики, проносящиеся в блеске габаритных огней по трассе, проходящей вблизи больницы. Они исчезают, они свободны. А ты сидишь и знаешь, что ближайшие двенадцать часов ты никуда не можешь уйти. Так и этим вечером Вероника смотрела в сероватое летнее небо, стоя у окна, времени сидеть на подоконнике на сей раз не было. Не так интересно, но и оставалось работать не так много - каких-то девять часов. Вечером она звонила Майку, и они договорились встретиться и прогуляться по центру. Когда тебе чуть больше двадцати лет, ты ещё можешь после тяжелых суток пойти гулять. Она обдумывала маршрут прогулки, полностью погрузившись в мысли, когда звонок телефона, разорвавший тишину отделения вернул её в реальность. Вероника бросилась к телефону, схватила трубку:
- Первая хирургия, - привычно сказала Вероника, сняв трубку.
- Вероника, это Юрий Иванович. У нас тут есть небольшая проблема. Нам надо в экстренном порядке получить кровь для идущей операции, требование я уже написал, и для огнестрела сердца нужна теплая первая группа, желательно положительная. И как выяснилось у нас не так много сегодня на смене в больнице тех, у кого первая положительная, и те кто мог, те уже кровь сдали, но её все равно мало. У тебя какая группа крови?
- Первая. Вы хотите сказать, что мне надо сдать кровь и потом продолжать работать?
- Там несколько человек уже в отделении переливания. Спустись, если можешь, это не обязательно, но ты можешь дать ей шанс.
- Хорошо.
Вероника, на ходу пристраивая колпак и застегивая верхние пуговицы на халате, поднималась в операционную за требованием для отделения переливания. Когда она поднялась в операционную, то поняла, что работы и правда много: заняты были все три экстренных стола.
«Да, чудесная ночь. Поработали замечательно. Хотя ещё не доработали до конца. И уж сегодня точно хуже уже не будет, может быть», - подумала Вероника. Заходя в операционную, она натолкнулась на Юрия Ивановича, выходящего в коридор:
; Быстро ты, однако, - иронично сказал Пустовой, намекая, что Фадеева слишком долго поднималась с отделения в операционную.
Вероника пропустила иронию мимо ушей и спросила:
- У нас ещё что-то будет сегодня?
- Да, Вероника, внизу ещё парочку интерны принимают. Один пойдет на пост, там Панченко уже пишет назначения, так, что это на твой пост, и один пойдет в операционную – это к Ирине на пост, каждой ещё по одному, чтобы не обидно было.
; Ага, мне и так уже достаточно и совсем не обидно, - съязвила Вероника.
Теперь Пустовой сделал вид, что не заметил шутки и серьёзно сказал:
- Да, Головейко в ОПК, ты ему требования и историю отдай, он определит, совместит и сам уже её принесет.
- Да, я поняла. Огнестрел оперируют?
- Да, ждем кровь. Понятно?
В таких ситуациях обычно не думают, в таких ситуациях выполняют свою работу. Выйдя из операционной, Вероника быстро спустилась по лестнице и сама не заметила как пролета длинные двести метров коридора до отделения переливания. Отдав требования на кровь медсестре, подошла к Головейко. Ей очень хотелось спросить его, кто та девушка, сердце которой остановлено полётом пули, но она почему-то не решилась. Не всегда можно задавать вопросы, да иногда и знать какие-то вещи совершенно не обязательно.
Как только Головейко забрал кровь, Вероника подошла к Александру Германовичу, заведующему отделением переливания крови:
 - Александр Германович, наши просили первую положительную теплую, у меня первая группа крови и я хотела бы сдать.
Александр был красив, когда Вероника по необходимости оказывалась в отделении переливания крови, ей всегда очень хотелось увидеть его, просто увидеть. Обычно требования подписывал он сам, так было положено. И когда Веронике выпадала счастливая возможность, то она, затаив дыхание, смотрела на него. Александр Германович был высокий хорошо сложенный мужчина лет сорока. Тёмные волосы уже слегка тронула седина, что не только не портило его, но делало ещё более привлекательным. Черты лица не были правильными, но были очень тонкие и казались выточенными из мрамора, теплого и согретого солнцем. Чёрные глаза смотрели на мир цепко и очень критично, а тонкие красивой формы губы всегда хранили отпечаток лёгкой ироничной улыбки. Он ей нравился, но это было её личное дело. Он никогда, как ей казалось, не обращал на неё никакого внимания. Когда Александр подписывал документы, Вероника с восхищением смотрела на его руки. Они у него были красивой формы с длинными тонкими и очень сильными пальцами. Но обычно подписывание документов занимало от силы пять минут, да и говорить медсестре с врачом особенно было не о чем, так что всё это было лишь фантазиями Фадеевой. Так было и сейчас, когда она обратилась к нему.
Александр посмотрел на Веронику, кивнул:
- Проходи. Марина, - крикнул он, обращаясь к медсестре, - с первой хирургии пришли кровь сдать. Подойди, пожалуйста.
Вероника легла на кушетку. Марина привычно-профессиональным жестом обработала место инъекции и легко ввела в вену широкую иглу для забора крови. Прозрачный полиэтиленовый пакет лёг на весы. Тёмная и тяжелая кровь потянулась в свое новое хранилище. Вероника закрыла глаза, ей не хотелось видеть, как кровь покидает её тело, для того чтобы найти новый дом и нового хозяина.
Когда процедура была закончена, Вероника, подписав нужные бумаги, направилась к выходу из отделения. Уже взявшись за ручку двери, она оглянулась, повинуясь непреодолимому желанию. Александр Германович стоял в коридоре и смотрел ей в след, отчего она испытала странное ощущение, подобное тому, которое всегда возникало, когда она встречалась с Максом.
Сутки казались бесконечным, но утро всё же наступило. Оно всегда наступает. Придя домой, Вероника позвонила сначала Майку, потом Женьке. Безрезультатно. Получив отказ сначала от Майка, потом от Евгении, она решила пройтись одна. Может быть, если бы Вероника осталась дома всё было бы иначе. Если бы она просто спала бы после суток, то события развивались бы иначе. Но Вероника вышла из дома. И решила, что можно прогуляться по центру. Этот шаг изменил её отношения с Майком. А в целом и все дальнейшие цепочки событий.
Вероника быстро собралась. Надев на себя необходимый для лета минимум одежды, она выпорхнула из дома. На ней была длинная юбка в стиле испанского фламенко, легкая блузка и черные элегантные босоножки на невысоком каблуке. Через полчаса она была уже в центре города. Выйдя из метро, Вероника, немного поколебавшись, выбрала маршрут. Она неторопливо шла по Владимирскому проспекту, разглядывая окружающих, улыбаясь солнцу и в ответ на улыбки других людей. Вероника была счастлива. Навстречу, держа за руку красивую рыжеволосую девушку, шел Майк, также лучезарно улыбаясь. Они чудом разошлись на узком тротуаре, едва не задев друг друга. От неожиданности Вероника не смогла ничего ни сделать, ни сказать. Она просто пролетела дальше. Волна гнева и ненависти захлестнула Веронику. Через несколько секунд она остановилась, словно ноги прилипли к раскалённому летним солнцем асфальту. Идти дальше ей не хотелось, сама идея прогуливаться показалась отвратительной. Не думая ни о чём, Вероника резко развернулась и пошла назад, вслед за Майком и его рыжеволосой незнакомкой. Она так быстро шла, что дыхание сбивалось, сердце колотилось, дорогу она не видела. Мысли проносились со сверхзвуковой скоростью: «Он сказал, что будет целый день дома. Никуда со мной не пойдет. А сам гуляет с другой? Круто, ничего не скажешь. Хотя, такая ситуация была возможна и в пятницу, правда, мы с Максом не разгуливали в центре города. Мы тихо и спокойно сидели в дорогой кофейне». Вероника сама не поняла, как она долетела до набережной, как в несколько секунд взбежала на второй этаж и остервенело жала звонок двери. Несостоявшаяся свекровь, открыв дверь, удивленно осмотрела её. Вероника прошла в комнату Майка, и его мать минут пять, стоя в дверях комнаты сына, наблюдала, как Вероника собирала свои вещи. Потом почти-уже-сверовь ушла на кухню, так как Вероника вела себя так, будто и не видела её. Фадеева судорожно выгребала из шкафа свои шмотки. Вытряхивала общие фотки из альбома, концертные фотки. Она решила забрать только те фото, которые печатала на свои деньги, это показалось ей справедливым. И вдруг ей попалась на глаза фотка с концерта Макса, на которой он был такой, каким она любила его – сильный, стабильный и уверенный в себе монстр тяжелометаллической сцены, шоумен автотеррора и кибертехнотеррора. Она взяла эту фотку себе. Она не могла оставить её Майку, хотя она и принадлежала ему. Вырвав листок из подвернувшегося под руку блокнота, Вероника написала:
Прости и прощай.
Больше ей рядом с Майком делать было нечего. Фразой из песни Макса она отсекла прошлое, как ей казалось, навсегда. Эта была точка, которую необходимо было поставить. Слишком многое в последнее время в их отношениях напрягало обоих. Сейчас она вспомнила, как некоторое время назад, почувствовав, что их отношения с Майком дают трещину, Вероника решилась спросить его:
- Скажи, что не так? Что происходит? Почему наши отношения рассыпаются?
- Всё так. Всё слишком так. Ты даже не понимаешь насколько ты супер. Вот это-то и не так. Я не могу так, я не могу дать тебе то, что ты хочешь.
Всё так и даже слишком, и поэтому Майк ворчал, злился на неё и отношения разваливались как стекло, пораженное в нужной точке. Говорят, что есть такая точка в любом стекле, надавив на которую, вы с легкостью превратите его в море осколков, даже если не приложите слишком много усилий. А ещё ей вспомнилась совершенно отвратительная ситуация. Две недели назад они с Майком были в гостях у Стаса Коровьёва, их общего друга после концерта. Коровьёв жил на Наличной улице, совсем недалеко от той квартиры, где Вероника когда-то ночевала с Максом. Вечеринка была шумной и весёлой, всё было хорошо. Правда, Вероника иногда вновь возвращалась к событиям холодного марта, далёкого теперь, но яркого и чёткого в воспоминаниях, что портило ей настроение. Когда в пять утра они с Майком решили уже ехать домой, вот тут-то всё и началось. Видимо наконец-то алкоголь ударил в озадаченный по жизни мозг Майка. Сначала они шли молча, потом не понятно какой бес дернул Веронику за язык, она спросила:
- Майк, ты возьмёшь меня с собой в поездку? Я понимаю, что я не работаю в этот раз, но я бы поехала просто так с тобой.
Майк резко развернулся, словно его стегнули кнутом. Вероника даже отшатнулась. Майк смотрел на неё, и медленно уверенно и громко произёс:
- Я не могу дать тебе то, что ты от меня требуешь. Я не могу, да и не хочу вовсе.
Вероника смотрела на него и не понимала, что он  хочет этим сказать. Видя её замешательство, Майк завопил:
- Я для всех, понимаешь? Для всех! Для всех! Я не могу быть только с тобой! Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, я не могу предложить тебе. Я не создан для семьи и тихой спокойной жизни. Понимаешь? Н е с о з да н! Т ы п о н и м а е ш ь?
Последние слова он просто проорал. Внезапно смолк, будто кто-то нажал невидимый выключатель, и ошалело уставился на Веронику. У неё создалось впечатление, что Майк не понимает, что на самом деле происходит. Он выглядел как человек, который не в себе или одержим. Вероника молчала. А что тут скажешь? Всё предельно ясно. Куда яснее-то. Другое дело, что это было очень странно. Такая внезапная вспышка удивила её и даже напугала. Майк молчал тоже, видимо, пораженный своей выходкой. Издалека доносился еле слышимый плеск спокойных волн, живущих своей жизнью, не обращающих внимание на суету людского мира. Им не было дело до человеческих страстей, тысячи лет Залив нёс свои темные воды к земле, и хранил свои секреты в холодных глубинах. Лишь иногда он мог ответить на вопросы, но ответы были туманны и понять их было трудно. Вероника молчала, не смотря на Майка. Ей вообще не хотелось  находится с ним рядом, она просто хотела уйти, уйти туда, где её будет спокойно и комфортно. Майк посмотрел на неё и, не говоря ни слова, развернулся и побрёл в сторону метро. Вероника ещё долго стояла в тишине ночи, смотря ему в след. Позже в этот же день Майк позвонил ей и попросил прощения, и она решила, что она останется с ним. Постепенно этот инцидент забылся, а вот осадок остался. И постепенно муть всё больше и больше заполняла их отношения. И если раньше, она решила, что может простить что-то что ей не нравилось в поведении Майка, в этот раз терпения больше не было. Она ушла. «Прости и прощай» - это было последней фразой, которую она сказала Майку. Он не позвонил ей ни в этот вечер, ни на следующий день. Он легко и свободно позволил ей принять решение и уйти, ведь это было так удобно. Их отношения рассыпались как замок из песка. Вероника так и не могла понять, куда вдруг в одну секунду исчезло всё, что их до этого момента связывало. Видимо, и правда слова обладают огромной силой. А слова, рожденные темной душой и изощрённым разумом Макса, обладали неограниченной силой. Два слова нацарапанные Вероникой на маленьком листочке из блокнота создали новый водоворот событий. Когда потом, спустя некоторое время, они с Майком случайно встретились, он сказал, что он и по записке всё понял, к чему было ещё звонить? Это и стало началом новой жизни. Сначала уйдя от Майка, а потом, бросив проект, Фадеева решила, что надо что-то меня. Вероника, приложив немало усилий, поступила в мединститут. И на шесть лет обеспечила себе полную занятость. Всё это время они периодически встречались с Максом, но каждый раз всё это было похоже только на параллельные пути, которые, не пересекаясь, ведут к бесконечности. Связанные невидимой, но прочной нитью судьбы они буду ещё много лет, сближаясь на некоторое время, искажать время и пространство своих и чужих жизней, меняя ход событий, смешивая прошлое с настоящим, порождая будущее. Иногда люди думают, что их действия незначительны, но даже взмах крыльев бабочки может породить ураган. И только остается догадываться, что может последовать, за одним пропущенным звонком…

Молчание разума: право на кровь

То, что неизбежно, то не может быть неразумно.
«Звездный путь» (2009)

Он стоял молча. Смотрел в окно и думал. Макс вспоминал, анализировал, взвешивал шансы, просчитывал вероятности, пытался найти лучший вариант. Однако, вариант не находился. Словно легкие рыбки мысли скользили в глубинах разума, но поймать их не удавалось. Отрывки мыслей крутились в водовороте эмоций, топя мозг в безумии ревности и злости. Мысли были мрачны: «Какой был во всём этом смысл? К чему было так долго искать её, когда сейчас всё равно придется отказаться от всего задуманного. И из-за чего? Из-за того, что кто-то вмешался? Или мне кажется, что вмешался? Так много усилий, так много знаний и что в итоге? Пустота. Даже не пустота. Просто ничего. Ничего хорошего, ничего плохого». Отчасти Макс давно научился управлять эмоциями и чувствами Вероники, но что это давало? На самом деле — ничего. Совершенно бесполезное умение, как и его бессмертная жизнь в теле, взятом на прокат, что конечно, добавляло мрачности в мысли и силы в эмоции. Каждый раз, когда ему казалось, что цель близка, она отдалялась, исчезала из поля зрения и не отвечала на его Зов, а иногда Макс чувствовал, что она тоже умеет звать. Конечно, всегда можно просто использовать привычные для большинства людей способы: позвонить, пообщаться, пригласить куда-нибудь, потрать пару-тройку часов на это из своей бесконечной жизни. Но это так утомительно, так сложно, особенно, когда ты уже не помнишь, как это делают нормальные люди, а тело не даёт никакой подсказки, что серьезно осложняет дело. Впрочем, порой это тоже приходилось делать. По одной простой причине — Вероника всего лишь человек. Вероника - обычная женщина, со всеми свойственными женщинам слабостями и недостатками, иногда эмоциональная, а иногда рациональная, а если честно, то очень странная. Но только такая женщина могла стать идеальным спутником для странствующего веками. Можно, конечно, окружать себя разными женщинами, но это так утомительно. Правда, это было ему не чуждо. Женщин, окружавших его, было так много, такие разные, такие своеобразные, но все были похожи в одном — они не годились на роль. Мария была почти, такой как нужно. Но всё равно, Вероника для этой роли подходила намного больше. Только с ней было сложнее. Вероника понимала очень многое, и её знания мешали ему. Хотя на самом деле её знания были совершенно не причем. Проблема была совершенно в другом. Он не умел общаться с людьми. Это было так давно. И теперь это стало так сложно. Проще было манипулировать, пугать, покупать. Тебе нужна женщина? Ну, что же. Всё очень просто. Во-первых, пригласи её куда-нибудь, пообщайся на темы, интересные ей, красиво трать на неё деньги, чтобы она видела, что ты на неё тратишь деньги. Свои деньги. Во-вторых, можешь купить ей что-то, главное чтобы это было то, о чем она мечтала, не обязательно шубку или брюлики, хотя это как раз самое верное средство. Правда, потом женщины начинают требовать больше, больше, больше. Ещё, ещё и ещё. И конца и края этому не видно. Друзья? Ещё проще. Пусть побухают за твой счет. Посиди с ними, пообщайся, неважно о чем. Главное – побазарь, но так, чтобы потом не было никаких требований за этот самый за базар отвечать. Всё предельно просто. Даже для такого как Макс, это было просто. Но он уже постепенно отвыкал от общения, хотя любил тусовки с друзьями, веселые поездки, водку и пиво, женщин и всё, что дает это незабываемое ощущение власти. И всегда давало возможность получить удовольствие. Он был чем-то вроде центра событий, происходящих с людьми. Макс любил менять чужие жизни, легко, простым жестом. Знаете,  иногда достаточно просто легко провести рукой и всё! События изменялись, изменялась точка отсчета, изменялось и прошлое, и настоящее и будущее. Конечно, бывало, что созданная им матрица событий менялась, но для этого нужны были причины. Веские причины. Или сила. А остальное – дело техники. Когда ты сновидящий, да ещё и не просто сновидящий, а обладающий древней силой, то для тебя совершенно никаких проблем, то можешь менять не только реальность, но и сновидения других людей, а это иногда намного интереснее, это захватывает, это дает реальный адреналин. А самое забавное заключалось в том, что он не скрывал ничего. Конечно, он не кричал на всех углах о том, что он немного отличается от людей, но тексты его песен говорили о нём всё или почти всё. Нужно лишь было уметь читать между строк. Но мало кто этим занимался. Многие даже не вникали в текст песен. Да, и правда, к чему? Зачем ещё слушать слова? Глупости какие. Музыки вполне достаточно. Она говорит наравне с текстом, и даже больше. Вероника не слышала или не хотела слышать?
Он стоял, смотря в ночное небо, больше думать не хотелось. Какой был во всём этом смысл? К чему было так долго искать её, когда сейчас всё равно придется отказаться от всего задуманного. Так много усилий, так много знаний и что в итоге? Пустота? Ничего хорошего, ничего плохого? Каждый раз, когда ему казалось, что цель близка, она отдалялась, исчезала из поля зрения и не отвечала на его Зов. А иногда она даже пыталась противостоять, правда, не всегда безопасно для себя, но пыталась. Сегодня он решил создать для неё один из снов, она должна понять, что сопротивление бесполезно.
Тишина Тьмы за окном была сегодня удивительно неразговорчивой. Обычно Тьма хоть как-то реагировала на него. А может быть, она решила отказаться от него? Если это так, то эта человеческая жизнь последняя. Других жизней не будет, не будет вообще ничего, только лишь холод и серые сумерки. Макс смотрел в ночное небо, думал, планировал, просчитывал, фантазировал. В квартире было очень тихо. Мария уже видимо спала, он не знал, чем она занимается сейчас, но её было не слышно и не видно, а это - главное. Впрочем, его это мало интересовало. Главное, что она поняла, что сегодня секса не будет. Не по каким-либо причинам. Просто не будет и всё. Он так решил. Макс закрыл глаза. Тьма не отвечала. Она не хотела его.
Серое небо, какое бывает и днем, и ночью, и в сумерках. Но он больше любил сумерки. Да, это сумерки - начало и конец всего. Вдали было видно строение. Дом. Старый, ветхий, снаружи этот дом ничем не отличался от всех тех домов, что расположены на границе города. Таких сотни, хотя нет, тысячи. Грязные стены, слепые окна, осколки стекол, обрывки старых газет, всюду валяющийся мусор, бродячие кошки и собаки, мирно существующие в недрах этих развалин. Промзона «Парнас». Он напряг сознание, ощутил темноту её сна. Дальше – проще. Он легко коснулся её разума, вытягивая её в сновидение. Легкие тени заскользили по границе сновидения, странные и чужие, но он не обратил на них никакого внимания. Ему не до обрывков различной нежити. Макс творил по истине чудесный сон. Он создавал лучший кошмар из всех тех, какие он когда-либо мог породить его разум, наполненный видениями прошлого, настоящего и будущего. И вот Вероника пытается понять, где она. Через некоторое время, Макс почувствовал, что она осознала, где находится. Промзона, правда, осталась позади, но теперь это совсем неважно. Александровский видел, как она торопилась. Чувствовал её панику. Макс ощущал её желание спрятаться, где угодно, только бы скрыться от тяжелого чувства, что за ней не только наблюдают, но и преследуют. Легко преследовать цель, когда ты не один. Охотник-одиночка вряд ли с легкостью возьмет свою добычу, а вот когда загоняет стая — другое дело. Он с легкостью призвал своих союзников. Эти твари были созданы им когда-то давно для охоты. И вот они явились по первому его зову, по первому требованию они готовы были выполнить любые его приказы. Макс упивался властью, нежить, грязные твари - союзники были лишь отголосками разумной жизни. Он из создал, но он же мог с легкостью вернуть их за пределы сновидения. Струящаяся стаял серым клином пересекала пустынное пространство. Вожак - самый крупный и самый опасный из всех союзников - черной тенью скользил по следу добычи. Вероника торопилась, она не хотела, чтобы они нашли её в лабиринте коридоров старого дома. Макс и его союзники по охоте преследовали бесшумно, словно серые тени, струящиеся на границе света и тьмы. Он отчетливо видел этот низенький, в два с половиной этажа, он был единственным реально досягаемым укрытием. Западней, но всё равно укрытием. Странно, но он не создавал этот дом, он создал сам себя. Или его создал кто-то ещё. И только поэтому он не был идеальной ловушкой. Изменения сновидения неприятно удивили Макса. Всё было хорошо, но что-то мешало, Макс не понимал, что конкретно. Ведь силы его, да ещё и союзников могло хватить с избытком и не на такую цель. Но Вероника ещё продолжала двигаться, причем, быстро. Он не мог полностью контролировать её. Почему? Это возможно только, если она настолько сильна, что может спокойно противостоять его влиянию, или если ей кто-то помогает такой же сильный. Но это невозможно! Союзники жались ближе, казалось, что их оттесняет что-то более древнее и более сильное. Сейчас они напоминали не агрессивных охотников-оборотней, а жалких щенков, скулящих у ног суки. Они боялись. Это не могло быть! Не могло. Да, не могло, но всё же было. Расстояние между жертвой и преследователями сокращалось, и она поспешила. Не разбирая дороги, она рванула к дому. Ещё немного, несколько шагов. Он надеялся, что тяжелая ржаво-коричневая с прозеленью дверь будет закрыта и Вероника не сможет проникнуть в спасительную ловушку. Его сердце радостно застучало, несколько шагов и он наконец-то сможет показать ей кто здесь Хозяин. Вероника подбежала к когда-то зеленой, а ныне грязной и ржавой двери. «Неужели она закрыта?» - мелькнула у неё тревожная, почти на границе паники, мысль. Не веря разумом, но чувствуя, что это ещё не конец, она толкнула тяжелую дверь, вопреки ожиданиям, она очень легко открылась. Она, не задумываясь, скользнула в сырую темноту грязного коридора. Темные коридоры не пугали. Они убивали. С потолка местами свисали странные нити. Как паутина. Ха! Если это паутина, то какой же должен быть паук? Грязно-серые, толстые, противно-скользкие на ощупь. Казалось, что не будет конца коридорам, вдоль которых тянулись ряды комнат с запертыми дверями. Это было ясно, она даже не пыталась открыть ни одной из них. Нет, не страх, не какое-то беспокойство. Паника. Самая настоящая, приливающая ледяной волной раскаленных мыслей, нехватка воздуха, заглушенная гулкими ударами сердца. Не будет конца этому каменному лабиринту. Поворот. Коридор. Поворот. Снова длинный пустой коридор, вздрагивающие отблески оставшихся кое-где лампочек. Безнадега. Она услышала странные звуки. Прислушалась. Ей показалось, что она слышит, как подъехала машина, как прошуршали шины по гравию. «Значит, выход где-то рядом. Я думаю, что если они не заглушат мотор, то я смогу найти их по звуку. А если это опасно?» Она уже почти бежала по коридору. Поворот. Лестница. Ступеньки, ведущие вниз и вверх, через две, кое-где через три зияли черные дыры. Осторожно, стараясь не смотреть в чернеющие под ногами провалы, она поднималась на второй этаж. Какие-то десять ступенек показались сотней. Скрипучая дверь проглотила её, захлопнув перекошенный рот. Второй этаж оказался светлее, коридоры чище и шире. Одна закрытая красная дверь с причудливой дорогой ручкой, режущей своим шикарным блеском глаза на фоне общей убогости и заброшенности. Она выглядела страшно, нелепо и даже смешно, но всё равно страшно. Как ярко-красные зовущие, но смертельно опасные губы на бледном лице вампира. Вероника передернула плечами, отгоняя неприятную мысль. Вперед, назад, куда угодно, только не в эту дверь. Дверь звала, приглашала, но что-то гнало её дальше, как можно дальше от этой красной зловещей пасти. Несколько поворотов. Черт! Такого она просто не ожидала. Тупик. Но не просто глухая стена. Нет. Окно с очень грязными стеклами, будто их не мыли лет двести. Мысли одна отвратительнее другой промелькнули в темных коридорах разума: «Какие двести, о чем ты? Дому не более 50 лет. Типичный шедевр советского архитектурного гения. Ты давай, тормози, а то чуток подвинувшийся мозг может легко соскочить с креплений и good bay, my love, good bay».
Подлетев к дому, стая притормозила, словно наткнулась на невидимую преграду. Макс резко обернулся к охотникам.
- Вы остаетесь тут, - прорычал он в злобе.
- Да, Хозяин, мы остаемся тут, - вторили эхом союзники.
- Будете ждать, и если ей удастся выбраться — вы остановите её, любой ценой. Любой, даже ценой её жизни и вашей смерти. Она не должна уйти.
- Да, Хозяин.
Союзники. Порождение его разума, его силы, его воли. Они живут за его счет, они живут его жизнью и умрут его смертью. Но всё равно Макс не мог пойти один. Кто-то должен его сопровождать. Кто-то должен отдать свою жизнь за него, если и, правда, ей кто-то помогает, более сильный, или она достигла срединной точки и видит всё то, чему он научился за долгие годы странствий. Но разве кто-то ещё мог знать то, что он постиг в далекой пустыне, находясь в добровольном изгнании.
- Ты, - он указал на самого сумеречного из созданий. - Пойдешь со мной. Я не собираюсь делать всё сам, хотя конечно с легкостью справлюсь один.
- Я пойду, куда скажешь, - нехотя согласился вожак стаи, проявляя недовольство тоном хозяина и абсурдным требованием отдать жизнь, которой и так у союзников не было.
- Тогда прими какой-нибудь нормальный облик, можешь даже принять человеческий облик.
Макс не заметил, как союзник скривил морду, и не услышал ворчание других. К чему Древнему обращать внимание на эти жалкие создания. Всё изменялось, границы сновидения и ощущения, восприятие и осознание. Он не придавал значения этим изменениям, но ощущение, что в созданном им сновидении есть лишние персонажи, не отпускало, усиливалось, давило и напрягало. Усилием воли он отогнал навязчивые идеи. Ему ли обращать внимания на эти пустые тревожные мысли? Пусть слабые людишки бояться и паникуют, тревожатся по пустякам и страдают из-за мелочей. Макс знал, что он делает, и сейчас главным делом было догнать Веронику. Но время было потеряно на возню с сумеречными тварями. Когда всё это закончится, он разберется с ними, нет, даже не будет разбираться, он просто развеет их слабые тела в сумеречном мире сновидений, вернёт их туда, откуда призвал. Пока Макс непростительно долго размышлял, Вероника уже стояла около окна на втором этаже. Она провела по стеклу рукой — просто черная грязь. Стекло не стало прозрачнее, но ей было немного виднее то, что скрывалось от её взора прежде. Вероника увидела, что окно выходит в колодец. «Куда оно могло ещё выходить?- усмехнулся Макс, - только в колодец, моя дорогая, только так. Хотя можно просто убрать его. И тогда ты будешь такой лёгкой и доступной жертвой». Но Макс хотел всё же, чтобы она по полной программе ощутила панику, безысходность, отчаяние. В тот момент, когда она ощутит волну безумия, исходящую от сумеречной твари, скрывающейся под человеческой личиной, тогда всё разрешится наилучшим для Макса образом. Не факт конечно, то всё будет благополучно для Вероники и союзников. Она знал, что когда Вероника, такая уверенная и самостоятельная, даже наглая, увидит, как преображается союзник, как меняется сновидение, тогда он покажет ей свою силу. В ту самую секунду, когда она будет уже на грани, когда будет готова к чему угодно ради спасения своей жизни, он возникнет из ниоткуда. Макс прикажет послушной сумеречной твари отойти от неё, и он явиться для неё во всей красе Спасителя. И тогда в молчании разума, он реализует свое право. Право на кровь. Макс упивался этими мыслями, смаковал картинку, которую рисовало для него непомерно разыгравшееся воображение. Вероника тем временем успокоилась, она ощущала чье-то присутствие, но не могла понять кого именно. Разглядывая окно, думала: «Да. И что теперь? Как мне теперь выбираться отсюда?» Если она не испугается, то сможет осторожно открыть окно и попытаться вылезти. Второй этаж? И что? Как это так «второй этаж и всего-то»? Пока, пока, детка. До земли, наверное, не так далеко, но она не умеет летать. Точно не умеет? Хотя при всей странности происходящего это вполне возможно. Надо попробовать. Она осторожно взялась за ручку, чтобы открыть раму. И замерла в жутком страхе, чувство покоя и уверенности испарилось, как по мановению волшебной палочки. Казалось, что невидимая поддержка просто исчезла, тот, кто помог ей не присутствовал больше в этой странном пространстве и времени. Шаги! Кто-то очень торопился, почти бежал по коридору. Вероника поняла, что кто-то ищет её теперь более настойчиво. Она замерла. Жуткий страх не давал ей пошевелиться. Мысль одна быстрее другой проносились в раскаленном мозгу: «Бежать. Только куда? Я не знаю. Здесь тупик. Тупик. Тупик, уродский тупик, мать его тупиковая линия. ТУПИК! Шаги приближались. Тупик! Что делать? Это тупик. Конец. The end of story! The dead end». Она в страхе прижалась к стене. Внезапно, словно дом подчинялся чьим-то командам, в стене проявилась небольшая ниша. Вероника могла поклясться, что пару секунд назад её там не было. Вернулось ощущение покоя и присутствия чего-то сильного, дающего безопасность и уверенность. Или кого-то. Она попыталась укрыться в ней. Получилось, но так долго она стоять не сможет, не дышать, не шевелиться, сливаясь с холодной чужой стеной. Двое. Их было двое. Разговаривают, но так тихо, что она слышит только невнятные звуки. Голоса и шаги ближе.
- Она здесь? - робкий, заискивающий неприятно-скрипучий, похожий на утробный звук, голос одного из преследователей.
- Нет, вряд ли. Она не проходила здесь. Ты что не видишь, что нет никаких следов. Посмотри. Мы прошли, и на покрытом пылью полу остались следы, - рыкнул невидимый собеседник.
Человек, говоривший чувствовал себя Хозяином положения, Господином. Он не думал как отреагируют на его слова, он стремился показать, кто главный и любые попытки противодействовать его воле он расценивал как повод для смерти сопротивляющегося.
- Точно, кроме наших следов нет ничего. Значит, она повернула раньше, - голос невидимого преследователя звучал так, будто у говорящего были очень серьезные проблемы с голосовыми связками, да и с дикцией было не лучше — не человек, а мечта логопеда с улицы Кой-кого.
- Где? Может быть, ты и это знаешь? - легкая усмешка, соединенная с угрозой уничтожения или даже уничтожения невидимого Веронике трусливо-злобного компаньона.
- Как где? Около той красной двери с навороченной позерской ручкой, там, в начале коридора. Больше тут дверей нет, - пробурчал, казалось, почти не раскрывая рта, невидимый попутчик.
- Нет. В эту чертову дверь лезь сам. Это не для меня.
Звук голосов и шагов начали удаляться. Вероника четко слышала шаги одного из них  - шаги человека, уверенного в себе и своей исключительности, и шаги другого — мягкие, но вместе с тем тяжелые и неуклюжие, как будто, он только сегодня научился ходить. Мелькнула и тут же погасла странная мысль. Вероника даже не успела её уловить и оформить в слова. Через несколько секунд шаги были почти не слышны. Она облегченно вздохнула. Осторожно попыталась открыть окно. Рама, как не странно, очень тихо и быстро открылась. Не дыша, она осторожно встала на подоконник посмотрела вниз: картинка расплылась, сфокусировалась, исчезла. Она тряхнула головой, отгоняя тошноту и рвотные позывы. Посмотрела ещё раз. Внизу не было ничего. Совсем. Ничего. Не удержавшись, она соскользнула с подоконника.
Долгое падение, тихое и почти бесконечное парение в ледяном воздухе, всё быстрее и быстрее. Резкий удар и всё рассыпается на тысячи осколков. Голова начала раскалываться от боли. Она закрыла глаза за секунду до земли. Вероника не почувствовала удара. Однако удара не последовало. Почему-то она стояла с другой стороны дома. Вероника поняла это потому, что вид из окна был совсем другим, чем окружающий её пейзаж. Страх отпустил, но она совершенно не знала, что ей делать. Подсказать некому, сама она не разберется. Оставалось только ждать. Только чего ждать? Когда те двое найдут её? Ощущение, что сюжет происходящего ей знаком, становилось всё сильнее, но она не помнила, что должно было быть дальше. А может быть, она и не знала? Ведь многие истории начинают развиваться по каким-то внутренним законам, и предсказать развитие их не реально.
В этот самый момент Макс налетел на союзников как безумный ураган. Сказать, что он недоволен, это значит не сказать ничего. Сказать, что он был в бешенстве, тоже значит умолчать реальные факты. Он потерял свое лицо. Человеческое, по крайней мере, и союзники, озираясь, жались к вожаку, смотревшему вниз, видимо боясь поднять холодно-желтые глаза на Макса. Они были сильными созданиями, но сейчас им не хотелось вступать в спор с древним и опасным существом. Да, он призвал их очень давно, он был их хозяином, но ничто не длится вечно, и скоро, очень скоро, они смогут покинуть его, и если вожак решит, то Макс останется в живых, но это в будущем, а сейчас они вынуждены повиноваться.
- Прочь, недоумки! Пока живы! – прорычал Макс.
Стая исчезла в сумерках мгновенно, словно её никогда не было. Что же помешало? Или кто? Не важно, уже не важно. Просто опять не получилось. Неужели Вероника достанется кому-то другому, кто сможет подчинить её силу, сломав дикое упрямство? Это не должно произойти ни при каких обстоятельствах. Она нужна ему. Но его желания в этот раз видимо не достаточно. Макс осмотрел дом, решил было обойти и посмотреть с другой стороны, но потом, махнул рукой, словно отвечая невидимому собеседнику, или самому себе «да и хрен-то с ней», закрыл глаза, размышляя. «Нет, надо обойти этот чертов дом и посмотреть, что же здесь происходит в конце-то концов, - уговаривал Макса всё тот же противный писклявый голосок. - Пойди, посмотри, может быть, ещё есть шансы? А? Ты так быстро сдался? И после этого ты ещё думаешь называть себя кем-то? Да ты никто после этого, я и знать тебя не желаю!» Макса удивляло, что этот странный голосок не принадлежал никому вообще. Откуда он взялся? Или у него такой противный и скандальный внутренний голос? Вероника стояла, молча вглядываясь в темноту, которая имела очень конкретную границу, за пределами которой клубился зеленовато-серый туман, поглощавший очертания всего, что попадало в него. Странно всё это. Сон — не сон. На реальность происходящее мало походило, на сон всё это тоже было не похоже, было просто похоже на... На что? Вероника снова и снова спрашивала себя. Время не ощущалось, не ощущалось пространство, не ощущалось ничего, кроме напряжения воздуха. Вожак союзников прижав уши к голове монотонно и глухо рычал, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Его движения подчинялись какому-то странному разорванному синкопированному ритму. Он словно танцевал, слыша музыку ветра и голоса пустыни, из которой он был призван в этот мир. Он внутренне пел странные песни на забытом языке. Он звал и звал протяжно и сильно, желая получить ответ. И он слышал ответ, но пока ещё не ясный, трудноразличимый. Союзники почтительно опустив головы смотрели на него своими тёмными глазами и ловили каждый его жест, слыша невидимый зов и подчиняясь как и старый вожак танцу и песне пустыни. Все они являлись невидимыми участниками событий, происходивших по другую сторону дома. Своим безмолвным присутствием союзники усиливали зов вожака стаи, прося вместе с ним о помощи, призывая силу пустыни и свободного ветра. Макс постоял некоторое время, вслушиваясь в темноту, вглядываясь в пространство. Он чувствовал, что  Вероника рядом, и ещё, что её нужно найти. Нужно ли? Нужно. И ещё найти того, кто ещё тут есть, и удалить не только из поля зрения, но и вообще из этого неудавшегося сновидения. А ещё лучше - убить. Он решительно направился к скрытой сумеречным туманом стороне дома.
Воздух искрился, сгущался, клубился, свиваясь в спирали, раскручиваясь, как двойная обратно закрученная спираль ДНК и вновь распадался на части. Лёгкий ветер нёс в себе тяжелые мысли. Макс продирался сквозь туман с большим трудом, даже для такого сильного древнего существа, как он. Макс забыл обо всём, кроме возможности заполучить Веронику. Он бросил союзников и их вожака, даже не посмотрев в их сторону, и это была ещё одна его ошибка, одна из многих, но одна из саымх серьёзных. Ещё пара-тройка шагов и он повернет за угол этого злополучного дома, он чувствовал её присутствие, слышал биение её сердца и движение её крови. Она рядом. Она паникует. Её страх был слышен на расстоянии. Вероника дергалась всё больше и больше. Страх наполнял её, окутывал туманом, связывал холодными цепями, прикасался липкими костлявыми пальцами к шее, нежно ведя вдоль позвоночника. Она поняла, что кто-то приближается. Их двое. Один из них приближался слева, другой с правой стороны этого странного дома, созданного в пустоте чьей-то злой воли. И куда бежать, когда тебя окружают? Взлететь? Не получиться. Провалиться под землю прямехонько в ад? Нет уж, мои дорогие, это только после вас, дама уступает джентльменам. Двое, слева и справа. Приближаются. Куда теперь ей? Макс теперь чувствовал не только её, а ещё кого-то, того, кто приближался с другой стороны, справа. Кто? Он не мог понять, но знал, что это не менее древнее, может быть более сильное существо. «Продолжай движение, не к чему останавливаться» - услышал Макс тихий мелодично-скрипучий голос. Только он не мог понять кому этот голос принадлежал. Кому? Ему самому? Его прошлому? Его будущему? Не важно. «Иди вперед, иначе она уйдет. И придется ждать ещё море времени, до следующего подходящего расположения звезд. И ты можешь проиграть. Ты же чувствуешь, что не только ты охотишься за ней» - голос пробивал мозг, перекашивал картинку, путал мысли, мешал сосредоточиться, нарушал координацию, искажал восприятие. Макс начинал сомневаться, в правильности действий, он приостановился, что давало и Веронике, и кому-то третьему огромное преимущество. Напряжение росло, воздух не просто искрился, он переливался всеми цветами радуги, образуя странное постоянно мутирующее электромагнитное поле. Вероника, чувствовала безнадежность любых действий и всё возрастающее напряжение. Она затормозила, увидев искры, проносящиеся по ломаным траекториям, словно разогнавшиеся в туннеле адронного коллайдера частицы, убивающие всё живое и неживое, превращая пространство и время в небытие, а небытие в реально существующие вещи. Теперь она начала понимать, что означала фраза, говорившая о том, что в черных дырах пространство и время меняются местами. Это очень просто: можно сколько угодно попадать в одно время, но никогда не повторять точки пространства. Получалось что-то вроде дня сурка, только неизменным было время, а вот места и другие действующие лица каждый раз новые. Двое приближались почти синхронными движениями, почти с одинаковой скоростью, Вероника, всё ещё стоя спиной к дому, чувствовала приближение двух сильных, но враждебных друг другу созданий каждым позвонком, каждым нервом, каждой клеткой своего тела.
Воздух стал почти непроницаемым, дышать становилось всё труднее и труднее, свет превратился в плотную переливающуюся непригодную для жизни материю. Вероника обернулась. В одну секунду произошло так много, сколько иногда не вмещают в себя годы. В момент, когда Вероника обернулась лицом к зданию, Макс и тень, отдалённо напоминающая вожака союзников, вывернули с разных сторон из-за углов дома, напряжение, повысившееся до предела, мгновенно исчезло. Вероника почувствовала удар, отбросивший её к границе тумана. Это сделал не Макс, а его противник, тенью стелившийся по следу призвавшей его силы, в этом Вероника не сомневалась. Удар был такой силы, что она не задержалась на границе тумана и реальности, она погрузилась в прохладные зеленовато-серые сгустки тумана, больше похожего на изморозь. Угасающим сознанием она видела, как дом начал рассыпаться, оседая, подминая пространство под себя, разрушаясь и разрушая. Голова начала раскалываться от боли. Вероника вздрогнула и открыла глаза. Сон. Странный. Голова гудела, почему-то хотелось пить. Пошатываясь в полусне, она потащилась на кухню. Включив свет, посмотрела на часы: полвторого.
Полвторого. Часы мерно отсчитывали время. Обычная кухня, ничего особенного. Типичная для многих российских квартир обстановка, слегка приведенная в порядок пвседоевроремонтом, стилем, который искажен в сознании русских людей отголосками оттепели и застоя. Ярко вспыхнувшая лампочка вдруг напряглась, начала мигать и с легким хлопком погасла. «Черт, сегодня явно не мой день. Точно не мой. Как ни крути. И ночь тоже не моя», - злился Макс. Неописуемая наглость странного персонажа, явно созданного кем-то другим, удивила Макса. А как всё было? Странный голос, твердивший о необходимости продолжать движение, надоедливый и чужой. И он, наступая на горло собственной песне, душа свою музу, так сказать, сделал шаг, который чуть не стоил ему жизни. Он заворачивает за угол. Видит Веронику, стоящую так близко, досягаемую и слабую. «Протяни руку — всё, готово. Только протяни, - шепчет мерзкий голос, прямо в глубины сознания, глубины мозга. - Она рядом, это же так просто. Ррррррраз! И всё! Твое право на кровь, твое право на молчание разума будут реализованы здесь и сейчас. Ну, что же ты медлишь? Давай!» И когда он уже был готов легким, простым для него, движением взять то, что принадлежит по праву крови ему. И когда он уже сделал этот шаг, произошло сразу несколько событий. Вероника обернулась, в этот момент воздух, напряженный и неподвижный взорвался и превратился в спиралевидный поток частиц, существо, огибавшее дом с другой стороны, сильное, древнее и абсолютно чужое, безумным гигантским прыжком перенесло тяжелое тело к Веронике и ударом точно в сердце отбросило её за границы тумана, за границы сновидения, а может быть, убило её. Не прошло и секунды, как дом превратился в точку сингулярности, порождающую черную дыру, поглотившую дом, сновидение, туман. Существо одним рывком, рассыпаясь и оставляя за собой шлейф частиц, бросилось к Максу, сбив его с ног, придавило к земле, обнажая белые длинные и очень острые клыки. «Она ушла! Ты не смог! Ты оказался непригоден даже к такому простому действию, - сверлил мозг чужой голос. – Слабак». Ледяное дыхание твари тормозило его реакции и способность думать, Макс даже не заметил, как существо занесло для удара когтистую лапу, только почувствовал жуткую боль, выбросившую его из сновидения. Макс лишь успел увидеть темные с красными искрами на дне глаза этой мерзкой твари, воплотившей в себе все его страхи и сомнения, прочитавшей все его мысли, знавшей его тайные желания. Макс лишь успел осознать желание мстить, движущее эту тварь, совершенно лишенную ненависти к кому бы то ни было.
Пол на кухне был залит кровью, если Мария сейчас проснется, а Максу казалось, что грохот от его падения на пол можно было услышать за пределами квартиры, то проблем явно не избежать. Придется объяснять не только глубокие порезы на плече, что в принципе объяснить не так сложно, живя весьма экстремальной жизнью, но труднее объяснить, откуда взялась кровь, более темная, чем кровь нормального человека. Но было тихо. Макс прислонился к окну горячим лбом, стекло приятно холодило кожу, но разум молчал. Молчал в тишине, порожденной реализацией ошибочной матрицы событий. Он снова и снова прокручивал сценарий созданного им для Вероники сновидения, так и не видя того момента, когда всё исказилось, пошло иначе, чем предполагалось. Можно попробовать вернуться в сновидение, повторить сценарий пошагово, найти ошибку матрицы и создать идеальное событие. Макс снова вспомнил взгляд этой мерзкой твари: наглые темные глаза удивительной формы с красными искрами на дне. На фоне боли проскользнула мысль, что он видел похожий взгляд, когда-то.

Любовь.net

Судьба редко взывает к нам в ту минуту, которую мы выбираем сами.
«Трансформеры 2» (2009)

Невозможно вернуть сообщение, отправленное не тому адресату.

Как вы думаете, а может ли любовь быть виртуальной? Да, и ещё как может. Правда, длится она обычно не долго. Читая между строк можно прочитать намного больше, чем в кратких сообщениях. Читая между строк, можно создать любую иллюзию, какую только не пожелаешь.
Было ли это случайно, или это закономерная последовательность событий Вероника сказать не могла, но произошло что-то странное, чему она не могла дать определения. Вероника столкнулась с ним совершенно случайно. Ей частенько приходилось, проверяя своих студентов на практике, бывать в различных больницах города, а этот подарок судьбы работал в реанимации. Там они и столкнулись. Когда Вероника первый раз увидела его, ей показалось, что пол стал мягким, прогнулся под весом её тела, голова кружилась, сознание пульсировало, делая весь мир вокруг очень нестабильным. Балансировать стало сложно, понимать происходящее ещё сложнее, а пространство мозга заполнилось образами прошлого, далекого прошлого, крепко связанного с настоящим узами, сильнее которых лишь узы смерти. Она смотрела на довольно симпатичного молодого медбрата и ощущение «уже было», раскалывало отражение настоящего на неравные части: «здесь и теперь» и «там и тогда». Больница и отделение реанимации, студенты, которых она должна проверить, сбежавшие раньше времени с практики – это «здесь и теперь». Безумие ночей, проведенных с Максом, глубинные чувства, страх, смешанный с любовью и отвращением, ощущение всемогущества и вечности – это «там и тогда». Одного взгляда на этого странного медбрата, с виду простого, непримечательного, вполне обычного человека, скрывающего в себе тайны недоступные многим, хватило, чтобы понять – этот тот, кто нужен ей именно сейчас. А может быть, ей просто захотелось в это поверить. Так бывает. Может быть, но Вероника не хотела анализировать, она устала от анализа и самоанализа и просто погрузилась в переживания.
- А что вы хотите? Не думаю, что вам просто приятно тут стоять, - спросил медбрат.
Вопрос сдернул Веронику с небес в реальность. Она осознала, где она, зачем она там находиться и постаралась внятно и понятно ответить.
- Вероника Евгеньевна Фадеева. Я должна контролировать студентов, проходящих практику на вашем отделении: Петрова Александра и Сергея Сташкова, - медленно проговорила Вероника, пытаясь собраться с мыслями. - Но, к моему сожалению и их, думаю, тоже, я не могу найти, ни одного, ни другого. Может быть, подскажете что-то на эту тему? Или нет?
- Я не должен их пасти, - резко и достаточно грубо ответил медбрат. – Если они так вам нужны, то вам следует приходить сразу с ними утром и пасти их до вечера. У меня и без них хватает работы.
Его грубость поразила Веронику, да и ответ был каким-то маловразумительным, будто он ответил не ей, а своим каким-то мыслям. Он резко развернулся и направился по длинному коридору прочь, давая тем самым понять, что разговор окончен, и Вероника может уходить. Однако Вероника сдаваться не собиралась, во-первых, ей и точно необходимо найти своих студентов, а во-вторых, ей хотелось познакомиться с этим грубым и недоступным мужчиной. Он был вполне хорош собой. Невысокий и худой, даже, пожалуй, излишне худой с удивительно пропорционально сложенной фигурой, он больше напоминал музыканта или художника, а не медицинского брата отделения реанимации. Пепельно-русые волосы были не очень длинны, но собраны в хвост. На бледном лице ярко выделялись очень тёмные карие глаза. Тонкие губы были изогнуты в лёгкой усмешке этакого бывалого циника лет двадцати. Но всё равно он был хорош собой, хотя внешность его была совершенно непримечательна, за ней скрывалось что-то, что цепляло и притягивало.
- Подождите...Подождите, может быть, вы подскажете, по какому графику они работают? Или подскажете к кому обратиться за нужной информацией? – Вероника постаралась не просто окликнуть его, а позвать, хотя в этом искусстве ей было очень далеко до Макса, хотя она прилежно училась у него очень многим вещам когда-то. Училась инстинктивно, не задавая вопросов, не привлекая внимания, просто проживая свою жизнь, стараясь быть такой как он, всем своим существом постигая его сущность. Она очень многому от него научилась, вернее она смогла украсть часть его секретов, хотя и не осознавала их тогда в полной мере. Сейчас её голос звучал именно так, как это было нужно, интонации рассекали пространство, и тонкие нити формировали невидимые связи, она попробовала мягко коснуться его сознания, его ощущений, его тела. Она чувствовала, что он уходит, не реагируя, игнорируя, даже без активного сопротивления, не поддается её воздействию. Скорее всего Вероника сейчас была слаба для таких экспериментов. Слишком трудно давались ей в последнее время подобные действия, и она уже не раз пожалела, что потратила силу зря. Вероника поняла, что этому странному человеку не понадобилось даже защищаться, так как она не почувствовала отдачи. Он поглотил её Зов так, как черный цвет поглощает энергию всех других цветов. Пустота. И даже не пустота, а что-то другое, что кроется в его сердце.
Когда Фадеева уже решила, что её Зов бесполезен, он обернулся, словно поддаваясь ей, но неохотно и раздраженно. Вероника ощутила не только раздражение и злость, а ещё и силу, иную, чем у Макса, не менее опасную и непредсказуемую, но ещё более желанную и необходимую ей. «Иди сюда сладенький, ням-ням», — нежно пропел леденящий голосок, и Вероника ещё раз попыталась позвать, молча, одной только силой сознания. Он внимательно посмотрел на неё оценивая, сравнивая и анализируя. Звук его голоса морозил пространство, ледяным дыханием обжёг ей кожу.
- Я не знаю, когда они тут появятся, но могу позвонить, когда они будут на месте. Такой вариант, Вас устроит?
- Да, конечно.
Теперь Вероника была несколько озадачена такой подчеркнутой вежливостью, резко сменившей грубость, она была удивлена холодностью, иронией, скользившей в каждом слове, спрятанной за обманчиво мягкой интонацией. Его взгляд убивал, словно отлитые для особого случая серебряные пули, направленные в цель недрогнувшей рукой. Вероника очень чётко уловила свою мысль, пытавшуюся ускользнуть: «Он не похож на Макса. Совершенно. Другой. Сильный, но совершенно другой, но от этого не менее притягательный». Вероника протянула ему свою визитку:
 – Вот, возьмите.
- Ага, - сказал медбрат, изучая её визитку. - Кстати, меня зовут Алекс. Александр Бешенный. Я позвоню, если они тут появятся в мою смену.
Александр посмотрел не то на неё, не то сквозь неё, и улыбнулся. Это было завершением беседы, и на этот раз он ещё более решительно направился к выходу с отделения. Веронике ничего не оставалось, как сложить бумаги в сумку и покинуть больницу. Мысли Фадеевой были беспорядочны, но подчинялись какой-то кривой неформальной логике: «Кстати, меня зовут Алекс. К чему это? Какая разница как его зовут? Хотя, мужчина с фамилией Бешенный – это круто, блин. Вот только для полного счастья мне такого точно не хватало. Как он похож на Макса, сущностью. Или нет? Он другой, но не менее патологичен, чем Александровский. Хотя, разве может быть кто-то более безумным, чем Макс Александровский? Кроме меня, разумеется. Нет, никогда таких сумасшедших больше не будет в моей жизни, я надеюсь». Мысли Вероники были далеко от настоящего момента. Встреча с Алексом перевернула всю имеющуюся в её мозге информацию. Сейчас хаотично вспоминалось всё. К полуистертым от частого использования воспоминаниям добавлялись новые впечатления. Около года назад Макс тоже открыл себе страничку на таком популярном социальном сайте «ВСекте». На самом деле – это было какое-то сетевое безумие. Тысячи, а потом и миллионы, сначала подростков, а потом и вполне солидных тех, кому за… ринулись в пучины виртуальной жизни: «Мой дом», «Однокурсники», «ВСекте», «Facebox» и подобные сайты возникали быстро, как ответ на нужды людей в общении при полной невозможности, с точки зрения большинства, общаться с друзьями в реальности. С появлением мобильных телефонов стало проще звонить в любую точку земного шара, проще опаздывать или вовсе отменять встречи, забывать содержание обещаний, данных в краткой форме 60 символов сообщения. Вероника помнила, как и сама завидовала владельцам первых сотовых телефонов, а теперь, обладая двумя номерами и тремя телефонами, она мечтала о том, чтобы перестать ими пользоваться. Смешно было, когда появилась новая книжка Стиви «Мобильник» в ярких красках описывающая весь ужас влияния мобильников на психику человека в частности, и человечества, в общем и целом, Вероника, любитель послушать книжки по пути, использовала для этого как раз не плеер, а именно мобильник. Парадокс, но такова жизнь – слушать об ужасах воздействия мобильных телефонов, используя mp3-плеер встроенный в мобильном телефоне.
Если покопаться в реалиях современной жизни таких парадоксов можно найти великое множество. У многих пользователей социальных сетей первая мысль, с которой они создают страницу – а что это тут все делают? Вторая мысль уже более сложная и выражается в желании найти прошлое. А что иначе все ищут? Конечно, некоторые ищут виртуальную любовь, дружбу или секс. Правда, за несколько лет пользования «сектой» и «моим миром» Вероника поняла, что если ты близок с людьми, то нет проблем найти друг друга, договориться о встрече в реале, встретиться и пообщаться, а когда это неважно и не нужно, никакие сети и виртуальные связи не приблизят двух людей, хотя, конечно бывают и исключения. С Максом у неё были и в реальности-то странные отношения, так что говорить про сетевое общение? Иногда перечитывая историю переписки, Вероника понимала, что он не интересуется ей, отвечает из вежливости, а иногда и не отвечает и вовсе. Бывали моменты, только был ли он в эти моменты в нормальном состоянии, когда между строк или даже прямо Макс проявлял интерес к ней, высказывал желание встретиться, пообщаться. Так было и последние несколько недель. Всё началось…
А с чего всё началось? А самое интересное не с чего, а в нашем с вами случае, с чего. На самом деле, всё началось не год назад и не два, а как помнится почти десять лет назад. Всегда она испытывала странное смешанное ощущение: нереальная, непреодолимая тяга к человеку, сочетающаяся с полным отвращением до тошноты и рвотных позывов. Так было всегда. Так будет дальше. Иногда Вероника просто отправляла сообщения Максу, это было похоже на желание пнуть, вроде не хочется, потом через силу лягнешь – легче стало, а затем снова муторно на душе. Так было и в этот раз, преодолевая рвотные позывы, но повинуясь тяжелому зову Вероника написала простенькое сообщение:
- Добрый вечер! Мы разве не договаривались на чашечку кофе в пятницу?
Через получасовое молчание пришел ответ Макса:
- Где?
- У тебя есть варианты?
- Нет, предложи сама.
- Что если в центре?
- Не, не пойдет. Давай лучше в северных районах.
- Уверен?
- Да.
Наступила пятница, но встреча, как обычно, не состоялась. Вероника бесполезно после работы ждала звонка, так и уехала домой, не дождавшись, «ВСекте» тоже сообщения не было. Она была зла на него, за то, что не позвонил и не написал, и на себя, за то, что опять написала ему первая. Когда уровень ненависти к Максу дошёл до необходимого уровня, Вероника написала, как ей показалось, гневное послание:
- Не знаю как тебе, но мне наша встреча, конечно же, запомнилась, в очередной раз на долгое время. Как всегда всё было супер. Даже нет таких слов, которыми я могла бы выразить свой восторг и восхищение. Буду краткой: наша встреча, как кусочек из сказки. Надеюсь, что тебе было так же приятно  и интересно пообщаться со своей давней подругой. Мои горячие объятия и тысяча и один поцелуй.
Вероника очень хотела задеть Макса, чтобы он почувствовал такое же разочарование и боль, как и она. Она хотела быть ироничной, циничной, безразличной. Отправив сообщение, она стала ждать ответ. И совершенно не удивилась, так как это было вполне предсказуемо, когда Макс коротко ответил:
- Извини, замотался, забыл.
- Да, как обычно.
- А что ты делаешь сегодня ночью?
- Я занята.
Конечно, она хотела сказать, что она совершенно свободна сегодня ночью, как и все ночи в этом году, но не могла пересилить подкатывающее к горлу чувство тошноты и страха.
- Макс, а если договоримся на следующую пятницу? Или сколько их там в году?
- Не знаю.
- Не знаешь сколько пятниц? Или не знаешь на счет встречи?
И снова молчание в сети. Макс или проигнорировал её последнее сообщение, или просто решил не отвечать. Ложность общения в сети в том, что вы можете писать что угодно и кому угодно, ставить любые смайлики, но вы никогда не прочувствуете, не услышите в тоне голоса, не увидите в позах и жестах истинное отношение к вам. Хотя, конечно тут всё намного проще. Не хочешь отвечать, молчи, не пиши в ответ. Можешь игнорировать сколько угодно послание с другой стороны. И ещё можно лгать сколько угодно, и ни один жест не выдаст тебя. Всё очень хорошо. И даже лучше – ты просто можешь попросить кого-то другого написать ответ за тебя.
Вероника не знала, куда деть эмоции и поэтому просто кинула в эфир ещё одно послание:
- Интересно, а если бы представить, что мы только сейчас познакомились? Как бы сложилось наше общение? Если представить, что только вчера ты мне первый раз ответил? И ни я, ни ты ничего друг о друге не знаем? Может быть, попробуем поиграть в такую игру?
Молчание снова было единственным ответом от Макса. Но Вероника продолжала упорно сидеть в сети, перекидываясь с подружками и друзьями пустыми сообщениями, занимающими её время. Дел-то было полно, но она не могла себя заставить выпутаться за глобальной паутины, или хотя бы на некоторое время слегка освободить себя, чтобы заняться, например, редактированием новой статьи для медицинского журнала. Не могла и всё. Она тупо ждала, что Макс, выйдя в сеть, откликнется на её сообщение. Макс молчал. Упорно, даже упрямо. Или просто выжидал, когда она снова первая напишет. Иногда Вероника думала, что он специально нервирует её, что ему нравиться ставить над ней различные психологические опыты. Из серии, что ещё может предложить женщина безумно влюбленная в мужика, только для того, чтобы он занялся с ней сексом. Или ему и, правда было наплевать, и его безразличие было выше даже циничного и бесцеремонного ожидания новых версий и способов из цикла «Как предложить себя мужчине и при этом сохранить свое Я». А может быть, и не думал он ничего такого и всё это лишь профессиональные темы Фадеевой, привыкшей в ходе многолетней консультативной практики искать везде скрытые мотивы и бессознательные сексуальные желания в стиле Фрейда. Да, может и правда ничего он такого не думал, а просто тупил. Такое с людьми иногда бывает. Когда запас интеллектуальных сил мал, то приходится их экономить. Просидев почти до полуночи, она всё же решила покинуть сеть. В этот момент, обновившаяся страничка явила заявку на добавление в друзья. Страница Вероники Фадеевой была открыта только «для друзей», поэтому желающие посмотреть повнимательнее должны были стать её «друзьями». Лихорадочно щелкнув по ссылке, она увидела заявку от Алекса ~Крошки Цахеса~ Бешенного. Это было крайне неожиданно. Настолько неожиданно, что Фадеева чуть не уронила мышку и сама чуть со стула не свалилась. На самом деле, не смотря на то, что Александр произвел на неё сильнейшее впечатление, всколыхнувшее мутные воды памяти о прошлом, она не думала о нём, и уж тем более, не ожидала такого быстрого развития ситуации. Вот в чем, собственно говоря, и состоит главное различие между мужчиной и женщиной. Женщины много думают, а мужчины активно действуют, и потом думают, иногда, если на то есть объективные причины. Усмехнувшись ник-нейму Алекса, Крошка Цахес, Вероника кликнула по кнопке «добавить в друзья». Через некоторое время она получила от Алекса сообщение.
- Доброй ночи, это Александр. Помните? Алекс Бешенный.
- Да, конечно, помню. Такое разве забудешь. Доброй ночи. Как жизнь?
Сердце Вероники стучало сильно, но легко, так будто ей было лишь двадцать, а не тридцать с небольшим лет. Мир заискрился, пространство снова приобрело краски, хотелось жить вечно и любить. Алекс был уникальным. И, конечно же, слегка патологичным. Она чувствовала это. Крошка Цахес показался ей странным одиноким и агрессивным. Да, Бешенный отчасти и был именно таким. Чего только стоили его любимые цитаты на странице и список любимых фильмов и книг. В графе деятельность у него значилось не что иное, а циничное и бесцеремонное отношение с людьми. Вероника, как профессионал понимала, что это может быть и социальный эксгибиционизм, а вполне вероятно и реальное отражение какой-то части личности Бешенного. Она пересмотрела все доступные на его странице фотографии ещё и ещё раз, перечитала любимые цитаты. Не было никакой информации. Она не могла понять, что это за человек. Страница напоминала очень странный причудливый кельтский узор, в котором сплетается непереплетаемое и прочитать информацию может только тот, кто знает тайнопись. А Вероника не знала тайнопись, она не могла расшифровать эти странные символы, не могла прочесть ничего в этом хитросплетении - ни явного, ни тайного. Сообщение Алекса было кратким и очень напоминало Веронике сообщения Макса.
- В мире хаос и кризис.
Вероника два раза прочитала коротенькое сообщение Бешенного и ответила в лучших традициях психоанализа:
-  Хм… кризис? На кризис все сейчас валят, но не лучше ли сразу перейти к импотенции, как к истинной причине любого кризиса?
- Ну, скажем так, это вообще самая распространенная проблема.
- Да, да. Ты прав, и очень многие этим страдают. Причём и мужчины, и женщины. А ещё Алекс импотенция может быть и физическая, и ментальная, и думаю, что даже эмоциональная. Просто обычно используют другие слова. Усталость, тупость, апатия. А так — импотенция, одним словом.
Вероника не была уверена, что это именно та тема, которую нужно обсуждать, но ничего другого в голову ей не приходило. Ответ Алекса немного успокоил Фадееву. Он написал:
- Да, чувство юмора у вас оригинальное.
- Это влияние профессии. Да, у тебя тоже всё в порядке с юмором.
Вероника не могла понять – нравится Алексу её стиль общения или нет. Увы, в виртуальном общении вы располагаете только текстом, поэтому вам приходится ориентироваться на слова, потому как ничего другого у вас всё равно ничего нет. При реальном общении мы получаем больше информации не из текста, а из всего, что к нему прилагается: жесты, интонации, ощущения. Одна и та же фраза, но произнесённая с разными интонациями приобретает в зависимости от тона иногда прямо противоположное значение. Словно читая её мысли, Алекс ответил:
- Да нет, мне нравиться. Чернушно, конечно, но то, что надо. Это даже круто, мне очень нравится. Я тоже всех своих друзей периодически так запугиваю. Странным и злым юмором. Это круто.
Вероника удивлялась неприкрытому флирту и эмоциональности Бешенного. И решила принять его правила игры. Отвечая, она сказала то, что думала:
- Ты ещё и пугать умеешь? Как много граней у твоего интеллекта, что все не успеют блеснуть, ведь жизнь коротка. И почему тебе нравиться пугать людей?
Веронике начинало нравиться это непринуждённое и лёгкое общение, дающее возможность вновь пережить прошлое. Ответ Алекса был несколько другим, чем она ожидала. Он просто и понятно разъяснил причину своего поведения:
- Не так, чтобы уж сильно нравилось. Нет, больше я люблю наблюдать. За всеми. Очень бывает интересно.
Они кидали друг другу простые ничего не значащие фразы, за которыми чувствовалось напряжение. Они отчаянно флиртовали, меняли статусные сообщения, которые были понятны только им двоим, Алекс и Вероника были единым виртуальным телом, думающим и чувствующим за двоих. Им было очень комфортно общаться. Когда Вероника собрала частички истории статусов, то получилась достаточно забавная переписка.
Вероника 20:51. Юстас – Алексу: готовьте почтовый ящик по бочку с апельсинами и коньяк без закуски. Я придумала извращенный способ для выполнения моего обещания. И вчера это была не психотерапия. Я ещё вернусь.
Алекс 21: 28. Ты флиртуешь со мной?
Вероника 21:34. Если ты хочешь так думать, твое право. Или ты боишься?
Алекс 21:42. Это всего лишь осторожность.
Вероника 21: 49. Только лишь осторожность?
Алекс 21:52. Инстинкт, логика, осторожность.
Вероника 21:55. Я не желаю причинить зла. Я смогу сохранить баланс и никогда не перейду черту... может быть.
Алекс 22:00. Как хочешь.
Это последнее «Как хочешь» холодным осколком прошлось по душе, словно отголосок прошлого, словного тень кошмарного сна. За этой фразой Вероника уловила ту же холодность, которая всегда скрывалась в сообщениях Макса. В какой-то момент Веронике показалось, что всё ломается, трещит как весенний лед на реке, но в самой переписке всё было также интересно и они продолжали обсуждение. Да, пока всё было также, но в тоже время что-то неуловимо изменилось. Этот вечер запомниться надолго. Она будет его вспоминать как один из самых ярких и интересных. Они переписывались часов до четырёх утра. Спать ни её, ни ему совершенно не хотелось. И чем дальше, тем больше Веронике казалось, что между ними и правда возникла искра флирта. Яркая вспышка внезапного неконтролируемого влечения, пока ещё не убитого страхами и социальными стереотипами. Всё это было впереди. Но сейчас всё было так легко и захватывающе.
Самое странное, что и Александровский не оставлял её без внимания. Он отвечал на сообщения, соглашался на различные приятные варианты взаимного времяпрепровождения. Вероника подумала: «Надо же, всё как обычно. Стоит мне только найти какого-нибудь интересного мужчину, или какой-нибудь из них сам заинтересуется мной, так наша прелесть тут как тут». И тут мгновенно ей вспомнился давнишний разговор с Ольгой.
Вероника, окончательно запутавшись в странных отношениях с Максом, спросила Ольгу:
- Вот скажи, что может быть нужно древней сущности с развитыми магическими способностями от обычной женщины.
- Мало ли что! Да всё что угодно! Например, ему нужен помощник, слуга, рабыня, любовница, соратница, ученица, да мало ли кто! Может быть, ему просто интересно.
- Что просто интересно? Я? Да иногда сама себе не интересна, не говоря уже о таких мужчинах как Александровский. Хотя, может быть и так. Только знаешь, что самое странное в этом? Это то, что как только мы с ним когда-то расстались, я так и не смогла построить ни одни нормальные отношения. Знаешь, как только появляется кто-то в моей жизни, там же сразу появляется и Макс. И всё. Я вспоминаю, всё, что было между нами, и новые отношения меркнут, вянут на фоне воспоминаний, и я их разрушаю, когда сознательно, а когда и совершенно не осознанно. Как это можно объяснить? Я могу объяснить это очень просто, как психиатр и психотерапевт. Но мои объяснения ничего не меняют. И главное, они не меняют закономерности. Как только в моей жизни появляется новый мужчина, в моей жизни сразу же появляется и Макс. Я уже очень давно не звоню ему, не пишу писем, я не записываю его телефоны, я не запоминаю их. Он сам меня находит. Я не стремлюсь находить его. Это уже не так важно мне, да и я говорила тебе, прошло то время, когда я испытывала к нему бесконечную любовь. Теперь она почти всегда смешана с отвращением, тошнотой и рвотными позывами. Для меня встреча с ним, даже случайная – это адаптационная катастрофа, последствия которой растягиваются на недели. Понимаешь? На недели! От пятисекундной встречи! Так что, нельзя сказать, что я сама к нему лезу. Я как раз всячески стараюсь избежать этого соблазна. Знаешь, иногда сижу вечером, и борюсь с желанием позвонить или написать, и проигрываю. А если всё же решаюсь позвонить  или мы встречаемся, так меня просто выворачивает.
- Значит точно, привязка, - категорично заявила Ольга. - Достаточно сильная магическая привязка. И если тебе это так надоело, то надо это прекращать.
- Это мне понятно, что надо прекращать. А что делать-то?
- Это достаточно сложно объяснить. Это надо показать. Я могу научить тебя кое-каким магическим штукам, они должны помочь.
Ольга очень долго пыталась ей что-то объяснять, но рациональная часть Вероники отвергала все её предложения и соображения. Но сейчас, когда между ней и Алексом возникло сильное чувство, и когда Макс снова цепкой лапой пытался прибрать её себе, Вероника вспомнила о словах Ольги. «Да,  - произнесла она, обращаясь к себе. – Надо прекращать. Надо заканчивать это безумие с Максом, пора вычеркнуть прошлое из настоящего и будущего. Вот уж была права Женька, когда говорила, что не следует позволять прошлому, встать между собой и будущим. Как она была права».
Когда ближе к пяти часам утра Вероника выключила компьютер и наконец-то добралась до постели, она была абсолютно счастлива. После очень долгой зимы в её сердце наступила жаркая весна.
Неделя только начиналась, и Вероника была счастлива, что занятий не так много, что чаще всего ей на работу только к часу или к трем. Она снова стала носить вызывающе короткие юбки, приводя в смущение, как коллег, так и студентов. Ей было не до таких мелочей, как уничтожающий взгляд пожилой уже заведующей кафедрой, брошенный ей вслед, когда она улетала после занятий, не обращая ни на кого внимания, только бы быстрее домой, только бы снова пообщаться с Алексом. Да, это всего лишь виртуальный коротенький флирт, но он изменил её жизнь. Она снова хотела жить.
Середина недели принесла новые события в водоворот происходящего. Макс не только перестал молчать, но активно предлагал встретиться. И они почти уже договорились, что сходят в кино, может быть, даже в ближайшую среду. Соглашаясь, она подумала: «Да, в среду. Конечно, ты ещё тысячи раз за полтора дня передумаешь, а я всё это время буду ждать, ждать, ждать». Вероника понимала всю абсурдность происходящего, злилась на себя, на свою слабость и неумение противостоять зову. Но разве это так просто? На самом деле, когда зовут, сопротивление просто бесполезно, а иногда и опасно. Не в реальности, так в сновидениях вам помогут осознать всю бесплодность ваших попыток отказаться и не идти на зов. И теперь всё чаще и чаще в сознании Вероники проскальзывала мысль, когда-то казавшейся абсурдной: «Разве это совпадение? Он снова интересуется мной, когда я встретила нового мужчину. Да, видимо, Ольга права. И что бы Алиса не говорила, Ольга знает, что говорит».
События развивались стремительно. Всё было отлично. Но, как написано в законах Мёрфи: «То, что хорошо начинается, заканчивается обычно плохо, а то, что начинается плохо, заканчивается ещё хуже». Сейчас всё было не просто хорошо, всё было прекрасно. Бешенный ждал её появления в сети, отвечал практически сразу, они болтали часами обо всём и ни о чём. Какие только темы они не обсуждали: мистику, политику, религию, психиатрию, медицину, музыку, кино, живопись, театр, любовь, секс и извращения, табу и приличия. Веронике казалось, что ещё чуть-чуть и отношения из виртуальных перейдут в реальные. Это было её восприятие событий, но видимо, существовали ещё и другие версии развития истории. Впрочем, у каждой истории всегда несколько вариантов по количеству действующих лиц плюс один-два форс-мажорных варианта.

Ядерная реакция обмена

Начавшуюся цепную реакцию невозможно остановить.

Иди сюда, сладенький мой, ням-ням.

Вероника не сильно любила полнолуния. Не из-за каких-то мистических предрассудков, а по одной простой причине, что окно в её комнате было расположено так, что почти все полнолуния года она могла наблюдать, не вставая с дивана, и это очень мешало спать. Но всё равно определённая доля романтики есть в том, чтобы спать на лунной дорожке. Последнее время Вероника спала ещё хуже, чем раньше. Снились какие-то странные сны. Сны граничили с реальностью, они были такими яркими, что события дня просто казались сновидениями. Однако, просыпаясь утром, Вероника почти их не помнила. Или могла вспомнить только отрывки, которые казались бессмысленными обрывками прошлого и будущего. Помня то, что говорила ей Ольга, она всё же старалась восстанавливать сны, но чем больше она пыталась, тем меньше могла вспомнить. В итоге Вероника забросила это дело, но те сны, которые запоминались, аккуратно вписывала в дневник сновидений, который вела уже лет десять. Иногда было очень интересно полистать его, многие сны были просто готовыми сценариями для триллеров или фильмов ужасов, были любимые повторяющиеся сны. Последнее время она просыпалась почти каждую ночь в одно и то же время – в 1:30. Иногда раньше, иногда позже. Странные пробуждения, иногда от событий сновидения, иногда просто от желания проснуться, а иногда она просыпалась от ощущения чьего-то присутствия, но открыв глаза, понимала, что в комнате она одна.
Но теперь она ложилась спать намного позже. Если раньше она просыпалась ночью, то теперь она и вовсе не ложилась чаще всего до утра. Ночные разговоры с Алексом продолжались. Для неё это стало чем-то большим, чем просто общение в глобальной сети. Она могла говорить с ним о чём угодно. День пролетал так быстро, что Вероника не успевала его заметить. Вся её жизнь заполнилась мыслями, мечтами, фантазиями. Она влюбилась в этого странного и непредсказуемого молодого, даже слишком молодого для неё, мужчину. Когда утром, ночная эйфория проходила, Вероника начинала думать, думать, думать. Ей за тридцать, а Алексу только лишь двадцать. Это просто невозможно. Это слишком большая разница в возрасте. Но пока никаких вроде бы как намеков на что-то выходящее за пределы сети не намечалось. Она, конечно же, думала, что это было бы здорово, но боялась она ещё больше. Страху нельзя приказать, его нельзя заставить убраться, но с ним вполне можно договориться. Вот именно этим Фадеева и занималась. Она убеждала себя, как только могла, что всё отлично, что всё будет также хорошо.
Последнее время, правда, всё чаще и чаще Веронику посещали мысли, что конечно же надо что-то делать с Александровским. «Хорошо бы его устранить из всей этой истории, - думала она, общаясь с Алексом. - Ну вот зачем мне сейчас Александровский? Даже просто так не нужен. Что-то вроде чемодана без ручки: бросить жалко, нести сложно. А вот если бы ?» Но пока после этого сакраментального «А вот если бы» ничего в голову не приходило, хотя какие-то мысли всё же крутились в голове. Апрель был теплый, и однажды, прогуливаясь с Алисой после работы, они решили зайти в кофейню и поболтать. Они обсуждали различные идеи о воплощении любой мечты. Вероника подробно рассказывала Алисе о технике творческой визуализации.
- Алиса, всё очень простенько. Берешь идею. Придумываешь, какой она будет в твоей реальности. И начинается самое интересное. Ты каждый вечер или каждое утро, не важно, просто фантазируешь и представляешь, что то, что ты хочешь уже у тебя есть. Просто как апельсин. Даже проще.
- В смысле? Почему как апельсин? - задала вопрос Алиса.
- Ну, можно сказать, просто как огурец, как кабачок, как всё что придёт тебе в голову. Просто и всё тут. Техника стоящая и работающая почти на сто процентов. Хочешь проверь, если на слово мне не веришь.
- Да я верю, верю, - успокоила её Элис. - То есть если я, к примеру, хочу выйти замуж, то так могу намечтать себе мужика? Любого? И богатого и красивого прынца и он прямо-таки непременно воплотится в реальности? Хм…А то мне тут очень круто советовал один друг, как выйти замуж.
- И как? - заинтересовалась Фадеева.
- Так, всё также просто, как и в твоей этой визуаличего-то там.
- Визуализации, - поправила Вероника.
- Не важно. Короче, чтобы выйти замуж, надо найти мужика у которого, во-первых, нормальная зарплата, во-вторых, есть квартира, в-третьих, у него должна быть активная жизненная позиция и обязательно интересное хобби.
- Ну, и что? Что делать с ним дальше, если ты уж смогла его такого замечательного найти? - поинтересовалась Вероника.
- Так вот, как только искомый объект найден, то следует пригласить его…
Вероника перебила подругу:
- То есть, женщина должна мужчину куда-то пригласить? Ты ничего не путаешь? Обычно вроде бы как должно быть с точностью до наоборот.
- Подожди, сейчас всё объясню. Так вот, - задумалась Алиса, собираясь с мыслями. - Так вот, ты должна его пригласить на концерт, в музей или в кино, в общем, это по вкусу и на твой, разумеется, выбор. И потом - всё, дело за феромонами или как их там. И все. Считай дело в шляпе. Парень твой.
Вероника внимательно посмотрела на Гончарову. Чтобы придумать такую инструкцию - это надо быть гением от природы или научиться. Впрочем, как Алиса сама сказала, ей это посоветовал один из её друзей. «Вот забавный взгляд у мужчин, - подумала Вероника, - а если, нет этих самых феромонов? Что тогда? Купить в аптеке и поливаться сверху вниз в надежде, что кто-то наскочит с любовью? Эх, что-то конечно, есть в этой идее, но надо сказать, Элис, как всегда, гонит впереди паровоза».
И вот тут-то в одну секунду у Вероники созрела блестящая идея в продолжение её извечного вопроса «А вот если бы…», теперь Вероника точно знала, что нужно сделать, чтобы Александровский оставил её в покое. Так как их разговор каким-то образом плавно перешел к мужчинам, и тут Вероника предложила, неожиданно для Элис, но вполне логично для себя самой:
- Элис, а как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с Максом Александровским? Ведь колоритный персонаж, интересный мужчина, звезда нашей тяжело-металлической сцены. Квартира, кажется есть, точно не знаю, но раньше была, жизненная позиция вполне активная да и хобби у него более чем интересное. А? Как думаешь? Годится такой для охоты и ловли на живца?
- А зачем? – удивилась Алиса, чуть не выронив сигарету, которую собиралась прикурить.
- Скажем так. Меня и Макса связывает нечто большее, чем просто 10 лет общения. Эта связь энергетического характера, мистического, если хочешь. Хотя, я в мистику и магию совсем не верю. Помнишь, я тебе рассказывала, как всё было, с чего началось и почему никак не может закончиться. Кстати, Ольга, уверена, что он не просто человек, а с развитыми магическими способностями, да и не только. И она даже почти уверена, что и не человек вовсе.
- А кто?
- Ольга говорит, что он вампир. Древний, судя по всему.
- Кто? Кто? - удивилась Элис. Её глаза расширились, и Вероника была поражена неподдельным удивлением, смешанным с нотками мгновенного безумия от услышанного.
- Страшный злобный упырь, - Вероника рассмеялась. Смеялась она громко, с удовольствием, начисто забыв, что находится в кафе. Отсмеявшись, Вероника продолжила. – Я же говорила, с ним не всё так просто. А недавно я ещё Ольге отправила его песенки, и она окончательно уверилась, что именно так всё и есть. И его песня, которую, как говорят, он посвятил мне, Настоящий Зов. Ты же читала «Дозоры»? Может быть, всё правда? Или мы просто бредим очень сильно и очень коллективно. Просто F-24 - это если по научному, или же индуцированный бред, когда один сумасшедший, а остальные заражаются и начинают бредить в унисон. Вот и мы с Ольгой, может быть, бредим, но мне думается, что и правда так и есть. Он всегда был странным.
- Макс? Упырь? Да ладно, - Элис отмахнулась от Вероники и посмотрела на неё так, будто Вероника сообщила, что вчера они выиграли миллион в евро, и успели напиться с американским президентом, проездом оказавшимся в их городе, и почему-то сразу же в спальном районе и без традиционной первой леди при нем.
- Плюс к этому всему он ещё и сновидец, как Кастанеда, – не сдавалась Вероника. Она чувствовала, что права, что должна убедить в своей правоте Элис. - Кстати, в его книге, которую я читала когда-то, всё крутится на основе кастанедовских идей о сновидениях и всём таком прочем. Хотя, вспоминая его и Женю Ворона, точно могу сказать – практиковали они разные магические дела. Хотя, может быть, просто слишком много водки пили, вот оттого и странными казались.
- Ты же не веришь в магию, разве нет? – прищурилась Элис. – Или неверие в прошлом?
- Ой, Алиса, не знаю. Верить - страшно, не верить - тоскливо. Что-то вроде того, что много есть вредно, а мало — скучно. А может быть, к лучшему, что не верю. Я же не знаю, что я бы начала творить, поверь я во всё это. Ты же помнишь – по вере вашей да будет вам. Мне правда больше нравится другое высказывание, что надо быть осторожным с тем, о чем просишь, так как можешь получить это. А знаешь, что самое смешное?
- Что?
- Я тебе рассказывала про Крошку Цахеса?
- Это про Бешенного что ли? Да, рассказывала, не всё, конечно, но я так поняла, у вас очень бурный виртуальный роман?
- Да, пока всё так. Но меня даже не это волнует, а то, что как обычно, Макс сразу проявил ко мне живейший интерес. Живее не бывает, а уж для него-то вообще слишком живой. Я, правда, не просыпаюсь в обычное время ночью, но только потому, что спать ложусь позже.
- А что ты хочешь от Алекса?
- Честно, мне очень нужен человек, который поможет мне выйти из этой энергетической западни. Понимаешь?
- Не очень, - отозвалась Алиса и тут же спросила. - Ты же не веришь в магию? Разве нет?
- Не знаю, Элис, верю-неверю, сейчас это совсем не важно. Я просто чувствую, что мне надо поменять ситуацию, причём очень быстро. Мне необходимо, чтобы кто-то занял моё место, а как только это случится, я просто уйду. Представь себе, что я и Макс – это что-то вроде сбалансированного энергетически и психологически устойчивого комплекса, матрицы, назови это как хочешь. И любые мои попытки выйти из этой системы – опасны, в первую очередь, для меня, да и для окружающих тоже небезопасно. Так вот, мне надо, чтобы кто-то занял мое место. Ты понимаешь меня?
Алиса молчала. Понимала ли она Фадееву? Да, но только отчасти. Алиса точно знала, что Вероника говорит ей не всё. И это была сущая правда. Вероника недоговаривала, темнила, не хотела открывать полностью свой замысел. Он не был коварным, и по идее, не мог причинить какого-либо серьёзного время никому из участников воображаемого квадрата событий. Так думала Вероника, так или почти так думала и Элис. И обе они несколько заблуждались. Только это пока было лишь неявным отблеском черного в белом, солнечного в лунном, сумеречного в предрассветном. Это было лишь скрытой тенью несуществующего пока ещё, но уже жившего собственной жизнью, будущего, легкой паутиной прошлого и незамысловатым узором настоящего. Продолжая упорно и сосредоточенно молчать, Элис достала пачку табака, неторопливо, но нервно скрутила нехитрую папироску и закурила. Вероника молчала. Она знала, что человек закуривает не для того, чтобы принимать решение. Любой курящий, принимая решение, будет крутить сигарету или трубку в руках, пока думает. А вот когда решение принято, тогда и закурит. Смотри в оба! Если дым выпускается вверх, то это скорее всего положительное решение, пусть и не для тебя. А вот если дым выпускают вниз, да ещё и с кислой рожей, тогда… Тогда как повезёт уже. Вероника сидела и ждала, она не смотрела, как Гончарова выдыхает дым. Вероника смотрела в точку, образуемую отражением лампочек в зеркальной поверхности монитора ноутбука. «Интересно, - подумала Вероника, - а бывают ли ноутбуки с матовым монитором? А то от этой глянцевой поверхности укачивает и не видно ничего». У неё появилась привычка брать с собой ноутбук, когда она собиралась посидеть где-нибудь в кофейне. Иногда работала, иногда занималась ерундой, а последнее время всё чаще подумывала о том, чтобы написать книгу. Эта мысль уже не первый раз возникала в его мозге, но высокая степень критичности и рациональности не позволяла даже начать. Увы, наше мышление либо обладает ярко выраженной критичностью, либо ярко выраженной креативностью, разумное сочетание этих противоположных особенностей встречается крайне редко. Хотя, последнее время Вероника всё чаще замечала, что её критичность дает сбои, уступая место творческим идеям и фантазиям.
Алиса нарушила концентрированное молчание их коллективного разума:
- И что мне надо делать? – вздохнула Элис.
Вероника среагировала мгновенно, она почувствовала, что её идея обретает не только ментальное, но и вполне материальное существование. Обратный отсчет запущен. Реакция ядерного обмена началась. Пространство и время соединились, разъединяясь в точке начала, в точке формирования вероятностей и создания линий будущего. Веронике показалось, что мир на долю секунды потерял все свои краски, звуки и запахи, уступая место мерцающей сумеречной ткани матрицы событий. В самом центре, в сердце матрицы событий ярко-красная пульсирующая точка, рождающейся вероятности. Неужели у неё получиться то, что она задумала? Как хотелось в это верить, как хотелось изменить структуру этой странной истории, имеющей точку отсчета и не имеющую, как казалось, точки завершения. Сгустившиеся искрящиеся нити вероятностей почти осязаемо пронизывали воздух, Вероника чувствовала их всем телом, как когда-то, когда она первый раз попыталась создать сказку, формирующую события. Чувствовала ли Элис? Было ли это доступно её подруге? Фадеева не знала, но предполагала, что Алиса вполне может понять её идею и почувствовать изменения пространства. Конечно, если это не так, то Вероника всегда сможет научить её. Другое дело, что к чему? Когда-то Вероника так много рассказывала Евгении, что позже неоднократно пожалела об этом. Женька училась быстро, мгновенно применяя теорию на практике, и достигала порой просто сказочных результатов. Поизучав пару секунд отражение в мониторе лампочек, хаотично усеивающих потолок, и ещё раз подумав, что это очень неудобно, когда поверхность монитора глянцевая, и что если есть ноутбуки с матовыми мониторами, то непременно следующий будет именно таким, Вероника впилась взглядом в Алису:
- Всё очень просто. Ты напишешь ему в «ВСекте», отправишь заявку на добавление в друзья, а там видно будет. Я обеспечу тебе полную информационную поддержку. Ты будешь обладать всей необходимой информацией. Я, конечно, не очень хорошо его знаю, да и общалась с ним достаточно давно, но думаю, что я очень верно отражаю его истинную сущность, какой бы она не была. Я вижу его, или вернее сказать, чувствую.
- Хорошо. Предположим, что я так и сделаю. А что потом?
- Ты познакомишься с Максом, вы начнете общаться, сначала в сети, а потом и в реальности. Я буду дальше общаться с Бешенным. Если ты сможешь заинтересовать Макса своей персоной, он переключится на тебя, перестанет контролировать мою жизнь, и я смогу построить то, что я хочу без его разнообразных вмешательств. Я же говорила тебе, как только в моей жизни появляется кто-то, кто мне сильно интересен, Макс тут как тут. Я устала от контроля, от его странного отношения ко мне, и ещё от того, что я не могу контролировать свое отношение к нему. Мой разум может, но тело – нет. И это ненормально. Ты должна познакомиться с ним, а там видно будет. Я думаю, что всё будет именно так, как я предполагаю. Мы создадим свою энергетическую цепочку, замкнем её, и потом я выйду из игры. Всё очень просто.
- Ага, так и сделаем, - согласилась Алиса и рассмеялась. - А кто-то мне ещё говорил, что он не верит в магию.
- Я говорила, что сомневаюсь. И это не имеет никакого отношения к магии совершенно. Здесь только энергия и ничего большего, обычный закон сохранения энергии, как в законе Ломоносова, знаешь такого? Сейчас есть устойчивая энергетическая структура, ты и Алекс тоже в ней участвуете, когда Макс переключится на тебя, я смогу навсегда разорвать связь. Ты получаешь Макса, а я — свободу от него. Пока, правда, не понятно, что будет с Алексом, но думаю, что всё будет в полном порядке.
Они посидели ещё несколько минут, потом засобирались домой. Веронике не терпелось пообщаться с Алексом, а у Алисы было новое важное дело – поставить точку отсчета, познакомившись с Максом. Выйдя из кафе, они ещё постояли пару минут. Алиса курила, а Вероника высматривала автобус. Когда подошла большая машина с сильным мотором, Вероника поспешила к остановке, а Алиса отправилась в свои края. Так они и разошлись, каждая в свою сторону. Разошлись молча, и словно что-то не досказав. Но это было лишь началом. Странным началом, нелогичным продолжением. Вероника чувствовала, что процесс необратим, и сама себе напоминала энергоблок атомной электростанции, вышедший из-под контроля.
Засыпая этим вечером, Вероника долго думала и о Максе, и об Алексе. Мысли цеплялись одна за другую и кружились в нестройном хороводе. Находясь на границе сна и яви Вероника подумала: «Почему всё получается так странно? Ниоткуда возникает Алекс, и начинает что-то складываться, какие-то отношения или, пусть их иллюзия. И тут же является Макс собственной персоной, активно предлагает встретиться, ведёт себя как влюбленный мужчина. Странно всё это…Они оба вообще очень странные…похожи друг на друга…и …это…» Мысли замедлились, и сон удивительно глубокий и яркий заполнил её сознание. Постепенно дымка сновидения рассеялась. Вдалеке виднелись очертания какого-то высокого строения. Вероника привыкла к старенькому двухэтажному дому, но сейчас она видела что-то иное. «Башня какая-то? Или нет, вышка? Скорее всего башня, - подумала Вероника. - но какой-то у неё странный цвет». Казалось, что башня парит в воздухе. Вероника направилась к ней. Чем ближе она подходила, тем чётче проступали очертания и вправду башни из очень светлого камня, а яркое солнце, слепившее глаза, делало его и вовсе золотым. То, что поначалу Вероника приняла за облака, оказалось темной спокойной водой. Широкая полоса залива окружала башню, да, башня была простроена на небольшом островке. Холодные волны, Вероника знала, что вода холодная, спокойно пели песню воды и ветра. Им было всё равно, что происходит за их границей. Подходя всё ближе, Вероника различала мельчайшие подробности: лёгкость постройки и причудливый узор, выложенный из темно-золотистых камней на стенах башни, коричнево-красные витражи высоких окон и острые зубцы стен. Вероника подошла чуть ближе к воде, чтобы приветствовать холодные зеленоватые воды залива. В этот момент её окликнули по имени.
- Вероника? Ника - это ты?- спрашивал Макс, будто не верил своим глазам.
- А кого ты хотел увидеть? Это мой сон, кажется.
- Нет, не твой. Ты забрела слишком далеко, и это уже не твоя территория. Ты вломилась в мой сон, а я тебя не приглашал.
- А мне разве нужно разрешение или приглашение? - усмехнулась Вероника.
Макс не отвечал. То ли не знал, что сказать, то ли и правда, Вероника была в своём сне и это он ворвался не на свою территорию. Солнце было достаточно высоко, но тени Макса на мокром песке Вероника не видела. Конечно, во сне может быть всё, что угодно. Правда, раньше она вообще не обращала внимания на такие мелочи. Как-то сны были другими, да и не до теней было. Вообще в кошмарном сновидении вас мало будут интересовать какие-то мелкие детали, например, есть тень у ваших преследователей или нет. Александровский ещё раз посмотрел на Фадееву, потом оглянулся.
- Забыл опять, - неловко пробормотал он.
Мгновенно чёрная тень послушно улеглась на песок, правда совершенно не сверяясь с положением солнца.
- Теперь лучше? - спросил Макс.
Вероника подумала, что и без того безумный сон становится ещё более извращенным, и ответила:
- Э… ну…так, пожалуй, да. Да, лучше.
- Я просто хотела показать тебе, какие возможности у сна.
- Ага, - в голосе Вероники особого энтузиазма не слышалось.
- И ты, конечно, знаешь, зачем ты здесь? - спросил Макс, подходя к ней ближе.
Вероника молчала, Макс подошёл ещё ближе. Она попятилась, холодные волны лизнули пятки. Макс внимательно смотрел ей прямо в глаза.
- Я здесь, - проговорил он, - чтобы увидеть тебя. Я так давно не видел тебя, не слышал, не чувствовал. Я так скучаю по тебе, Вероника.
Теперь он был чем-то большим чем декорация сна, Вероника ощущала его присутствие. Для неё сон стал новой реальностью, вновь прошлое обретало новое воплощение. Веронике стало очень неприятно, её передернуло, от ощущения присутствия Макса. Он подошёл совсем близко, попытался обнять её. Вероника почувствовал его прикосновение всем телом. Эмоции наполнили сон, и ей почудилось, что всё это самая, что ни на есть реальная реальность. Сопротивляясь самой себе и его силе, Вероника попыталась освободится из крепких рук Макса. Он придержал её, но ей всё же удалось выскользнуть из его цепких лап.
- Нет. Хватит иллюзий, достаточно всего этого безумия.
Макс удивлённо посмотрела на неё:
- Ты что?
- Я говорю: «нет». Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне даже во сне, и особенно в моём сне.
- Странно, - искренне удивился Макс, - раньше теперь нравилось. Разве не так? Ты помнишь какие это были сны?
- Раньше прошло.
Вероника зло смотрела, и ей ничего не оставалось, как покинуть сон, уже не важно свой или его.
- Никогда больше не суйся в мои сны. Хватит. Я ухожу, - сказала Вероника. - Я ухожу, я сыта по горло твоими пустыми обещаниями и этими снами. Я устала от твоей пустоты, которую ты прячешь за многословием. Я…
- Да ты всё равно никуда не уйдёшь. И всё, что сейчас происходит, я могу изменить в одну секунду.
- Изменяй! Хоть раз покажи, на что ты способен.
Развернувшись, Вероника пошла прочь вдоль накатывающих на берег волн. Она шла и всё вокруг изменялось. Издалека доносились какие-то слова, но за шумом волн и ветра она не могла разобрать их смысл. Сон не просто изменялся, он таял на глазах. Яркое солнце слепило, песок обжигал босые ступни, а ветер сурово налетал, пытаясь её подгонять. С запада потянулись темные облака, стремительно превращаясь в чёрные зловещие тучи. Ещё несколько секунд и сверкнула молния, за ней последовал оглушительный удар грома. От неожиданности Вероника закрыла глаза. Когда она их открыла, то буря на песчаном пляже сменилась темнотой комнаты. За окном бушевала гроза. «Опять странные сны, - подумала она. - И время самое подходящее». Можно было и не проверять, но она всё же протянула руку к телефону: 1:30.


Полнолуние

По мере усиления невроза, тьма внутри сгущается.
Стивен Кинг

Структура историй изменчива. Одни персонажи появляются, другие исчезают. Многие действующие лица проявляют качества, которые в них и предположить-то сложное, и до определённого времени отрицательный герой вдруг становится положительным персонажем, а самый что ни на есть положительный, оказывается Наша история более постоянна: в ней не так много героев, но события быстро меняются и не всегда заметны наблюдателю. Истории живут собственной жизнью. Особенно, придуманные истории. Иногда фантазии начинают спорить с автором. Они не только живут собственной жизнью, но и пытаются влиять на реальность. Такое бывает. Правда, не часто, но всё же бывает. Так ли в нашей истории? Может быть, и так. А может быть, и совершенно иначе. Но, как бы ни было, история продолжается и развивается, а герои нередко спорят с автором и ворчат по поводу тех или иных событий, участие в которых навязывает им авторская воля. Лёгкие слова связывают себя с тяжёлой реальностью. И вот рождаются образы, вызванные к жизни автором, подталкиваемым музой или музом, это смотря у кого кто. Вот у меня, например, Муз. Он у меня наглый толстый и удивительно ленивый, так что особо идей не выдвигает, и выбирать мне особенно-то и не из чего, пишу, так сказать, что дают. Впрочем, у некоторых авторов и такого-то муза нет, так что жаловаться не буду, а то ещё и этот сбежит. Но, достаточно лирических отступлений, их и так уже много в этой книге, пора бы вернуться к истории Вероники и Макса. Если уж Вероника не особо жаловала полнолуния, так Макс, казалось, их и не замечал вовсе.
Макс Александровский стоял у окна, размышления не приводили ни к чему. Поведение Вероники не становилось понятнее, сколько бы он не думал. Вчера он внимательно читал статусы на её странице. Странно, все они были похожи на переписку с кем-то. Сообщения поддавались логическому анализу, можно было проследить цепочку, можно было понять, как развивались события, чувствовать как она всё больше вовлекалась в странные отношения с неведомым ему человеком. А с кем? Как это поймешь, когда статус на страничке «ВСекте» могут видеть все друзья пользователя, а список друзей у неё был скрыт для просмотра, кого она добавляла в последнее время, он не знал, так как Вероника не считала нужным оповещать своих друзей о таких событиях. Но Макс знал, что происходит что-то такое, что срочно надо остановить, так как если он не сделает этого, Вероника будет потеряна для него, очень быстро. Он знал, что надо остановить развитие событий, запретить общение, остановить жизнь. Остановить? Легко сказать – остановите Землю, я сойду. Но как остановить событийную цепочку, как остановить действия людей, как остановить действия тех, кого ты даже не знаешь. Как? Все попытки что-то изменить привычным для него сновидческим путем не приводили ни к чему, даже если Александровскому удавалось проникнуть в сновидение Вероники, или создать что-то специально для неё, она просыпалась, исчезая из хитросплетения узоров сновидений граничащих с реальностью и фантазией. Видимо прошло то время, когда они видели один сон на двоих, одновременно действуя в хитросплетениях иллюзорного мира сновидений. И почему теперь всё исчезало? Почему? Макс не мог понять. Время-то было подходящее, близилось полнолуние, силы у него было в избытке. Но видимо в избытке Силы было и у того, кто смог противостоять ему в том злополучном сновидении, которое закончилось для него серьезными глубокими ранами и долго не проходившим чувством тревоги и замешательства, которое он не испытывал уже очень давно. Раз не получалось так, привычным магическим путем, надо было попробовать как-то иначе. Как? Александровский вглядывался в искрящуюся антрацитовыми точками тьму за окном и чем дольше он смотрел в сумерки за стеклом, тем глубже становилась тьма внутри его сердца. И даже не тьма, а серые сумерки. Белое и черное – это очень конкретно, серое – это полутона света и тьмы, это отсутствие дня и ночи. Он мог просто легким движением руки разрушить сейчас всю её жизнь, легко и непринужденно, два-три слова, простой жест и всё – жизнь Вероники превратится в мелкие осколки, в пыль, в ничто, но тогда она будет бесполезна для него. Она нужна ему такой, какая она есть: яркая, позитивная, легкая, светлая. Видимо, придется идти простым человеческим путем – путем общения. И не смотря на всю кажущуюся простоту и легкость этого пути, он непрост, извилист, для некоторых труден. Люди настолько привыкают к общению, думая, что это врожденное свойство, неподверженное какому-либо сознательному контролю, что не считают нужным учиться общаться, в основном полагаясь на волю случая.
Макс умел манипулировать, умел покупать, умел предавать, но не умел уважать и любить. Вероника любила его тогда. И в тот момент, когда она встретила его, Вероника знала, что она пойдет за ним, куда бы он позвал, и всё было очень просто. А теперь всё было иначе, она стала совершенно другой, но Максу по-прежнему казалось, что достаточно было лишь просто позвать. И он звал, его Зов был слышен ей, Макс чувствовал это, но она не отвечала, будто и не слышала его вовсе. Ей больше не нужны были чудеса, ей не нужен был неизведанный мир магии и колдовства, ей нужно было лишь просто человеческое тепло. Ей хотелось, чтобы он ответил на её чувства, но он не мог. Макс понимал это, но изменить ничего не мог. Вздохнув, Макс вернулся к компьютеру, мерное жужжание кулера гипнотизировало, усыпляло. Александровский лениво просматривал почту, и среди прочих он увидел сообщение Вероники:
- Привет. Как на счет приятной беседы?
Как это было похоже на неё, она до сих пор не верила, что они выбрали параллельные пути, которые никогда не пересекаются, и Вероника пыталась совершить нереальное, она снова и снова пыталась соединить несоединяемое. И казалось, в этот раз ей это удалось. Увидев её сообщение, Макс понял, что ему не надо ничего делать! Всё складывалось само. Ему теперь надо просто отвечать на сообщения и тогда… Что тогда? Она, наверняка, будет предлагать ему встретиться, и надо согласиться на встречу, что там это будет – кино, вино, домино, не важно, главное – не упустить её, отвечать так, чтобы она предложила что-то, не оттолкнуть, игнорируя. Главное – это разрушить то новое, что складывается сейчас в её жизни, а потом можно будет снова исчезнуть, может быть, теперь уже навсегда. Если он сможет изменить её жизнь, если получиться, тогда она снова будет ждать его звонков, сообщений, обещаний, которые никогда не станут реальностью, но которые будут ломать её сердце и душу, истощать разум и ещё надежнее привязывать к нему, делая её послушной марионеткой в его умелых руках. Кукловод -  какое чудесное занятие. Как захватывающе и интересно руководить не куклами, а чужими жизнями, управлять не деревянными марионетками, а живыми людьми из плоти и крови. Это так интересно, это так фантастично, это неописуемо. Для того чтобы описать всё то, что он чувствовал, Максу не хватало слов. Но сейчас дело было вовсе не в его чувствах, а в чувствах Вероники. Сосредоточившись и осторожно выверяя каждое слово, он написал ей. Его сообщение было, как обычно, очень кратким:
- Можно.
Как и всегда, когда Макс читал её сообщения, сейчас ему казалось, что он слышит её мелодичный голос, с легкой хрипотцой, вероятно, это было последствием курения когда-то в прошлом. Почему-то ему вспомнилась их последняя случайная встреча. Он ехал после работы домой, а она шла навстречу. Легкая, светящаяся, казалось, что она была просто каким-то сказочным существом, случайно оказавшимся на улице шумного мегаполиса. Он был зачарован, но отогнал это ощущение. Она пролетела мимо, словно испугавшись, а потом вечером он получил от неё длинное полное эмоций сообщение. Даже год спустя он помнил его почти слово в слово.
Вероника со свойственной ей откровенностью и желанием всё объяснить писала: «Давай начнем всё сначала, будто ничего не было. Видимо я так и не смогла понять, что мы очень по-разному смотрим на возможность общаться. Жаль. Мне кажется, что ты относишься ко мне так, будто ничего не было. Странно. В данном случае любовь с одной стороны является глупостью и заблуждением. Мне видимо пора переключится, но я не могу. Ты даже не представляешь, насколько ты всегда был для меня важен и как  важен сейчас. Я думала, что мы сможем всё же общаться несколько чаще. Как друзья. Но почему-то не получается. Скажи почему? Я могу контролировать себя, свои чувства и их проявление. Я могу пообещать, что никогда не перейду границу. Я бы хотела общаться, мне искренне жаль, что у нас это не получается. В жизни не так много людей, с которыми реально интересно, чтобы с легкостью не общаться с друзьями и любимыми. Я понимаю, что для тебя любая наша встреча - это пустяк, а для меня настоящее Событие. Я обычно так глупо себя чувствую - все мои предложения - словно круги на воде. А я в этой жизни я больше всего не люблю именно предлагаться. Это глупо и бесполезно. Каждый отказ как, честно даже не знаю, как бы сказать, как лишающий создания удар. Хотя, обычно я решаю и не такие вопросы - но, как правило, это вопросы чужие, клиентские, да и чужая жизнь всегда кажется намного проще, чем своя собственная. Но согласись, ведь так редко бывает просто любовь, безусловная, не требующая ничего взамен. А может быть, всё же встретимся? Иначе, чем просто проходя мимо».
Он ответил ей тогда на это сообщение просто, даже слишком. Не церемонясь он просто бросил ей: «Встретились и встретились. Делов-то...» Он почувствовал тогда, что эта фраза остановила её, как удар хлыста, как пощечина, как резкий окрик. Сейчас он снова вспомнил всё, что было в прошлом. Вспомнил всё, что связывало его с Фадеевой. Круги на воде. Да, точно, очень похоже на то. Когда-то она звонила, а теперь вот ограничивалась лишь сообщениями в сети. Она отдалялась от него, уходила, переставала его любить, она уходила, унося с собой силу. Мысли плавно вальсировали, сбиваясь на танго, взрывали пространство. Он думал, вспоминал, пытаясь понять. Ответа на его краткое сообщение не было. Зато изменился её статус. Вероника написала, явно обращаясь к кому-то: «Я умею соблюдать границы». Интересно, кому это она обещала соблюдать границы и какие? Интересно, сколько ещё можно ждать? «Хотя, - подумал Александровский, - может быть она вышла из сети? И статус касался не кого-то, а её привычки допоздна засиживаться в сети?» Макс подумал, что может быть так и есть, она вышла, но посмотрел и убедился, что нет, Вероника была on-line и снова сменила статус. Теперь она писала уже конкретно: «А., что думаешь о приятной беседе? Может быть, тебе пора готовить кружку под коньячок без закуски?» Это было откровенное предложение, но не ему. Кому-то другому, человеку, который заинтересовал её настолько, что она не отвечала ему. Но второй раз писать Макс считал для себя нереальным. Разве он может второй раз предложить женщине общение? Нет. И никаких других вариантов. Он не может показать свою заинтересованность, это она должна выбиться из сил, пытаясь завладеть его вниманием. Только так и никак иначе.
Страница автоматически обновилась, сигналя о нескольких новых сообщениях. Одно из них было от Вероники.
- Беседа, конечно же, хорошо, но я думаю, что намного лучше, если мы сходим куда-нибудь.
Макс не хотел терять возродившуюся связь и быстренько скинул ей сообщение:
- Куда? Предложи?
- Как насчет прогулки в центре?
- Неа, лучше у нас.
- Уверен?
- Да.
- Прогуляемся?
- Нет, не люблю шарахаться без цели.
Молчание. Макс чувствовал, что Вероника в данный момент переписывается не только с ним, а с кем-то ещё, и что этот кто-то-ещё-новый отвечает ей очень активно. Очередная смена статуса Вероники окончательно его добила. Вероника от просто предложений переходила к комплементам и признаниям: «А., с тобой приятно не только говорить, но и ещё сказочно молчать. Дай знать, когда захочешь снова помолчать в сети, чтобы я ощутила твое молчаливое присутствие». Это переходило, по мнению Александровского, все границы, даже те неизвестные ему, которые Фадеева только что-то кому-то обещала соблюдать. Вероника, ещё несколько дней назад, готовая преподнести ему свою вечную любовь на блюдечке с каемочкой, теперь ощутимо увлеклась другим, и не только увлеклась, но и казалось ему, влюбилась. Это было недопустимо. Если сейчас он не предпримет каких-то активных шагов, то о планируемом действии придется забыть, лет на сто. Оставалось только написать самому. Но как говорят, не делайте ничего. Если вы не мешаете исполнению желаний, то оно само исполнится, если вы позволите ему прийти в вашу жизнь. После молчания, видимо Вероника обдумывала свои ловушки, он ответила:
- Тогда давай сходим в кино. Что скажешь? И вечером, и развлечение, и от дома близко.
- Да, подойдет.
- Тогда ты завтра заедешь в «Кронверк», изучишь расписание, выберешь сеанс после восьми вечера, но не позже, чем десять вечера, зайдешь за билетами, потом позвонишь мне и сообщишь где и во сколько мы с тобой встретимся.
- Хорошо. Ваша инструкция понятна.
За каждым словом Вероники сквозил легкий сарказм. Она частенько общалась с ним в таком стиле. Ироничный стиль общения сложился у них достаточно давно, и не смотря на его некомфортность, они не могли от него отказаться. Защита. Обычная психологическая защита от трудноперевареваемой мозгом информации, от болезненных воспоминаний, от сильных эмоций. Защита от себя, защита от других, но сейчас это было необходимо. Пусть это и была лишь жалкая попытка защитить себя от разрушительных эмоций. И чтобы больше не ворошить глубины своей темной души и холодного сердца, на этом коротком сообщении Макс предпочел прерваться и выйти перекурить это сложное дело. Всё же, как ни крути, общаться с женщинами иногда бывает очень непросто, особенно с такими как Вероника, да ещё и в сети.
Когда Макс вернулся к компьютеру, то Вероника уже покинула просторы сети, посидев ещё чуть-чуть, он решил, что самым разумным на сегодня будет всё же отправится спать. Удивительно, но он не видел снов, не слышал мира, не чувствовал присутствия тех, кто сопровождал его в странствиях по сновидениям. Утро тоже было на редкость обычным. Он не торопил вечер, но ему так хотелось, чтобы уже всё решилось. Ведь даже очень мудрому и древнему существу иногда бывает очень сложно принимать решения, да ещё и следовать им.
Вечером, после работы, Александровский заехал в кинотеатр, и к своему удивлению, обнаружил, что билеты на вечерние сеансы почти все раскуплены. Он предпочел бы последний ряд, но, увы, пришлось, как говориться брать, что дают, и Макс купил два билета на восьмой ряд, правда, почти по центру. «Ну что же, вполне прилично, это, по крайней мере, не первый ряд», - размышлял Александровский, набирая номер Вероники. Она не сразу ответила, и пришлось понервничать, что очень удивляло.
 - Да, - выдохнула Вероника.
Макса приятно поразила дрожь её голосе, смешивающаяся с паникой.
- Что ты там делаешь?
- Ничего, книжечку читаю, - ответила Вероника. – А что?
В её коротком вопросе было так много: страх, что ничего не получиться, надежда, что он купил билеты и скоро за ней заедет, и на самом дне, лежал панический ужас, от мысли, что она с ним сегодня встретиться. Макс чувствовал её панику, ощущал её страх, ему казалось, что её слабость делает его сильнее. Но было ли это именно так? Или иначе? Может быть, как раз то, что он чувствовал её животный страх, останавливало его? Сейчас Ему не хотелось об этом раздумывать. Ему хотелось увидеть её как можно скорее.
- Я купил билеты. Скоро заеду за тобой.
- Хорошо.
Она повесила трубку раньше, чем он успел что-то добавить. Казалось, что её паника достигла предела. Но ещё больше Макс удивился тому, что и сам почему-то слегка начал тревожится. Да, конечно, было бы намного проще создать новое сновидение, вытянуть её в него, и таким путем получить желаемое. Но уже несколько ночей он не только не мог создать сновидение для кого-то, он не мог попасть в него сам. Была ли всему виной усталость, которой он ощущал, или что-то другое, он не мог понять. Он просто засыпал, и союзники не приходили к нему, чтобы сопровождать в сновидении. Сколько Макс не пытался, но так и не мог понять, что происходит, так как происходящее развивалось по какому-то неизвестному ему сценарию. Всё складывалась очень закономерно. И это означало лишь одно. Если всё происходящее закономерно, то на него можно оказать влияние, причем абсолютно любое – физическое, психологическое, или если уж быть честным, то и магическое. Только сейчас для Макса было очень сложно как-то повлиять на ситуацию. «Ладно, - он решительно отмахнулся от своих мыслей, - потом видно будет. Всегда можно будет обратиться к Владычице, она ответит на мои вопросы». Решив на этом прекратить любые изыскания причин происходящего, Макс посмотрел на часы. Времени до начала фильма было достаточно, и он решил заехать домой, чтобы перекусить и переодеться, а ещё что-нибудь соврать Марии, которая, впрочем не должна спрашивать о том, куда он собрался. Она должна молчать, принимать его таким, какой он есть, или может убираться, таких как она найти можно сколько угодно.
Александровский припарковал машину не далеко от дома, но так, чтобы не выбираться потом очень долго из хитросплетений кривых и узких подъездов к парадной. В тот момент, когда он открыл дверь машины, чтобы выйти, его внимание привлек странный звук. Он было очень похож на глухое рычание, смешивающееся с низкой вибрацией. То, что он услышал слева от себя, больше напоминало инфразвук. Тяжелый, проникающий к сердцу, ломающий, давящий, прессующий тело и разум, рык то становился громче, усиливаясь, то тише, почти исчезая. Первой мыслью была идея, что обычное животное такие звуки издавать не может ни при каких обстоятельствах. Это для начала. А вторая идея просто подкупала своей новизной и прозрачностью – это необычное животное. Набежавшие легкие облака стремительно темнели, небо стало графитно-серым и низким, каким бывает перед бурей или грозой. Воздух стал осязаем, казалось, именно он давил на сосуды мозга, вызывая ощущение тяжести и неподвижности, напрягая клетки мозга излишней жидкостью, которую напряженные вены не могут вывести за пределы черепной коробки, что и вызвало сильную головную боль. Мерзкий страх, цепкими липкими пальчиками пробежался по всем позвонкам, разжигая адреналиновые огни и заставляя сердце стучать быстрее. Внезапно звук оборвался. Небо прояснилось. Тяжелая убивающая головная боль исчезла. Страх пропал также мгновенно, как и появился. Макс не слышал ничего, но продолжал сидеть в машине, дверь была открыта. Он не боялся, он не понимал. Не понимал, кто или что является источником этого странного неживотного звука, не понимал, что происходит вообще. Третьей мыслью, полностью завладевшей мозгом была ещё более новая и более странная, но абсолютно точно выражавшая то, что он понял: это не животное вовсе.
Макс обернулся. Ему казалось, что за ним кто-то наблюдает. Он ощущал тяжелый взгляд. На мгновение Александровскому почудилось, что слева мелькнула какая-то бесформенная тень. Макс видел движение, почувствовал его кожей, услышал тихим шелестом ветра, ощутил изменением времени и пространства. Он вышел из машины, закрыл дверь, нервно нажал кнопку сигнализации. Стоя, спиной ощутил, что Оно стоит за ним. Макс знал, что сейчас любое его движение может стоить ему жизни, каждый шаг может быть последним. Но всё, что ни происходит в жизни, правильно. Правы обычно люди, когда говорят, что всё что происходит к лучшему. Да, точно. Вес , что происходит к лучшему – к лучшему, а то, что происходит к худшему – оно всё к худшему, к чему же ещё. Так и сейчас, стоя спиной к врагу, а Макс не сомневался в том, что за его спиной находится враг, он знал, что всё происходящее закономерно, хотя и ошибочно. Но не случайно. Почувствовав движение, Макс мгновенно обернулся. Смотра в него, подобравшись для прыжка недалеко стоял крупный зверь, похожий на помесь овчарки с волком. Тяжелый корпус, сильные лапы и широкий лоб, желтые глаза и белые острые и очень длинные клыки. Темно-коричневая шерсть с красно-рыжими подпалинами, местами отливающая в лучах заходящего солнца огненно-рыжим. Желтые внимательные глаза, цепкий взгляд и Сила. Тело животного не было напряжено, наоборот, зверь был расслаблен и уверен в себе и бурлящей в нем Силе. Он следил за Максом, чувствовал его, видел и слышал. И Александровский понял, что зверь читал его мысли. Происходящее напоминало сюрреалистический сон, в глубинах спящего разума порождающий чудовищ. Сгущавшаяся тьма вокруг них делала происходящее незаметным для прохожих. Рык животного с легкостью расколол границы пространства. Зверь легким движением изменил свою позу приблизившись к Максу, прижимал, оттесняя его к машине. Инстинктивно Макс подался назад, ощутил спиной холодный металл дверцы машины. Зверь в рыке обнажил клыки. Белые ровные и длинные они казались совершенным орудием смерти. Макс ждал, когда зверь кинется, чтобы показать жалкой псине, что она выбрала не ту цель для вечерней охоты, и что он с легкостью отправит её туда откуда она пришла – в небытие. Ведь Макс знал о тенях практически всё, и если он смог прожить такую длинную и интересную жизнь, встречаясь с куда более грозными противниками, то уж разобраться с какой-то псиной он сможет в два счета.
Зверь приблизился ещё немного, но явно не собирался нападать. Он стоял готовый к смертельному броску, изучая. Страх, покинувший Макса некоторое время назад, вернулся. Александровский понял, что пес необычен. Животное нельзя вернуть в небытие. Никакими способами. Как можно обратить в тьму то, что ей и является, как сделать несуществующее ещё более несуществующим? Эта загадка слишком сложна даже для такого сильного и опытного Древнего, каким был Макс. «Что же тогда? Неужели просто бежать? Или что?» - лихорадочно соображал Макс, но ничего нормального и подходящего ситуации в голову не приходило. Зверь прочитав его мысли, стал медленно опускаться к земле, чтобы сильнее от неё оттолкнуться для смертоносного прыжка. Пасть приоткрылась ещё больше, обнажив все идеально-ровные ослепительно белые зубы, капля слюны, сорвавшись с легким звоном упала на землю. Тварь облизнулась, демонстрируя свои намерения ясно и четко, не допуская двойственного толкования происходящего. Длинные острые когти впивались в асфальт, оставляя глубокие следы. Ярко-желтые глаза приобрели красновато-зеленый фосфорический оттенок, шерсть на загривке встала дыбом. Страх держал Макса, не давая ему возможности сосредоточиться, лишая его способности к действию. Резко выпрямившись, оттолкнувшись сильными лапами от дороги, зверь прыгнул. Даже не столько прыгнул, сколько, легко оттолкнувшись, взлетел вверх, одновременно преодолевая несколько метров, отделявших его от Макса. Доли секунды и вот уже клыки нацелены в горло, Макс ощутил на шее горящее дыхание, почувствовал тяжесть тела, прижимающего его к темно-зеленому боку машины. Александровский не успел ничего сделать. Он пережил лишь состояние ясности и вечности происходящего. В псе чувствовалась сила, глубина тьмы, но не было злости и ненависти. Чье бы это не было создание, его создал человек или нечеловек, достигший баланса, стоявший на границе разных сил, осознавший Свет и Тьму, как единую силу, ведущую по пути. Создание скользнуло клыками по шее Макса, не схватив. Горящие глаза внимательно смотрели в холодные глаза Макса. Секунда, но Александровский понял, что в следующий раз, когда он столкнется с этим созданием в реальности или в пределах снов, всё будет иначе. Никто не сможет уйти незамеченным, никто не уйдет обиженным, каждый получит свое. Словно потеряв интерес к происходящему, зверь легко перепрыгнул через машину и исчез в предвечерних закатных сумерках, словно его не было вовсе.
Макс встряхнулся. Надо же! Существо, созданное кем-то за пределами реальности, свободно разгуливает и нападает на кого ему вздумается. Или на кого ему указали? И, ко всему прочему, мешает мне получить свое. Макс посмотрел на часы. Всё происходящее заняло не более пяти минут, показавшимися длинными тяжелыми днями. Что бы это ни было, и кто бы не создал Это, они не смогут помешать ему. Сейчас он зайдет домой, чуть-чуть отдохнет, может быть Марии не будет дома, тогда не придется ничего объяснять. Впрочем к чему объяснять? Мария настолько зависит от него, что если начнет возникать, он сможет просто указать ей на дверь. И она уйдет. Таких как она он сможет найти себе не один десяток. Женщины готовы были ради него на всё. Они унижались, наступая на горло собственной песне, позволяя относиться к себе как к безвольным дешевым вещам. Они предлагались, они отдавались, даже если он об этом не просил. А уж если Макс просил, или даже просто намекал, что он готов снизойти до них, то тут не было предела их фантазии. Мария вытащила, как она думала свой счастливый билет, она стала единственной из многих. Но была ещё Ольга, солидная деловая брюнетка. Она искала любви Александровского, готова была на любые условия, даже готова была платить ему деньги, в виде беспроцентных кредитов навсегда. Была экстремалка Крис – безбашенная девица с ярко-красными волосами, вечно курящая, и не расстающаяся с банками и бутылками с зажигательными смесями энергетических напитков. Крис готова была заниматься сексом в любое время и в любых условиях. Она всегда была готова к экспериментам и к любым самым извращенным путям удовлетворения одного из основных инстинктов. Была интеллектуальная и меланхоличная Татьяна, студентка филологического факультета, свободно говорящая на пяти иностранных языках и изучающая древние мертвые языки, объездившая полмира, получившая признание как переводчик с редких языков. Татьяна терялась в его присутствии, она вела себя как малолетняя дурочка, не способная критично мыслить и адекватно реагировать на происходящее. Была Вика, безгранично любившая его и готовая даже встать на колени на улице на глазах у нескольких десятков людей перед ним, стоящим на автобусной остановке и лениво курившим. Вика, даже не протестовала когда эта фотография появилась на просторах сети, порождая море комментариев, не всегда доброжелательных, а нередко и оскорбительного характера. Она считала, что это очень прикольная шутка. Сколько их было ещё? Единственных, неповторимых и всегда ждущих, хотящих и готовых на всё. Сколько их было, а сколько их ещё будет? А ещё была Вероника, говорившая, что любит и что готова на многое. Она так говорила, но он не верил ей. Максу казалось, что Вероника что-то не договаривает. Да, безусловно, она любила его, но за её обещаниями любить его бескорыстно и вечно, за её уверениями, что ей от него ничего не нужно, скрывалось что-то ещё. Что? Что хотела она от него? Он не знал, но был уверен, что она точно хотела от него нечто большее, чем обычное мужское внимание. В сознании отголоском знания проявился кусочек сновидения.
Вероника стояла и смотрела на него. Тяжело. Рядом с ней он заметил черную тень, очень плотную, напоминавшую ему или крупную собаку или волка. Словно желая впечатать каждое слово в его разум, Вероника произнесла:
- Ты понимаешь, что ты мне нужен? Не сомневаюсь, что понимаешь, хотя и делаешь вид, что тебе всё абсолютно по фигу. Мне бы очень хотелось встретиться с тобой.
Макс молчал, ему не хотелось ничего. Он не любил, когда кто-то без спросу влезал в его сны. Но Вероника не вошла, она ворвалась в его сновидения, ломая установленные им самим правила, навязывая свои и путая вероятности развития событий. Её взгляд проникал за пределы сознания, за границы бессознательного, требовал, вырывал ответ, убивал.
- Ты же понимаешь, что я не могу сейчас встретиться с тобой, - оправдывался Макс, - понимаешь? Понимаешь меня? Не могу! Я хочу, конечно, очень сильно этого хочу, но не могу.
- Хорошо, – процедила Вероника.
Макс подумал, что лучше бы она убила его сразу, разрушив всё то, что он создавал так долго.
- Хо-ро-шо, - повторила она, подчеркивая каждый слог. – Тогда ты отдашь мне то, что я попрошу. Не сейчас. Потом. И когда я попрошу, ты выполнишь это, не сможешь мне отказать. Теперь у тебя нет на это права.
Разорвав цепи сна, она исчезла, сопровождаемая тенью, так словно её не было.
Вспоминая сейчас этот отрывок сна, Макс поежился. Он знал, что она попросит, не забудет. Впрочем, нет. Она не попросит. Она потребует. И когда это произойдет, то она захочет получить не что иное, а жизнь. Его жизнь. Ни больше, ни меньше. Да уж, куда больше-то. Макс успокаивал себя, что это был всего лишь сон, простой сон. Но утешения-успокоения не работали. Вероника обычная женщина, она ничего не смыслит в магии, она неуверенна в себе, она не способна на какое-либо серьезное действие. Даже Маруся понимает в магическом искусстве намного больше. Так Александровский уговаривал себя, но почему-то верилось ему во всё это с очень большим трудом. Да и правда, Вероника простая обычная женщина, и в этом её сила, в этом его слабость.
Стряхнув остатки воспоминаний, Макс направился к дому. Сколько ещё можно тупо сидеть в машине, и размышлять о всяких глупостях? До вечерней встречи с Вероникой было достаточно времени, чтобы отдохнуть и даже поваляться на диване, может быть, даже в компании Марии. А почему бы и нет?
Через пару часов, спустившись к машине, Александровский осмотрелся. Всё было более чем обычно. Ничего странного, никаких неожиданных гостей, никаких теней, никаких монстров не наблюдалось. Решив, что это всё какой-то бред, Макс сел в машину, и позвонив Веронике, вырулил на проспект. Вероника ответила почти мгновенно, будто держала трубку в руках, впрочем, Александровский не исключал и этого. Вероника и правда могла ждать его звонка, нервно сжимая телефон в руках, это было очень похоже на неё. Он вспомнил, как она обычно ещё за полчаса до его прихода, смотрела в окно, ожидая и страшась, что он передумает и не приедет, а может быть, чувствуя его истинную сущность, опасалась, что он придет. Она всё время говорила, что в её отношении к нему ничего не изменилось. Но так ли это? Сегодня он узнает. Сегодня он увидит это.
Когда он смотрел на неё, выходящую из подъезда, его первой мыслью было бросить всё, ничего не объясняя, выжать газ по полной и скрыться в ночи. Вторая мысль была ещё лучше – навсегда остаться с ней, послав и Марусю, и Вику, и Кристину, и Катю, и Татьяну и всех-всех-всех остальных. И после такой резкой смены идей появилась третья, вполне гармоничная. Поживем – увидим, что и как. На этой оптимистичной мысли Макс и решил пока остановиться, пока первая и вторая не разнесли его умудренный опытом разум на мелкие кусочки, которые вполне могли сложиться хаотично, что испортит полжизни точно. А учитывая его почти стопроцентное бессмертие половина жизни вполне логично превращалась в бесконечность.
Когда Вероника нерешительно села в машину, и попыталась успокоиться, он заметил, что она с трудом сдерживала волнение, дышала тяжело, и сквозь природную бледность ярко проступала красная сеть напряженных пульсирующих сосудов. Макс слышал её сердце, чувствовал, как каждый сердечный толчок направляет разгоряченную фантазиями кровь по артериям. Он ощущал, как сердце, принимая в себя очередную порцию богатой адреналином и норадреналином венозной крови в бешенном ритме толкает её дальше. Они говорили о всякой чепухе. Александровский удивился тому, что Вероника достаточно быстро взяла себя в руки. Через некоторое время рядом с ним была уверенная в себе и сильная женщина с темными глазами, на дне которых едва уловимо проскальзывали красновато-зеленые искры.
Чтобы хоть как-то начать разговор Макс сказал:
 - Здорово, что ты вытащила меня в кино.
Вероника недобро усмехнулась:
- Это было не так-то просто.
- Спасибо тебе.
Макс начал удивляться самому себе, чувствуя свое возбуждение и нервозность. Он надеялся, что в кино будет несколько проще, ведь можно , да и нужно будет молчать. Другое дело, что это нужно будет молчать рядом с ней, такой близкой, такой странной, такой манящей и такой недоступной. Два часа в темном зале придется концентрироваться на содержании простенького фильма.
Подъехав к кинотеатру, они ещё немного посидели в машине. Вероника спросила:
- А как твоя книга? Не издал ещё?
- Нет, я же говорил тебе, что сложно издателя найти. Да и раскритиковала ты её тогда.
 - Я не критиковала, - возразила Вероника. – Я только высказала свое мнение.
 - Может быть, займешься моей книгой? Станешь моим литературным агентом?
- Агентом? Я же не знаю никого в этой среде, да и не знаю я как все это делают. Вот поредактировать – это можно.
Разговор оборвался. Когда-то давно они могли молчать долго, ненапряженно. Теперь это было нереально. Теперь молчание напрягало.
Наконец-то время ожидания закончилось. Они вышли из машины. Макс шел так быстро, что Вероника еле успевала за ним. Всё больше его напрягало происходящее, Вероника, её дурацкая идея сходить в кино, и больше всего то, что он на это согласился, и то, что она нравилась ему. Сейчас Макса Александровского напрягало всё. Обратного пути не было, потом, когда всё это закончиться, он не будет больше ей звонить, писать, отвечать на её звонки и письма, он будет игнорировать её и всё будет как прежде.
В темноте зала находиться рядом с Вероникой стало невыносимо. Причиной тому было не растущее сексуальное возбуждение, а ощущение, что она за ним наблюдает, словно дикий зверь, вышедший на ночную охоту в полнолуние. Вероника то придвигалась, то легко отстранялась от него. Он чувствовал тепло её тела, слышал её кровь, шумно летящую по сосудам, знал, что она чувствует. Или думал, что знает? С начала фильма и до конца он ни разу не посмотрел в её сторону, но ощущал её взгляды обжигающие кожу и проникающие глубокого в его мысли и чувства, в тело и душу. Такое он испытывал только при встрече с Анханой, когда только начал своё восхождение к вершинам темного искусства. Да, Анхана была очень похожа на Веронику. Или это Вероника была похожа на Анхану? Сейчас для Макса уже не было никакой разницы. Чтобы не решать нерешаемые загадки, он снова попытался сосредоточиться на содержании фильма. Фильм был вполне нормальный, ему нравились темы автобоевиков с красивыми сексуальными женщинами, быстрыми шикарными тачками. Фильм ему нравился. Ему нравилось всё, кроме присутствия Вероники рядом с ним. Скорее бы отвезти её домой! Скорее бы закончился этот глупый вечер! Довезти домой и забыть. Теперь точно навсегда. Странно, но ведь он хотел этой встречи. Для чего? Что толкало его вновь и вновь стремиться к воссозданию иллюзии нужности? Что заставляло его возвращаться и проверять, надежно ли закрыта дверь в прошлое? Что заставляло его проверять, хорошо ли спрятан ключ, все ли забыли то, что было? Иногда ему казалось, что это чьи-то чужие мысли, случайно оказавшиеся в его мозге. Когда фильм закончился, Макс испытал неописуемое облегчение. Вероника еле-еле успевала за ним, когда он, подгоняемый инстинктом самосохранения, почти бегом направился к машине. Он так торопился, что пару раз нарушил правила, но сейчас это была сущая ерунда. Главное было, как можно скорее довезти её домой. Когда он довез её до дома, Вероника спросила:
- Пригласить тебя на кофе?
- Нет, поеду домой. Я не было дома, не ел, сразу после работы к тебе.
Ложь, ложь во спасение, собственное спасение. А чтобы было, если бы все и всегда говорили правду? Да мир перестал бы давно существовать. Вероника не удивилась, легко пожав плечами, сказала:
- Ладно.
Он хотел прикоснуться к её щеке, но Вероника очень резко отстранилась.
- Извини, что я вот так всегда краток. Дела. Извини. Ещё раз спасибо, что ты меня вытащила в кино.
На мгновение ему показалось, что Вероника как-то неуверенно и жалко улыбнулась, принимая его извинения и объяснения. Но, словно пытаясь сохранить столь хрупкую связь, она спросила:
- Может быть, через месяц на «Росомаху» сходим?
- Интересное кино-то? Ты же у нас спец по этим вопросам.
- Фантастика. Думаю, что должно быть прикольным.
- Тогда да, конечно сходим.
Сейчас ему не хотелось ничего, кроме тишины и покоя и Вероники рядом. Всё это было, но где-то в той, другой жизни, не в этой. В лобовое стекло смотрела наглая полная луна, низко свисавшая над горизонтом, от чего она казалась огромной.
Вероника, выходя из машины, улыбнулась:
- Про охоту всё же почитай, тебе пригодится.
И ушла, легко открыв дверь подъезда, исчезнув очень быстро.
Макс резко выжал газ, и темно-зеленая машина рванула прочь. Он взглянул в зеркало заднего вида, и чуть не потерял контроль над машиной. Ему показалось? Или он и правда увидел стоящего, не отбрасывающего тени в лунном свете, зверя, с которым он столкнулся сегодня? Он не понял. Мгновенно в памяти возникла картинка: Вероника, закрывающая дверь машины и её глаза – темные с красноватыми искрами на дне. В сознании вертелась какая-то мысль, ему казалось, что он что-то понял, но мысль не дождавшись его внимания, соскользнула в мрачные воды бессознательного, поднимая муть со дна, затуманивая разум.
Дома не должно было быть никаких неожиданностей. Да и хватит уже на сегодня. Впечатлений более чем достаточно. Зверь, кино, Вероника, тени на дороге. Маруся, наверняка, спит, ведь он не поскупился на внимание и ласки перед уходом из дома. Так что его ожидало одиночество в сети и несколько часов свободного полета. Так и должно было быть, но в жизни события редко следует тому графику, который мы для них составляем. Каждая точка отсчета всегда порождает море вероятностей, каждая из которых дает жизнь ещё сотням подобных и отличающихся вероятностных линий. И раз уж наше самое незначительное действие – это точка отсчета, то представьте сколько линий развития событий существует, особенно, если помнить о том, что каждый из нас связан с другими людьми, и у каждого свои линии вероятностей и свои точки отсчета. Представляете какое многообразие?

Точка отсчета

Положительные эмоции - это эмоции,
 которые возникают, если на всё положить
Элис. 21:40:46 11.02.2009 статус в сети

А что если всё, что вы делаете, делаете не вы?
Элис.
Ника и Элис сидели в кофейне. Они частенько в ней бывали, и у них даже появился любимый столик. А Вероника вообще считала кофейню в «Кронверке» своей территорией. Алиса задумалась, предложение Вероники вызвало интерес и какой-то неотчетливый страх одновременно. Элис вопросительно посмотрела на Веронику:
- Познакомиться с Максом Александровским? Ты уверена, что такое возможно? Он же звезда, а я? Я кто? Просто обычная девочка, которой интересно и всё. Да я не нужна ему вообще. Бред какой-то.
- А почему нет? Ты напишешь ему в «ВСекте», кинешь заявку на добавление в друзья, а там видно будет. А там дело за малым. Я уверяю тебя, ты ему точно понравишься. Ему нравятся такие женщины. Макс будет без ума от тебя, ему всегда нравились рыжие женщины. Вот почему ему Женька нравилась? Потому что была рыжая и весёлая, прям как ты.
Снова молчание. Вероника смотрела мимо Элис в окно. Гончарова подумала, что Вероника мыслями очень далеко, её глаза не выражали ничего. Совсем. Элис лишь отчасти понимала, что нужно делать. Вероника знала. Но, ни Вероника, ни Элис до конца не могли просчитать всех вероятностей. Точка. Одна на всех. Гончарова нарушила молчание:
- Хорошо, - она вздохнула. - Я согласна.
В этот момент мозаика событий способная, как вирусная РНК, к самосборке сложилась. Все части пришли в движение, и из старого узора начал складываться новый образ событий и реальности. Процесс был запущен, начался обратный отсчет. Реакцию ядерного обмена теперь уже не возможно было остановить. Пространство и время, разъединились, соединяясь в точке начала, в точке формирования новых вероятностей и создания будущих направлений развития событий.
Вероника ответила почти сразу же:
- Отлично. Тогда начинай, а там видно будет. Я предполагаю, что мы получим желаемое.
Алиса уловила в голосе Вероники уверенность и радость. Элис видела, что с Вероникой что-то происходило, она чувствовала, но не совсем понимала происходящее. Они посидели ещё некоторое время, ощущая, что всё же пора домой. Уже пора.
Выйдя из кофейни, они разошлись каждая своим путем. Элис ехала домой и думала. Мысли были самые разные. Войдя в квартиру, она устало бросила сумку в угол. Всё было как обычно. Половина восьмого – самое время. Элис приходила почти всегда так. Первым делом она включила комп. Это было всегда важно, а сегодня и вообще приобретало мистическое значение. Сейчас она будет вершить историю. Не снимая куртки, она, упав на диван с ноутбуком, быстро нашла свою страницу в «ВСекте». Поиск Макса Александровского занял каких-то 30 секунд. Вот они чудеса интернета. Ещё меньше времени заняло отправление заявки на добавление в друзья. Сердце Элис убивалось в бешеном ритме, ударяясь о стенки грудной клетки. Если бы не прочные ребра, то её сердце уже бы упало на черные кнопки ноутбука, печатая сообщения, удар за ударом толкая нужные буквы. Теперь она понимала, что чувствовала Вероника, общаясь с Максом. Заявка была отправлена. Элис уставилась в монитор, будто это могло ускорить процесс. Итак, дело сделано. Что дальше? Макса не было в сети, поэтому на быстрый ответ рассчитывать не приходилось. Началось тягостное ожидание.
Ждать всегда очень сложно. Ждать в ситуации напряженной неопределенности нереально. Легко было Веронике говорить: «Добавься в друзья. Всё очень просто». Ага. Легко. Легко было Веронике, она Макса Александровского, который для неё уже просто Макс, знает давно, и для неё он не гиперзвезда металлической сцены, а обычный или не совсем обычный мужчина. Да ещё ко всему прочему – её бывший. Ex.
Несмотря на тягостное ожидание, жизнь протекала в привычном русле. Нужно было приготовить ужин, разобрать завал в ящике стола, да и учебой наконец-то заняться. Элис собиралась поискать нужную информацию в интернете, написать пару-тройку отчетов о проделанной работе на практике, сочинить реферат, который надо было сдать ещё в прошлом семестре и, уже после всего конечно же, проверить как там дела в «ВСекте». Всё намеченное она делала быстро и уверенно, благо за три года работы в универе на кафедре Алиса овладела искусством компиляции одного реферата и отчета из многих в совершенстве. Да, бумаги придумали враги. Это точно. Переписывая из одного отчета в другой свои героические подвиги на практике, Элис иногда проверяла обновления своей страницы, хотя сама себе пообещала, что только после того как всё закончит с рефератами. Но на то оно и своё слово - хочешь даёшь, хочешь назад берёшь. В очередной заход в сеть она с удивлением, страхом, восторгом и глубокой озадаченностью заметила, что в друзья её соблаговолили добавить. Гончарова не знала что делать теперь. В одну секунду скорость мышления превысила скорость света и звука вместе взятых. Ей хотелось прыгать, кричать, что-то делать. Вероники пока в сети не было, поделиться радостью и получить совет, как поступать дальше, по телефону не удалось. Значит, надо действовать самой. Элис набралась смелости и написала первое сообщение. Действие, занявшее меньше минуты, полностью уничтожило весь запас энергии и уверенности в себе. Элис хотелось вопить, но вопить было слишком поздно да, и в общем-то практически бесполезно. Оставалось ждать ответа от господина М.К. Так они называли Макса Александровского в своих разговорах с Вероникой. Гончарова проверила страничку. Макс был в сети, Вероники не было, ответа от Александровского тоже не наблюдалось. Желание заниматься учебой улетучилось как пары эфира. Хотелось, чтобы он ответил, обратил внимание, хотелось обсудить это с Фадеевой, хотелось, очень хотелось… Чего? Чего хотелось? Гончарова и сама не понимала, чего именно ей хотелось. Всего! И ничего в тоже самое время. Усилием воли, или того, что от неё осталось после отправки первого сообщения Максу Александровскому, Алиса потратила на попытку вернуть себя к написанию отчетов по практике и заданий по теории. Но не вышло. Сеть звала, звала, заставляя проверять снова и снова страничку на предмет новых сообщений.
Ничего. Совсем. Ни ответа, ни Вероники, ни Макса on-line. Чтобы хоть чем-то себя занять, Элис вышла покурить. Это заняло какое-то время. Она курила самокрутки, придирчиво выбирая табак, бумагу и фильтры. Элис скрутила папироску, чуть не прищемив до крови пальцы в машинки для закрутки. Закурила.
Эх… Мозг наполнился едкой смесью никотина и смол, мгновенно соединявшихся с рецепторами. Никотин тормозил активность разгоряченного мозга. Хорошо. Легкие среагировали также мгновенно – бронхоспазм, а затем глубокое дыхание, что способствовало попаданию едкого дыма самокрутки в кровь. Первая ударная волна докатилась до мозга. Хоррошшшооо…Оччченннь хорроошшооо! Видимо мозгу это нравилось, раз Элис не могла бросить курить, впрочем, она и не хотела. Вероника частенько говорила ей, что бросить курить нельзя, можно только временно воздерживаться, что и подтверждала своим примером, временно не куря.
Но, сколько ни кури, возвращаться надо. Элис снова проверила наличие ответа. И, о чудо, оно решило ответить. Странно, но они частенько называли Макса – Оно. Ага, Оно Стивена Кинга. Элис не читала, но Вероника читала, перечитывала и безостановочно цитировала любимого автора. Да уж, всё как раз в стиле Стиви. Ожидаемый ответ был. Макс был в сети, Вероника тоже. Вот теперь как раз пора было воплощать в реальность идею о новой точке отсчета и запускать свою реакцию ядерного обмена. Статус Вероники был обратным отсчетом правда не понятно до чего и для кого, но это было вполне забавно.
В ответ на сообщение Элис:
- Привет, слышала много о тебе от г-на Старых… Музычку офигенную делаете. Видео вообще крутое.
Макс ответил, как обычно, кратко:
- СПАСИБО, РОДНАЯ…
Почему-то Макс, полностью игнорируя сетевой этикет, писал частенько заглавными буквами, что приравнивалось к крику. И чего было орать? Спрашивается? Впрочем, может быть, Макс не знал, как переключать режимы, и случайно ткнув одну кнопку на клавиатуре, не знал, как всё вернуть в первозданное состояние. Всё могло быть.
Элис несколько обалдела от такого ответа, но продолжила:
- Я реально заинтересовалась Вашим творчеством. Жаль, что пока мне это доступно только в виртуальном формате.
- СПАСИБО!!!
- А когда ближайший концерт? Хотелось бы увидеть живьем.
Алиса уже не могла остановиться. Её несло в эйфории, словно тяжелый грузовик по обледеневшей дороге. Но, в тот момент, когда она готова была продолжать общение, молчание Макса было единственным ответом, который она получила.
Вероника утешала и успокаивала, говоря, что всё хорошо, что всё будет лучше, чем они вообще себе представляют. Правда за этими утешениями проскальзывало то ли раздражение, то ли усталость. Вероника уверяла Элис, что вот как раз ни ей до Макса, ни ему до неё нет никакого дела, и что она для него лишь женщина из прошлого, и даже просто само прошлое, потерявшее давно свою актуальность.
Безумный вечер, перешел в неспокойную ночь, но утро всё поставило на свои места. День напоминал сон, но Элис с нетерпением ждала вечера, и приходя домой, первым делом кидалась к компьютеру.
После двух дней переписки с Александровским Элис начала думать, что по ходу дела, она строит из себя сумасшедшую фанатку, хотя это вовсе не входило в первоначальный План. Нужно было менять направление беседы. Вероника, как и обещала, предоставила полную информационную поддержку. Каждый день Элис узнавала какие-то новые подробности их взаимоотношений. Вероника в перерывах своего виртуального романа с Бешенным находила время поболтать в сети или после работы с Элис. Не смотря на сильную увлеченность Алексом, Вероника находила время и желание методично пинать Александровского в сети, предоставляя Элис подробные отчеты того, как путем не сложных лингвистических ходов можно вывести из себя более чем устойчивого человека. Хотя может быть, это гиперспокойная уверенная устойчивость была лишь частью мифологии Супер Звезды Макса Александровского? Иногда Элис начинала думать, что это лишь фасад. Да и Вероника частенько говорила о том, что Макс совершенно не такой, каким они представляется сначала. И если это так? То что? Эта игра превратилась из простой в сложную, в русскую рулетку по-бразильски, что означало полностью заряженный барабан револьвера. Как ни крути, выход один. Hasta la vista! До встречи!
«Гениальная» идея спросить, чем же он интересуется, возникла в мозгу Элис в этот момент, когда под натиском эмоций он зациклился на одной точке, напоминая стрелку кварцевых часов с севшей батарейкой, беспомощно дергающуюся около какой-то одной цифры. На самом деле, Гончарова заметила, что с момента, когда они с Вероникой, или Вероника сама, приняли решение о реакции обмена, её мозг перешел в то странное состояние функционирования, которое порождает безумные разорванные ассоциации и раскалывает целостное, пусть и неадекватное восприятие мира на сотни цветных стекляшек, перекатывающихся хаотично, как в калейдоскопе, формируя сюрреалистические пейзажи. Вероника предлагал разные идеи и фразы для сообщений, но у неё был очень запоминающийся стебно-ироничный стиль, и Алисе приходилось переводить их на другой язык. В итоге, через час обсуждения в «аське», чтобы такое Гончаровой написать Максу, чтобы развести его на разговор, Элис отправила глубокомысленное сообщение:
- Скажите Макс, а каков Ваш круг интересов?
- Наиширочайший…
Макс отвечал так, что и придраться нельзя, и информации полный и неограниченный ноль.
- Ооо…а если по пунктам.
Ответы Макса убивали. Их можно было трактовать как угодно, в том числе и так, что все могут идти куда подальше. В общем, до встречи дорогая редакция. После некоторого, показавшегося Элис вечным, молчания, Александровский соизволил ей ответить:
- ВСЕ ПУНКТЫ В МИРЕ…
Что всегда удивляло Веронику, теперь доставало Элис. Краткость она, конечно же, сестра таланта, но, как известно, что ещё и теща гонорару. Краткость, многоточия, неопределенные ответы и не понятно с какого перепугу часто используемый Caps Lock, что, по сути, было вообще не понятно. Если хоть как-то можно было объяснить краткость, многозначность ответов, например, полным нежеланием Александровского что-либо рассказывать о себе новой знакомой, то с заглавными буквами было всё очень и очень странно. В сетевом этикете использование прописных букв трактовалось как крик, повышение голоса на собеседника. Существовала даже такая тупая шутка: и не повышай на меня шрифт. Это очень озадачивало Веронику, и раздражало Элис. К чему ОРАТЬ? Да, уж. Всё же личное общение куда лучше, чем это жалкое подобие опосредованное черными буквами на белом фоне. Да и кто знает, кто отвечает на твои сообщения: Молодой красавец может оказаться толстым лысым дядькой за пятьдесят, стройная блондинка вообще древней старушкой в маразме, а интеллигентный вежливый мужчина вообще толстой домохозяйкой томящейся от бытовой суеты и сидения дома с тремя детьми. Кто отвечает вам на сообщения? Вы всегда уверены в том, что это именно тот человек, которому вы пишете? Широка и просторна сеть, и каждый находит в ней то, что ищет. Не смотря на странность ответов Александровского, Элис, подбадриваемая и подталкиваемая Вероникой, написала снова:
- Какие три самых основных интереса?
- Новости прогресса, всё искусство, дизайн и техника.
Ответ на удивление оказался информативным, чтобы получить такие необходимые сейчас зацепки. Техникой Алиса практически не интересовалась, дизайн тоже не её сильная сторона, тогда как искусство – это совсем другое дело. На самом-то деле, обсуждать можно всё что угодно, например, как Вероника и Алекс, обсуждавшие всё от готики до политики, уже две недели активно ведущие беседы on-line, похоже без намека на встречу в реальности. Элис решила, что это их дело. Гончаровой не нужен был мифический Александровский в сети, ей нужен был реальный мужчина, ей не нужны были виртуальные свидания, ей нужны были реальные действия. С ним было всё задумано иначе. Главной задачей Плана было встретиться, а там видно будет. Элис чувствуя, что пока клиент теплый, его надо брать, поднажала:
- А как вы относитесь к фотовыставкам?
- Прекраснейше…
- А если сходить завтра?
- Не могу, работа.
- Бывает, у меня тоже работа.… А если в субботу?
- Пока не знаю, завтра решим. Пожалуй, родная, я спать. Спокойной ночи тебе и приятных снов.
- И тебе тоже.
Этот вечер был закончен. До субботы было ещё два дня. Мозг Алисы кипел и не прекращал своей работы. Вот теперь ей всё чаще казалось, что Ольга, утверждавшая, что Макс весьма древний и сильный вампир, права. Идея Ольги теперь занимала сознание всё больше и больше. Элис стала чувствовать Зов. Теперь рассказы Вероники о том, что даже если Макс тебя посылает, очень трудно устоять, чтобы не попробовать ещё раз обрести реальное подтверждение этому. Элис хотела написать, она ждала сообщений в ответ. Без сети, без Макса её ломало. Зов был силен. Если бы Элис не была воспитана на смеси из религии и мистики, если бы не уверенность Вероники и Ольги, которую они высказывали с возрастающим энтузиазмом, то она решила бы, что это всё недосып и переутомление. Но это был Зов. Александровский был загадкой сложной и страшной, притягивающей и отталкивающей одновременно. Вся ситуация превратилась в прогулку по минному полю с завязанными глазами, в общем, всё та же русская рулетка по-бразильски. Сделаешь неверный шаг, и ты проиграла, требовалась точность и выверенность каждой фразы, действий, мысли. Главное – не потерять равновесия и не сорваться. Сознательная мысль для своей обработки требует до 80 процентов ресурсов мозга. Включение сознания дорого обходиться энергетической системе организма. Включилось – всё, энергия по нулям. Неосознанно что-либо просчитать нереально, но Элис не любила расчеты. Она предпочитала интуицию. Живи сердцем – догма, сложившаяся в результате многочисленных экспериментов с жизнью.
Почему-то пожелание Макса на счёт приятных сновидений не решилось воплотиться в реальности. Впервые за последнее время Алиса увидела ночью сон. Лес. Тёмный и тихий. «Почему это лес такой странный?» - спросила Элис не то себя, не то окружившие её плотным кольцом деревья. И тут же к собственному удивлению услышала: «Потому что ты спишь, дорогая!» Алиса подпрыгнула от неожиданности, да и, если честно, от страха. Каково, а? Спишь, никого не трогаешь, и на тебе! Какая-то разная шушера незваная лезет в твой сон и ещё в нём же с тобой и разговаривает в ироничной манере. Алиса твёрдо спросила:
- А ты кто?
Ответа не последовало. Элис обернулась, услышав за спиной хруст ветки. Но, конечно, никого не обнаружила.
- Ты меня ищешь? - осведомился некто.
Голос был незнакомый и очень приятный. Алиса повертела головой, но снова никого не увидела. Лёгкий шелест травы чуть справа от поваленного дерева. Алиса вперила напряженный взгляд  в тень леса.
- Ну, что ты будешь делать? Никого! Офигеть можно! - всплеснула она руками.
- Конечно, никого, - согласился невидимый собеседник.
- Слушай, ты или убирайся, или…
Не дослушав её, невидимый обладатель приятного голоса сообщил:
- Как скажешь.
Легко прохрустели по сухими веткам удаляющиеся шаги, и кстати, идущий специально наступал на сухие ветки, чтобы наделать как можно больше шума. Звук шагов иссяк, и наступила полнейшая тишина. Лес как-то потемнел. Элис показалось, что сумерки заполнили собой всё свободное пространство между стволами деревьев. «Так, фигня какая-то происходит, - объясняла себе происходящее Элис, - я сейчас проснусь. Хватит меня дурить! Я сейчас проснусь!» Элис зажмурилась и сосчитала до трёх. Распахнула глаза - снова лес. Тёмный сумеречный лес полный странных звуков и страха. Ей не нравился этот сон. Но, почему-то она не могла никак проснуться. Она снова и снова считала до трёх, и даже до пяти и до десяти, но ничего не изменялось. «Отлично, тогда я не буду делать ничего, раз так» - подумала Алиса, понимая, что она заблудилась во сне и не может проснуться. Она не хотела оставаться в этом странном лесу и решила, что просто надо двигаться, а там видно будет. Она бесцельно брела вперёд, а лес постепенно исчезал, деревья становились всё тоньше и ниже, и вот уже она брела по огромному полю, на котором среди ярко-зелёной травы то тут, то там пестрели огромные белые ромашки. Алиса очень любила ромашки. Она протянула руку к самой большой и сорвала её. Раздался удивительный звон, словно кто-то разбил стеклянный колокольчик. В этот момент исчезло всё: лес, поле, ромашки. Была только комната и ничего особенного. Перевернувшись на другой бок, она вновь заснула, правда, теперь больше ей ничего не снилось, впрочем, это было обычным делом.
Вероника была воодушевлена успехами Элис, и уже почти уверена в успешном завершении их предприятия. С Алексом Вероника общалась в самой странной манере, которую только можно себе было представить. Они постоянно что-то писали друг другу между строк, обсуждая всё, что приходило на в голову. Да, флирт он и в сети флирт. Засыпая, просидев до середины ночи перед компьютером, общаясь с Бешенным, Вероника засыпала мгновенно и снов не видела. А вот Алиса стала видеть очень интересные сны. То ли начитавшись про мистику сновидений и про разнообразные сновидческие практики, то ли наслушавшись рассказов про сверхъестественные сновидческие способности Макса, Элис начала верить в сны.
И вот в пятницу, перед самым пробуждением, Элис увидела этот сон. Она отчетливо видела свою страничку в «ВСекте», и обновившаяся страница сообщила о появлении новостей, в том числе и новых сообщений. Элис открыла сообщение от Макса:
- Научи меня видеть.
Алиса уже собралась ответить, но что-то резко вытолкнуло её из сна. Она села в кровати. Ей сны не снились никогда. Но, это самое никогда было раньше, до начала. Она снова чувствовала это дикое напряжение, это постоянное желание быть в сети. Это был Зов. Самый что ни на есть настоящий упырский зов. Жизнь теперь неслась по схеме: учеба – работа – сеть. Проснувшись, Элис первым делом позвонила Веронике, даже не подумав, что в шесть утра она могла вполне ещё мирно спать и смотреть свои менее странные и страшные сны:
- Вероника, привет. Я только что такое видела, что мне срочно надо это обсудить.
Алиса в красках описала своё сновидение. Не вполне проснувшаяся Вероника сонно ответила:
- Да, это то, что и требовалось доказать. Давай вечером встретимся и всё обсудим.
- Да, да, да. Давай вечером встретимся. Я тебе ещё днем позвоню, и мы точнее договоримся.
К вечеру напряжение достигло максимального уровня. Вероника опаздывала на встречу и Элис беспомощно курила, смотря через окно кофейни на пролетавшие мимо машины. Звонок телефона вывел её из оцепенения:
 - Я уже бегу, - сообщила Вероника. – Ты где?
- Да вот, сижу в кофейне, как обычно, в «Кронверке», кофе пью, всё как договорились. Я не могу больше! НЕ МОГУ! ААААА………
- Спокойно, не кричи. Я уже поднимаюсь.
- Так чего было звонить? Чтобы меня ещё больше нервировать?
Через некоторое время Вероника появилась, улыбаясь и излучая оптимизм:
- Привет, Элис. Как оно? Ничего?
- Да, ничего. Но, только я не знаю что делать. И делать ли? Суббота завтра. Мы договорились встретиться на «Горьковской» и пойти фотовыставку. Но у меня экзамен. Не я не готова, ни к экзамену, ни к встрече. Я в шоке. Я просто уже в непонятном виде. Я прихожу и сразу в сеть. Мне сняться сны. Понимаешь? МНЕ СНЯТЬСЯ СНЫ! Мне они никогда не снились. Я сегодня видела во сне сообщение от него с требованием научить его видеть. Видеть!
Гончарова ещё раз подробно пересказала ей свой сон, попутно вспоминая новые и новые детали, уточняя, сбиваясь, удивляясь и раздражаясь.
- Видеть? Странно. Ты же сама не умеешь видеть, а он-то как раз вроде как умеет, это ему в пору тебя учить.
 - Не знаю. Мне приснилось и всё.
Элис хотела что-то ещё сказать, но Вероника остановила её снова, сопровождая речь очень четким энергичным жестом:
- Стоп. Надо четко определить цель. Твою цель. Что ты от него хочешь?
- Я НЕ ЗНАЮ!
- Это не ответ.
Элис заерзала на стуле, Вероника продолжала сверлить её взглядом:
- Это не ответ, говорю ещё раз. Определись. Что ты конкретно от него хочешь?
- Я не знаю.
- Не знаю и не хочу знать -  это очень разные вещи.
Вероника, смотря на Элис, не улыбалась. Гончаровой показалось, что её мозг резко стал тормозить, пробуксовывая в мыслях, как застрявшая машина на обочине грязной скользкой дороги. Мозг Элис вдруг резко затормозил, через секундную паузу со скрипом, как старая карусель, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее стал закручиваться в противоположную сторону. Элис судорожно перебирала варианты. Секс? Хм? Можно и секс, но не с ним. Дружба? С ним? Не смешите меня. Господи, что ещё? ААААААААА………что можно хотеть от такого мужчины как Макс Александровский? Можно ли от него вообще чего-то хотеть? Вероника смотрела мимо Элис, нет, не мимо, а сквозь неё. Чего можно от него хотеть? Чего можно хотеть от таких как Макс? Внимания? Любви? Чего? ЧЕГО? Чего хотеть?
Вдруг круговерть словомешалки внезапно оборвалась, Элис выпалила:
- Я знаю, чего хочу от него!
- И чего же?
- Полное подчинение. Только так и никак иначе.
- Хорошая сложная цель. Хотя, называя цель сложной, мы её такой и делаем. Отлично, Элис, цель достижима, но не могу сказать, что это удастся сделать очень быстро. Придется немного подумать и конкретно с этим поработать. Макс очень хорошая дичь. Это очень интересная охота. Это будет красивое и напряженное действие. Тебе понравиться.
Элис не слишком верила в успешность подобной охоты и не разделяла оптимизм Вероники:
- Думаешь? Легко тебе говорить. А я сразу как подумаю о нем, мне плохо!
- Всё будет хорошо, это я могу сказать точно. Мне самой от него обычно плохо. Что ж делать, на то он и упырь, чтобы всем было плохо. Нежить она и есть нежить. Ты кстати спроси как-нибудь его о книге. Я же говорила тебе, что он написал книгу? Она называлась «Книга сновидений смерти». Просто жесть. Я читала десять лет назад. Кастанедовская теория в чистом виде. Я, помниться, даже к ней эпилог написала. Так что, вам есть о чем поговорить. Похожи вы чем-то.
- Чем это мы похожи? - обиделась Алиса.
- Не знаю, просто чувствую, что вы очень похожи. Структурой.
- А конкретнее?
- Потом.
- Ага, потом забудешь, и я никогда не узнаю.
- Расскажу, обещаю, когда сама пойму. Сейчас это только догадки. И ничего более. Простые домыслы, не имеющие никакой логической основы. Фантазии.
Они ещё немного посидели, но время требовало свое. Пора было расходиться по своим делам, которых у каждой было предостаточно. Просто временно Александровский стал центром интересов Вероники и Элис. Конечно, надо было заниматься жизненно важными делами, но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.
Придя домой, Элис кинулась к компьютеру, чтобы кинуть Максу сообщение:
- Привет, как там с субботой? Всё в силе?
Через некоторое время Макс ответил ей так, что она выронила мышку:
- Что там будет, кстати?
Пока Элис приходила в себя и подбирала мышку с пола, пришлое второе сообщение:
- Извиняюсь… на «Горьковской»…в 13 часов, выставка четкая, притормозил чуток…
- Отлично.
Теперь Элис надо было решить, кто поможет ей разрулить ситуацию с экзаменом. Провалить нельзя сдать. Вот и ставь запятую, где хочешь. Гончарова пыталась найти кого-то, кто поможет или перенести сдачу экзамена, или как-то быстренько сдать без особых проблем. Отказ. Один, другой, третий. Элис беспомощно копалась в записной книжке. Не может быть, чтоб опять обстоятельства были против меня. Значит, если они против меня, тогда я против них. Хорошо, мы ещё посмотрим кто кого. Даша, которую все почему-то называли Мерлин, была последней, кто мог бы помочь. И! О, чудо! Она согласилась. В этот раз Элис выиграла у обстоятельств, но что будет завтра? Перед глазами возникла картинка: она сидит за столиком у окна, а напротив – Макс. Возможно, что это завтрашний день. Возможно. Элис удавалось заглядывать в будущее, но назвать точную дату она не могла. Ведь каждое действие – это продолжение чего-то и начало чего-то. В общем, что-то закончиться, а что-то начнется. Любая точка пространства – это точка расхождения веера вероятностей. Каким будет завтра? Это слишком. Даже секунды могут изменить минуты, дни, недели и даже годы. Ей вспоминались различные истории подтверждающие именно это. Всё могло быть иначе, если бы вы выбрали что-то другое, чем то, что вы выбрали на самом деле? Или же нет? Чтобы вы не выбирали в прошлом, сейчас вы получили то, что получили. И всё равно получили бы это, потому что это дороги Судьбы. Всё предопределено? Как знать. Будет ли завтра что-то иначе, если вы измените сегодня? Когда Элис пыталась найти ответы на эти вопросы, она их не находила. Не было ответов. Вероника считала, что от судьбы не уйдешь, но всё равно активно изменяла события и формировала новые вероятности.
Спала Элис плохо. Ей снилась всякая ерунда. То она видела себя среди розово-зеленых огромных кактусов, то у неё вдруг появлялись крылья бабочки и она парила в черных облаках на фоне синего солнца. Потом была тьма, и она видела странного и непонятного человека. Или нет, не человека, а какое-то странное существо. Тот, кого она увидела во тьме сновидения, напоминал ей не то Макса, не то Дракулу. И этот кто-то с красными глазами пытался накормить её ванильным мороженым с шоколадной крошкой. А больше всего в жизни Элис не любила ванильно-шоколадное мороженое. Осознав это во сне, она проснулась задолго до звонка будильника, и суббота всё же наступила.
Первое, что она поняла, что она не знает, что делать, как себя вести. На самом деле всё шло не так с утра. Вероника бы сказала, что это знаки, говорящие, что не надо делать ничего, но Элис отмахнулась от этих странных мыслей, ещё рано утром, когда всё только начиналось. А началось всё со сбежавшего кофе, который она, собираясь сварить, поставила на плиту и забыла о нем, пойдя в душ. Выйдя из ванной, Элис обнаружила, что кофе выкипел, а плита запачкана. Она схватила тряпку, чтобы навести порядок, но обожглась. Выругавшись, она бросила наведение порядка, решив, что это можно будет сделать и вечером. Брюки, которые она планировала надеть, оказались мятыми, пришлось искать что-то другое. Любимая блузка, в которой она выглядела суперсексуально, оказалась грязной - на самом видном месте красовалось шоколадное пятно. Вот чудеса, однако! В итоге надев то, что попалось под руку, наспех зажевав черствый бутерброд, запив вчерашним чаем, и схватив сумку, на ходу запихивая в неё всё необходимое Гончарова кружила по комнате. Ей было совершенно ясно, что какая-то сила пыталась её остановить, но, несмотря на активное сопротивление чего-то невидимого и сильного, Алиса покинула квартиру. Выйдя из дома, Элис обнаружила, что транспорт просто пропал. Не было ни автобуса, ни троллейбуса, ни маршрутки. И самое забавное, что вообще не было никакого транспорта. Она торопилась, как могла, но всё равно опоздала на экзамен. Когда полпервого она собиралась убегать на назначенную встречу, было ясно – экзамен завален. Увы, время поставило свою запятую: провалить, нельзя сдать. Ещё одна проблема сегодня, переходящая в завтра. На ходу набирая номер Вероники, Элис выбежала из университета. Когда она долетела до «Горьковской», чувство, что что-то не так стало ещё сильнее. Было начало второго, но Макса на «Горьковской» не было. Она, всё ещё разговаривая с Вероникой, осведомилась:
- Ты говорила, у него есть машина?
- Да, зеленая, я бы сказала темно-зеленая.
- А марка?
- Кажется «Фольксваген».
- Номер?
- Элис, ты что? Какой номер? Я тогда смотрела под ноги, скользко было. Моей главной задачей было не шлепнуться на скользкой дороге и не убиться. Я помню, что правый бок помят, и что она темно-зеленая или темно-синяя? Я уже даже не знаю.
- Нет, таких машин я тут не вижу. Никаких зеленых машин. Есть «Фольксваген», но не зеленый, есть зеленая машина, но кажется «форд». И ещё есть розовый «мерин». И его, кстати, тоже нет.
Они проговорили ещё минут сорок, но Макс так и не появился.

Листая книгу «Кингу сновидений смерти»

Забытое пророчество не сможет исполниться.

Идея редактировать книгу Макса для Вероники была лишь ещё одной возможностью общаться, была лишь ещё одним способом поддерживать иллюзию нужности. Каждый раз, наталкиваясь на безразличие Макса, Вероника вновь и вновь убеждала себя, что всё совсем не так, что в действительно всё не так как на самом деле. И ей это с блеском удавалось. Ведь так не трудно выдавать фантазии за реальность.
Через пару дней, не смотря на то, что её отношения с Алексом стремительно развивались, Вероника решила всё же написать Александровскому. Она понимала, что он её игнорирует, что она и правда для него лишь женщина из прошлого, теперь уже ненужная и неинтересная, но отказаться от общения с ним не могла. Иногда ей казалось, что это что-то вроде наркотической тяги, не хочешь, но отказаться уже не можешь, противно, но без наркотика никак, он стал частью жизни. Для Вероники странны и притягательный Александровский был частью жизни, хотя может быть, она просто верила в это. Впрочем, какая разница было это в реальности или только в её воображении, суть происходящего от этого не менялась. Да и теперь, когда Гончарова активно включилась в процесс, Веронике не хотелось оставаться не у дел. В первые дни активного общения Элис и Макса она ощутила что-то очень сильно похожее на ревность. Да и вообще, пикник на обочине скучен, когда ты один. Вероника снова попыталась остановить себя, но ничего из этого не получилось. Благо повод написать был: Макс в очередной раз сменил фотографию на странице, и на сей раз миру был явлен совершенный образ ангела. Сосредоточившись на смысле слов, а не на своих эмоциях, которых было хоть отбавляй, она написала:
- Ты меняешь образы так часто, что я даже не понимаю какой же из них лучший. И снова я напишу тебе, что любовь просто так – это редкость. Я опять признаюсь тебе мимоходом в полувечной любви.
Александровский ответил не сразу, но как всегда кратко и обидно:
- Это точно.
«Что точно? Точно, что он меняет образы? Или что я опять как всегда признаюсь в любви человеку, которому это не нужно? Что конкретно? Вот почему он не может написать так, чтобы я поняла?» - думала Вероника, анализируя происходящее, чтобы ответить наилучшим образом. Правда, какой образ может быть наилучшим, она не представляла. Снова она ощутила это дикое двойственное чувство: тошнота вперемешку с восторгом. Подавив приступ тошноты и эмоций, Вероника всё же решила продолжить:
- Мою бы энергию, да в мирных целях, - написала она снова. Ей очень хотелось развести его на разговор.
И новый ответ не отличался от предыдущего. Ничем.
- Да, точно.
- Конечно, ты как всегда прав. Надо найти ей достойное применение. Может быть, подскажете как человек многоопытный и мудрый?
Вероника надеялась, что он предложит ей увидеться, пообщаться, но ответ был иным:
- Подумай, как отредактировать мою книгу и где издать.
- Хорошее, конечно, дело. Только что мне с этого будет?
В ответ на вопрос Макс кинул сообщение со ссылкой на интернет-ресурс, где была выложена книга, добавив к этому:
- Здесь первая часть. Можешь поредактировать.
Вероника чуть не захлебнулась от смеха, прочитав последнюю фразу, представив, как Макс произносит это с характерными для него интонациями превосходства. Вероника мгновенно скинула сообщение Элис.
Гончарова просто разразилась потоком гневных слов. Вероника не была настроена так агрессивно, её это забавляло. Макс вел себя вполне предсказуемо, по крайней мере, пока предсказуемо. Но, тем он был и интересен, что резко менял линию поведения. Можно сказать, что он был предсказуемо непредсказуем. Они чуток обсудили полную звездность, или лучше сказать звезданутость Макса Александровского, и Вероника снова «пнула» Макса:
- Да, уж. Звучит красиво. Но, я не услышала ответа на мой вопрос. Мочь-то, я могу, но у меня есть и другие варианты приложения собственных сил.
- Для начала я приду и займусь с тобой неистовым сексом…
- Не думала, что теперь и мужчины расплачиваются натурой. Редактирование оно дорогого стоит. Это же очень длительный процесс, да и книга ведь становится уже не только твоей, но и моей. Секс, особенно неистовый, подождет.
- Хорошо. Если ты отредактируешь её и издашь где-то, то я тебе предлагаю, естественно, отметку, что ты редактор. И ещё пятьдесят процентов от дохода. ОК? Расходы по продвижению этого опуса в жизнь предлагаю решать в устном порядке.
- Хорошо. Пока меня это устраивает.
На этом переписка оборвалась, и в этот вечер Фадеева больше уже не пыталась писать Максу, понимая, что охота на такого крупного зверя не терпит спешки и необдуманных решений.
Когда Вероника переслала Элис полную историю их с Максом переписки, то Гончарова отреагировала очень бурно. Элис, печатая со скоростью пулемёта, строчила гневные высказывания, обвиняя Макса не только в звездной болезни, наглости, борзоте, но и ещё многих других пороках. Ко всему прочему, Гончарова была против того, чтобы Вероника занималась текстом Макса. Вероника же решила, что она попробует что-то сделать.
Работа с текстом книги Макса была для неё не только возможностью его понять, но и что-то изменить. Ведь, если переписать прошлое, то измениться настоящее. Ольга подробно объяснила Веронике, что нужно делать, чтобы оказать влияние на историю и её создателя. Теперь Вероника, сидя на кухне вечерами, в тишине и смотря фоном телевизор, начала читать первые главы его книги. Когда-то давно, лет десять назад, Вероника читала её, но многое забылось, очень много ушло в глубины бессознательного. Теперь возвращалось всё: воспоминания, боль, ненависть, страсть и магия. Говорят, что от ненависти до любви один шаг, да, это чистая правда. Но знаете, обратно всего лишь полшага. Вероника читала и чем дальше продвигалась по тексту, тем сильнее чувствовала отвращение. Ей казалось, что вот-вот её вырвет. Книга была полна кровавых сцен, описывающих извращенные способы убийства, ведь книга была именно об этом. Макс определил жанр своей книги как трэш-детектив, но пока Вероника видела только трэш, а по-русски сказать, помойку, а вот детектив ещё пока не наблюдался в поле зрения. Читая, Вероника с удивлением заметила, что ей хочется не только править орфографические ошибки, которых было очень-очень много и менять не слишком удачные слова и выражения, на другие, более подходящие, но что также сильно ей хочется добавить кровавых красок и подробностей. Ей хотелось дописать что-то, что сделает книгу более яркой, пусть и более тошнотворной, но яркой. И ещё ей хотелось изменить сюжет, или написать продолжение.
Она углубилась в процесс. Пару раз в её воображении появлялись картины полные некрофилических подробностей и тошнотворных деталей, которым мог позавидовать Макс, не способный на такую анатомическо-физиологическую точность описания. Вероника стала вписывать их в книгу Александровского. Для неё редактирование превратилось в увлекательный процесс. В нем было что-то от пластической хирургии и вскрытия одновременно. Её бессознательное в ответ на провокативно-некрофилическое содержание книги Александровского выплескивало ещё более мерзкие детали и подробности. Это и пугало, и доставляло удовольствие. Не каждый может высказать свои фантазии без страха, не скрывая всё тайное, что храниться в глубинах души. А когда ты всего лишь редактор, у которого есть свобода творчества и изменения текста, то ты можешь под видом мыслей автора выдать свои идеи. И главное, что никто не узнает об этом. А в случае Вероники - даже сам автор, потому как она подозревала, что Макс свою книгу ни разу сам целиком не читал. Когда ты всего лишь редактор, не соавтор, не соучастник, а просто чистильщик – ты божество. Ты можешь вписать в чужую историю свою, и если ты мастер, то сделаешь это красиво и незаметно, украсив авторский текст. Такая редакция, как огранка для драгоценного камня, без которой даже алмаз просто минерал, пусть дорогой и редкий, но не играющий всей красотой граней бриллианта.
Пока Фадеева изменяла книгу Макса Александровского, видимо мнящего себя литературной звездой, Алиса продолжала лингвистические бои на виртуальном фронте. Гончарова спросила Макса, чем он занимается кроме музыки, и он кинул ей ссылочку на книжку. Элис отреагировала мгновенно:
- «Книга сновидений смерти» -  мрачновато, однако.
- Да, нет. Там весело, - утешил её Александровский.
Через некоторое время, Элис, бегло пробежав первые страницы текста суперпроизведения Александровского, решила продолжить беседу, ухватившись за возможность обсудить книжку:
- Книга, судя по началу, обещает быть интересной, хотя ужасно не люблю детективы.
- За жанр извиняюсь, но есть веселые моменты.
- Да, - согласилась Гончарова. – Без мистики и чертовщины не обошлось. Кстати, а что за любовь к такому обилию крови и расчлененки?
- Трэш, фигли…
- Ошибок только слишком много всяких, не в укор будет сказано.
- Уберутся.
Это славное «уберутся» очень позабавило Гончарову. Вообще забавно, когда происходит что-то такое, о чем знают двое, а третий, предположительно, даже не догадывается. Смешно. Хотя, ещё смешнее будет, когда всё тайное станет явны, вот тогда посмеемся. Только кто будет смеяться-то?
- А книга в осязаемом виде есть?
- Пока нет, но надеюсь, что будет.
Когда Вероника позже читала историю переписки Элис и Макса, она наконец-то поняла, что означало ранее загадочное для неё слово «пацталом». Это когда ты смеешься так, что просто падаешь под стол, причем, заметьте не «на», а «под»!
Гончарова, чувствуя успешность общения, поднажала:
- Слишком много магии, и про сновидения, а ты говорил, что не веришь в сновидения.
- Я написал эту книгу 10 лет назад. А мировоззрение поменялось.
- Зачем же издавать? Если поменялось?
- Скажем так, завершить начатое. Должна же идея из виртуальной стать реальной наконец-то.
- Ясно.
Пока Элис было мало что понятно, но картинка постепенно приобретала определенные очертания и резкость. Всё было полно мистики и казалось, что магия вот она – протяни руки и вся Сила будет твоей. Гончарова упивалась этим ощущением, хотя Вероника и не разделяла её восторженности, но подтверждала, что всё идет как надо. Макс заинтересовавшись Элис, перестал отвечать Веронике даже на деловые вопросы, касающиеся редактирования книги. Веронику это злило, мешало сосредоточиться и дестабилизировало. Ответив на сообщения в «ВСекте» и «аське», Вероника вернулась на кухню. Вчитываясь в текст, всматриваясь в себя, она понимала, что Александровский сложное и темное существо, не обычный человек, а тот, кто познал многое. Вероника задумалась: «Знает многое, или делает вид, что знает многое. Почему такая уверенность, что он древнее сильное зло? Только мнение Ольги? И что? Что из того, что он играет трэш-метал, читал книгу Кастанеды и написал книгу о смерти по мотивам учения дона Хуана? Разве из всего этого уже можно делать вывод, что он нечеловек? Высший? Страшный вампир? Песня «Прости и прощай» - Зов? Так таких песен – море! Я , Алиса и Ольга бредим. Точно. Коллективный индуцированный бред. И ничего больше». Вероника смотрела мимо монитора в тьму за окном. Мозг был стерильно чист. Ни одной мысли. Идея «Книги о смерти» была хорошей, но Вероника видела её воплощение несколько иначе, чем Макс. Она редактирует его книгу, находит издателя и становиться соавтором. Конечно, книга выйдет не с её настоящим именем. Нет. Вероника Фадеева конечно звучное сочетание, но может быть следует придумать что-то другое? Конечно. Она обязательно придумает себе творческий псевдоним. Например, Ника Аникеева, или нет, она придумает что-то более звучное, Гала, как жена Сальвадора Дали, или нет, Агнесса Реан. Почему нет? Очень звучно. И ещё они с Алисой напишут свою книгу. Пока они называли её «Листая «Книгу сновидений смерти»». О чём она будет? Она будет о том, как всё происходило с момента решения в кафе, когда Вероника предложила Элис познакомиться с Александровским. Зачем? Она и сама до конца не понимала зачем. Свою книгу они издадут раньше, чем книгу Макса. И подарят ему на день рождения. Отличный подарок. Ведь так приятно прочитать книгу, в которой написано про тебя. Причем почти всё написанное сущая правда или почти правда. Назвать свою книгу «Листая книгу о смерти» они решили как-то очень быстро, название родилось само. Им эта идея показалась более чем удачной. Но, идея – это идея, кто-то должен был начать. Вероника открыла новый word-документ и уставилась на пустой лист. С чего начинают писать книги? Первой мыслью было: с начала. Вероника усмехнулась. Ну, да, взять и написать…
Всё началось с того, что…
Да, это неплохо. Но хотелось бы начать так, чтобы взявший в руки книгу не отложил её через пару страниц, а продолжил читать. Веронике вспомнилось, как Макс в одной из глав вдруг начал откровенничать о личности автора. Правда, так ничего не сказал, что было для него очень характерно. В общем, надо было думать. Идею начать с готового сюжета Вероника отбросила сразу, так было и малоинтересно, да и подгонять рассказываемую историю под конкретный сюжет не хотелось, Вероника решила, что основой их общей книжки станет ситуация. Вот только какая? Пока мыслей не было. Фадеева покопалась в личных записях, в дневнике сновидений, в котором были сны даже десятилетней давности.
Она стояла в полутьме двора, образованного четырьмя одиннадцатиэтажками. Темный плохоосвещенный неровный квадрат, покрытый частично гравием, частично проросшей сквозь камни и асфальт травой вызывал двойственное чувство: смесь тревоги и уверенности, что всё происходит так, как нужно. Вероника оглянулась, но не увидела ничего. Оглядываться страшно. Она неуверенно приблизилась к бесформенной тени в центре. Откуда в городском дворе колодец? Без воды, но всё, же колодец. Рядом стояла Женька:
- Не хочешь заглянуть в сердце двора?
- Нет, как-то пока не думала об этом.
- Может быть, нам стоит подойти ближе и посмотреть что там?
- Не знаю, Женич, может быть и стоит. Но я не хочу.
- Кто кроме тебя?
Веронике ничего не оставалось, как подойти ближе к зияющей черноте колодца. Легкое прикосновение холодной тяжелой руки, когда Вероника хотела обернуться, чтобы увидеть, кто это, она не удержалась, стоя на краю колодца и соскользнула в него. Падение не было долгим, боль от удара она почти не почувствовала. Вероника стояла в центре почти не освещенного полкруга, от которого лучами расходились узкие гранитные коридоры-колодцы. Она чувствовала, что в подвижной и живой темноте кто-то есть. И их достаточно много. Серые тени крадучись тянулись к ней, жались как беспомощные щенки, потерявшие мать. И ещё она слышала тяжелое дыхание и легкие шаги. Страх сжимал на горле свои цепкие пальцы, дышать было трудно, сердце колотилось в бешеном ритме, во рту пересохло, а ноги онемели, лишая Веронику возможности бежать…
Нет, такое начало не годилось. Красиво, конечно. И даже вполне остросюжетно. Но вы стали бы читать книгу, которая так начиналась бы? Вероника знала, что она не стала бы читать дальше, хотя и любила различную жуткую мистику. Отложив свою книгу, Вероника снова вернулась к сочинению Макса. Она снова и снова вчитывалась, пытаясь найти что-то скрытое за словами. Но, к чему было ворошить прошлое? Макс и, правда, изменился, он совсем не такой, каким был десять лет назад. Вероника вспомнила, как пару лет назад он позвонил ей:
- Ну, что? Чувствуешь приближение события?
- А что, должна?
- Я тут решил заехать, напомни адрес, пожалуйста.
Через полчаса они сидели на кухне и пили кофе. Когда-то Макс говорил, что она отлично варит кофе, и сейчас Вероника решила сделать это как можно лучше. Когда она возилась около плиты, то пыталась принимать соблазнительные позы, но видимо, Макса сейчас это не интересовало. Александровский молчал, курил. Вероника не могла смотреть ему в глаза. Ей было трудно, когда она встретилась с ним взглядом, она просто оцепенела. Нет, не от ужаса, как можно было бы написать. Вероника не могла понять своего чувства к Максу. Она вглядывалась в бледные, как ей показалось, желтые глаза Макса. Мысли одна быстрее другой пронеслись в её сознании: «У него желтые глаза! Как у зверя. И мне не хочется, чтобы он оставался тут рядом со мной. Или нет, наоборот, я очень хочу, чтобы он остался, и боюсь, что он согласиться. Нет, я не хочу, чтобы это зло пребывало рядом, ни в каком виде, не хочу». Вероника прикрыла глаза. Говорить не хотелось, не хотелось вообще ничего. Кофе закончился. Макс изучал её, считывая информацию. Вероника не могла понять, что конкретно она должна делать, что он ждет от неё. Она снова стала напряженно думать: «Может быть, я должна предложить ему остаться? Или нет? Я не понимаю». Ей очень хотелось подойти к нему, обнять, но не хотелось, чтобы он оттолкнул её, а он мог так поступить. Фадеева не могла сказать, что знала его очень хорошо, но то, что Макс мог быть очень грубым, не сомневалась. Вероника продолжала молчать. Макс поднялся:
- Ладно. Спасибо за кофе. Мне пора.
- Да.
- Пока.
Вероника проводила его до двери. Закрыв за ним входную дверь, постояв в прихожей, прислушиваясь к себе и не уловив никаких мыслей, вернулась на кухню. Она опустилась на стул, в задумчивости крутила в руках кофейную чашку. «К чему все эти мимолетные пустые встречи? Зачем он приезжал?» - спрашивала себя Вероника. Она не знала ответов на эти вопросы.
Теперь вспоминая эту и подобные ситуации, Вероника так и не находила ответа на тревожащий её вопрос. «Кто он?» или «Что он?» Отмахнувшись от прошлого, она вернулась к работе. Чем больше она редактировала книгу Макса, тем быстрее писала свою. Всё больше ей казалось, что две истории странным образом сближаются, переплетаются и становятся новой третьей историей, вполне самостоятельной и независимой. Книга, написанная Максом десять лет назад, и первые главы книги Вероники и Элис причудливо сочетались по своей сути. Казалось, что тьма из глубин бессознательного уходит за пределы Тьмы в истории Макса, освобождая место для светлого в книге Вероники. У истории Вероники и Алисы пока не было названия, не было готового  сюжета, но была точка отсчета: а что будет если? Что будет если, обычная девушка влюбится в монстра? Что будет, если умная женщина предпочтет ограниченного и отчасти тупого самовлюбленного мужчину? Что будет, если женщина, не знающая своей силы, решит вступить на скользкий путь магии? Что будет, если она научиться управлять вероятностями? Так много вопросов, и так мало ответов.
Ольга внимательно рассматривала листочки с отрывками из книги:
- Ты можешь изменить события.
- Знаешь, я хочу воскресить одного из персонажей в книге Макса. Я решила, что в процессе редактирования можно будет изменить сюжет. Я хочу изменить линию развития сюжета.
- Будь осторожна. Ты можешь вызвать своими действиями к жизни неизвестную сущность, с которой ни тебе, ни мне не справиться.
- Я постараюсь быть осторожна.
Этот разговор вспомнился Веронике чуть позже, когда позвонила возбужденная Элис:
- Что происходит?
- Что происходит с кем?
- Вероника, всё меняется. Понимаешь? Как только ты начинаешь редактировать книгу и писать нашу, всё начинает изменяться в реальности. Мне кажется, что всё идет не по плану именно из-за этого! Надо видимо, остановиться. Тебе точно надо временно приостановить процесс и редактирования, и написания.
- Я не думаю, что надо остановиться. Я просто редактирую, и ничего больше, - раздражалась всё больше Вероника. Ей не хотелось, чтобы Гончарова, пусть она и соавтор, указывала ей, что, когда и как надо делать. Вероника считала книгу исключительно своей. - Ты мне лучше расскажи, что происходит.
- Да всё происходит. Всё, что только может происходить. И ещё, знаешь, я решила написать сказку. Ну, помнишь, Ольга говорила, что если грамотно написать сказку, то тогда события реальности начнут изменяться. Так вот, я и решила, что напишу сказку о себе и Максе. И я получу его в полное подчинение!
- Да, Элис, как иначе-то. Я пробовала, но у меня не получилось. Видимо не так сильно хотелось.
- Моя сказка сама проситься, чтобы её писали.
- Попробуй. Я пока лишь редактирую.
- Ладно, я потом перезвоню, так как мне и правда очень сильно хочется писать.
- Ты лучше бы свои главы к книге писала, - фыркнула Вероника.
- Да, ладно. Успею. Ты всё равно только первую главу написала, а моя, как я помню, третья. Так что всё под контролем. Всё будет.
- Хорошо. Тогда созвонимся позже.
- Пока.
Вероника вернулась к «Книге о смерти». И чем больше она читала, тем сильнее было чувство отвращения и ненависти к Александровскому. Читая некрофилические анатомические подробности, обильно приправленные мистическими и магическими штучками, Вероника всё более убеждалась в том, что Макс Александровский просто сумасшедший, а вовсе не вампир, как считала Ольга, а теперь и Элис. Макс был слишком примитивным для древнего существа, а Вероника слишком скептична, чтобы верить в магию. Правда, может быть, её сомнения и тормозили процесс изменений, но это было не известно.
Когда ей надоело убирать дурацкие ошибки в книге Макса, Вероника снова вернулась к своей книжке.
Легкий серый туман клубился вдоль дорожки, ведущей к странному дому. Когда Вероника подошла чуть ближе, она увидела, что в тени странных корявых деревьев с ободранной корой, из под которой проглядывали неестественно белые створы, стоит Макс. Она пришла сюда по собственной воле, сопровождаемая древним созданием света и тьмы, несущим в себе забытые пророчества, дающим ей силу и понимание. Она подошла очень близко. Макс поднял на неё глаза, криво усмехнулся:
- Я не звал тебя, к чему ты пришла? Ты можешь приходить только по моему Зову.
- Уверен?
- Не сомневаюсь.
Черная тень прижалась к её ногам, она ощутила тепло, исходящее от существа, почувствовала его гнев, ненависть по отношению к Максу, желание убивать, оберегая.
- Я смотрю, ты не одна? Кто это?
Пес-хранитель почти принял свою привычную форму, глухо рыча. Вероника коснулась его шеи, желая успокоить, придержать, чтобы он не кинулся к Максу.
- Я пришла к тебе поговорить, а не обсуждать тех, кто меня сопровождает.
- Да не о чем нам с тобой разговаривать. Я не звал тебя, вот и всё. Думаю, что тебе просто следует оставить меня в покое.
Максу надоел этот бессмысленный диалог, его раздражало, что она ворвалась в его сон, пришла не одна, и ещё чего-то требовала.
- Думаю, тебе пора уходить.
Вероника стояла и смотрела на него. Тяжело. Словно желая впечатать каждое слово в его разум, Вероника произнесла:
- Ты понимаешь, что ты мне нужен? Не сомневаюсь, что понимаешь. Мне бы очень хотелось встретиться с тобой.
Макс молчал, не хотелось ничего. Он не любил, когда кто-то без спросу влезал в его сны. Но Вероника не вошла, она ворвалась в его сновидения, ломая установленные им самим правила, навязывая свои и путая вероятности развития событий. Её взгляд проникал за пределы сознания, за границы бессознательного, требовал, вырывал ответ, убивал. Макс почувствовал странную силу, исходящую от её слов, облик пса-хранителя казался ему очень знакомым. У Макса появилось ощущение, что он всё это уже видел, что эта тварь, созданная не слабенькой Вероникой, а кем-то очень сильным, уже встречалась ему на пути.
- Ты же понимаешь, что я не могу сейчас встретиться с тобой, - оправдывался, удивляясь сам себе, Макс, - понимаешь? Понимаешь меня? Не могу! И не хочу, чтобы ты приходила в мои сны без приглашения и разрешения.
- Хорошо, – процедила Вероника.
Макс подумал, что лучше бы она убила его сразу, разрушив всё то, что он создавал так долго.
- Хо-ро-шо, - повторила она, подчеркивая каждый слог. – Я уйду, но ты отдашь мне то, что я попрошу. Не сейчас. Потом, но ты выполнишь это, не сможешь мне отказать.
Разорвав цепи сна, она исчезла, сопровождаемая легкой тенью, так словно её не было.
Такое начало для книги показалось Веронике более удачным, но всё равно, это было что-то не то. Такое начало больше годилось для короткого рассказа, для маленькой истории, но вовсе не для трилогии о любви и ненависти. Это был сон, но это был не её сон, просто она случайно его узнала и запомнила. Иногда ей снились очень странные сны. Какие-то она помнила, какие-то нет. Но, они оставляли ощущение реальности происходящего, и ещё, она последнее время всё чаще и чаще видела во сне Макса. И последний сон не был исключением. Первое что она увидела, погрузившись во тьму сна, были серые камни. Спираль лабиринта, хранящего в самом сердце Сумеречного города тайны сновидений и реальности, обещала раскрыть все тайны пустынного города. Лёгкие серые тени хранили покой города во сне и на яву. Днём они легко скользили по улицам пустынной обители и тоннелям лабиринта, а ночами превращались в грозных стражей, ревниво оберегающих туманные границы сновидений. Они всегда были готовы прийти по первому зову того, кто решился стать их хозяином или союзником. Они не подчинялись, они не чувствовали любви или ненависти, они только лишь хранили секреты снов и сторожили сумеречные границы. Вход всегда был открыт для всех желающих, но вот выход… Впрочем, лишь не многие думают о выходе, это обычно кажется само собой разумеющимся. Но, в Сумеречном городе было именно так: вход свободный, а выход - не всегда. Стражи скользили лёгкими тенями, жили чужими страхами, любовью и ненавистью. Они не имели собственных мыслей. Лишь вожак был свободен, только ведущий стаю за собой обладал сознанием, волей и чувствами. Союзники же привыкли подчиняться вожаку, а он с лёгкостью принимал решения, следуя только собственным инстинктам и зову тьмы, породившей из небытия ещё более неживое, чем она сама. Вожак стаи был когда-то призван из небытия лёгким словом женщины, попросившей у тьмы защиты и содействия. И он явился, верно служа своей хозяйке. А потом она исчезла: не приходила в Сумеречный город, и союзник потерял её след, а потом появился другой человек, или только кто-то казавшийся человеком. Своей силой он заставил стаю следовать его приказам, и дети тьмы не могли ослушаться того, кто был подобен им по своей сути. Вероника увидела серые тени в своём сне, и от ужаса хотела и не могла проснуться. Она пыталась кричать, но крик не прорывался сквозь барьер сознания. Серые тени окружали её плотным кольцом, она видела их странные темные глаза и чувствовала горячее дыхание на своей коже. Она боялась. Да, как и в том сне что снился ей снова и снова, когда она спасалась бегством от преследования. Как и в том сне, в котором спасительной ловушкой оказывался ветхий рассыпающийся дом в промышленной зоне города. Всё было похоже по ощущениям, но в этом сне ужас обездвижил её и лишил способности что-то либо сделать. Она хотела лишь проснуться, и это её не удавалось. Страх парализовал любые усилия, Вероника не могла даже закричать. В тот момент, когда вожак стая приблизился, обнажая клыки, она попятилась и, не удержав равновесия, упала. Удар. Она проснулась. Вероника оглядела свою комнату, ощущение незримого присутствия чего-то страшного и чужого не отпускало. Нащупав в темноте выключатель, Вероника включила свет. Безжалостный яркий свет люстры залил комнату. Ничего. Только часы мерно отсчитывают время: 1.30. Не удивившись, что кошмарный сон привиделся ей именно в это время, Вероника попыталась успокоиться, и, игнорируя страх, выключила свет. Как только она закрыла глаза, снова вернулось ощущение присутствия. Вероника лежала в темноте, боясь засыпать, но ещё больше боясь открыть глаза. Лишь под утро ей удалось заснуть, но ощущение нереальности сна и странности приснившегося кошмара не исчезало и днём. Конечно, потом она забыла про этот сон. Но теперь, пытаясь найти верные слова для начала книги, она решила, что начнёт рассказ именно с содержания сна.
Пока Вероника старалась найти верное начало для их будущей книги, Элис писала сказку, события которой мгновенно воплощались в реальности, училась видеть сны и создавать сновидения. Казалось, что как только Гончарова писала слова, они материализовывались не задерживаясь ни на минуту в виртуальном пространстве. Вероника продолжала сомневаться, она не верила ни во что. К концу недели она закончила редактировать первую главу и отправила Максу. Она надеялась, что они встретятся, ей очень хотелось его увидеть. Она предложила ему приехать к ней, и к своему удивлению получила согласие. Суббота была так близка, и Вероника надеялась, что всё будет как надо. Она хотела верить в то, что её план будет удачным ответом на загадку судьбы, и позволит распутать хитросплетения вероятностей.
И всё было так, как должно было быть. И лишь неясные сумеречные сновидения всё больше тревожили Веронику. Ночная тьма, порождающая их, была многоголосна и отвратительна, отталкивая и маня за собой, она обещала, угрожала, упрашивала. Чтобы понять, что происходит, Вероника готовилась задать вопросы, но время ещё не пришло, ей не следовало торопить карты с ответом.

Пустыня снов
В сновидениях его ложный путь,
не найти, не войти, не вернуть,
открывает он свой сон для тебя,
исчезая, но зовя и маня.
И ты слышишь его Зов и идешь,
днем обычным путем, ночью сном.
Ника Аникеева

По остывающей вечерней пустыне шёл человек. Белый песок мягко шуршал под ногами. Мужчина, идущий по пустыне, был высок, его тело уже не было молодым, но оставалось по-прежнему легким и крепким. Странник не казался уставшим, но сил оставалось всё меньше и меньше. Серые, почти бесцветные глаза выдавали его возраст, а дне зрачков, расширенных от усталости и напряжения воли, вспыхивали красные искры протестующей против такой долгой жизни крови. Черты лица хранили всю историю его долгой и насыщенной событиями жизни, но в них не было ничего особенного. Такие лица не запоминаются, если вы увидите их в толпе. Странник не был красив, но внешность его могла ещё возбуждать воображение женщин. Впрочем, дело было совсем не в его наружности, он привлекал их силой, таящейся глубоко в его уставшей и забытой Богом душе. Легкий шелест песка усыплял, просил остановиться и послушать истории пустыни. Странник брел уже давно, и мерцающий на солнце песок неприятно слепил глаза, шурша, обвивался вокруг ног, мешая ему идти. Он шёл невидимой тропой, он всё отчетливее слышал Зов, который был его единственным проводником в пустынных землях. В день его рождения тысячу лет назад жрица предсказала ему долгое путешествие в пустынные земли, пройдя сквозь которые, он мог обрести не только бессмертие, но и понимание тайн, скрытых в каждой клетке природы. И ещё поведала жрица, что он встретит свою любовь, и встретит он её в тот момент, когда обретёт силу. Но сейчас сил у него почти не было. Он устал, и решил, что лучше остановиться и отдохнуть. Странник не боялся ни пустыни, ни тьмы. Он был свободен от страхов, он был свободен от большей части эмоций, но он не был свободен от таинственной силы предсказания. Если бы он мог забыть древнее пророчество, то возможно обрел бы свободу, но пока он помнит его, оно будет вести его по жизни. Ведь только забытое пророчество не может исполнится. Странник устал, заходящее солнце искажало восприятие и полукруг серых камней, которые он видел уже давно, оказался намного дальше, чем он мог себе представить. Наконец-то достигнув древнего мегалита он, выбрав самый большой серый камень, один из тех, что так редко встречались в этой пустынной местности, бросил около него свои нехитрые пожитки. Идти дальше он не мог. Это была чужая территория и Странник теперь мог забыть о безопасности. Здесь, в сердце пустыни, рядом с древним алтарем опасность таилась во всём, что его окружало. Он опустился рядом с камнем, завернулся в старый плащ, чтобы не мёрзнуть. Не желая разводить огонь, чтобы не привлечь светом костра непрошенных гостей, он просто сидел и смотрел на пустыню. Постепенно опускалась ночь, становилось холоднее, на небе одна за другой появлялись звёзды. Тьма пришла, и остановилась рядом. Она смотрела на него, слушала его дыхание, читала его мысли, смотрела прямо в душу. Она будет рядом с ним до тех пор, пока он дышит, и может быть, после его смерти она тоже будет сопровождать его. Тьма многолика, она непредсказуема и неотвратима, как сама его судьба. Он мог просить у неё всё, что ни пожелает. И Тьма ответит ему, одарит его, если только Странник попросит. Да, он попросит, но, возможно, не сегодня, и даже не завтра. Но если только он захочет попросить, то Тьма подарит ему бессмертие. А если он не решится или не захочет попросить, то она предложит ему сама. Шёпот пустыни усыплял Странника, рассказывая истории, у которых нет ни начала, ни конца. Пустыня преображалась и становилась обителью Теней. Когда небо стало тёмным, а звёзды рассыпали по нему свои рунические письмена, Странником овладели воспоминания. О других ночах, о других звёздах и всех тех, с кем сводила его судьба, обо всех тех, кого он оставил позади. Он вспомнил, как когда-то в одном городе, забытом им теперь им, он впервые начал поиск ответов на вопросы. Странник вспомнил, как он начал своё Бесконечное путешествие. Из глубин памяти возникали образы оставленных любимых, брошенных друзей, упущенных возможностей и несбывшихся надежд. Как это было давно…
Одно за другим воспоминания угасли, исчезая в ночном холоде пустыни. Меланхолия ностальгии сменилась внимательным ожиданием и напряженной работой мозга. Успокоенный пением песка, Странник, отмахнувшись и от гласа рассудка и от шёпота страха, начал разводить костёр, решив, что он в состоянии справиться с любым непрошенным гостем, Ведь он пришёл в пустыню совсем не для того, чтобы слушать глупые байки ветерка, носящего туда-сюда белый песок, он пришёл получить желаемое, встретить то, что искал, обрести новую силу. Он пришёл задать вопросы и получить на них ответы. Из старого кожаного мешка Странник достал черный замшевый мешочек, бережно развязал темно-красный шнур, надёжно связывающий силу того, что хранилось в нём долгие годы. Как долго он носил это с собой, борясь с соблазном и смертельной опасностью того, что хранилось в этом потрепанном мешочке. Развязав его, он закрыл глаза, повторяя про себя древнее обращение. Помедлив ещё некоторое время, Странник осторожно вынул старую колоду карт. Они были потерты, краски поблёкли, символы на некоторых картах почти стерлись, но это не делало их менее безопасными, наоборот, сила, накопленная в них, с годами становилась лишь больше и страшнее в своей необузданной самостоятельности. Он не брал их в руки уже очень давно, и сейчас ему очень не хотелось прибегать к их помощи, но это была единственная возможность выполнить то, для чего он оказался здесь. Странник держал колоду в руках, не решаясь начать. Его мысли словно застыли, чувства умолкли, интуиция молчала, тело была напряжено, а руки, к его удивлению, дрожали. Нерешительно он смешал карты, концентрируясь на голосе Тьмы, нашептывающей ему свои соблазнительные предложения. Где-то на границе сознания легким призраком возник образ незнакомой девушки, всё чаще снившейся ему в каких-то путаных снах. Слишком часто в последнее время он видел один и тот же сон, но каждый раз в нём что-то неуловимо, но в тоже время очень отчётливо, изменялось. «Остановиться? - подумал он. - Остановиться, чтобы проиграть, но найти эту женщину из моих снов? Тогда к чему был весь этот путь? К чему я пришёл сюда?» Всё ещё сомневаясь он вытянул первую карту.
Первая карта легла перевёрнутой. «Почему, зачем?» - задал себе вопрос Странник, ощущая всем телом недоброе предзнаменование, скрывающееся за таким началом его гадания. Внимательно смотря на первую карту «Повешенный», перебирая в памяти все возможные толкования он понял, что точка отсчёта нового пути поставлена, да ещё и пройдена, он не заметил её, проскочил. Карта недвусмысленно указывала на то, что ему пора было давно уже определиться, что делать дальше, куда двигаться и с какой целью, и ещё, она говорила о необходимости жертвы. «Опять жертвы», - пробормотал Странник, напрягаясь. Он не успел ещё в полной мере прожить происходящее в настоящем, а судьба толкала его дальше, требуя от него решений, к которым он не был готов. А кто, интересно, бывает готов? Не закончив осознание «Справедливости», он вынужден был переходить к новой ступени, и об этом его предупреждали древние карты. Впереди была безграничная пустыня, дарующая вечную жизнь в обмен на жизни других. Да, жертвы. Без них он не сможет обойтись, разве что, принеся в жертву самого себя. Или же это сделает кто-то другой. Оба этих варианта одинаково возможны. Он понимал, что выпавшая перевёрнутая карта говорит не только о том, что её глубинный смыл надо читать несколько иначе, она также сообщала ему, что разрешить ситуацию можно лишь выйдя за пределы этого значения, действуя так, как подсказывает следующая по номеру карта. А следующей после «Повешенного» была «Смерть». Странник знал, что «Смерть» не всегда означает смерть физическую, и он готов был к новой роли в этой пока ещё несостоявшейся жизни. Ему было очень страшно, но останавливаться он не собирался. Следуя древнему ритуалу, он сконцентрировавшись приготовился выложить вторую карту. Вытянув её, он вздрогнул. Снова перевёрнутая карта, изображавшая дракона-стража, отшельника, напоминала ему, что он пренебрегает гласом рассудка, не доверяет своей мудрости и ведёт себя крайне неразумно. А ещё она напоминала ему, что он так не смог до конца совладать с «Силой». В его колоде «Сила» изображала древних драконов-стражей Тьмы, обитающих в недрах земли, и лишь строгий круг из камней на поверхности земли удерживал демонов в их логове. Он видел это странное место давным-давно, многое истерлось из памяти, но не это странное ощущение присутствия, сменившееся страхом. Странник понимал, что в последнее время стал слишком осторожен, иногда даже упрям, в отстаивании может быть ложных идеалов, преследуя обманчивые цели. «Отказ от помощи? - вздохнул он. - Так никто же помощь не предлагает!» И словно отвечая на его мысли, легкий ветер скользнул вдоль песка, прошуршав что-то нелепое, но вполне определенное. Оставалось вытянуть ещё одну карту. Странник помедлил. Он боялся ответа, боялся, что он сможет ни правильно его понять, ни принять. Но всё же твердой рукой достал третью карту. «Мир». Перевёрнутая. Снова. Это было уже слишком. Странник слишком хорошо помнил значение этой карты в перевёрнутом положении. Это означало лишь одно - жертва любовью или целью, необходимость бегства, как расплата за причинённое зло. Он ожидал этого, но надеялся, что всё же ему удастся избежать скорой расплаты по счетам. Ведь тогда, когда он так легкомысленно пообещал прорицательнице, что принесёт любую жертву, которую от него потребует жизнь, странник надеялся, что эта точка далеко-далеко в будущем. А вот теперь она стала новой точкой отсчёта. Точкой отсчёта для всех, кто так или иначе был связан с этой странной историей, длившейся уже слишком долго, чтобы участники помнили, что их толкнуло в водоворот событий, не приносящий им ничего, кроме странных сновидений, тоски и желания всё время идти вперед, даже если это грозит смертью. Оставалось вытянуть ещё три карты, чтобы завершить гадание, получив ответы на вопросы. Странник медлил. Закрыв глаза, он прислушался к звукам ночи. Шелест песка, легкий и удивительно ласковый для ночи ветер, мягкая поступь Тьмы, нетерпеливо ожидавшей, какое решение он примет. Тут ему показалось, что он слышит звуки простой жестяной флейты, будто кто-то вдалеке играл печальные песни его родины. Странник прислушался - нет, это лишь ветер, но он был твёрдо уверен, что слышал эту удивительную печальную мелодию, когда-то исполнявшуюся при погребении. Костёр почти догорел, но Странник не стал подбрасывать в него сухие ветки, не к чему, он и так отлично мог разглядеть карты, тем более, что оставалось лишь три карты. И тогда прочитав все шесть вместе, он будет знать, как ему поступить дальше. Пока он в задумчивости перебирал колоду, одна карта выпала на песок - «Солнце». Да, эта карта была благоприятна, означая процветание, изобилие и богатство, но вместе с тем напоминая вопрошающему, что всё это поверхностно и преходяще. Странник облегченно вздохнул, карта легла в прямом положении. Это ободрило его, и он уверенно вытянул следующую карту. «Дьявол». Кровь застучала у него в висках, напоминая о своём присутствии. Всё было более чем логично. Пренебрегающий «Умеренностью» рано или поздно становится зависимым и искушаемым, но чтобы так скоро. «Бред какой-то, - Странник еле удержался от проклятия в адрес древней колоды и с трудом сдержал желание швырнуть ветхие карты в мрак ночной пустыни. - А, впрочем, чего удивляться: всё с самого начало шло как-то странно». Он смотрел на карту, изображавшую черного дракона в пустыне. «Да уж, - усмехнулся Странник. - Нашли Дьявола, тоже мне крылатый змий». Но как ни он не старался отрицать очевидное, но, увы, это получалось у него отвратительно. Он умел врать всем, кроме себя. Так что, приходилось считаться с тем, что говорили древние карты. Правда, теперь Странник сомневался, а нужно ли ему выкладывать последнюю шестую карту? Зачем уточнять то, что и так уже знаешь наверняка? Но незаконченный ритуал ещё хуже, чем проведённый. Последней картой был шестнадцатый аркан - «Башня». На секунду ему показалось, что вместо дракона, рыдающего кровавыми слезами рядом с падающей башней, он увидел девушку, стоящую посреди пустыни и державшую в руках звезду. Он видел яркие краски семнадцатого аркана другой колоды, обещавшие возрождение, успехе в любом предприятии. Эта карта дарила чувство покоя и веру в свои силы. Она сулила приятные сюрпризы, обретение неожиданной помощи, новой дружбы, любви. Но видение быстро исчезло, сменившись опасным предзнаменованием 18 аркана, Странник на секунду закрыл глаза, обращаясь к древней силе. Когда он снова посмотрел на свои карты перед ни по прежнему лежала карта из его колоды, обещая ему наказание за ошибочные действия, за сотворённое им зло и за слишком долгие колебания при принятии решений. Ответы были получены, большего он всё равно не смог бы узнать. Теперь оставалось лишь продолжить путь, делая должное и ожидая, что будет. У него не было сил подняться, он решил, что отправится дальше завтра, когда агрессивное солнце будет жечь белый песок, превращая его пыль. Сон захватил его в свои цепкие лапы почти мгновенно. Лёгкая дымка застилала границы между зеркалами и отражениями сна. Странник подошёл чуть ближе, чтобы заглянуть в мир иллюзий. Он не видел ничего кроме серого тумана. Неясные тени, словно бы круг образуя, скользили в серебрящейся дымке сна. Он чувствовал чьё-то присутствие и слышал чужие мысли. Странник вздрогнул: это была она. Да, он не ошибался. Он снова увидел её силуэт на фоне меняющегося пейзажа сновидения, и рядом с ней странник заметил кого-то ещё. Они стояли далеко от него. Мгновенно осевший туман открыл ему картину чужого сна. Каменистый пляж, темная вода залива. Двое стояли около самой кромки воды. Он видел, что девушка расстроена и чувствовал, что она боится человека, стоящего рядом с ней. Они о чём-то разговаривали. Таких снов странник видел множество, но этот сон отличался от других. Он видел и чувствовал реальность происходящего, он слышал слова девушки, полные упрёков, слышал несвязные оправдания того, кто стоял рядом с ней. И самое главное, этот кто-то был ему знаком, он когда-то уже видел его, только вот не могу никак вспомнить в реальности это было или во сне. Или это было в реальности сна? Да, может быть. Вдруг картина сна стала стремительно изменяться. Безоблачное небо заволокли тяжелые тучи, ветер усилился и весь мир пришёл в движение. Он видел как девушка, оттолкнув своего собеседника и что-то крикнув ему, пошла прочь, словно желала убежать из своего или чужого сна как можно быстрее. Ветер преследовал её, подталкивая к границе сновидения. Теперь небо было чёрным без единого проблеска света. Ещё несколько секунд и сверкнула молния, за ней последовал оглушительный удар грома. Разочарованный таким быстрым и странным завершением сна, странник отступил от границы сновидений.

Разомкнутый круг

Луна.
Эта карта может указывать на иррациональность и бессмысленность
каких-либо действий, быть символом иллюзий и обмана.
Толкование карт Таро.


Вероника всегда была очень скрытной. Она не любила говорить о себе, и даже когда кто-то пытался задавать ей вопросы, она умело уходила от ответа. Ей очень хотелось, чтобы её внутренний мир всегда был только её миром, и ничьим больше. Вероника не лгала людям, ложь бессмысленна, но частенько она умалчивала какие-то факты. Умолчание - это не ложь, это всего лишь сделка. Сделка с совестью, разрешение на обман, индульгенция. И ей это нравилось. Совсем недавно она задала Ольге несколько вопросов о картах, спрашивая как человек никогда не знакомый с Таро. Ольга подробно рассказала Веронике что это за система символов, как их можно использовать, когда и для чего. Потом Ольга научила её простым раскладам и поведала о некоторых особенностях древнего инструмента. Ещё Ольга обещала помочь Веронике в выборе её первой колоды. Конечно Фадеева согласилась, не считая нужным сообщить Ольге, что в столе у неё давно лежит колода карт. Она купила её давно, но совершенно случайно. Ей понравились приглушенные оттенки насыщенных цветов, её притягивали рисунки в сюрреалистическом стиле, ей казалось, что она слышала дыхание карт. Но Ольге это знать было ни к чему, как думала Фадеева. Вероника не любила говорить о своих мистических увлечениях и Ольга не была в этом вопросе исключением, хотя Вероника и согласилась, что ведьма будет её обучать. Вероника никогда не называла Ольгу вампиршей, ни в глаза, ни за глаза. Вспоминая свою странную подругу, Фадеева всегда называла её ведьмой. По разным причинам, но основной причиной было всё тоже сомнение в существовании магического мира. Однако, это не мешало Веронике обращаться к древнему инструменту предсказаний. Так и сейчас она решила обратить к своим картам. Вечер плавно перешёл в ночь, и Вероника, расположившись удобно на полу, достала колоду карт. Почему-то ей снова вспомнились фрагменты сна, совершенно несвязанные между собой, но в них она видела этого странного человека с глазами цвета белого вина. Не торопясь, Вероника вытянула первую карту. «Иерофант». Карта говорила ей о необходимости обратиться вновь к прошлому, потому как лишь в нём хранятся ответы на вопросы будущего. «Прошлое прошло, - пробормотала Вероника. - К чему смотреть назад, когда идёшь вперед. Тут надо под ноги смотреть». И всё же что-то возвращало её к прошлому, каждый раз сталкиваясь с будущим, она оборачивалась назад, чтобы посмотреть, а закрыта ли дверь, ведущая в Никуда. И чаще всего дверь была приоткрыта. Вновь вернувшись мыслями к гаданию Вероника аккуратно извлекла из колоды вторую карту. «Отшельник». А какого ещё ответа можно было ожидать? Вероника припомнила значение карты: «Ответ на любой вопрос можно отыскать в собственной душе. Иногда следует ограничить общение». Пока карты лишь отражали то, что она знала и без них. Впрочем, любое гадание - это обращение к скрытым в тебе ответам на вопросы. Что-то вроде попытки вызволить из глубин подсознания свою собственную мудрость, которой никто обычно не доверяет. Вероника, обрадованная таким ходом расклада, слишком быстро выхватила из стопки карт третью. «Дьявол» - карта имеющая много имён, иногда её называли «Фатум», иногда «Рок», а иногда и «Владыка ночи». Но какое бы имя она не носила, она всегда говорила о чём-либо, мешающем продвижению вперёд. «Вот он, Макс-дьявол, вот что мне мешает идти вперёд,  - уверенно проговорила Вероника, всматриваясь в карты. - А что ещё? Макса и без всего остального для меня достаточно, чтобы застрять в прошлом надолго». На какой-то момент ей показалось, что дальше продолжать гадание нет смысла, что она не получит ответов, что всё это лишь игры разума, разгоряченного работой над безумием книги Макса. Опять вернулись воспоминания о последнем сне. В нём она видела как по пустыне шёл человек, легко и казалось без особых усилий пересекая пространство и время. Он не было молод, но и не был стар. Человек был высок, его тело оставалось легким и крепким, а вот черты лица искажали легкие тени, скрывая от взора окружающих морщины и шрамы. Вероника не помнила черт лица незнакомца из сна, но забыть серые, почти бесцветные глаза не могла. Почему-то ей всё время вспоминалось тот вечер, когда Макс приехал к ней и они сидели на кухне. Тогда ей показалось, что у Александровского желтые глаза. Что-то подобное она увидела и во сне. Потом ещё несколько раз она просыпаясь ночью, разбуженная невнятным кошмаром, вспоминала увиденный ей отблеск небытия в бесцветно-прозрачных глаза того, кто уже тысячи лет был никем. Вероника знала кто он, но не могла вспомнить, она  понимала, зачем он пришёл в пустыню, но не могла объяснить. И ей не нравились эти сны. Лучше бы она снова видела Макса, лучше бы она снова просыпалась, разбуженная ощущением его присутствия рядом с ней. Ей иногда казалось, что эти сны, не имея прошлого и будущего, были каким-то образом связаны с её настоящим, её прошлым и будущим. Вернувшись к раскладу, Вероника почему-то подумала, что карты отвечают не на её вопросы, а на чьи-то ещё. Словно кто-то далёкий, но чувствующий всё происходящее с ней задавал свои вопросы и через неё получал ответы. Оставалось ещё три карты. Вероника начала сомневаться, что ей стоит продолжать ритуал гадания, но словно кто-то шепнул ей: «Незаконченный ритуал ещё хуже, чем проведённый». Она вздрогнула и почему-то обернулась, чтобы посмотреть в темное окно. Конечно, никого. «Да, мадам, - фыркнула она, - что-то ты совсем уже с крышей не дружишь. Так недалеко и самой из психиатра стать клиентом, например, Димы Быкова. Уж он-то точно обрадуется». И ещё раз мысленно пригрозив себе лечением у дорого коллеги и обожаемого друга, Вероника вытянула 4 карту. Она с облегчением вздохнула: «Императрица». Лучше и не придумаешь. Карта, говорящая о самом что ни на есть благоприятном течении событий. А также предупреждала о том, что не только следует возноситься к небесам, но и обрести наконец-то твёрдую почву под ногами. Как? Этого карта не сообщала, оставляя поиск решения на долю Вероники. А впрочем, это же так просто - встань и иди! И ничего такого сверхъестественного. Всё это как-то смущало Веронику, и гадание начинало казаться чушью несусветной, но она продолжила. Пятая карта - «Влюблённые» - ещё более положительная по своему значению чем предыдущая, говорила о том, что в самом скором времени, всё, что ни происходило в её жизни обернётся к лучшему. «Ага, к лучшему, - бурчала себе под нос Вероника. - Всё, что делается, конечно, правильно, но отнюдь не всегда к лучшему. Впрочем, я думаю, что всё будет просто отлично!». Оставалось выложить последнюю карту, толковать её значение, а затем толковать весь расклад в общем. И, внутренне дрогнув, Фадеева вытащила последнюю карту. «Луна». Карта неблагоприятная и иррациональная по своей внутренней сути, напоминала Веронике о том, что эмоциональное равновесие будет достигнуто только тогда, когда она научится отличать иллюзии от реальности, что для Фадеевой было очень непросто. С её богатым воображением проще было создать море иллюзий и виртуальных реальностей, а не разделить всё по разным коробочкам и ящичкам разума. У неё вдруг разболелась голова, прикрыв глаза, она потёрла виски пальцами, боль отозвалась на её движение мгновенной адской вспышкой, а затем немного стихла. Открыв глаза, Вероника, она попыталась вновь вернуться к картам. Пробежав глазами расклад от начала до конца, она от удивления выронила колоду. «Императрица», «Влюбленные», и, и «Башня». Да, сомнений быть не могло. Точно, она видела 16 аркан, «Башню», на которой почему-то вместо привычного ей изображения, увидела дракона, рыдающего кровавыми слезами рядом с падающей башней. Вероника зажмурилась, вновь открыла глаза, и поняла, что всё это и правда игра воображения, подстёгиваемого головной болью. В конце расклада лежала именно та карта, которую она вытянула - «Луна», и никакая другая. Вероника вообще ничего не поняла, кроме того, что всё же не следует ей лезть во всё это магическое, у неё чуть было не вырвалось ругательство, в общем, ей не стоило лезть в этом магическое неизвестное, чтобы потом не огрести проблем. А сегодняшняя ситуация явно ей показала, что этот странный мир Ольги и Макса совсем не терпит небрежности, несерьёзности и поверхностности, но, как Вероника понимала, слишком серьёзное отношение привело бы её в глубины безумия, а уж этого ей хотелось меньше всего.

Ненависть.com

От ненависти до любви один шаг, от любви до ненависти лишь полшага.

Серые сумерки скрывали очертания предметов. Неясные тени отбрасывали ещё более неясные отражения. Серое здание казалось, изменилось, то ли стало ниже, словно фундамент просел под тяжестью холодных стен, то стало более незаметным. Не понятно. Сложность восприятия в сочетании с напряжением искажало картину реальности. Он остановился. Прислушался. Тихо. Лишь шелест высохшей травы. Ему почудилось, что он видит силуэт около этого дома. Она? Если бы это было так! Если бы Вероника снова пришла на Зов. Она не слышала его больше, не возвращалась в сны, не беспокоила его в реальности. Она была вне зоны действия сети. Медлить было нельзя. Фигура на фоне трансформирующейся реальности дымилась, колебалась, искрилась, грозя вот-вот исчезнуть, соскользнуть из сновидения в отражение. Он приближался. Уловив изменения, остановился. Меняя очертания пространства, союзники приближались к нему. Вожак стаи вел их уверенно, не обращая внимания на происходящие изменения. Остановившись на безопасном расстоянии, вожак стоял, склонив голову, прятал глаза, в желтых зрачках которых появились странные красные отблески. Макс, раздосадованный странным поведением союзника, прорычал:
- Подойди. Я жду.
Вожак подошел ближе, повинуясь приказу, нехотя, через силу. Его стая тоскливо жалась к нему, словно они готовились к бегству. Макс пытался заглянуть в глаза союзника. Ни один нормальный человек не попытался бы это сделать, но только не Макс. Он чувствовал, что произошло что-то такое, чего он не ожидал, что не входило в его планы. Странное было чувство. Очень похожее на тот болезненный страх, испытанный при столкновении со странным зверем, явившемся и ушедшим, как хотелось верить, в никуда.
- Её здесь нет, - услышал Макс мысли вожака.
- Нет? Я видел её. У меня, что начались галлюцинации? Ты потерял страх, животное?
- Её здесь нет, - упрямствовал вожак, произнося это вслух.
- Трусливые твари. У вас не мозги, а черные дыры вместо них. Не союзники, а секта неудачников! – Макс плюнул на землю в раздражении. -  Вперед! Или в этот раз я точно развею вас в сумерках. Если я не сделал это в прошлый раз, то только потому, что не хотел напрягаться ради таких уродов, как вы.
- Её здесь нет, но мы готовы идти, Хозяин.
Легкие серые тени, не дожидаясь повторения приказа, помчались прочь, скрывшись в сероватом тумане.
Элис оглядывалась с любопытством и некоторым беспокойством. Куда это меня занесло? Сновидение что ли? Опять? Мне же не сниться ничего такого. И главное, что мне не сняться сны никогда. Да, видимо теперь всё же снится. Странный серый дом какой-то. Хм, тоже мне, вершина советской архитектурной мысли. Самое интересное, что эта вершина архитектурной извращенности изменяла свои очертания, словно стены были не из чего-то конкретного и плотного, а из ничего вовсе, или из туманных сумерек. Элис хотела найти вход, хоть какой-то, но это оказалось делом непростым. Его не было. Она повернулась как раз в ту секунду, когда серые сгустки тумана проскользнули мимо неё, окружая и останавливаясь. Элис не могла разглядеть кто это или что это. Но вдалеке она заметила фигуру человека. Знакомую фигуру. Сомнений не было. А если и были, то их было не видно и не слышно. Макс? Надо же…В прошлый раз он просил меня научить его видеть, а что он попросит теперь?
- Я не буду просить. Я пришел получить то, что принадлежит мне, - Элис слышала его мысли, конечно же, в сновидении может быть и не такое. Но вот что бы так: мое и всё тут! Это уже слишком.
Макс был так близко. Её тянуло к нему. Тянуло сильно против её желания и воли. Она была готова согласиться на что угодно, только бы слышать эту странную песню, чувствовать Зов, прикоснуться к телу его тела, услышать сильные удары его сердца. Она хотела стать такой же, как и он. Быть всегда такой молодой и красивой, как сейчас. Это так заманчиво. Сила! Власть! Так всё красиво. Любые желания выполнимы, любые мечты осуществимы, когда у тебя впереди не короткая человеческая жизнь, а вечность. Ну, разве это не то, к чему она всегда стремилась? Да, конечно же, именно к этому. Просто до встречи с Максом она не понимала этого до конца, но теперь ей всё ясно. Он объяснил, он показал новый мир, полный чудес, магии и возможностей!
- Я здесь, потому что ты звал меня.
- Конечно, родная, звал. Я рад, что ты пришла.
Макс прикоснулся к ней, Элис ощутила холод крепких рук и горячие волны адреналина, заполнившие мозг. Никогда не испытанное прежде чувство растворения. Голова кружилась, она не понимала ощущений, она потеряла ориентацию в пространстве и времени. Привычные возвратно-поступательные движения. Элис отдалась животному инстинкту. Через некоторое время сквозь полуприкрытые веки она отметила, что очертания окружающего пространства изменились. Более того – они исчезли. Теперь она видела узкую прямоугольную комнату, стоящий почти по середине диван, компьютерный стол в правом углу, разбросанные шмотки. Она закрыла глаза. Это чужой сон. Хм, сон? Странный сон. Ощущения такие реальные, удовольствие реальнее некуда. Да, точно сон – странный и чужой, а удовольствие – её и реальный. Она оказалась сверху. Это было иначе, но всё равно очень круто. Элис закрыла глаза, полностью сосредоточившись на телесных ощущениях, доставлявших ей ни с чем несравнимое удовольствие. Если бы только оно могло длиться вечно. Всегда. Она хотела, чтобы так было всегда.
Вероника скользила в сыром тумане, приближаясь к ветхому строению. Она отчетливо различала полукруг серых теней перед входом. Союзники, но только чужие. Она знала чьи. Хотя теперь какая разница. Это уже не важно. Нужно войти. Подняться на второй этаж и открыть эту дверь. Она шла спокойно, Вероника пришла не одна, как и обещала. Порождение Тьмы, охотник за Силой легкой черной тенью стелился за ней. Стая напряглась, вожак, пригнувшись к земле, втягивал жадно воздух расширяющимися от гнева и возбуждения ноздрями. Вероника приближалась спокойно, чувствуя напряжение союзников. Вожак стоял и ожидал приближавшихся гостей. Да, он должен охранять это место, но есть те, кому разрешен доступ. Своим. Приближавшиеся к нему были… Кем были? Свои? Нет, не свои, но и не были они чужими. Ничьи.
Элис потерялась в пространстве и времени, но сквозь пелену сна и удовольствия она слышала приближающийся странный звук. Не успев осознать, что происходит Элис, открыв глаза, увидела свою комнату, в которой заснула. Взгляд отыскал часы. Час тридцать.
Вероника поднялась на второй этаж, она уже была готова открыть дверь, которую не смогла открыть в прошлый раз. Теперь страх был не так велик. К чему страх, когда нет выбора. Теперь она знала. Только несколько секунд и всё. Всё будет решено. В момент, когда разгоряченной рукой она коснулась холодной ручки двери, твердый металл стал оплывать, всё окружающее её пространство стало изменяться, и Вероника, открыв глаза, увидела, что она в своей постели, правда, лежать было очень неудобно. Повернувшись, она зацепила стоявший на столе рядом с кроватью стакан, который соскользнул на пол и разлетелся на сотни осколков. Этот звук окончательно вырвал её из сна. Вероника встала, включив свет, посмотрела на часы: час тридцать.
Утром события не остановились, колесо вероятностей раскручивалось, преображая пространство и жизни участников. Вечером, предвкушая очередную приятную ночную беседу on-line с Алексом, Вероника открыла свою страничку. Сообщений было не много, и пара из них от Алекса. Вчера Вероника, прочитав его статус «привычная дерьмовая реальность», спросила всё ли у него в порядке и не нужна ли помощь, на что Алекс ответил:
- Всё нормально. Помощь не нужна. Спасибо. Мне нужно просто свыкнуться, что реальность порой не так дерьмова, как хотелось бы.
Продумав каждое слово, Вероника ответила:
- А тебе хотелось бы дерьмовой реальности? А мне вот думалось, что люди склонны наоборот искать менее дерьмовые варианты. Впрочем, конечно же, у каждого свои предпочтения и свой подход к реальности. Если она вообще есть, реальность. Да и вообще, свыкнуться можно с чем угодно, было бы зачем...
- В дерьме находиться привычнее, всё отлажено до мелочей. Не приходиться искать смысла в поступках людей. Проще объяснить, почему человек делает гадость, а не наоборот.
- Искать смысл? Зачем, Алекс? Мало ли причин? Гадость делают, потому, что это просто. Хорошее, потому что в этот раз выбор был таким. И всё! К чему искать скрытые мотивы и механизмы поведения? А если ты вообще ничего за поступками искать не будешь, то будет намного проще. Люди редко задумываются над причинами своих действий. Так проще. Ты же знаешь, что думать много вредно. Меня уже научили не думать. И всё же, как жизнь-то?
Когда Вероника писала, что её научили не думать, в памяти закопошились истории о её попытках анализировать и предсказывать поведение Александровского. Увы, все попытки были обречены на провал, и к сожалению, количество так и не перешло в качество. Но одно Вероника усвоила на 100 % - меньше знаешь, меньше думаешь — крепче спишь, лучше живешь, с большим аппетитом ешь. Сейчас же Вероника чувствовала, что события изменяются, она не пыталась их контролировать, она наблюдала и видела, что уже всё иначе. Та, казалось, крепкая эмоциональная связь с Алексом рвалась на глазах, как тоненькая ниточка, Макс отдалился, игнорируя любые сообщения и попытки встретиться. Несколько дней назад Вероника предложила Александровскому заехать в гости, чтобы потолковать за кружечкой чего-нибудь о книге, и он согласился, но пока подтверждения субботней беседы не было. Вероника уже видела трещины, разрывающие сложившуюся мозаику событий. Всё рушилось. В памяти снова и снова всплывали слова Ольги. Ему не сложно манипулировать людьми. Его забавляет дергать кукол за веревочки. Ты должна быть готова. Мне надо тебе ещё очень многому научить. Когда учиться? Когда все рушиться? Когда, казалось бы, новые гармоничные полные взаимопонимания отношения просто оказываются очередной иллюзией? Какой теперь смысл учиться? Вероника поняла, что снова создала очередную иллюзию нужности, возникающую при сбое процессора. Как это всё было знакомо. Когда-то она написала короткую заметку в своём сетевом дневнике заметку «Иллюзия нужности, возникающая при сбое процессора». Она хотела, чтобы, если Макс читает её заметки понял, что она писала о нём и для него. И ей хотелось, чтобы и Алекс прочитал её, правда теперь на фоне происходящего сама эта идея казалась глупой.
После некоторого молчания Бешенный ответил:
- Жизнь? Ну как: игла в яйце, яйцо в зайце, а заяц в шоке.
- А если честно?
- Не знаю с чего начать. Почему люди, с которыми я работал, кажутся мне асексуальными? Но стоило нам встретиться вне работы и вот уже три дня я не ночую дома.
Опять. Вот спрашивается, почему всегда одно и то же? Почему всегда так? Хотя, какая теперь разница почему? Теперь, мадам, берите новую цель. Откуда такие резкие перемены? Собравшись с мыслями, Вероника ответила:
- Это достаточно просто. На работе возникают обычные защитные реакции, просто и доступные каждому. А когда ты встречаешься с людьми вне работы — это совсем другое дело.
- Дело в том, что это я знаю. Но какой-то внутренний блок ещё не сломался. Я просто не ожидал внимания к себе. Она вела себя так, будто я ей вовсе не интересен и даже говорила обо мне разные гадости.
Вероника закрыла глаза, уронив голову на руки. Снова ошибка. Иллюзия, созданная ею совершенно бездумно. Так чего же теперь расстраиваться? Да и чего она хотела? Что я хотела в свои тридцать с чем-то там? Странно,  что мы вообще нашли общий язык, несмотря на разницу в возрасте. Хотя, у меня и с Максом тоже есть разница в возрасте, но это другое дело. И ещё странно, что ещё вчера все было совершенно иначе. И я могу точно сказать, что была не фантазия и не иллюзия. А реальность. Самая что ни на есть настоящая реальность. Ага, только вот теперь она приобрела привычные черты. Или как сказал бы Алекс, она стала привычно дерьмовой.
Вероника знала, что на сейчас раз добыча упущена, но не сдавалась:
- А почему ты не ожидал интереса к себе? Ты очень интересный с потрясающим чувством юмора молодой человек, что удивительного в том, что ты нравишься девушкам? Или ты думаешь, что такие как ты не могут нравится?
Фадеева чувствовала, что все проиграно, но, не смотря на это, рискнула зайти с козырного туза. Все равно терять было уже нечего. Она начинала верить в теории Ольги и возможности Макса влиять на других. Уж слишком все было странно. Веронике показалось, что все же ещё есть шанс, пусть один из тысячи, но есть. Но ей показалось. Полученное через пару минут сообщение от Макса подтвердило худшие предположения:
- Суббота отменяется, не могу. Я вообще сейчас очень-очень занят. Мне некогда. Очень много работы. ДИКО ИЗВИНЯЮСЬ.
Вероника уставилась в монитор. Следом пришло сообщение от Алекса:
- А что ты во мне нашла? Потянуло на молодых? Или это комплекс мамочки? Или что?
Вот те раз! Ответ Макса был вполне предсказуем, хотя она надеялась на встречу, но вот сообщение Алекса удивило. Очень сильно удивило и чем-то обидело. Вероника подумала, что если все рушится, то лучше путь сейчас, когда она знает об этом. Пока она размышляла, чтобы ответить на оба сообщения, Алекс написал снова:
- Я, конечно, сейчас бестактность скажу, но мне кажется, что вы заполняете пробелы в личной жизни сетевым общением.
- Ты судишь по информации на странице?
- Не совсем.  Наблюдал за вами, в принципе, как и за всеми. Да и страница очень красноречива.
- Скажем так, это не заполнение пробелов. Их нет.
- Да что-то не похоже. А может быть, все же страдаете от «комплекса мамочки»?
- Нет. Вот уж чем, а «комплексом мамочки» не страдаю точно и не сильно люблю тех, кто страдает.
- И что теперь? Будете обижаться, как маленькая девочка?
Веронике показалось, что Алекс чувствует превосходство, хотя сам бы он никогда не додумался до вопросов про «комплекс мамочки», в этом ему явно кто-то помог. Может быть, как раз так прекрасная особа, так внезапно возникшая на горизонте.  Внимательно изучив изменения на странице Алекса, Вероника отметила появление пары сообщений на стене от некоей Анастасии. Страница этой яркой блондинки была закрыта, но главную информацию она смогла получить: возраст примерно такой же как у Алекса, студента факультета психологии, год окончания 2011. Отлично. Все встало на свои места. Видимо, Алекс рассказал этой удивительно умной блондинке об их общении, а та в свою очередь выдвинула идею о наличии «комплекса мамочки». Сложно противостоять психологам, особенно, когда это только лишь ещё студенты, высказывающие свое мнение безапелляционно, как истину. Многие студенты психфака уже с первого курса считают, что они знают все и про всех, что с легкостью могут читать окружающих, и читать их мысли. «Ладно, поиграем в ваши игры», - решила Вероника.
- Нет, Алекс, обижаться не буду. Это бесполезное занятие.
- А вот некоторые обижаются на правду.
А вот тут Вероника решила ответить иначе. Раз ей сказали, что она слишком стара, то она и воспользуется именно этим преимуществом:
- Видишь ли, Алекс, в отличие от многих твоих подружек и моих друзей, я уже достаточно взрослая и ко всему прочему нормальная, чтобы обижаться на правду и протестовать. И теперь, когда ты попробовал себя в роли психотерапевта и старшего мудрого друга, давай все же перейдем от личностей к более общим вопросам. Как смотришь на это?
- Неа, сегодня я уже больше не могу. Дела есть.
- Хорошо. Тогда до связи.
Фадеева попыталась закончить беседу как можно более вежливо и спокойно, но ощущение, что изменения уже не остановить не исчезало. Все рассыпалось. Полностью. Вероника была на грани истерики, но, возраст есть возраст, и если бы раньше, она рыдала, то теперь просто ограничилась ещё одним стихотворением.
Я не верю в совпадения и случайность снов
Я в любовь твою не верю, как и в нелюбовь.
Я бросаю в воду камни – на воде круги.
Я держать не собираюсь, хочешь – уходи.
Мимоходом бросив слово, создала поток.
И уйти я не успела, испытала шок.
Я смотрю сквозь твое сердце прямо в пустоту.
Чтобы выжить- отказаться, только не могу.
Почему мечта приходит, в день, когда не ждешь?
Когда на хрен уж не надо. Разве ты поймешь,
Почему я отдавала, больше чем могла,
А в ответ лишь получала: «Ты чего ждала?».
Я не верю в совпадения и случайность снов.
Я в свою любовь не верю, это не любовь.
Завершая, ставлю точку, но скользит рука,
Сердце ставит запятую,  вновь я не права.
Очень кратко, очень странно, вздрогнула душа
Говорила я с тобою тихо, не дыша.
Но увидев что-то в сердце больше чем ждала.
Я решила отказаться , бросив все, ушла.

Выплеснув эмоции в эфир, она выключила компьютер. В этот вечер Вероника заснула глубоким сном, впервые за много дней без сновидений.
Утро не изменило её настроения. И день был самый долгий за последние полгода. Вечером Вероника первым делом проверила почту. Оповещений о новых сообщениях не было. Она проверила страничку. Тоже ничего. И Алекс, и Макс исчезли одновременно, не оставив ничего. Словно не было недель общения, горячей переписки, объяснений между строк, встречи и желания провести вместе выходные. Исчезло все. И сны тоже. Интересная создалась ситуация. Проявился Макс, затем бурно развивающийся on-line роман с Алексом, встреча с Максом. Ещё более интересные отношения и с Максом и с Алексом в виртуальной реальности. Затем последовала отменившаяся суббота, крайне агрессивное поведение Алекса, что окончательно сбило Фадееву с толку. Когда она, путаясь, нервничая и эмоционально жестикулируя, пересказала все это Ольге, то та заявила:
- Вот теперь я все поняла. Я точно знаю, что Макс из Древних, да ещё и манипулятор, ну, как кукловод. Ему ничего не стоит менять сюжеты чужих жизней и изменять вероятности событий.
- Да? - Удивилась Вероника. - А мне-то что делать? Я теперь вообще ничего не понимаю.
Вероника умолчала о своем гениальном плане обмена, хотя думала, что для Ольги это и не секрет вовсе. Ольга задумчиво покачала головой:
- Не знаю. Но надо быть готовой. Надо учиться очень многому. Знаешь, твоя структура аморфна. Если я смотрю на Элис, то четко вижу способности и наклонности ведьмы, причем врожденные. А у тебя аморфная структура. Я вижу все что угодно и ничего вообще. Ты и все, и ничего. Ты находишься в точке баланса, нуля. Тебе надо выбрать что-то одно. Сохраняя баланс, ты теряешь силу.
В глубинах памяти Вероники, словно темное подводное течение всколыхнулось воспоминание. Вероника и Энжени, создающие существо, Вероника, идущая темной ночью, слыша за собой легкие шаги своего создания, желание быть центром баланса силы... Она обратилась к Ольге:
- Хорошо. Но что конкретно мне делать?
- Ты можешь редактировать его книгу. Можешь изменить её, только очень осторожно и внимательно относясь к тому, что ты делаешь. Ты может быть, то есть стать такой как он, или учиться колдовству и стать ведьмой.
Вероника чувствовала себя очень глупо. А как ещё чувствовать себя психиатру, разговаривающему об оборотнях, вампирах, ведьмах и магии с человеком, уверенным, что все это не миф, а реальность. По вере вашей, да будет вам. Ага, точно. В Библии конечно написано много ценного, но и путей к истине очень много, а может быть и  истина не одна. А ещё вспомнилось, что вера, воля и воображение — основные и самые важные способности для колдовства. Тут же в памяти возникали отрывки из нашумевшей популярной книжки «Секрет», которая сначала сломала мозги американцам, а затем и всем остальным. Неясно возникали отрывки из мифов и легенд индейцев Северной и Южной Америки, и очень некстати вспомнился Кастанеда и его книжки про Дона Хуана, «Сновидения Смерти» Макса Александровского, пересказывающая в подробностях кастанедовскую белиберду, и поверх всего этого вспомнилась шутка — стучите и вам откроют, и пошлют. Всё это хаотично кружилось в сознании Вероники. Уже очень давно она исследовала, искала, но не находила ответа. И главной проблемой было сомнение. Она вспомнила разговор с Элис.
- Элис, я не верю в магию. Хотя, даже не столько не верю, сколько сомневаюсь.
На что Элис безапелляционно заявила:
- Вот поэтому, у тебя ничего и не получается и ни один ритуал, ни одна техника не работают. Если бы ты верила, то всё было бы как надо и всё работало бы.
- Боюсь, видимо. Представь, что будет, если я безоговорочно поверю в это. Я не знаю, что будет. Я не готова к этому, я не настолько ещё владею собой и своим сознанием. И я не хочу ничего разрушить и причинить вред.
- Так что я могу сделать с ним? – сменила Вероника тему, - Ольга, что я могу, если я ничего не умею? Я бы хотела узнать, что может причинить вред такому как он. Ты можешь научить меня, Ольга?
- Да, я знаю, как можно изменить его сущность. И я научу тебя как его можно изменить, или остановить навсегда. Только подумай, нужен ли тебе обычный человек?
- Нет, Ольга, не нужен. Но я не могу оставить его в покое. Не хочу. Я не собираюсь общаться с ним, я всего лишь хочу отомстить.
- За что?
- За то, что он есть.
Когда люди любят кого-то, то обычно говорят, ему, что очень хорошо, что он есть. Когда люди начинают ненавидеть, что готовы убить только потому, что кто-то есть. Вероника не любила Макса, а если и любила, то стала уже забывать об этом. Безудержная любовь уступала место спокойной ненависти.

Сказка

Писательство – это соблазнение. Приятный разговор – часть соблазнения.
Стивен Кинг

- На самом деле всё просто, - Вероника помолчала, покрутив в руках пакетик сахара, переложила пару мелочей на столе. – Всё очень просто, Элис. Ты садишься и пишешь сказку. В ней описываешь события так, как тебе хочется, чтобы они развивались Пишешь в настоящем времени, без отрицаний. И ждешь. События рано или поздно приобретают желаемое направление. Тебе остается только ждать. И это в сказке самое сложное. Не все умеют ждать.
- И все? Так просто? Сколько ждать?
- Да, так просто. А сколько ждать надо, я не знаю. У всех по-разному. Как писать будешь.
Вероника задумалась. Все просто? Да, все просто. Надо сформулировать события позитивно, в настоящем времени, представляя все ярко и красочно. А затем просто ждешь. Материальный мир достаточно упрям и инертен и не сразу следует за изменениями мысли. Конечно, Вероника не раз уже рассказывала другим, как это делать и в большинстве случаев это реально работало. У всех работало. Только не у неё самой, у неё не работало – и все!
- Да, Элис. Все очень просто. Но когда сказку напишешь все надо отпустить, только в этом случае сказка будет работать. Если ты не сможешь отпустить её, она повиснет на тебе мертвым грузом, незаконченной цепочкой действий, а их у каждого из нас и так достаточно. Так что помни, что любое незавершенное действие – это цепь, мешающая твоему движению вперед. Если ты не сможешь отпустить свою сказку в мир, она не сможет изменить его для тебя. Помни, это очень важно.
Тишина разума. Вероника снова переставила чашки на столике, конфигурация пространства изменилась. Элис что-то обдумывала, чувствовалось, как очень разные мысли крутятся в её голове. Какие мысли? Веронике казалось, что она могла их прочитать, только к чему все это? Вероника чувствовавшая мир, знала, что для Элис Макс был теперь главной целью, а для него – Элис была новым неизвестным в сложном уравнении жизни. Для него она была интересной незнакомкой, яркой непосредственной и непредсказуемой.
- Мысли крутятся? – спросила Вероника. – Хоть читай.
- Неа, ты не можешь меня читать.
- Да, ты права, я не могу прочитать твои мысли.
Вероника не могла читать мысли, но ситуация раскрывалась перед ней словно яркая книга с картинками.
Для Элис наступило новое время, новая точка отсчета начала игры, диктовавшей свои правила. Элис не расставалась с блокнотом, в котором писала свою Сказку. Воображение рисовало картины одну заманчивее другой. Все казалось возможным важным и нужным, хотелось воплотить в реальность все и сразу. Элис ощущала свое всемогущество и ринулась в океан фантазий, игнорируя предостережения Вероники. Все было так, как надо. Сказка требовала, чтобы её писали, взывала к ней, не отпускала, будила посреди ночи, накатывала в самый неподходящий момент и создавала саму себя руками Элис. Гончарова лишь торопливо записывала продиктованные ей фразы. После неудачной встречи с Александровским Алиса решила, что больше она сама ему ничего предлагать не будет, не напишет ни одного сообщения и не позвонит. Но, как когда-то Вероника, она чувствовала желание непреодолимое и постоянное сделать все то, что она решила не делать.
За сорванную встречу Макс «дико извинялся». Видимо он вообще привык таки писать всем женщинам, которых подставлял или обманывал. Но из песни слова не выкинешь, посему пришлось удовлетвориться именно таким извинением: «дико извиняюсь». Вероника предложила воспользоваться ситуацией, что Элис и так собиралась сделать без подсказок со стороны. Да и уже теперь она вполне способна обойтись без советов человека. Ведь она-то ведьма, а Вероника – обычный человек, простая женщина, пусть и достаточно умная и хорошо знавшая Макса Александровского. А раз Элис – ведьма, значит, она ведает, что творит, и все под контролем.
Сообщение Макса не удивило Элис, она ждала, что он напишет первым, вот он и написал. А как иначе-то?
- Не могу приехать. Заморочки непредвиденные случились, а телефона твоего у меня нет, вот и не предупредил.
- Да, ничего. Просто пришлось напрячь огромное количество народа, уйти в середине экзамена, потому как боялась опоздать, соответственно, не сдала его, полчаса ждала на улице, замерзла и, кажется, простудилась. Вот теперь сижу дома с насморком, и думаю, а нужно ли вообще напрягать столь занятого человека?
Элис постаралась пнуть как можно больнее. Вероника тоже любила в таких ситуациях писать в стиле обвинительной речи с максимально возможной иронией, надеясь, что это зацепит. Только Александровского это не цепляло, ну, по крайней мере, не было заметно, что цепляло, если оно так было. Элис, вспоминая слова Вероники и присоединяя то, что говорила Ольга, приходила к выводу, что это почти бесполезное занятие. Ответ Макса несколько изменил направление беседы:
- Извини, ещё раз. Действительно дефолт… Правда, мне очень стыдно. А почему ты хочешь со мной познакомиться поближе?
- Вы мне интересны как человек. Хочется услышать свежее мнение о мире. И вообще, разве всему должно быть объяснение?
- Да, ты права.
Алиса заглядывала в сказку. Все шло по плану. По её плану. Странно было только то, что Вероника все время ехидничала и нередко писала весьма напрягающие сообщения. Мозг Элис уже не справлялся с валом информации, перегретый и перевозбужденный все чаще давал сбои.
Реальность надежно переплеталась с виртуальностью, сны со сказками, правда с ложью, а болезненная фантазия с прагматичностью. Вероника, видимо, ревновала. Элис удивлялась этому. Чего ревновать прошлое Это была её идея, так чего же теперь злиться? Разве плохо, что идея начинает работать? Реакция обмена запущена, так что, тормозить поздно, ревновать бесполезно, а злиться совершенно глупо. Но пока Элис не торопилась высказывать всё это Веронике. Смысл? А может быть, дело вовсе не в том, что у неё с Максом что-то складывается, а в том, что у Вероники рушатся несложившиеся отношения с Бешенным? Все связано в единую цепочку, рождающую точки отсчета новых событий, неизвестных вероятностей. По сценарию Элис, она должна была в скором времени лично встретиться с Максом. Да, очень скоро, может быть, на ближайшем концерте, который она намеревалась посетить.
Пару дней назад она уговорила Веронику съездить с ней за билетом, и вот теперь дело за малым – позвать Макса пойти с ней на концерт:
- Я тут в пятницу иду в «А2», пойдешь?
- Да, родная, я и сам на этот концерт собирался. Надо же, какое совпадение. Вот и встретимся, пообщаемся в реальности.
- Конечно. Думаю, будем встречаться уже в клубе? Или как?
- Конечно, солнышко, в клубе.
Элис передернуло, когда она это прочитала. Она ненавидела подобные общения, а Макс словно специально постоянно так её и называл.
Когда, четверг пролетел незаметно, и наступила пятница Элис была счастлива. Сегодня! Это будет сегодня! Все идет прямо по сказке! На концерт она ехала сжимая в руках свой блокнот, в котором она записывала то, что диктовала её Сказка. Надо сказать, что Сказка рождалась как никогда быстро, когда она доехала до нужной станции метро, несколько страниц было исписано неровным нервным почерком, но Элис знала. Точно знала, как события должны развиваться теперь. Все идет правильно, ведь сейчас она главное действующее лицо, она главный сценарист и она же самый главный режиссер и , конечно, продюсер. Гончарова несколько раз звонила Веронике, та умела успокоить, а сейчас это было то, что нужно.
Вечеринка, концерт и текила были супер, тогда как Макса не наблюдалось. Несколько раз Вероника звонила и задавала один и тот же вопрос: «Ну, как? Приехал?». Элис ничего не оставалось кроме как пожимать плечами, отвечая, что нет ещё, пока не видно. Так прошла почти вся вечеринка. Конечно ей было весело. Но проблема была в другом – Александровский опять не выполнил свое обещание. Когда Элис уже ехала домой, то она позвонила ему. Они встретились недалеко от метро. Макс был не сильно трезв, и по ходу дела под кайфом. Ни Элис, ни Вероника, ломая мозги, не нашли смысл в этой десятиминутной встрече. Но это определенно была точка.
Следующий ход они ждали недолго. Макс позвонил Элис в день рождения и предложил куда-нибудь сходить. Для Алисы это было очень кстати, так как очень хотелось вырваться из дома. Она согласилась, предложив пойти в японский ресторан находившийся неподалеку от метро. Макс, поворчав, что он не любит японскую кухню, согласился. Через тридцать минут они сидели за столиком, и Алиса выбирала все самое-самое. Выяснилось, что Макс не любит рыбу ни в каких её проявлениях, и Алиса восприняла поход в японский ресторан, как свою ещё одну маленькую победу. О чем они только не говорили. Макс говорил, говорил, говорил…Элис оставалось только слушать. Он рассказывал о себе, что-то из прошлого, какие-то истории из настоящего и планы на будущее. Сидя напротив него, Элис все больше понимала невозможность Вероники завершить прошлое, закрыть дверь, и никогда не открывать. Макс был воплощением всех возможных фантазий и желаний – хорошо сложенный, крепкий мужчина, можно сказать в самом расцвете сил. Ага, сколько ему лет-то? Если поверить теории Ольги, то расцвет этот был очень-очень давно. Но он хорошо, а особенно – голос. Элис слушала и слушала, голос был настолько притягателен, что, слушая его, Алиса погружалась все глубже и глубже в транс. Она готова была идти на Зов. И она слышала и шла. Голос обволакивал, убаюкивал, завораживал. Глаза Макса казались очень странными. Первый раз она подумала, что они серого цвета, теперь ей почудилось, что они зеленовато-серые, а Вероника утверждала, что у Макса Александровского глаза желто-зеленые или даже желтые. Помниться у неё даже были стихи, так и начинающиеся: у моего друга желтые глаза…А впрочем, какая разница какого цвета? Да хоть фиолетовые! Элис чувствовала, что теряет способность критично мыслить, что она поддается этим странным и очень опасным чарам.
Вдруг в глубинах сознания промелькнула мысль-воспоминание. Она будто услышала, как Вероника повторяет ей снова и снова: будь осторожна. Он может быть очень разным и так легко попасть под его влияние. Он и, правда, опасен. Помни.
Да, надо быть осторожной. Разговор уже почти подошел к той границе, за которой возможно лишь более близкое общение, а если не возможно, то тогда надо завершать приятную беседу. Элис спросила:
- Так, и когда концерт?
- Да, вот вроде намечается в конце апреля.
- Хотелось бы послушать тебя живьем.
- Так какие проблемы? Приходи.
- А я ещё подумаю, так как мне надо с графиком работы определиться, согласовать, все такое, да и ещё у меня же учеба. Сессия скоро, готовиться надо. Так что я с удовольствием, конечно, только пока не знаю, получиться ли. А что там у вас будет-то?
Макс увлеченно стал рассказывать о своем творчестве, и Элис с облегчением вздохнула – никакого секса сегодня. Аллилуйя!
Из ресторана они вышли достаточно поздно. Александровский осведомился, не пригласит ли его Алиса сегодня домой, так сказать, для продолжения банкета? Изобразив на лице глубокомысленную задумчивость, Элис ответила категоричным отказом. Она решила, что и после концерта она тоже скажет «нет». А вот когда будет нужно, когда она решит, что пора сменить цели общения, тогда она скажет «да».
Через несколько дней Вероника и Элис сидели в «Кронверке». Гончарова заказала , как обычно, «американо», а Вероника, не пившая в последнее время кофе, так как завода и так хватало, пила зеленый чай с мятой. На маленьком круглом столике скучковались уже несколько пустых грязных чашек, пакетики с сахаром, пепельница, табак и машинка для закрутки папиросок, и все это оттеснял к краю ноутбук. Когда Вероника стала тормошить Элис с книгой, то Гончарова ответила очень просто:
- Не пишется. Все остановилось. Кстати, какие там мои главы?
- Твои? Так, третью я закончила, четвертая и так была моя, значит, тебе остается пятая. Про все события до концерта, если ты помнишь.
- Да,  напишу я, напишу. Просто нет у меня вдохновения. И все тут. Сказка тоже не пишется. Понимаешь? Я не могу сесть и писать.
- Элис, так мы никогда не закончим книгу.
- Не надо никуда торопиться. Не делайте ничего.
Когда-то давно Вероника рассказала Элис об этой чудесной фразе, встречавшейся ей в различных мистических книгах. Смысл был очень просто. Надо спокойно давать события происходить. Просто быть. Ничего больше. Никаких активных действий, никакого насилия. Другое дело, что когда эту фразу Вероника слышала от Гончаровой, она готова была взорваться. И частенько взрывалась, особенно, если речь шла о совместном творчестве.
- Элис, почему тормозишь?
- Я не торможу. Ты что садишься и пишешь?
- Ну да, сажусь и начинаю писать историю, она начинает раскручиваться. Если ничего не приходит в голову, то тогда я просто редактирую то, что уже написано, но я это делаю каждый день. Мы должны к осени закончить.
- Закончим. Все будет нормально.
- А может быть вообще не надо ничего делать? Раз так, то кому эта книга вообще нужна.
- Я между прочим, активно участвую, а тебе все только не нравиться.
Вероника хотела ещё что-то возразить, но видя, что это ни к чему хорошему не придет, решила сменить тему:
- И что там интересного было? Рассказывай все подробности.
- Сидели, он все о себе говорил. Разное. Информации много, но сути в ней мало. Он говорит не рассказывая, странно так все это слушать. Когда поток есть, а информации в нем нет. Очень странно.
- Да, Алиса, я знаю, он мастер делать видимость информации, кажется, что он рассказал о себе все-все-все, а на поверку выходит, что ровным счетом ничего он не рассказал.

Рутина зла

- Ты хоть знаешь, как меня убить?
- Для начала я отрежу тебе голову, а там посмотрим.
«Люди Икс начало: Росомаха» (2009)

Помня о согласии Макса сходить с ней ещё раз в кино, Вероника с нетерпением ожидала, когда начнется прокат фильма «Люди Икс начало: Росомаха». Нельзя сказать, что фильм должен был перевернуть привычные представления о чудесах американской киноиндустрии. Смутно помня предыдущие части данного опуса в стиле то ли научной фантастики, то ли темного фэнтези, Вероника предполагала, что фильм будет не сильно впечатляющим, но пара моментов была интересна. Внимательно изучив расписание сеансов «Росомахи», Вероника позвонила Максу. Увы, трубку он брать или не торопился, или не собирался. Подождав те сорок секунд на протяжении которых её любимый оператор сотовой связи тщетно взывал к абоненту, она захлопнула крышку телефона. Сердце колотилось, дышать было сложно, и ко всему этому присоединялась жуткая тошнота, и казалось, что её вот-вот вывернет наизнанку. Несколько успокоившись, она повторила попытку. Результат был точно такой же. Сорок секунд пытки, сброс вызова, жуткая тошнота и головная боль. Третий раз она набрать номер просто не решилась, но отступать Фадеева была не намерена. Все эти попытки встретиться с Александровским стали чем-то вроде зависимости, противно, не хочется, а руки сами тянуться или номер набрать, или сообщение написать. И поскольку руки видимо обладали более древним и примитивным рассудком, чем высокоорганизованный мозг, то интеллект всегда проигрывал животным порывам. Раз Макс не отвечал на звонки, то оставалось поймать его в сети. Вероника решила отправить ему сообщение-напоминание, что они договаривались, очень давно и в самый неподходящий момент, сходить ещё раз в кино. Конечно же, сообщение тоже осталось без ответа. но по крайней мере, написать сообщение было намного проще, чем звонить, все неприятные последствия заключались лишь в слабом беспокойстве. Итак, сообщение ушло в никуда, Макс продолжал её игнорировать. Но Фадеева была упряма, очень даже может быть, что слишком. Вероника сидела и ждала. Время бежало очень быстро, но ответа она так и не получила. Ей жаль было потраченного времени, но больше всего она сожалела о том, что не пошла в кино. Так что вечер четверга был потрачен впустую, хотя? Впрочем, к выходным Вероника, оценив всю степень своей глупости и тупой упертости, а вместе с тем ещё и раздраженная молчанием Александровского, решила пойти в кино одна. К своему удивлению и разочарованию, придя в свой любимый «Кронверк» обнаружила, что фильм не идет. Ха! Смех да и только! Договорились сходить в кино и на тебе. В четверг фильм шел, мы не встретились, да и одна я не пошла. Теперь я пришла, а фильма нет. Ну что же, значит не судьба. Вот она рутина зла. Ничего не поделаешь. Хотя, Александровский тоже сволочь ещё та. Да мне надо было бы сообразить, раз я такая умная, что теперь, когда у него есть такая чудесная новая цель, а Алекс потерян как факт, что никуда мы с ним не пойдем. Не интересно ему, это точно. Но что ему было тогда нужно? Уж кто-кто, а он никогда бы не стал со мной встречаться, если бы ему это было не нужно. Бред какой-то.
Отношения Макса и Элис развивались более чем стремительно. Гончарова была в шоке, но чувствовалось, что ей все это нравиться. Она искрилась и казалось, что её энергии хватит на всех, и запас этой энергии бесконечен. Алиса упивалась происходящим. В первые недели раскручивания маховика истории, в вихре происходящих событий, Вероника поймала себя пару раз на отголосках ревности, но теперь все было иначе. Вероника знала, что все происходящее верно. Не совсем все правда понятно, но очень верно. Вероника не могла правда, понять поведения Макса, но она привыкла к его непоследовательности и тому, что он считал её всегда доступной и преданной, всегда ждущей того момента, когда он соизволит ей позвонить или даже снизойдет до того, чтобы встретиться с ней. Сейчас все это было уже не важно. Когда Ольга согласилась её учить, Вероника сначала осторожно, а затем все с большим азартом преследовала новые знания. Она чувствовала, что близко время развязки, время когда она найдет ответы на все или почти все вопросы, время решения всех задач. Близилось время итоговой точки отсчета, время , когда все линии вероятностей сойдутся в одном главном событии. Пора приготовить коробку, чтобы вынести на помойку воспоминания о прошлом, пора найти ключи от двери, чтобы закрыв её, выбросить ключи. Наступило время с легким сердцем без сомнений и слез выбросить хлам из жизни, освободив место для нового. Сценарий, созданный Вероникой все больше походил на реальность, или это реальность все сильнее приближалась к нему, это было не важно.
Вероника продолжала редактировать книгу Александровского, что-то добавляя, а что-то просто удаляя или изменяя. Нарушая течение сюжетной мысли, она вплетала в мертвую ткань живые элементы, которые прижившись должны были взорвать изнутри его виртуальную реальность. Сейчас, когда многие имплантаты начинали приживаться, побеждая защитные реакции исходного текста, они замещали своими новыми клетками, умершие, порождая странный симбиоз, формируя иначе события прошлого и тем самым переписывая страницы настоящего и будущего. История рассказанная Максом более десяти лет назад была мертва, изначально, она умерла ещё до рождения и родилась именно такой. Теперь же, мертвая история, вызванная к жизни, волей Вероники, перерождалась, готовясь к финальному воплощению в новом теле. Фадеева лишь наблюдала эти метаморфозы, необходимости вмешиваться в процесс не было. Вероника знала. Она часами слушала песни Макс, погружаясь на самое дно мутной души этого человека. Противоядия не было. Вероника поняла: сейчас она хотела быть рядом с Максом, он нужен был ей таким, каким она знала его десять лет назад. А Макс в прошлом мечтал, чтобы она была такой, какой стала сейчас. В общем, чудеса и парадоксы. Другое дело, что сейчас она никогда бы не выбрала Макса. Если бы прошлое можно было вернуть силой мысли или приблизить, то Веронике удалось бы соединить несоединяемое. А к чему собирать то, что разбросала судьба? Да и как можно связать то, что разорвало время. Ни к чему. Вероника поняла это с потрясающей ясностью. Но Вероника также знала, что сны соединяли невидимое, а новая книга - осязаемое. Откуда-то из самых укромных уголков памяти возникали отблески всего того, что она когда-то знала. Время утрачивало линейную структуру, происходящее всё больше напоминало поле вероятностей, в котором прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, и ничего не стоит с лёгкостью создать или изменить любые события. Редактируя книгу Макса, Вероника создавала новую историю, несколько другую, но имеющую сходные черты, словно генетически модифицированный клон. Веронику мутило от книги, от музыки Макса, но это была единственная связующая нить между прошлым и настоящим. «Оставайся светлой, - усмехалась Вероника словам Макса, - я останусь, без проблем. Смотри только от света не ослепни. Тоже мне дитя тьмы! Смех один. Упырь недоделанный. Внучок бабки тьмы». От подобных мыслей ей снова вспомнился этот странный сон. Тьма зовущая, танцующая и изменяющаяся. И ничего больше. Лишь пустота тьмы. Она помнила этот сон, он был странным фоном воспоминаний о Максе. Танцующая тьма. Женщина в черных одеждах, танцующая странные танцы в серебристо-голубом лунном свете.
Когда впервые Веронике пришла в голову идея познакомить Александровского и Гончарову, вернее предложить Элис познакомиться с ним, была создана общая точка обратного отсчета, теперь приближавшаяся к нулю. Они с Элис начали писать книгу, но книга требовала постоянного внимания и постепенно Вероника стала писать первую часть сама. Элис подкинула пару-тройку страниц и море идей, которые мгновенно поглотила волна фантазии, рождающей историю. Вероника писала стремительно, почти каждый день. Она изменяла события книги, меняла жизнь, искажала историю, написанную Максом, торопилась завершить начатое. Две истории развивались одновременно, иногда Вероника уже и сама не знала, где её история, а где – Макса. Она так много внесла в его книгу, что повествование приобретала стиль сходный с её. Она погружалась в текст книги Макса, было интересно, но кроваво-тошнотворные подробности, доводили её до тошноты, ей хотелось бросить редактирование, но нельзя бросать историю на полпути, ведь это станет ещё одной незавершенной цепочкой действий. Может быть, она не отправит Александровскому результат своего редактирования, но закончить это необходимо. Вероника предложила Элис начать писать вторую часть, но всё равно ей казалось, что вторую часть она продолжит писать сама. Впрочем, это правильно, тот, кто что-то предлагает, должен и закончить начатое, тот кто предлагает, тот и несет ответственность.
На самом деле Элис частенько раздражало, что Вероника так торопилась, Элис вообще не могла понять, как можно писать книги по полчаса каждый день. Как? Элис ждала вдохновения, но оно не всегда приходило, да и дел было реально по горло: работа, дом, учеба, друзья. Какое там по полчаса каждый день? Это просто не реально. Да и кто так пишет книги? Должно прийти вдохновение. И все. Муза или муз, или вдвоем, это не важно. Главное – творить можно лишь под вдохновением, а вот методично, словно обычная работа – это просто бред. Да, различные взгляды на написание книги иногда приводили к  мелким конфликтам. Вероника не явно, но достаточно четко давала понять, что книгу по сути пишет она одна, Элис огрызалась и в свою очередь заявляла, что она столько уже всего предложила, что странно что Вероника недовольна. Да и разве они не говорили, что Вероника сама закончит начатое, а Элис будет лишь источником информации? Для Элис сейчас книга была делом десятым, или даже сто десятым. Главная задача – Александровский.
После похода в ресторан на день рождения Элис была удивлена постоянными отчетами Макса о его жизни. Он писал ей где был, с кем и что делал. Он отправлял ей фотографии, видео и песни. Элис чувствовала, что она интересна ему. Хотя бывал Макс иногда и непоследователен и крайне груб в общении. Но Вероника предупреждала. Впрочем Элис было сейчас не до Александровского. Время между летней и зимней сессией пролетело незаметно и как-то мгновенно. Элис к своему глубочайшему удивлению обнаружила у себя пару «хвостов» с зимней сессии , и кажется, собиралась отрастить ещё парочку. Не делайте ничего. Когда эту фразу произносила Вероника, она обычно подразумевала спокойное вдумчивое действие и периодическую тишину разума, дающую возможность воплотиться в реальность задуманное. Для Элис это было прямым призывом не делать ничего в буквальном смысле.
Вероника внимательно слушала , что говорила Элис. Гончарова возбужденно рассказывала о предстоящей встрече с Максом. После долгого молчания, он снова проявил к ней сильный интерес и звал развлечься в один из ночных клубов.
- Ну, что же, сходи, - протянула Вероника.
- Пошли вместе. Пошли, пошли, пошли, - затараторила Алиса. - Ну, пошли, ты чего будешь дома сидеть?
- Нет, Элис, не пойду. Я не вижу в этом необходимости для себя. Вот скажи мне, зачем я туда пойду? Просто ответь мне на этот вопрос. Не на вопрос «почему», а именно «зачем»? Что я там буду делать?
- Мы можем прийти туда вместе, а можем каждая сама по себе. Это мы продумаем позже. И вот когда мы окажемся на месте, то просто подойдем к Максу. Он просто обалдеет от того, что мы знакомы. В общем будем развлекаться.
Вероника представила совершенно дурацкую ситуацию. Они с Элис являются в клуб, и обалдевает не Макс, а они. В итоге, они в дерьме, а он весь в белом. И вся их идея о точке отсчета и реакции обмена коту под хвост. И опять все надо начинать сначала. Вероника покрутила чашку, она частенько так делала, когда не знала ответа на вопрос прямо здесь и сейчас. Идея ей не нравилась по нескольким причинам. Во-первых, она давно не выбиралась в клубы и подзабыла, как там проводят время. Во-вторых, в субботу нужно было рано утром ехать по делам, а прогудев полночи в клубе очень сложно будет выглядеть бодро и свежо. И, в-третьих… В-третьих, Вероника знала, что идея Алисы прийти вместе туда, где будет Макс Александровский разрушит все, что она планировала. Это разрушит её сценарий.
- Не дави, Алиса. Будешь пытаться поднажать, то, сила противодействия будет равна силе действия, и я вообще никуда не пойду.
Алиса скорчила ангельское лицо:
- Я не давлю. Я просто предлагаю. Может быть, ты к пятнице передумаешь? Может быть все измениться? Ведь так?
- Посмотрим. Видно будет, ты права, я могу передумать, я могу решить, что мне просто необходимо пойти и развлечься. Но если я не пойду, то я обещаю тебе полную энергетическую поддержку.
Когда наступила пятница, Гончарова была твердо уверена, что идти надо, а Фадеева наоборот, что лично ей никуда идти точно не надо. После работы Элис направилась на встречу с Александровским, а Вероника – домой.
В тот момент, когда Элис перешагнула порог клуба, музыка и безумно дергающийся световой поток, пытавшийся быть крутым оформлением концерта, разорвал привычное для неё восприятие мира. Первую часть шоу Александровский старательно не замечал её, но ближе к разгару тусовки, когда пора определиться с кем же тусить после концерта, решил оказать ей внимание. Элис видела, что он и правда ей очень рад. Макс кинулся к ней, обнимая, приветствовал, осыпая комплиментами. Потом вечер закрутился. После концерта Элис, Макс и ещё пара-тройка тусовщиков уютно расположившись в баре распивала с удовольствием и знанием дела разнообразные спиртные напитки. Ближе к 2 часам ночи, когда решено было ехать по домам, Элис уже точно знала, что едет с Максом. И знала не только что она едет с ним, она знала зачем.
События, началом которых был обратный отсчет Вероники, развивались стремительно. Остановить происходящее было бы нереально, да и не безопасно. Элис забыла обо всем. Если бы кто-то ей сейчас напомнил хотя бы часть из того, о чем предупреждала Вероника, то Элис просто бы сказала: «Фигня все это. Я знаю, что делаю». Конечно, она знала, что делала.
Ночь была странной. Когда они наконец-то добрались до квартиры Макса, выяснилось, что уже очень раннее утро и ложиться спать просто бесполезно. Они сидели на кухне, курили и разговаривали. Потом возникла идея, подкупающая своей новизной: а почему бы не выпить ещё чего-нибудь. Оказалось, что надо идти в магазин и они направились в ближайший магазинчик, работающий 24 часа. Принеся нехитрую закуску и пиво,  Элис и Макс расположились на кухне. Они продолжили свой разговор обо всем. Как вы думаете о чем могут разговаривать под утро два нетрезвых человека? Если ваш ответ: обо всем, то вы конечно же правы. Через некоторое время Элис окончательно поняла, что они с Максом созданы друг для друга.
Секс с Максом был интересным и захватывающим приключением, по крайней мере, в её фантазиях, основанных на первом впечатлении, которое произвел на неё Александровский и на тех историях, которые ей рассказывала Вероника. Но в жизни все вовсе не так как в кино, увы. То, что происходило между ними под утро, больше напоминало историю «Красавица и чудовище» в варианте «Юная дриада и пьяный сатир». Грубость Александровского удивила Элис. Она ожидала большего, она ожидала лучшего. Но все было именно так, как было. В самый ответственный момент Элис вспомнился эпизод из книги Макса и одна совершенно чудесная фраза: «Незамысловатая смена позиции...Судорожные конвульсии ... КОНЕЦ СЕКСА». Именно так и подумала Элис. Так и есть — судорожные конвульсии и все. Конец того, что и сексом-то сложно было назвать. «Ага, вот он значит какой безбашенный секс, обещанный мне. Ни пользы, ни удовольствия, так, какое-то жалкое подобие секса. Даже не подобие», - подумалось в самый неподходящий момент.
Утро было не менее странным, чем вечер и ночь. Элис очень не хотелось вылезать из постели, не хотелось уходить, но все же было надо. Макс сначала не давал ей выбраться из постели, затем долго не отпускал домой. Но несмотря на жуткое желание остаться, Элис поняла, что пора уходить. По крайней мере сегодня точно пора, а там посмотрим. Уйти, чтобы вернуться. А вернуться, чтобы остаться. Таков был её план. И сейчас совершенно не важно, что там предполагалась сначала.
День прошел как в тумане. Наступивший вечер не прояснил ничего. Макс не звонил, и Элис была крайне обижена. Да, видимо сложно стать одной единственной из многих. Ещё до звонка Алисы Вероника знала, что матрица событий реализована, что реакция обмена завершена и теперь она свободна, по крайней мере, ей хотелось в это верить , не смотря на сомнения, которые толкаясь толпились в глубинах сознания. Нет, все правильно. Она чувствовала это. Теперь, когда сонная и тормозившая после каждого слова Элис рассказывала ей о том, что произошло ночью, Вероника поняла: цикл завершен. Теперь оставалось лишь закончить редактирование книги Александровского, отправить её по электронной почте без единого слова, дописать свою книгу и все. Завершение. Фадеева решила, что она не напишет Максу ничего, даже не укажет в теме письма его содержание. Просто пустое письмо и прикрепленный к нему файл. Прости и прощай. Эти слова теперь приобрели новый смысл .отличающийся от привычного. Она воспринимала их иначе, чем 10 лет назад. Вероника вспомнила, как они сидели с Элис в «Кронверке» и обсуждали, с каким бы удовольствие Фадеева пришла бы на похороны Макса Александровского.
- Я обязательно приду. Сама подумай, Элис, как я могу не прийти? Закажу новый черный костюм, скорее всего брючный. Лучше бы это случилось летом. Представь, черный шелковый костюм, легкие струящиеся складки, ещё легкий черный шарф, развевающийся на ветру. Красиво. Просто и со вкусом. Надену красивые туфли, даже на каблуке, на тонком, остром, может быть, это будут черные туфли с красным каблуком-шпилькой. Придется пострадать ради искусства.
Элис сначала смеявшаяся тихо, уже ржала во весь голос. Вероника серьезно и сосредоточенно без улыбки продолжала:
- Да, ещё куплю перчатки.
- Белые?
-  Нет, Элис, не белые. Это будет не красиво. Черные кружевные. И, конечно же, шляпку с вуалью. Очень элегантно получиться.
- Да, и платочек ещё надо. Вот его надо точно белый, тонкий с монограммой, - Гончарова не смеялась, а почти рыдала от смеха.
- Да, точно. Тонкий батистовый платок с монограммой и конечно же с кружевной отделкой. Издам его книгу. Принесу с собой. Это будет очень круто. Я вообще-то иногда думаю, что это было бы лучшим вариантом развития событий. Книжка будет издана, Максу — слава, а нам с тобой — деньги. Как подумаю, так сразу лучше становиться.
Вероника мечтательно смотрела в окно, изучая панораму перекрестка двух проспектов. Её воображение рисовало ей поздний вечер, шелест листвы и голос ветра, обращающегося только к ней. Тишина. Кладбище. Или крематорий. Могила с красивым надгробием. Да, значит кладбище, а не крематорий. Хотя? Это может быть и простая черная плита с выбитой на ней датой смерти и именем. Эпитафия? Кто знает, может быть и с ней, а может быть и без неё. Кто знает... Она придет. Обязательно.
Почему ей так хотелось пережить его? Вероника прикрыла глаза. Элис молчала и курила. Тишина порождала все новые и новые цепочки.
- Да, - мечтательно протянула Вероника, обращаясь к своим фантазиям. - Это будет очень круто.  Осталось дописать нашу с тобой книгу, а насчет этой темы — заметку в  «ВСекте».
- Ну да. Пусть Александровский читает и радуется.
Эта идея Веронике очень понравилась, но не сильно воодушевляла. Ладно, Бог с ним. Хотя, Бог-то он точно не с ним.
Воспоминание, мелькнув на поверхности сознания, нырнуло в глубины бессознательного, породив на темной поверхности шелковые волны, напоминающие темные воды Залива в предвечерних сумерках. Вероника слышала дыхание волн всегда, даже находясь далеко от Него. Да, Залив — живое существо, и волны много знают, но воды тесные молчат и тайн не открывают. В своей бездонной глубине хранят они секреты, о многом спрашивала их, но странны их ответы.  Вероника любила это стихотворение, она сочинила его очень давно, когда поездки на Залив были больше похожи на свидания, а не на простые прогулки. И может быть, когда умру, вернусь я в мир волною, и все, что в .памяти храню, я принесу с собою...Вероника вспомнила о нескольких странных ночах, которые были у них с Максом. Им снились одинаковые сны, они знали мысли друг друга. И теперь, Вероника отчетливо поняла, что Макс, наверняка, знает все, о чем они обе молчали. Он знал, как получить информацию. Секс лучший способ что-то узнать, чему-то научить, что-то изменить. Человек открыт, его мысли, его память, его чувства – открытая книга. Макс, обладавший исключительными способностями с легкостью мог прочитать любые движения разума Элис. И это была катастрофа. Вся идея Вероники была бесполезна, она совершенно забыла, что Макс с легкостью получит любую информацию, когда будет заниматься с Элис сексом. Оставалось только надеяться, что Элис не придавала её идеям особенного значения, а значит, в сознании они были лишь бледной тенью происходящего. Я видела сны, которые видел он. Или я видела те сны, которые должна была видеть? Не знаю. Может быть, все мы просто коллективно бредим, а может быть, всё так и есть. Сновидения, магия, Зло. А почему сразу Зло? Да и какая разница? Зло, добро – две стороны одной монеты. А может быть, это он видел те сны, о которых я мечтала. И что мне мешает проверить? Если всё это чистая  правда, то почему бы мне не создать сон для него? В стиле книги, взяв за основу то, что он там писал о сексе. Ведь его книга – это ключ. Да, конечно, уже ржавый, может быть, сломанный, но всё равно ключ к сознанию и бессознательному. Ключ к его душе. Интересно, он и правда побоялся встретиться, или просто не захотел напрягаться? Не знаю, но обязательно узнаю. Иначе, всё это не имеет смысла. Размышляя подобным образом, Вероника сидела на кухне, перечитывала отдельные куски из книги Макса и дополняя их общую книгу. А ведь я знаю, что он так и не изменил отношения ко мне. Но почему-то ему просто удобнее думать, что это не так. Он решил просто забыть. Решил забыть, но по прежнему видит сны, пытается изменять ход событий, чтобы наши пути пересеклись, но ничего не получается. И я сама вижу эти странные сны, продиктованные чьей-то чужой волей, навязанные, призрачные и такие реальные. Веронике казалось, что теперь она наконец-то поняла, что он нашел в ней, что не смог понять, и что никогда ей не простил. Теперь она знала.
Макс припарковал машину. Поднявшись в пустую квартиру, бросив вещи в прихожей, прихватив из холодильника пиво и валявшийся на кухне ноутбук, Александровский упал на диван. Он решил, что звонить Элис он точно не будет. Она, конечно, прикольная девчонка, классная. Но он не знал, что с ней делать. Количество выпитого в пятницу сделало секс глупым и результат того, что он сейчас, подправляя воспоминания, пытался называть СЕКСОМ, был практически нулевым. Он хотел было утром всё же доказать, что он не просто бросал слова на ветер, обещая суперкрутой безбашенный секс, но она очень быстро ушла, как он не старался её удержать. Весь день напоминал туман на Темзе, в котором, по мнению местных жителей, обитают приведения, пришедший вечер не сделал происходящее яснее. Александровский неоднократно ловил себя на том, что думает об Алисе, вспоминает черты её лица, фигуру, рыжие непослушные кудрявые и торчащие в разные стороны волосы, аромат тела, горячие сильные удары сердца, быстрый бег крови, слышимый на расстоянии. Как бы он хотел, чтобы она всегда была с ним. Вечно. Всегда. И тут слабенький, но очень наглый и упорный голосок начал свою старую песню.  Она подходит тебе. Подходит, подходит, подходит. Слышишь меня? Слышишь? нет? Я не верю, что ты напрочь глухой. Ты не глухой, я знаю, так вот и послушай, что я тебе сейчас говорю. Да, она другая, она не похожа на ту, которая сама нашла тебя, чувствуя твою силу. Да, она будет другой. Не такой, как та. Её сила иная. Но она так похожа на тебя. Она точно такая же как ты, ну, или очень хочет быть такой же. Макс отмахнулся от этих навязчивых мыслей, от этого мерзкого голоска. Но как и все другие мерзкие голоса, его настойчивый и абсолютно упорный маленький паразит продолжал. Подумай. Ты ведь ещё не думал. А что тебе стоит? Ну , вот скажи, что мешает? Почему нет? Она может остаться с тобой на всегда. Более того, она хочет остаться с тобой. Быть такой же как ты. Разве это не заметно? Или ты слепой? Или глухой? Или , может быть, ты тупой? Высказав последнее предположение голосок трусливо умолк. Макс погрузился в тьму своих мыслей. Пива было всё больше и больше. Пиво оно вообще странный напиток. Его обычно сначала очень и очень мало, а потом сразу очень и очень много. Мозг постепенно, но надежно затуманивался. Реальность размывалась. Макс не уловил перехода.
Оглянувшись, он увидел знакомый пейзаж, созданный им очень давно. Александровский увидел её. Она осматривалась, не замечая его присутствия. Легкие тени бродили, словно брошенные или может быть сбежавшие от хозяина собаки. Вероника смотрела внимательно, отмечая изменения ландшафта. Полуразрушенный заброшенный дом, осыпался на глазах, глубокие трещины бороздили пространство, разрывая плоть этой нелепой постройки. Кучка серых и тихих теней, жалобно скуля, жалась к застывшему, будто перед прыжком, лохматому черному зверю. Вероника остановилась. Страха не было, была лишь уверенность в необходимости, а, следовательно, и разумности происходящего. Ей очень понравилась тогда эта фраза из фильма: «то, что неизбежно, то не может быть неразумно». Правильно. Именно так и было сейчас. Разумно и неизбежно. Пейзаж продолжал меняться. Вероника слышала далекий шелест волн невидимых, но всегда готовых стать реальными, невоплотившихся, но уже осязаемых, слышимых. Она вернется к Нему, конечно, когда всё закончиться. Он сможет ей помочь и ответить на все её вопросы. Она задаст их все, чтобы получить наконец-то ответы. На все вопросы. Но пока она здесь и у неё только одна цель. Сегодня она закроет дверь в прошлое, а ключ выбросит. И никогда не будет пытаться его искать. Или нет, она вернет то, что когда-то просила, и взамен, получит то, что ей необходимо именно сейчас.
Зверь обнажил клыки в глухом рычании, наклонив массивную голову, он прислушивался и старательно втягивал воздух через широкие ноздри. Вероника слышала его тяжелое дыхание и странный глухой рык. Она слегка вытянула шею, подаваясь вперед всем телом. Крылья носа затрепетали, она повторила жест животного, и на мгновение ей показалась, что они словно отражение одного и того же образа, что они будто два зеркала, отражающих самих себя. Они были почти что единым целым. Жавшиеся к нему, словно щенки, союзники почти завершили свою трансформацию, принимая облик подобный их новому вожаку. Зверь ждал её движения, а Вероника застыла, ожидая, что он вот-вот сорвется в безумном прыжке. Воздух заполнило напряжение, казалось, что он начнет искриться, а линии вероятностей, как натянутые струны вот-вот заполнят мир удивительной музыкой нового действия. Когда напряжение достигло максимального уровня, все пришло в движение. Казалось, что тонкое переплетение событий, действующих лиц, настоящего и прошлого, рассыпаны, как детали огромной мозаики, теперь хаотично стремящейся к самосборке. Легкое прикосновение к каждой пылающей точке изменения событий, ломало все, что было в прошлом, срывало печати с будущего, искажало настоящее. Вероника подумала, что если она запомнит все эти фразы, то обязательно добавит их в книгу. Может быть, в свою, а может быть, в книгу Макса.
Изменения пейзажа удивили Александровского. Странно. Неужели кто-то может изменить то, что он придумал. Неужели Вероника сильнее и обладает древним искусством, которое не доступно даже такому как он? Макс видел как Оно приблизившись к союзникам, жавшимся испуганной кучкой стало для них не смертью, а новым ведущим, Вожаком. Макс пытался остановить изменения и разрушения, но в ответ на его попытки они только ускорились. Сознание его тварей было недоступно. Повлиять на Веронику не получалось. Неужели теперь это её территория? И может быть, это она вытянула его в этот странный ломающийся мир? Такого не может быть! Не могло было быть, но было. Вероника почувствовала, что она не одна в сновидении. Она взглянула на сумеречное небо. Легкий ветер собирал в маленькие вихри пыль, крутил её, рассыпая, снова скручивал спирали, словно играл в удивительную и опасную игру с вероятностями. Вероника слышала глухое ворчание странных серых тварей. Она всматривалась в серые тени, словно пыталась проникнуть в коллективное сознание чужих союзников. Зверь потянулся к ней всем телом, расталкивая сумеречных щенков. Шерсть на загривке встала дыбом, на дне темных глаз заплясали красные искры, припадая к земле, он начал медленно двигаться. Вероника смотрела как зверь крадется, не спуская с неё глаз, она невольно повторила его движения, двигаясь навстречу. Она слышала  глухие удары сердца. Чьи? Свои или его? Она уже не знала точно. Казалось, что они и Макс сойдутся в какой-то одной точке, что это решит судьбу многих и даже тех, кто ничего о происходящем не знает.
Матрица теней

Предлагая вам своё чтиво, автор всегда претендует на время вашей жизни, а это значит и на саму вашу жизнь. И после этого разве автор не вампир?

Веронику всё больше затягивало редактирование книги Макса. Ей казалось, что текст обретает своё новое воплощение, забирая у неё жизненные силы, поэтому долго работать с текстом Александровского у неё не получалось. Каждая строчка словно удар сердца, каждый абзац - снова и снова переживание прошлого. У памяти свои законы. Вероника читала и не могла оторваться, так же как это было и в первый раз. Однако через пятнадцать минут чтения шедевра Макса у неё начинала болеть голова, её мутило и каждый раз она думала, что вот-вот её вырвет. Ей снова слышался мягкий очень низкий и сексуальный голос Макса. Всё проживалось заново, всё ощущалось вновь. Её разум порождал всё новые и новые, самые немыслимые варианты продолжения этого «шедевра». Текст в обмен на её жизнь раскрывал перед ней свои секреты. «Ну, вот как можно было быть такой слепой и такой глупой? - спрашивала себя Вероника. - Он говорил! Он всё время говорил мне правду, а я не слышала. Или не хотела слышать?» Вероника отвлеклась от чтения книги Макса. «Вот как можно было не обращаться внимания на все его эти «оставайся светлой», или «ты идёшь сталкерским путём, так оставайся на светлой стороне». А ведь тогда эти слова не приобрели ещё того знания, как после «Дозоров» Лукьяненко. Да, я не хотела видеть. Я думала, что это просто бред человека, начитавшегося мистики и фантастики в сочетании с интоксикацией водкой и никотином», - упрекала себя Вероника. Фадеева вновь вернулась к тексту Макса. Ой, как же было тяжело всё это читать. Текст был очень сложен для правки, не только по причине убойности сюжета, но и по причине большого количество ошибок. Снова и снова Вероника слушала песни Александровского, пытаясь поднять со дна души всю ту муть, которая скрывала истину. Она ловила мысли в этой мутной воде. Чтобы хоть как-то отвлечься и привести в порядок мысли, Вероника решила сварить кофе. Кофе… Макс всегда говорил ей, что она отлично варит кофе. «Почему всё, что я ни делаю, мне напоминает о Максе? - думала Вероника. - У меня что? Очередной приступ одержимости? Или всё это правда? Всё-всё! Неужели всё? И Макс не просто безумный музыкант, хреновый писатель и талантливый поэт, а древняя сущность, живущая уже тысячу жизней? Если это так? Если это так, тогда… что тогда?» Пока кофе варился, Вероника созерцала заоконный пейзаж. Ничего интересного: всё как обычно. Серый день. Потом серые сумерки, которые сменит чёрная ночь. Она вспомнила эпилог, написанный ей очень давно к книге Макса. Десять лет назад книга показалась ей незвершённой, и она написала к ней окончание. Перерыв все свои записи, сохранившиеся после неоднократных обрушений винчестера, она нашла свой эпилог к «Сновидениям смерти». Теперь под дымящийся кофе она снова и снова перечитывала свой текст: «Вместо эпилога. «Так странно, - думала Анна. – Вот так всё оставить? Без какого-то логичного завершения?» Но какой-то странный, липкий и тихий, но, тем не менее, настойчивый голос говорил обратное. Она лениво переворачивала страницы рукописи. «Книга о смерти», - Анна улыбнулась, и, посмотрев на лежащие перед ней листы, грустно покачала головой каким-то своим мыслям. Как-то все получалось незаконченно, неестественно и почему-то смешно. «Темная Война, выбор. Бред. Как раз та ситуация, когда не ведают что творят или просто не понимают, о чем молятся, и даже не боятся получить это. Какая чушь. Неужели он так и не понял, что он является только марионеткой, только маленькой и никому не нужной пешкой? Странно, а ведь он мог это понять». Анна смотрела в окно, наполненное лиловым отсветом заходящего солнца. Все было призрачным и таким изменчивым, все это странное время, тянувшееся как вечность. Писатель….
«У тебя нет выбора», - её мысли прорвались через предсознательный барьер, она поняла, что сказала это вслух. «У тебя нет выбора», - повторила она, всматриваясь в пурпур вечера. Анна достала несколько чистых листов бумаги и ручку, всё было так ясно и просто, нужно было лишь написать несколько абзацев и всё. Всё будет завершено. Слова легко ложились на бумагу: «Авилов неподвижно смотрел перед собой, не видя ничего, кроме маленьких четких контуров кафеля, покрывающего стены морга Елизаветинской больницы. «У него помимо жизни нет еще и головы». Хотелось просто быть не здесь. Как? Как получилось так, что через полгода он, Авилов стоит здесь и тупо смотрит на Буркова, который так стремился к своему теперешнему состоянию? Он задавал себе этот вопрос уже сотню раз, но ответа так и не находил.
И уже не первый раз он вспоминал этот разговор:
- Где книга? – наконец проговорил Бурков.
- У меня. Не знаю, с какой целью ты писал ее. Есть люди, которые ведут дневники – записывают туда свои идеи, мысли, чувства, фантазии, описывают каждый свой день, размышляют над своей жизнью, но чтобы писать такое… Собственно, если бы не твоя книга, я не мог бы быть уверен, что ты – убийца, слишком уж много необъяснимых фактов и событий.
 - Книга с собой? - Бурков зло смотрел на Авилова.
- Да.
- Положи на стол, - Бурков повернулся и пристально посмотрел на Авилова, как будто увидел его первый раз. - Зачем? – Стас встал со стула, пистолет как-то меньше теперь стал греть душу. «Зачем, я ему всё это рассказывал, надо мне все это было строить из себя супергероя», - мелькнуло в голове Авилова.
- Ты уже прочитал…Она тебе больше не нужна, а мне пригодится.
- Понты, всё это левые понты.
Странно, но тогда это казалось действительно понтами. А теперь сам Ермаков умер той же смертью, что и остальные жертвы, в убийстве которых он был повинен». Анна отложила исписанные листы, теперь всё в этой истории было иначе: законченно и совершенно».
Да, таким был её эпилог. Она начала его с одной фразы Стивена: «Будьте осторожны с тем о чём молитесь, ибо вы можете получить это, как странно, но и новую свою книгу она начала именно с этой фразы, выбрав её в качестве эпиграфа. Эта волшебная фраза всегда первой возникала в её сознании, когда она давала слишком много воли своей фантазии. «Да, - подумала Вероника, - будьте осторожны. Думайте, или нет, лучше не думайте вовсе. Впрочем, я всегда была осторожна, осторожнее некуда. Видимо, у меня и правда есть будущее, раз я до сих пор жива. Да, это редкая удача - остаться в живых, общаясь с таким опасным существом, как Макс. Смешно, что я не замечала этого раньше. И ещё эти сны…». Веронике всё время снились похожие сны. Она и Макс. Всегда. Только эти сны. И лишь последнее время в её снах всё чаще возникал новый образ, но она не знала этого человека. Он был каким-то непрошенным гостем. Раздумывая о собственной глупости и слепоте, Вероника вернулась к редактированию книги. Вечер тянулся бесконечно, как кода-то холодной весной, когда они вновь встретились с Максом…В тишине вечера текст казался настолько притягательным, что у неё не было ни сил, ни желания бросить всю эту затею. Вспомнилась одна забавная информация. Недавно Вероника, интересуясь вампиризмом - а что ещё делать, когда кругом злобные упырские упыри - натолкнулась на интересный сайт. Как он назывался, она сейчас вспомнить не могла, но большая часть информации была про упырей. Она, конечно, знала, что всё или почти всё, что говорится в мифах, лишь выдумки прошлого, но читать было интересно, и она увлечённо копалась в поисках нужной и ненужной информации. Чего там только не было: и про взгляд вампира, и про разные средства борьбы с нежитью, и способы этой самой нежитью стать. Среди разнообразного информационного хлама ей попалось кое-что о взгляде и письме вампира. Сначала Вероника бегло просмотрела содержание сайта, а затем вернулась этой теме. «Так…- заинтересованно протянула Вероника, - ага, глобальная претензия вампира на время. И что у нас тут?» Легко покрутив колёсико мышки, Вероника нашла нужное. «Так, вампиры живут долго, почти вечно. Ага, значит Макс у нас почти вечен. Угу. Ну, это мы ещё посмотрим», - пробормотала Вероника. Ещё пара прикосновений к мышке. Читать было всё интереснее и интереснее. «О, вот оно! - обрадовалась Фадеева. - Живёт, воруя чужое время и энергию. Так, а это что?» Вероника внимательно вчитывалась в текст. «Так, значит…Всякий созданный текст, а письмо в первую очередь, требует читателя. И это означает, что автор, отнимающий время, - вампир. Очень оригинально. Этак продолжать если, так и все авторы окажутся самыми что ни на есть настоящими упырями. Плюс к этому поэты, певцы, художники, музыканты…Фуф…Эк их много-то», - расстроилась Вероника. Такой ход мыслей был вполне тупиковым, но всё, что касалось Макса, всегда было именно таким, это она понимала. Покрутившись на стуле, Вероника снова вернулась к увлекательному сайту. «Ага, значит, автор властвует через своё творчество? - обратилась Вероника к пространству. - Получается, что книга Макса - это и есть самая настоящая попытка завладеть чужим сознанием. А почему бы и нет? Я же читала не отрываясь, хотя и книжка фиговая-то. Вот берёт человек книгу, вычитывает в ней какую-нибудь идею. Эта пакость, как самый настоящий и самый живучий паразит, остаётся в сознании или в бессознательном читателя. И всё! Дело в шляпе! Остаётся только подождать, когда идея вырастет и даст плоды».
Да, картинка по мнению Вероники, получалась неутешительная. Книга Макса в своё время оставила в её разуме глубокий след, а вместе с ним и несколько идей. Крепкие были ли их корни, оставалось только догадываться. «Корни…- протянула Вероника, - корни…корешки и вершки…Да, красиво получилось. Вот почему он с такой готовностью дал мне её тогда почитать. И теперь ясно, почему это в его мыслях возникла идея моего редактирования. А я, пока редактирую, опять попадаю под его упыряческое влияние». Веронику несколько утешило заявление, что вампиричность письма - это наиболее сложный путь. Качество текста накладывало определенные ограничения, но текст Макса обладал удивительными свойствами: он притягивал и отталкивал одномоментно, вызывая желание закрыть книгу и тут же вновь открыть, чтобы дочитать до конца. Но всё равно книга оставалась сырой и незавершенной. Если раньше Веронике казалось, что её нужно серьезно изменять и дорабатывать, то теперь она в этом не сомневалась. «Да, книге требуется редактор, да и автор бы не помешал», - усмехнулась Вероника. «Сновидения смерти» могли стать уникальным произведением, если бы довести их до ума. Иногда Вероника думала, что было бы здорово её самой на правах соавтора изменить содержание «Сновидений». Если бы у неё были на это силы, то она так и поступила бы. Но сейчас Фадеева не решалась ни на какие магические приключения, потому как ей и без этого снились очень странные чужие сны. Она видела больше, чем могла запомнить и меньше, чем хотела знать. Поэтому она лишь вносила в книгу незначительные изменения, чуть расширяя и приоткрывая границы чужых мыслей. Она, конечно, не удержалась и добавила пару стихотворений и пару эпиграфов к главам, тонко сохраняя авторский стиль. Но, ей хотелось большего. «Раз уж нельзя написать эпилог, то хотя бы расширим» - утешала себя Вероника. Она понимала, что Макс безумен, что от него надо держаться подальше, но её по-прежнему тянуло к нему. Не так сильно, как раньше, но всё же. Ещё некоторое время почитав разнообразные байки про упырей, Вероника решила, что для одного вечера информации вполне достаточно. Алисы и Алекса в сети не было, писать Александровскому было абсолютно бесполезно. Впрочем, она не была уверена, что ей хочется с ним общаться. Ей лишь хотелось закончить эту историю раз и навсегда.
Было далеко за полночь, когда Вероника выключила компьютер. Заснуть не удавалось. Вероника лежала и, закрыв глаза, разгоняла мысли и слушала тишину за окном и внутри себя. Вновь и вновь всплывали обрывки последнего сна. Лёгкий шелест песка…Да…Пустыня…очень хочется спать…Глаза закрываются от слепящего солнца…Жарко…Пустыня…Вероника видела усталого человека, идущего к известной только ему цели. Она видела этого человека без возраста и без судьбы, стремящегося к мечте, не имеющей воплощения в реальности…Лёгкой волной за ним следовали стражи Сумеречного города. Три тени свободно смогли покинуть замкнутое пространство сна, они повиновались его зову. Вожак отпустил их, зная, что когда путь странника завершится его дети-призраки вернутся в Сумеречный город. Сейчас они нужны были страннику, они охраняли его сон, указывали дорогу днём и в любую секунду готовы были вступить в схватку за жизнь этого странного человека. Странник был близок к лабиринту снов. Он желал найти то, к чему так давно стремился. И оставалось немного - задать несколько вопросов, получить на них ответы и пройти лабиринт сновидений. Он был готов к этому, и лишь странные сны, сны без начала и завершения, пустые и чужие тревожили его. Всё чаще и чаще он видел один и тот же сон. Далёкий город, граница сна, и очень странный дом, всё время меняющий очертания. Мерцающая серая дымка застилала пространство этого чужого сна. Очертания предметов были яркими радужными, струились и изменяли форму. Пейзаж нельзя было назвать приятным, но и отвратительного в нем ничего не было. Странная, чужая, загадочная земля. Зона влияния и зона подчинения. На фоне уныло-серого с радужными проблесками пространства выделялся полуразрушенный дом. Таких домов он почти никогда не видел. Рассыпающиеся стены были крепкими и надежными, полуслепые и слепые окна, осколки стекол, обрывки каких-то исписанных листов. И дом жил, менялся и дышал, звал и умолял, просил о помощи. Или это звал и просил не дом, а девушка, стоящая перед тяжелой дверью?

В стиле Стиви

Когда тебе присниться кошмар, то в нем буду я не сомневайся.
Ты попытаешься сон разорвать, я не позволю, и не старайся.
Ника Аникеева

Алекс любил свою работу. Да и почему бы ему её не любить? Работая в реанимации, он научился очень многому, график не мешал учиться в мединституте, да и вообще, что может быть приятнее, чем работа в окружении молодых симпатичных медсестер. Алекс всегда удивлялся откуда в больницах такие красивые девчонки? Создавалось такое впечатление, что их просто специально подбирают. Когда он только начал работать, то просто глаза разбегались от такой красоты. «Странно, - думал Бешенный, - вот в училище не было красивых девчонок, а тут — полно. Как-то это не понятно. Вроде пока учатся все они так себе, а тут — цветник. Красотища». Только почему-то не находилась та единственная, которая бы ему подошла. У каждой девушки, с которой он встречался всегда находились какие-нибудь недостатки. Одни были слишком красивые, на них глазели все парни, а потом и уводили их, другие были слишком глупые, с ними было скучно, третьи были слишком умные и сними было ещё хуже, чем с глупыми, четвертые — не любили фантастику и выезды на природу с конкретной целью отдохнуть и погудеть, пятые, не смотря на медицинское образование, были стеснительные и мгновенно пугались его циничности и черного юмора, сбегая от него очень быстро, шестые... Эх, да, продолжать можно было до бесконечности. «Наверное, я просто не нравлюсь нормальным женщинам, - думал Алекс. - Почему это? А я ведь такой замечательный. Вот, спрашивается, почему нет девушек умных, красивых, талантливых, спокойных, общительных, с такими же увлечениями, как у меня? Вот почему?» Впрочем, это больше походило на привычную болтовню ума. На самом деле, Алекс с его своеобразным чувством юмора и удивительной притягательностью, не был обделен вниманием девушек. Надо сказать, что женщин вообще часто тянет к отрицательным персонажам, а не к положительным. Да и что интересного, когда всё хорошо, вот когда любовные отношения позволяют вдоволь помучаться, пострадать и порыдать, тогда это то что надо, самая что ни на есть настоящая русская любовь.
Сутки выдались весьма напряженным. Алексу не удалось не только прилечь, но даже присесть. Он, конечно, пару раз урывал время, чтобы перекурить и глотнуть обжигающего кофе, но разве это отдых? Нет, это не отдых. Это просто попытка не умереть на работе. Утром, выйдя из больницы, он понял, что сегодня в институт он точно не поедет. Смертельно хотелось спать, голова напоминала гудящий колокол, да и ещё были дела, требующие просто обязательного внимания. Заткнув шум окружающего мира любимой музыкой, Алекс направился к метро. Песня за песней настроение улучшалось. Когда к четырем часам он наконец-то добрался домой, то первым делом, Бешенный направился к холодильнику. Найдя всё что нужно, и свалив это в большую тарелку, прихватив пивка, он переместился в комнату, чтобы и поесть и просмотреть новости в «ВСекте». Алекс не был большим любителем социальных сетей, но иногда это было удобно. Он вспомнил, как ответил на вопрос Вероники зачем ему это всё нужно, что это лишь форма социального эксгибиционизма. Может быть, так оно и было. Другое дело, что когда он стал активно переписываться с Вероникой, то его взгляд на социальные сети изменился. Он стал частенько наведываться на сайт, просиживая иногда далеко за полночь. Да и оказалось, что там полно всего, что его интересует, особенно в сфере научной фантастики и ещё — море музыки. Основательно перекусив, он включил комп. Алекс решил, что сначала он быстренько просмотрит почту и «Контакт», а потом там же посмотрит один из своих любимых сериалов «Вавилон 5». Он предпочел бы, конечно, сегодня посмотреть «Ведьмака», но сериал был ещё не скачан полностью. «Эх, надо было тогда встретиться с этой теткой. Ведь, как я понял, Фадеева мне намекала на то, что может мне дать этот диск, стоит только мне согласиться на встречу. Надо было, - расстраивался Алекс. - И чего это я тогда решил, что она за мной бегает. Ничего же подобного не было. Ну, был флирт, и чего? Можно было и встретиться, диск бы лежал и лежал себе, сейчас бы посмотрел, настроение как раз подходящее. Да, с ней было очень интересно, ведь понимала меня, и ещё — это молчаливое присутствие в сети. Нет, надо было всё самому испортить, наслушавшись Настиных идей. Я ведь поверил, что и правда интересен этой тридцатилетней тетке, у которой, думаю, без меня мужиков хватает, с её-то стилем жизни и характером. Наговорил ей всякой фигни, вот теперь и без диска, и потрещать не с кем на интересные темы». Да, получилось и правда не сильно красиво. Алекс поспешно в одностороннем порядке прекратил с общаться с Фадеевой. Конечно, если она иногда спрашивала что-то, то отвечал, но очень кратко и очень-очень вежливо. Теперь же, такой ход событий показался ему не слишком правильным. Но тогда Анастасия так убедительно доказала ему, что он вот-вот может стать жертвой стареющей незамужней женщины, якобы только и мечтающей, что сцапать его с вполне конкретной целью. Вот с кем теперь он будет обсуждать научную фантастику, фильмы, мистические религиозные культы, древние символы, теорию вероятностей, секретные архивы сверхдержав, музыку, иррациональное и сюрреалистическое, доктора Хауса, цинизм, извращения, алкогольные развлечения и мало ли ещё что? Да, с Вероникой можно было говорить обо всём, что его интересовало, не опасаясь, что тебя посчитают сумасшедшим.  И ещё у Вероники было потрясающее чувство юмора, которое крайне редко встречается у людей, она шутила так же, как и он, только ещё более жестко, но без ненависти к другим. Да, пожалуй он мог бы считать её нейтральной, она всё чувствовала, на всё реагировала, но в ней не было ненависти. «Да, - вздохнул Бешенный, - вот теперь и не ясно, кто ещё больше мечтал меня сцапать — Вероника, или Настя?» Размышляя подобным образом, Алекс проверял почту и подчищал информацию на своей странице в «ВСекте». Больше всего ему не нравилась манера многих девушек оставлять сообщения на «стенке» страницы на всеобщее обозрение. «К чему афишировать чувства? - Алекс задавал себе этот вопрос сотни раз. - Можно же спокойно всё сказать, а не писать. Вот к чему? Неужели это обязательная часть отношений? К чему сотне моих друзей и знакомых знать, что у меня происходит в душе?» Кроме чистки «стены» Алекс ещё и подредактировал личную информацию. Его страница и раньше-то была малоинформативна, но теперь она была образцом отсутствия информации. Ответив на сообщения, он уже собирался перейти к просмотру «Вавилона-5», но решил заглянуть на страницу Фадеевой. К своему удивлению Алекс отметил, что Вероника основательно изменила информацию о себе. Теперь её страница не говорила о ней ничего. Она убрала не только дату рождения, сведения об образовании, но и вообще почти всю информацию, ранее заполнявшую её страницу. Вероника оставила несколько заметок, содержавших рецензии на фильмы и стихотворения. Да, стихи она всегда писала, обращаясь к какому-то конкретному человеку, это Алекс понял сразу. Некоторые из них были очень странные, но  они цепляли, удерживали, а иногда и пугали своими обещаниями. Особенно ему запомнились последние несколько строк: «Замыкая бег спирали, создаю круги. Точка жертвоприношения — ближе подойди. Отказать уже не сможешь, это знаю я. Позвони тогда попозже, легкая еда. Точка жертвоприношения — всё конец игры. Я закончила сценарий, хочешь жить — беги. Две истории сплетая, создала одну. Ты получишь то , что хочешь, если я решу». После таких обещаний с одной стороны, хотелось и правда свалить и как можно быстрее, а с другой – остаться и посмотреть, а что будет. и кому-то такие страсти обещают.  Ещё он отметил, что она перестала пользоваться статусами. А может быть, она и не заходила на страницу вовсе? Сначала он решил написать ей, но передумал. Удобно расположившись на кровати, он смотрел «Вавилон». Спать, вроде бы, не хотелось.
Макс придя домой, упал на диван, прихватив с собой пиво и ноутбук, погрузился в яркую  тьму своих мыслей. Его раздражало всё. И Вероника, и Элис, и Мария. Все бабы вообще. Любые, какие только были, есть и будут в этой, в другой, в любой его жизни. Достало всё. Вероника оказалась не такой, какой он привык её считать, а с Элис пока ничего не получалось. Да и как теперь продолжать общаться после такого неудачного свидания. Всё было бы иначе, если бы не секс. Макс и раньше считал, что секс хоть и приятное, но крайне бесполезное занятие, а вот тетки обычно так не считают. Правда, обычно говорят, что это мужчинам только секс подавай, но на самом деле всё с точностью до наоборот. Это каждой бабе просто ничего кроме секса не надо, а чтобы это всё выглядело прилично, они сочиняют байки про нормальных мужиков, что они похотливые кобели, готовые с утра до ночи гоняться за каждой юбкой. Ага, сейчас. Это просто больные фантазии женщин. Да ни один, с точки зрения Макса, нормальный мужик ни за что не променяет пиво, друзей и свою тачку на сомнительное удовольствие. Пива было всё больше и больше. Пиво оно вообще странный напиток. Его обычно сначала очень и очень мало, а потом сразу очень и очень много. Мозг постепенно, но надежно затуманивался. Реальность размывалась. Макс не уловил перехода.
Оглянувшись он увидел знакомый пейзаж, созданный им очень давно. Осмотревшись Александровский не увидел её. Он видел лишь смутный силуэт, но похоже было, что это не Вероника, и даже не Элис.
Алекс долго не мог найти подходящего слова, чтобы описать то, что он увидел. Наиболее подходящее высказывание оказалось крайне нецензурным. А что ещё можно сказать, если ты вдруг обнаруживаешь себя в незнакомом месте, кругом какие-то злобные твари, да и вообще всё очень непонятно. Вы что стали бы цитировать Пушкина или Шекспира в оригинале? Вряд ли. Хотя, если бы у вас сразу сорвало бы крышу, то наверняка вы именно так бы и поступили. Алекс пока ещё был в своем уме, и вот потому-то и выругался сложно и вполне литературно. Высказавшись, Бешенный ещё раз внимательно осмотрелся. Первая мысль, которая пришла ему в голову: всё, пора завязывать с алкоголем и фантастикой. Вторая мысль была более продуктивна: фиг с ним, как я сюда попал, надо по-быстрому отсюда сматываться. Может быть, у него появилась бы и третья мысль, и вероятно, самая правильная и очень подходящая ситуации, но статичная до этого момента картинка приобрела трехмерность. Через какое-то время, словно создатель происходящего, чуть подумав, решил добавить мозгорасшатывающих деталей, картинка стала четырехмерной. Тряхнув головой, Алекс попятился. Он отчасти осознавал, что спит и это только лишь сон, но с другой стороны — на сон это не похоже, и самое неприятное, что это он тоже понимал. А если это не сон вообще? Уж слишком мало это походило на сон. Удивительные и очень агрессивные создания, а точнее очень-очень злобные твари, очень смахивающие на ближайших родственников хищника и чужих, активно двигались в его сторону. И если их рожи откровенно выражали радость и удовольствие от происходящего, то Алекс почему-то подобных чувств не испытывал. Хищные чужие приблизились на расстояние одного прыжка, но нападать явно не торопились, словно ожидали чей-то команды. «Да, точно мне пора завязывать с моими любимыми развлечениями. Мне, конечно, всё очень нравиться, но уж больно сон какой-то странный. Слишком. Так недолго и к этой мамочке-психиатру угодить, - размышлял Алекс, окончательно смирившись со странностью происходящего. - А может быть, сходить для профилактики на осмотр? Видимо, надо позвонить ей, пообщаться, консультацию получить. И надо бросить или водку, или фантастику, а то точно мозг раньше времени выйдет на инвалидность. Так что, бросаю читать и смотреть фантастику и звоню этой старушке». Размышления Алекса были прерваны добавлением очередной порции измерений к уже четырем имеющимся.
«Мать его, а это что за перец? - удивился Алекс, увидев ещё одного персонажа. Недалеко в тени неизвестно откуда взявшихся деревьев стоял человек, лениво сложив руки на груди. «Просто стоячий покойник какой-то, - усмехнулся Бешенный. - Не хватает только красных глаз и клыков, и был бы вылитый Дракула. Хотя, нет, тот вроде потощее был, а этот уж больно упитанный. А я что-то не помню, чтобы встречались боровы-вампиры. Правда, всё эволюционирует, почему и нет? Мутант одним словом». Алекс ещё раз осмотрелся. Изменения не радовали вовсе. Пейзаж становился всё больше похож на декорацию к фильму ужасов, мерзкие твари подбирались всё ближе, недалеко от боровоподобного упыря появилась ещё какая-то фигура, и Алексу показалось, что это женщина. «Ага, точно. Дракула и его сестренка, - ухмыльнулся Алекс. - Чтобы я ещё раз так много пил, да и смотрел всякую ерунду на ночь, да и не на ночь тоже, — ни за что! Вообще надо завязывать». Подумав это, Алекс, конечно, не очень понял, с чем он там собирался завязывать, но продолжал смотреть на происходящее. Он всматривался в фигурку женщины, Бешенный чувствовал, что он знает её, но никак не мог вспомнить кто это. Впрочем, ему это показалось не таким уж и важным. К чему так внимательно смотреть сон, пусть даже с таким занимательным сюжетом.
В тот момент, когда Элис открыла глаза, она обнаружила, что находится в уже знакомом ей месте. Старый заброшенный дом, второй этаж, если судить по виду за окном. Но, странность была не в том, что она находилась в этом сновидении, осознавала это, и даже не в том, что ей удалось попасть в этот дом, а в том, что находилась по другую сторону той зловещей двери на втором этаже. Последний раз, когда они с Вероникой попытались вместе увидеть один и тот же сон, Элис видела себя в коридоре, но теперь она была в сердце дома, именно в том месте, где создавались сновидения, в комнате, где начинались все сны. Идеально квадратная комната была почти пустой, если не считать широкой кровати, покрытой темной тканью, и нескольких подсвечников с наполовину сгоревшими свечами, хаотично расставленных по полу. Посмотрев на слой пыли, покрывающий всю комнату, Элис пришла к выводу, что давненько её никто не посещал. Элис подошла к окну,  и, посмотрев вниз, увидела несколько фигур, почти скрытых от неё  серым туманом. Она видела четкую границу сновидения и реальности. Всматриваясь, Элис поняла, что пейзаж всё время изменяется, и сам дом, казалось, тоже. Оглянувшись, Элис ужаснулась: ровность комнаты пропала, шурша начали оползать стены. Гончарова кинулась к двери, но ручки, за которую можно было потянуть, чтобы открыть дверь просто не было. Вообще ничего не было. Всё правильно, зайдя в эту комнату, нереально было выйти. Она знала, что это сон, но испытывала обычный страх, как в реальности. Страх, однако, быстро сменился раздражением. «Значит так? - прошипела Алиса. - Сейчас я покажу вам всем, что значит настоящая ведьма. Тоже мне, секта неудачников. Я сейчас проснусь и всё!» Это оказалось очень даже не просто. Чтобы она не делала, она не просыпалась. «Ну, отлично. Совсем круто. Хорошо. Не делайте ничего, - решила Элис. - Раз нельзя выйти, я буду наблюдать за тем, что происходит, из окна. Тем лучше, мне не надо активно действовать. И я не буду делать ничего». Распахнув окно и расположившись как можно удобнее, Элис созерцала происходящее. «О... - протянула она. - Это же Макс Александровский собственной персоной. Выглядит как-то странно. То, что в последнее время он стал уж слишком упитанным было не так и странно, возраст, как никак. Но теперь он вообще был очень странным. И с кем это он там? Второго персонажа я чего-то не знаю. Очень интересно этот сюда сам попал, или его кто-то вытянул?»
Макс попытался изменить созданную им картинку, но реальность не поддавалась его командам. Он привычно попробовал прочитать мысли Бешенного, но ничего не получилось. Вместо мыслей был только белый шум. Это ещё сильнее озадачило Макса. Всё было очень странно. Реальность не изменялась, мыслей у Алекса или не было или он умел их хорошо скрывать от любопытных. Как бы там ни было, но присутствие Алекса не входило в планы Макса.
Вероника осматривалась, не замечая их присутствия. Её больше интересовали легкие тени, бродившие, словно брошенные или, может быть, сбежавшие от хозяина собаки. Вероника смотрела внимательно, отмечая изменения ландшафта. Полуразрушенный заброшенный дом, осыпался на глазах, глубокие трещины бороздили пространство, разрывая плоть этой нелепой постройки. Кучка серых и тихих теней, жалобно скуля, жалась к застывшему, будто перед прыжком, лохматому черному зверю. Вероника остановилась. Пейзаж продолжал меняться. Вероника слышала далекий шелест волн невидимых, но всегда готовых стать реальными, невоплотившихся, но уже осязаемых.
Зверь обнажил клыки в глухом рычании, наклонив массивную голову он прислушивался и старательно втягивал воздух через раздувавшиеся ноздри. Вероника слышала его тяжелое дыхание и странный глухой рык. Она слегка вытянула шею, подаваясь вперед всем телом. Крылья носа затрепетали, она повторила жест животного, и на мгновение ей показалась, что они словно отражение одного и того же образа, что они будто два зеркала, отражающих самих себя. Они были почти что единым целым. Жавшиеся к нему, словно щенки, союзники почти завершили свою трансформацию, принимая облик подобный их новому вожаку. Зверь ждал её движения, а Вероника застыла, ожидая, что он вот-вот сорвется в безумном прыжке. Воздух заполнило напряжение, казалось, что он начнет искриться, а линии вероятностей, как натянутые струны вот-вот заполнят мир удивительной музыкой нового действия.  Взгляд пса метнулся в сторону,  Вероника инстинктивно последовала за ним. Вдалеке она видела Макса, и кого-то ещё.
Алекс покосился на черного пса, оценивая свои шансы убраться по-быстрому. На сегодня с него было достаточно. Поняв, что им мало кто интересуется вообще, а с появлением на сцене этого пса-монстра про него вообще забыли, он спокойно повернулся и шагнув в сероватую дымку, скрывающую границу сна и реальность исчез.
Гончарова заметила, что когда на сцене появилась третья фигура, неизвестный ей человек, видимо решив, что ему пора, просто ушел. Внимательнее рассмотрев третью фигуру, она поняла, что это Вероника. А рядом с ней? Элис не верила своим глазам. Рядом с ней стоял пес-хранитель — огромный черный зверь, точь-в-точь как ей рассказывал Макс, упоминая какую-то древнюю легенду о пирамидах в пустыне. «Так, значит, это правда? - удивилась Элис. - Правда и о пирамидах, и о хранителях».
Изменения пейзажа и присутствие лишнего персонажа очень удивили Александровского. Странно. Неужели кто-то может изменить то, что он придумал. Неужели Вероника сильнее и обладает древним искусством, которое не доступно даже такому как ? Макс видел как Оно приблизившись к союзникам, жавшимся испуганной кучкой стало для них не смертью, а новым ведущим, Вожаком. Макс пытался остановить изменения и разрушения, но в ответ на его попытки они только ускорились. Сознание его тварей было недоступно. Повлиять на Веронику не получалось. Неужели теперь это её территория? И может быть, это она вытянула его в этот странный ломающийся мир? Такого не может быть! Не могло было быть, но было. Вероника почувствовала , что она не одна в сновидении. Она взглянула на сумеречное небо. Легкий ветер собирал в маленькие вихри пыль, крутил её, рассыпая, снова скручивал спирали, словно играл в удивительную и опасную игру с вероятностями. Вероника слышала глухое ворчание странных серых тварей. Она всматривалась в серые тени, словно пыталась проникнуть в коллективное сознание чужих союзников. Зверь потянулся к ней всем телом, расталкивая сумеречных щенков. Шерсть на загривке встала дыбом, на дне темных глаз заплясали красные искры, припадая к земле, он начал медленно двигаться. Вероника смотрела как зверь крадется, не спуская с неё глаз, она невольно повторила его движения, двигаясь навстречу. Она слышала  глухие удары сердца. Чьи? Свои или его? Она уже не знала точно. Ощутив всем телом ледяное прикосновение Вероника резко обернулась.
- Я не звала тебя, - сказала она, наморщив лоб и прикрыв глаза, словно у неё резко заболела голова.
- Видишь ли, я сам решаю когда и куда мне приходить. Мне не требуется чье-либо разрешение или приглашение.
- Вероника уловила очередное изменение пространства. Рык зверя стал громче.
- Всё равно, нам нужно поговорить.
- Нам, Макс, не о чем говорить. Ты прекрасно это знаешь.
- Я не хотел бы причинять тебе вред.
- Большего вреда ту мне уже причинить не сможешь.
- Ты бросила меня.
- Я? Ты ушел сам, ушел на исходе дня.
- Да, я ушел, - глаза Макса не выражали ничего.
- Я не хочу больше ничего слышать.
- Ты не понимаешь, ты никогда не понимала...Видимо, тебе это не дано, мне очень жаль.
- Извини. Ты ошибаешься. Я всё очень давно поняла. И ещё, тебе больше нельзя приходить ко мне. Я знаю твою сущность...
Алиса видела изменения картинки, и заметила, что зверь тянулся к Веронике, словно желая напасть. Дом вздрогнул, прервав потом мыслей. Алиса почувствовала, как строение начало оседать, рушиться, исчезать. Она бросилась к двери, с силой толкнула её, срывая с петель, открывая себе возможность к бегству. «Да, всё правда. Пирамиды, тайны, хранители, и то, что Макс...», - договорить Элис не успела. Дом ещё раз вздрогнул и осел пылью, едва Алиса успела выскочить. Она слышала обрывок разговора Вероники и Макс, но Вероника не успела договорить. Одним прыжком зверь преодолел расстояние отделявшее его от Вероники и Макса, ударом всего тела сбив Веронику с ног, он отбросил её к границе сновидения, а потом исчез следом за ней.
Макс стоял на месте, никуда не собираясь уходить. Алиса приблизилась, но не подходила слишком близко. Почувствовав её, или услышав, он обернулся, улыбаясь. Когда она посмотрела в его глаза, то картинка мгновенно поплыла, исчезла. Элис наконец-то проснулась. «Ну, вот так, - расстроилась она, - на самом интересном месте». Поворчав и перевернувшись на другой бок, она заснула снова, но на этот раз без сновидений.  Проснувшись, она никак не могла вспомнить, что ей снилось.
Утром Вероника с трудом вспомнила отрывки того, что ей снилось. От ночного кошмара осталось очень сильное ощущение реальности того, что происходило. Пока она пила кофе, и читала книжку, в памяти всплывали всё новые подробности этого странного сна, и она всё больше убеждалась, что предположения Ольги верны, и что ей придется и правда, противостоять древнему существу, не смотря на то, что она по-прежнему сильно любила его.
Когда Алекс открыл глаза, то первое, что он пообещал себе — это никогда не пить пиво после суток, и не засыпать под фантастические фильмы. Где-то в глубине сознания по-прежнему крутилась мысль, что надо бы или написать, или позвонить Фадеевой, вот только зачем? Ответа на этот вопрос пока не было. «Ладно, посмотрим, - решил Алекс. - Напишу ей как-нибудь, а может быть, она и сама мне напишет».
Утро Макса началось как обычно. Неторопливо собравшись, он ещё раз за чашкой утреннего кофе обдумал всё, что происходило ночью. Во-первых, в сновидение он попал, похоже, не по своей воле. Во-вторых, в сновидении был лишний персонаж, которого явно никто не звал. И вообще всё было не так, как он планировал. «Ладно, разберемся, - Макс поднялся. - Раз всё идет так, значит пусть идет». Смяв недокуренную сигарету в пепельнице, он поднялся, и, прихватив куртку, вышел из дома.

Свобода выбора иллюзии

Каждый человек обладает свободой выбора, даже если это иллюзия. Верить в судьбу и её неотвратимость — это тоже выбор. Выбор своей иллюзии.

Точка жертвоприношения — всё конец игры.
Я закончила сценарий, хочешь жить — беги.
Две истории сплетая, создала одну.
Ты получишь то, что хочешь, если я решу.
Слышу Зов, не отвечая, замыкаю круг,
Искажаю отражение лишь движением рук.
Я вернула к новой жизни, то, что создал ты.
Это точка завершения — всё, конец игры.
Ника Аникеева

В начале августа Элис радостно сообщила:
- Я еду на Урал. К бабушке. Колдовству учиться. Ты поедешь?
- Нет, не смогу. У меня же отпуск позже, да и не сильно я люблю выбираться далеко. Я в прошлом году на пять лет вперед накаталась. У меня и Москва была, и Казань, и Астрахань. Так что, в этом году я пожалуй не дальше любимой области уеду. Да и какая из меня ведьма, смеешься что ли? Я лучше буду наблюдать. И записывать. Кто-то же должен потом рассказать всё это потомкам. Потому как, ни ты, видимо, ни Макс об этом никому рассказывать не будете.
- Ну, как хочешь. А может быть, поедешь? Поехали, поехали... - начала было уговаривать Элис.
Вероника покачала в ответ головой. Ей не хотелось забираться далеко от города, да и не была давненько на родных берегах, очень хотелось провести хоть недельку около любимого кусочка моря. У каждого есть свои места силы, дающие энергию и щедро предлагающие свою помощь. Есть у нас и места бессилия. Залив, мерно катящий свои волны, чутко реагирующий на каждую мысль, дарящий свободу и порождающий глубинные сновидения. Вероника должна поехать. Обязательно. Вероника планировала не только отдохнуть, но и закончить их с Элис книгу, не сомневаясь, что обстановка будет самая что ни на есть подходящая. Да и какая она может быть, когда до Залива 100 метров?
Немного подумав, Вероника ещё раз уточнила:
- Алиса, ты всё же решила?
Да, думаю, что да. Но ведь мы можем ошибаться, и Макс обычный человек. Ну, может быть, и не очень обычный, но не тот, кем мы его считаем. А ведь всё Ольга. всё началось с её фантазии.
Да, всё может быть. Ты же помнишь, как мы с тобой ошиблись с местом его жительства. Смешно было, когда мы с тобой даже «магически» подтвердили, что он живет именно там. А всё оказалось иначе. Так что и тут, всё может быть совершенно не так, как мы с тобой предполагаем.
Вероника планировала приехать на вокзал, чтобы проводить Элис, но получилось всё несколько иначе. Или так как должно было быть на самом деле. Последний рабочий день был странно-сложным, и когда он наконец-то закончился ни на какой вокзал Вероника ехать уже не хотела, единственное о чем она мечтала — это домой и спать. До отъезда оставалось не так много времени, но собраться для неё - дело не хитрое. Вечером перед отъездом запихнув в рюкзак пару маек, шорты, купальник и сарафан, протиснув между ними ноутбук и черновик книги, Фадеева облегченно вздохнула. Она вообще мечтала перейти на максимально облегченный вариант путешествий, когда можно взять только очень-очень маленький рюкзачок и маленькую сумку. И всё. Ничего больше, ничего лишнего. Она вспомнила, как раньше ездила в Москву, работая с Гудменом, с очень небольшой сумкой. Конечно, когда ты едешь отдыхать можно набрать разных шмоток, чтобы каждый день щеголять в чем-то новом. Но к чему? Чтобы нравиться прибывшим на отдых, с целью подцепить на пару недель какую-нибудь тетку, мужчинам? Не к чему это. Просто показать другим, что у тебя не одни джинсы, а десяток? К чему? Вероника знала, что всё, что можно надеть на себя, надо надеть, чтобы не тащить лишнего, а всё что нельзя надеть или засунуть в рюкзак — оставить дома. Брать книжку смысла не имело, благо пара флэшек уместила столько книг, сколько ей лет за 10 не прочитать. Подумав, Вероника запихнула в кармашек рюкзака её любимую колоду карт. Пригодиться. Залив - лучшее место, чтобы задавать вопросы. А карты — лучший инструмент концентрации. Ночью ей снились очень странные сны, которые она не смогла утром вспомнить. И у Вероники осталось лишь ощущение того, что поездка будет очень удачной и что она получит то, что ей и правда нужно. Ответы на вопросы.
Синенькая ГАЗелька уносила её за пределы большого города. Полдороги она продремала, так как вставать пришлось очень рано, а ближе к Заливу начала внимательно смотреть на пролетавший за окном пейзаж, надеясь увидеть проблески воды сквозь редкую полосу сосен. Правда ничего не было пока видно, но она уже чувствовала , что Залив очень близко. Я обещала, и я вернулась. И ты знаешь, что я всегда буду возвращаться. И ты всегда будешь рядом. Иногда Веронике хотелось уехать куда-нибудь в более теплые края, но не хотелось уезжать далеко от этого удивительного места. Странно, конечно же. Но , знаете ли, у всех свои странности. Одно время Вероника думала, что если навсегда разорвет отношения с Максом Александровским, то она не будет уже такой как раньше. Но это оказалось лишь выдумкой. Теперь, когда книга Макса была отредактирована, и можно было отправить её адресату, Вероника решила, что цепочка закрыта. И отправлять она ничего не будет. Хотя соблазн был велик. Где-то в глубине сознания маленький противный голосок пропищал: ну что тебе стоит? Отправь ты ему эту книжку. А, он, может быть, найдет для тебя время. Может быть, всё будет как раньше. Если ты только захочешь, то мгновенно получишь, то что тебе нужно. Ведь всё так просто, отправь книжку и всё. Ну, что тебе стоит? Вероника удивилась таким увещеваниям маленького мерзкого голоска, принадлежавшего, ясное дело, не её внутреннему голосу. Мысленно послав маленького поганца соответствующим анатомо-географическим маршрутом, Вероника снова обратилась мыслями к Заливу. Вот за соснами мелькнули очертания старого знакомого. Солнце резвилось в волнах, от чего они светились ярким золотом с оттенком голубого. Солнечный Залив всегда радовал её, он был уникален, хотя чаще она видела его утомленно-серым, грустным и задумчивым. Или нет, не грустным и задумчивым, а грозным и решительным, хотя, всё же чуть-чуть задумчивым. ГАЗелька, дико подскакивая на ухабах, сменивших скоростную трассу, дребезжала всем телом, вызывая непрерывную вибрацию во всем теле и смутные рвотные позывы, но конец пути, аллилуйя, был близок. «Ага, и бесплатно и вибромассаж», - усмехнулась Вероника, радуясь тому, что скоро можно будет уже выгружаться и пойти поздороваться со своим давним другом. Подпрыгнув последний раз на особо здоровой кочке, ГАЗель остановилась перед невысоким строением, которое как видно и было тем самым местом отдыха, которое приютит её в этот раз. В прошлые годы Вероника ездила совершенно в другое место, где до Залива было ближе, да и в общем было более комфортно, но сейчас всё это было не главное. Самое главное, что она на месте и можно идти, нет, бежать к любимому кусочку моря.
Солнце, отражаемое волнами, ослепляло. Сверкающие солнечные зайчики резвились по чистым удивительно голубым волнам. Вероника приблизилась. Солнечные блики равномерно покачивались. Ветра не было. Она остановилась на границе земли и воды,  закрыв глаза прошептала: «Я пришла. Я вернулась. Здравствуй». Почувствовав усиливающийся ветерок, Вероника открыла глаза. Залив оживился, по ровной поверхности покатились волны, становившиеся всё больше, ветер становился сильнее. Залив приветствовал её, они снова могли говорить. Не боясь намочить джинсы, она не успела переодеться, она присела и погладила теплую воду. Волны ласкались, гладили руки в ответ. Она перестала осознавать свои мысли, но чувствовала, что незримый диалог возобновился, как будто, она не уезжала никуда и никогда, как будто они разговаривали каждый день. Сотни желаний, тысячи фантазий, он прочитал всё и сразу, ей не нужно было говорить. Она знала, что Он выполнит её истинные желания. Но она и сама не знала, что она просит, но просила, веря, что Он прочтет то, что написано в её сердце, воплотив в реальность именно то, что ей действительно нужно, чтобы и дальше следовать предназначенным ей путем. Вероника простояла на границе миров достаточно долго, когда она повернулась, чтобы уходить, то услышала гневный шелест волн. «Я вернусь, я надолго приехала. Не сердись, но мне нужно на время покинуть тебя. Мы ведь так близко теперь», - прошептала Вероника.
Сидя на поваленной сосне, Вероника перебирала в памяти чему её учили: «Так, всё вокруг меня — это энергия. Ну, это без вопросов. Это ещё привет Ломоносову и его закону, про то, что где-то убудет, а где-то прибудет. Это и ежу ясно. Впрочем, думаю, еж и так вполне магическое существо. Раз всё вокруг это разные виды энергии, то я могу наверняка, их почувствовать, или что-то в этом роде. Не всё можно увидеть и услышать, понюхать и потрогать, есть то, что можно только почувствовать. всё очень и очень просто. Главное — это простота. Если ищешь знание, помни, что всё должно быть просто. Как только появляется сложность, значит ты заблудился. Свернул на тупиковый путь». Всё это была лишь теория. А смысл в теории, если ты не в состоянии применить её на практике? Веронике был чужд взгляд на магию, как на что-то страшное и запретное. Она считала, что всё очень просто. Есть мир с определенным и законами, и если мы каких-то законов не знаем, это не значит, что они не работают. И ещё Вероника отчаянно верила, что всё очень просто, что менять мир — это дело выбора, и не важно, используешь ты для этого целый арсенал магических предметов или делаешь это мысленно. Хотя, понятно, чтоб любой артефакт — это хранилище силы, особенно , если ты энергетически слаб. Впрочем по этому поводу у Вероники тоже были свои мысли. Раз не хватает энергии, то сиди и не выпендривайся, живи без всяких сложностей и попыток менять вероятности. Накопишь силы, тогда другое дело, меняй, если хочешь. Но лучше дать событиям развиваться так, как этого требует жизнь, ведь тогда можно скользить по волнам действий, легко изменяя направление своего пути, двигаясь к цели.
Да, у неё были вопросы, она задаст их сегодня. Надо собраться с мыслями, отдохнуть, настроится и тогда спрашивать. Постепенно мысли рассеялись, и она просто сидела и слушала шелест волн, доносившийся издалека.
Алиса представляла себе отдых на Урале совсем иначе, надеясь получить много новых знаний от своей бабушки. Но видимо вмешались какие-то высшие силы, явно не желающие чтобы она стала ведьмой как можно быстрее. Погода была отвратительная, жарища чередовалась с проливными дождями, докучливые родственники почти ни на секунду не давали возможности отдохнуть в тишине, интернета не было, а сотовая связь от супероператора, предлагавшего «всё и всегда дешевле, чем у всех», появлялась лишь в каких-то отдельных местах, причем практически не предсказуемо. В довершение ко всем этим напастям бабка, вместо радости в ответ на предложение Алисы, чтобы она поучила её «чему-нибудь магическому» отреагировала серым безразличием. Гончарова уже почти не сомневалась, что это точно вмешательство «со стороны». И всё это для того, чтобы она не стала ведьмой. Стоп. Она же и так уже ведьма. И Ольга говорила об этом, да и без неё Алиса это давно знала. Так что, решив расслабиться и получить удовольствие от того, что происходит Алиса напомнила себе снова о необходимости в таких ситуациях не делать ничего. Можно конечно, делать ничего. Но, это совершенно другое дело. Не смотря на ожидания Алисы, бабуля не спешила делиться секретами. Все попытки Алисы начать разговоры о магии и колдовстве заканчивались одинаково: хитрая старушенция прикидывалась тупой старухой, не отвечала на вопросы, и намеренно заговаривала о хозяйственно-бытовых делах.
Раз всё было так, а не иначе, Алиса в одно более-менее безветренное пасмурное утро направилась на поиски тайных знаний в самое подходящее место. «Ладно, - решила для себя Элис. - Не хотите, так и не надо. Не делайте ничего. Ни-че-го. Подождем. Думаю, что всё равно она что-нибудь да и расскажет. А я пока могу попробовать попрактиковаться в том, чему меня другие учили. Что я, зря сюда приехала?»  Рассуждая подобным образом, Элис не заметив , выбралась на маленькую полянку. Она остановилась и осмотрелась. Место было вполне подходящее. Тихое, спокойное, а главное — Элис всем телом ощутила, что оно мистическое. Её захватило, потянуло за собой. Легкий поток, несущий не только знание, но жизнь и смерть, увлекал, зазывал, манил получением силы, пугал возможностью остаться в нем навсегда. Элис ощутила восторг: энергия бурлившая в ней , соединяясь с природным потоком порождала нереальные возможности. Да! Это было то надо, именно за этим она сюда и приехала. Её воображение рисовало такие картины, от которых захватывало дух. Ей ничего не стоило одним движением мысли изменить сейчас события, изменить судьбы, изменить будущее, опрокинуть и исказить прошлое, расколоть и собрать заново и иначе настоящее. Она могла сейчас всё. Исключений не было. Шутя, Алиса спутала пару линий вероятностей, теперь события будут развиваться иначе, играя, изменила направление потока. «Куда там Максу до неё, до того что она может. Что он может? Ничего. Кто он? Возомнивший себя всесильным обычный городской упырь? Ха, пусть попробует теперь свои вурдалакские штучки» , - злорадствовала Гончарова, не замечая ничего вокруг себя. Она упивалась возможностью изменений, она радовалась тому, что теперь она может менять мир. Природа отзывалась на каждое движение, на каждую мысль, на каждое, даже самое незначительное, желание. И когда Алиса поняла это, она, зажмурившись, выкрикнула свое желание в небо. Теперь она точно знала что, когда она вернется, то получит то, о чем она мечтала.
Дождь не переставал, сидя на берегу под достаточно хиленьким навесом, беспокоясь, что вода может попасть в такой нужный ей сейчас ноутбук Вероника продолжила историю. Вчера она нашла то, о чем просила, теперь было время отдохнуть. Теперь было время подумать, что делать дальше. На самом деле она очень давно мечтала посидеть вот так - на берегу залива, в тишине, чтобы закончить их книгу. Точнее её первую часть. Алиса должна была писать вторую часть, а может быть, второй частью станет книга Макса. Вероника пока точно не знала, но ей казалось, что это было бы здорово: «Книга Ники», «Листая книгу сновидений смерти», «Книга Алисы». Они правда немного поспорили по поводу названия третьей книги. Элис, не любившая, когда её называют Алисой, настаивала на названии «Книга Элис», тогда как Ника больше склонялась именно к варианту «Книга Алисы». Впрочем, Фадеева решила уступить. Всё было просто. Очень просто. А всё что просто — это всегда гармонично. Отложив в сторону ноутбук и блокнот, в котором она последнее время писала книгу, Вероника обратилась к Заливу. Она была уверена, что именно сегодня она получит ответы на все вопросы, которые у неё были. Дождь становился всё сильнее, поэтому она убрала ноутбук в сумку. Теперь ничто не отвлекало от общения. Волны набегали и откатывались, капли дождя превратили почти черную гладкую поверхность волн в дрожащее жидкое стекло, покрытое сотнями трещин.
Залив катил свои холодные воды, мерно, спокойно. Вероника всматривалась в темные глубины, просила и ждала ответа. Ей казалось, что это не вода, а тяжелый плотный шелк, струящийся и отливающий темно-зеленым золотом. Она видела, как мысли растворялись в плотной толще воды, соединяясь с тысячами подобных мыслей, высказанных кем-то до неё. Раньше. В другое время, в другом месте. Она стояла и просила. Просила выполнить лишь одно простое желание. Лишь одно. Она обещала отдать то, что Он попросит, она обещала быть верной, она обещала быть с ним всегда. И она знала, что её просьба услышана, что её желание будет исполнено. Она была уверена в этом. То затихающий, то налетающий ветер, поднимал волны, будил их от продолжительного сна, длящегося миллионы лет. Приходили и уходили люди, менялись границы стран, одни религии расцветали, другие отходили в небытие, но Залив не менялся. Конечно, столетия несколько изменили ландшафт, а упорные волны превратили валуны сначала в более мелкие, затем в крошечные камни, ставшие песком, но энергия не исчезала, она осталась, она была точно такой же, как и миллионы лет назад. Эта первобытная сила завораживала Веронику, пугала, звала за собой. Вспомнилось, как они с Максом провели ночь на берегу залива. Тогда Вероника может быть, впервые поняла, что она нашла то, что всегда искала. Тогда она знала, кому принадлежит её сердце, она чувствовала, что эта связь навсегда. Легкое прикосновение, тихое движение и мягкий шепот признаний.
Вероника поежилась от сырости. Мелкие капли дождя, падающие вниз, залитые солнцем, прибивающимся из-за туч, завораживали своим ритмичным падением. Да, это и, правда, было прекрасное воспоминание. Она удивилась, что она вспомнила так много, а ведь всё казалось забытым. Теперь Вероника чувствовала, что она свободна от данных ей обещаний. Сидя на мокром песке, она складывала концентрические круги из попадавшихся под руку камней различной формы. Постепенно сюжет усложнялся, и перед ней была застывшая в камне история жертвоприношения.
Маленький затерянный городок. Палящее солнце, превращающее жизнь пустыни в настоящий ад, всё сильнее разогревает черную каменную плиту, лежащую поверх треугольника из камней неправильной формы. Горстка уцелевших жителей жмется к самому краю ритуальной площадки, не желая мешать трем жрецам. Черные лохматые псы, полукругом стерегущие жертву и без того, не способную к бегству, ворчали. Удивительные отвары из редких трав и грибов, подействовавшие на сознание жертвы, рисовали ей радужные картины светлого бесконечного завтра. Пестрые одежды жрецов, нелепо смотрящиеся в торжественной обстановке жертвоприношения, резко выделяются на фоне однообразного пустынного пейзажа. Площадка для жертвоприношений и религиозных ритуалов — центр древнего могильника. От точки, где расположена плита для жертв расходятся концентрические круги-лабиринты, окружающие место силы. Величественное нагромождение ходов приводило в одно единственное место — к застывшему в камне дракону, который, как верили люди, покровительствовал этому месту ещё в давние времена. У его тяжелых лап, открыв пасти и обнажив клыки в вечном рыке, стояли черные каменные псы-хранители, создания тьмы, призванные охранять хрупкое равновесие баланса. Время унесли жизни создателей лабиринта, городок опустел, и сотни лет место было заброшено. Но всё меняется, постепенно сюда стекались искатели и преследователи тайного и сверхъестественного. В пустыню уходили стремящиеся к совершенству и утратившие веру, удачливые оптимисты и законченные неудачники — все они стремились в это странное место. Сначала появился маленький поселок на месте, где и тысячи лет назад стояли дома, затем возник городок. Никто, даже жрецы, не знал всех тайн, но всех необъяснимо влекло к лабиринту. Сила постепенно исчезала, и всё вокруг становилось обычным, как сотни подобных мест, давно утративших память о прошлом, а вместе с ней и силу. Но однажды в город-лабиринт пришел чужак, и начали происходить странные вещи: одни люди исчезали, другие угасали без видимой причины, поползли слухи о древнем зле, пришедшем из-за пределов пустыни. Изменился ход времени, исказились линии вероятностей, всё изменилось. Кем он был? Никто в городке не мог сказать ни откуда он пришел, ни когда, ни куда собирается уходить, и собирается ли вообще уйти на исходе дня? Вопросы без ответов. Всё сильнее становилась тьма, накрывающая город, поговаривали, что по ночам каменные псы-хранители оживают и бесшумными тенями скользят вдоль городских улиц-лабиринтов. И однажды утром жрецы увидели, что лабиринт пуст. Тотем и его свита покинула место силы. Вернуть их можно лишь жертвоприношением. Сотни лет земля не обагрялась кровью жертв, веками лежали в тайниках ритуальные с замысловатыми цветными рисунками одежды жрецов, а рядом с ними ждали своего часа острые обсидиановые клинки. Теперь время пришло. Непрошеный гость хитростью был пойман. Жрецы напоили его ядами, чтобы проще было подготовить жертву к предстоящему ритуалу, псы, чуявшие близкую кровь, не отходили от чужака, жадно втягивая носами воздух. Наступило время жертвоприношения, все жители собрались, и жрецы вознесли молитвы, обращаясь к стихиям, ритуальные ножи сверкали в ядовитых солнечных лучах. Все ожидали великой жертвы. То, что произошло, было настоящей катастрофой.
Камни, составлявшие фигурку дракона, рухнули бесформенной кучей, когда Вероника пыталась добавить ещё одну недостающую деталь. В прибрежном кустарнике хрустнула сухая ветка, Вероника вздрогнула. Напряженно вслушиваясь,  осмотрелась. Ничего. Может быть, послышалось? Или это хрустнули мелкие камни под ногами? Нет, это не камни. Это был четкий звук сухой, ломающейся, ветки. Скользнув взглядом вдоль воды, Вероника увидела не только свои следы, но и отпечатки лап с длинными острыми когтями.
В тот момент, когда жрецы с трех сторон приблизились к жертве, чужак вскочил на ноги, разрывая веревки, собаки в ужасе попятились, поджимая хвосты...
Холодные капли вновь усилившегося дождя разрушили иллюзию, Вероника отбросила камни. Теперь она знала, ответы на вопросы. Вероника поднялась, подошла к границе земли и воды, коснувшись пальцами волн, она произнесла несколько слов.

Уходящие
Эпилог
Когда тайное становиться явным, когда тьма выходит на свет, тогда изменяются судьбы, тогда переписываются истории.
Шелестел песок, провожая его, струясь за ним след в след. Странник продолжил свой бесконечный путь. Он снова должен был найти время и место, чтобы начать свой поиск сначала, чтобы пройти все повороты лабиринта жизни. Он хорошо помнил, что сказала ему Анхана, он знал, что для него самым простым путём будет заснуть в вечности и никогда не просыпаться, оставив воплощение своей мечты кому-то другому. Страсть и молчащий разум давали ему неоспоримое право, право на кровь, реализовать которое он может лишь в этой долгой почти бессмертной жизни. Призрачный город остался позади, но Странник знал, что ему придётся вернуться к этой точке отсчёта.
Алекс тащился с работы. Сутки выдались, мягко говоря, тяжелыми. Сам он сказал бы — полный трендец. У него было такое чувство, что все тяжелобольные этого мира сегодня мечтали только о его помощи: несколько огнестрелов, пара суицидников, четыре возомнивших себя гордыми птицами, несколько перепутавших пойло, что привело к тяжелым последствиям, в общем, полная реанимация. А впереди еще несколько лекция в мединституте, которые сегодня, увы, никак нельзя закосить
Стоя на границе земли и воды, Вероника наблюдала выползающее над горизонтом весеннее солнце. Волны шуршали свою вечную песню без слов и мотива, но такую понятную и знакомую. Звали за собой, но не сейчас, потом, когда все будет завершено. Только что можно завершить, когда ты не знаешь, что происходит, кто виноват и что делать. Всему есть срок годности, предел и цена. Срок годности истек, предел достигнут, только цена еще не определена. Она знала, что теперь у нее нет выбора.
Темно-зеленая машина, рассекая утреннюю прохладу, уносила его к границе города, к Промзоне, все как обычно. Еще один день, еще один солнечный день, сменивший удивительную ночь, полную событий, ночь, которая стала новой точкой отсчета. Новой точкой для всех, почти без исключения. 
Солнце заливало своими ядовито-радиоактивными лучами ту часть комнаты, куда могло проникнуть сквозь щели между тяжелыми, небрежно задернутыми, шторами. В большой комнате в стиле минимализма, царил хаос. Солнечные зайчики гоняли по кругу тяжелые пылинки, нервно тусующиеся в воздухе. Ядовитый луч подползал медленно и уверенно к кровати, на которой кто-то лежал, видимо, намереваясь разбудить соню. Тело, завернувшееся в легкое одеяло, пошевелилось, словно чувствуя приближение опасного врага. И тут без предупреждения, как кобра, солнечный луч метнулся к спящей. Ощутив ожог солнечного света, Элис открыла глаза.


Продолжение есть и скоро последует...