Кыш, железная птица!

 Золотая осень на Колыме – незабываемое зрелище.  А если смотреть с высоты птичьего полёта, то и вовсе невероятное.
 Это тем более удивительно, что растительность в этих северных краях скудная и едва прикрывает землю. Здесь не бывает такого разнотравья, как в европейской части России, где на каждом пятачке растут десятки различных трав. Земля на сопках, как здесь называют все возвышенности от холмов до невысоких гор, оттаивает за короткое колымское лето всего на несколько сантиметров в глубину. Если зародышу мха, лишайника или травы удается каким-то чудом пустить корни в этой каменистой почве, то именно этот вид растения будет расползаться отсюда плотным ковром, пока не наткнется на такой же плотный ковёр из растений другого вида. Летом это не так заметно, разные оттенки зелёного сливаются на расстоянии.  А вот осенью… Каждый клочок земли окрашивается в свой неповторимый цвет, от светло-жёлтого до тёмно-лилового, и краски необыкновенно яркие и сочные, трудно поверить, что такое может быть на Крайнем Севере, а не где-нибудь в субтропиках.
 Сверху каждая сопка похожа более всего на старинную карту неведомого сказочного материка, где каждое царство, королевство, герцогство и даже мелкое княжество обозначено своим цветом. Как и положено на старинных картах, здесь есть и белые пятна не растаявших за лето снежников. Каждый такой материк омывается тёмно-зелёным океаном кедрового стланика, покрывающего долины. И в пасмурный день кажется, что всё это великолепие освещается не солнцем, а чистейшим жёлтым пламенем лиственниц, языки которого высоко поднимаются над зелёным океаном.
 Вот такие мысли крутились у меня в голове, когда вертолёт вдруг резко пошел к земле, а в приоткрывшейся двери кабины показалась рука пилота, указывающая куда-то вниз. Мы, сотрудники геологического отряда на пути к новому участку работ, прильнули к иллюминаторам.
 Через несколько секунд вертолёт, снизившись, накренился на левый борт, и перед нашими глазами оказалась небольшая круглая поляна среди кустов стланика, похожая на арену цирка. И даже с артистами: посреди поляны стояла большая бурая медведица, а вокруг неё крутился  и прыгал, как шерстяной мячик, упитанный медвежонок.
 Пока вертолёт описывал круги, медведица стояла, слегка присев на задние лапы и едва касаясь земли передними. Она не пыталась убежать от вторгшейся в её владения ревущей железной птицы, только переступала по кругу, не позволяя нам оказаться у неё за спиной. Когда же вертолёт приблизился и завис почти над самой поляной, она сочла это прямой угрозой и решила показать нам, кто здесь хозяин. Путающийся под ногами медвежонок был метким пинком отправлен под куст кедрового стланика, и медведица, преодолевая бешеный, прижимающий к земле ветер от винта машины, встала во весь рост.
 Да, в зоопарке такого не увидишь... Как мало общего между сломленным неволей хищником, безнадёжно снующим по клетке, и свободным зверем на своей земле! Вы видели американский фильм про Кинг-Конга? Тогда вы  легко представите себе эту картину. Медведица стояла в точно такой же позе, как гигантская обезьяна на крыше небоскрёба, когда она лапой сбивала стреляющие в неё вертолёты. Прищуренные глаза выражали непреклонную решимость сражаться до конца. Могучие мышцы под прилизанной ветром шерстью служили весомым подкреплением этой решимости. Судя по раскрытой пасти, она издавала  какие-то звуки, не слышимые в грохоте мотора, но вряд ли дружелюбные. На мгновение показалось, что она делает приглашающий жест поднятой лапой: «Ну иди сюда, дорогой, я на тебя поближе посмотрю!». Я даже подумал с тревогой, что будет, если лётчики и в самом деле вздумают спуститься пониже. МИ-4 – машина легкая. Если медведь от всей души врежет лапой по колесу шасси,  сумеет ли пилот выровнять вертолёт прежде, чем он зацепит винтом землю? Но наши лётчики, наверное, тоже смотрели фильм про Кинг-Конга, и решили не рисковать. Повисев с полминуты на безопасной высоте, мы поднялись выше и вернулись на прежний курс. А медведица еще долго махала лапой нам вслед. Не думаю, что это означало «до свиданья». Просто медведи не умеют сжимать лапу в кулак.