Страшная история

1.
Это было в начале семидесятых годов прошлого века. Автобус из Москвы в захолустный городок на Рязанщине пришёл ровно в полночь. Большая часть его пассажиров разошлась по своим домам, а остальные устроились ночевать на местном автовокзале, маленьком и неприглядном. Так что о каком-нибудь комфорте для ночёвки пассажирам-полуночникам можно было только мечтать. Дождливый  монотонный будильник ночи без устали барабанил по подоконникам, навевая сон. Но его-то у Кости Козлова, как он ни пытался заснуть, не было ни в одном глазу.
То битых два часа у него над ухом судачили, как заведённые, две старухи, с ностальгией вспоминая прошлое житьё-бытьё и перебирая всю свою и не свою родню аж до седьмого колена – всем досталось на орехи. То, сотрясая стены зала ожидания, раздавался дружный и могучий храп, спящих в повал на деревянных скамьях, среди своего скарба мужчин и женщин: местных и приезжих, усталых и нетрезвых, взахлёб выводящих такие «рулады», что Костю разбирал порой неудержимый смех. Правда, тот смех быстро сменялся глухим раздражением на этот недостаток человеческой природы.
Но окончательно его достали мухи, целым роем облепившие и нещадно кусавшие каждого из здешних постояльцев. Только эти «постояльцы» почему-то никак на них не реагировали в отличие от Кости, который уже передавил десятка два кусачих насекомых и не знал, куда от них деваться.
«Или это мутанты какие-то, – тоскливо думал он, – или я слишком привередлив».
Да и каким же быть ему, жителю столицы, старшекласснику одной из московских школ, которому едва исполнилось шестнадцать лет и потому решившего начать самостоятельную жизнь именно с этой поездки на летние каникулы к бабушке в деревню. Если в детские годы Костя был повсюду неразлучен со своими родителями, то на этот раз всё вышло иначе. После довольно серьёзного разговора с ним родители решили ехать на море, а он был ими собран в дорогу, лишний раз проинструктирован на все случаи жизни и получил благославение.
Путь ему предстоял не столь уж далёк и долог, но без пересадки с комфортабельного Икаруса на местный, разбитый по бездорожью, провинциальный автобус типа «катафалк» да ещё с предстоявшей ночёвкой на скамье автовокзала не обошлось. Но это были ещё «цветочки».
«Чтоб я ещё раз сюда поехал – ни в жизнь! – мысленно в сердцах сокрушался Костя, – Пусть это будет первый и последний раз – калачом не заманите»!
А что делать, если каждое лето до этого он проводил в детских пионерских лагерях и понятия не имел о таких неудобствах. Промучившись не один час без сна и покоя, укрывшись с головою курткой от окончательно озверевших мух и подложив себе под голову дорожную сумку, Костя на исходе ночи всё-таки забылся и заснул. Привалившись к жёсткой спинке скамьи, он спал тяжёлым одуряющим сном в этом затхлом от мокрой одежды и обуви помещении размером не больше сарая, но с солидным для провинции названием “Автовокзал”.

2.
Проспав от силы часа полтора, он вдруг очнулся. За окном уже серело не по-летнему промозглое июльское утро. Где-то во дворах надрывно кричали петухи, и лаяли собаки. Народу в зале прибавилось. Спящие постепенно просыпались и, зябко поёживаясь и потягиваясь, присоединялись к толпившимся у кассы людям, ожидая её скорого открытия.
В какой-то полудрёме тупо озираясь по сторонам, Костя услыхал, как на улице к автовокзалу подъехала машина и остановилась. Через минуту хлопнула входная дверь, и в зал вошёл шофёр в лоснящейся от масла телогрейке и забрызганных грязью сапогах. Лица его Костя спросонок толком не рассмотрел да и не успел, когда тот прямо с порога бросил в толпу у кассы:
– Кто до Сосновки?
– Я! – машинально подал со скамьи голос Костя.
– Давай за мной! – мельком взглянув на него, повернул обратно к выходу водитель.
Подхватив свою сумку, Костя сорвался с места и устремился за ним вслед. Он был несказанно рад подвернувшемуся случаю побыстрее добраться до места, так как рейсовый автобус до Сосновки шёл только в час дня и мучиться до этого времени на автовокзале после бессонной ночи, отдавая себя на растерзание мухам, ему явно не хотелось.
На улице моросил холодный нудный дождь. А потому, не дожидаясь особого приглашения, Костя быстро взобрался в высокую и ещё тёплую кабину мощного КАМаза. Бросив к задней стенке свой багаж, он с удовольствием плюхнулся на мягкое просторное сиденье и закрыл глаза с намерением ещё хоть немного подремать, благо, что шофёр больше не задавал никаких вопросов.
Взревел мотор, и машина рванулась вперёд, разбрызгивая многочисленные лужи, на поверхности которых пузырились капли усиливавшегося дождя. Неласково встречала Костю сельская природа, но всё равно посветлело у него на душе. Что бы там ни говорили ему родители и иные доброжелатели о попутных машинах, пугая его страшными историями из своей практики, а он был только рад, что всё повернулось именно таким образом. Через два часа он будет в Сосновке, а в полдень – уже отсыпаться где-нибудь у бабушки Мани на сеновале после сытного обеда. Да ещё и едет он со всеми удобствами, а не в тесной автобусной толчее по стойке «Смирно!» Бог с ней – с двойной оплатой!..
Разомлев в тепле и от приятных мыслей, Костя быстро задремал, но сон его был внезапно нарушен. На выезде из городка грузовик резко затормозил, и Костя чуть не ткнулся носом в лобовое стекло. Через него он увидел стоявшего на обочине дороги мужчину, высокого роста, в плаще с поднятым капюшоном. Уверенным шагом подойдя к машине, он открыл правую дверцу.
– А, ну, малец, подвинься! – пробасил он и сел рядом.
Тем самым Костя оказался зажатым с двух сторон, и это ему явно не понравилось.
«Что-то тут не так! – отметил он про себя, – С чего бы это, ни о чём не спрашивая, посреди дороги подсаживать ещё одного попутчика? – и вдобавок с обидой подумал, – Пусть я не Шварценеггер, но какой же я малец? Зря, что ли, с прошлого года увлёкся восточными единоборствами и при случае могу за себя постоять!»
Но эта его уверенность в собственных силах была быстро поколеблена, едва он поближе рассмотрел своих попутчиков. За рулём сидел неопределённого возраста «татарин», как прозвал его про себя Костя. В лице его и вправду было что-то азиатское: те же раскосые глаза, острые скулы и поджатые губы, от которых через правую щеку до самого уха тянулся рваный шрам.
«Сразу видно – стреляный волк!» – решил Костя.
Другой был вроде свой – русский, но и его внешность к себе не располагала. Здоровенный и квадратный, словно шкаф, с красным и каким-то твердолобым лицом, покрытым трёхдневной щетиной и не выражавшим никаких эмоций и присутствия интеллекта. Хорош – нечего сказать!
«Ну и дал же Бог попутчиков! – уныло думал Костя, – От таких всего можно ожидать. Только ещё не хватало мне приключений на свою шею!»
И он почувствовал, как у него неприятно засосало под ложечкой.
«Вот уж никак не предполагал такого поворота событий, – думал он, – А ведь случись чего – силы явно не в мою пользу».
И на память полезли те страшные истории, связанные с попутными машинами. Определённое сходство ситуаций только усиливало подозрение, а с ним невольно закрадывался в душу холодный липкий страх. Как ни гнал Костя от себя чёрные мысли, а они всё одолевали его.

3.
Тем временем «татарин» гнал свой грузовик, как угорелый, не щадя его ни на буграх, ни на ямах. В кабине повисла гнетущая для Кости тишина. Для него было странным, что за то время, когда к ним подсел неизвестный верзила, эти двое между собой не проронили ни слова.
«Значит, знакомы друг с другом и заранее договорились о месте встречи, – размышлял Костя, – А кто их знает, что у них на уме и для чего им я нужен. Поневоле тут Шерлоком Холмсом станешь».
И юный сыщик украдкой следил за своими попутчиками. А те и впрямь вели себя довольно странно. Краснорожий, не отрываясь, смотрел вперёд и беспрерывно курил, обдавая Костю вонючим дымом сигарет.
«Волнуется, гад! – мелькнуло у Кости в голове, – Видать, что-то задумал да никак не решится, ждёт подходящего момента».
«Татарин» же чуть ли не каждую минуту привставал со своего места, на ходу открывал дверцу кабины и, не сбавляя скорости, что-то высматривал сзади. Костя видел в боковое зеркало, как за ними ехало несколько машин.
«Не иначе оторваться надумал от них, ведь не на поезд же опаздывает, – решил Костя, – Хотят наедине со мной остаться, а там и кокнуть где-нибудь, поскольку деревню проехали и по краям дороги – лес. Только  и осталось свернуть и начать экзекуцию». 
Словно угадав Костины мысли, «азиат» притормозил и свернул с шоссе на просёлочную дорогу. У Кости аж похолодело внутри, и он вопросительно взглянул на шофёра.      
– А впереди дорогу ремонтируют, – хриплым голосом произнёс он, – Вот мы стороной и объедем, немного по времени потеряем.
Но это Костю нисколько не успокоило. Всё равно он оставался в роли потенциальной жертвы этих двоих разбойников с большой дороги. Но как же трудно было себя в ней представить! Ведь до сих пор он был как бы в стороне от всего этого и криминал лицезрел только в средствах массовой информации. Но в жизни всё бывает. Только в голове у него  никак не укладывалось – в какую же историю он влип!
Нырнув в лес, просёлочная дорога запетляла из стороны в сторону. Ни сзади, ни спереди не было видно никакого транспорта. Костя потерял ориентацию в пространстве и во времени. В голове его настойчиво стучала одна и та же мысль:
«Что-то будет! Что-то будет!»
А в это время, ухнув в очередную яму с водой, грузовик закашлял и, поперхнувшись на подъёме, заглох его двигатель.
«Начинается»! – пронзило первой мыслью Костю, и он весь напрягся.
Грязно выругавшись, обернулся к нему «татарин» со зверским выражением лица, как показалось Косте. И он, испуганно шарахнувшись от него, упёрся руками в краснорожего.
– Ты чего, малец, дёргаешься? – неожиданно ласковым, но как показалось Косте, издевательским тоном спросил он.
– Да, сидеть неудобно, – нашёлся что ответить Костя.
– Ну, ну! – промычал верзила.
– Что ж вы, городские, такие нервные?! – в свою очередь сказал «татарин», – Не нравится вам бездорожье – вам бы только по асфальтовой дорожке ездить.
И он потянулся за спиною у парня к задней стенке кабины за инструментом.
«Ну, всё, – мелькнуло у Кости, – Сейчас шарахнет монтировкой по голове и – конец!
Но, татарин, найдя нужный ему инструмент, чертыхаясь, вылез наружу под дождь и, открыв капот, начал что-то исправлять там. Краснорожий по-прежнему курил одну за другой свои вонючие сигареты и терпеливо ждал. А Костя, обливаясь холодным потом, судорожно пытался хоть как-то привести в порядок мысли, но безотчётный страх лишал его этой возможности.

4.
Менее четверти часа спустя грузовик с тремя такими разными попутчиками тронулся с места. А вскоре, выбравшись с лесной дороги и вырулив на шоссе, он, набирая скорость, снова помчался в сторону желанной для Кости Сосновки, до которой, судя по верстовым столбам, оставалось километров тридцать. Снова «азиат» остервенело гнал машину, хлопал дверцей и что-то высматривал сзади, а краснорожий никак не мог накуриться, пока не выбросил в окно пустую пачку из-под сигарет и внезапно не нарушил молчание:
– Слышь, Кирьян, был вчера я в Рязани у Седого. Опять сорвался старик: обещал завязать, а всё не просыхает. Чует моё сердце – турнёт его шеф. Жалко мужика, руки золотые – вот бы к нам его сманить. Смотри, какую мне штуковину сварганил!
 Достав из-за пазухи, он повертел в руках и положил перед лобовым стеклом под самым носом у Кости длинный финский нож с блестящим тонким лезвием и костяной, красиво отделанной рукоятью.
– Хороша игрушка! – окинув взглядом, подтвердил «татарин».
А Косте от одного вида этого «подарка» неведомого ему Седого чуть не стало плохо. В глазах поплыл туман, голоса попутчиков доходили до него откуда-то издалека, а от сознания своей обречённости била лихорадочная дрожь.
«Ну, вот теперь уже знаю, как меня кончать будут, – констатировал он мысленно своё печальное открытие, – Только когда и где? В лесу не получилось: то ли кто-то спугнул, то ли у них на трассе своя особая точка. Ясно, что люди они бывалые, и жаргон у них блатной, воровской. Но так просто я им не дамся».
И Костя незаметно для посторонних глаз переложил из бокового кармана куртки в нижний своё единственное оружие – перочинный ножик, которым он резал в дороге огурцы и помидоры, раскрыл его и крепко держал наготове в руке – на всякий случай.
«Смех смехом, – продолжал он про себя, – а как представишь, что сотворят со мной эти головорезы, так всё внутри обрывается, и пожалеть-то некому».
А время шло. За окном мелькали верстовые столбы, проплывали хмурые безлюдные деревни и мокрые поля с раскисшими дорогами, за которыми вдали виднелись бурые перелески. Низкие свинцовые тучи медленно ползли по небу, цепляясь лохматыми концами за кроны высоких деревьев. Лето называется – осень да и только! Но Костя был согласен на любую погоду, лишь бы выкарабкаться из своей беды.
– Ну и погодка, мать её! – переглянувшись со своим приятелем, произнёс водитель.
– Лето! – загадочно ответил тот и пожал плечами.
«Зубы заговаривают», – отреагировал про себя Костя.
«Ну, теперь всё решится – осталось всего ничего езды до Сосновки, – мелькали мысли в голове у несчастного юноши, – Когда же  кончится эта пытка?! Только что же они со мной в кошки-мышки играют – забавляются, издеваются? Но так ведь и с ума сойти недолго. А виноват-то во всём я сам – эта чёртова самостоятельность. Говорили же мне, дураку, не один раз об этих пресловутых попутках, нет – сам голову в петлю сунул. Сидел бы лучше тихо-мирно ещё полдня на автовокзале да воевал бы с мухами. Что такое мухи по сравнению с собственной жизнью – тьфу»?!
«Господи, буду жив – пойду завтра с бабой Маней в церковь и свечку поставлю, – Костя мысленно перекрестился, – Но зачем я им нужен? Что с меня можно взять: в сумке шмотки, книжки да гостинцы да в кармане куртки две тысячи рублей? Боже мой, неужели это конец?! Как же так?! За что»?!..
Костя ошеломлённо переводил свой взгляд с лежавшего перед ним финского ножа на физиономии его «мучителей» и всё крепче сжимал рукой в кармане своё «боевое оружие». Минуты казались вечностью.
«Ну, вот ещё километр, другой... Где же Сосновка?!.. А вдруг это не та дорога?!... Когда же всё это кончится?!.. Почему они медлят: может, раздумали, пожалели, осознали»?!..          
Бедный Костя всю дорогу, в любой момент, ожидал самого худшего и мысленно цеплялся за жизнь, из последних сил сохраняя внешнее спокойствие.

5.
...В Сосновке дождя не было, а сверху уже начинало проясняться. Многое прояснилось и для самого Кости Козлова. Машина с тремя попутчиками подъехала к местному Правлению колхоза и остановилась. Сидевшие по обеим сторонам кабины мужики весело спрыгнули на землю. И только Костя, обессилевший после всех своих переживаний, никак не мог придти в себя и сдвинуться с места. Не сразу до него дошло, что все «опасности» позади, что его расставания с жизнью кончились, что он жив и здоров и благополучно доехал до своего желанной Сосновки.
– Ну, что сидишь, парень? Вылезай – приехали! – окликнул его шофёр со шрамом на лице, – Времени нет тебя ждать, мне ещё ехать надо да с машиной придётся повозиться – что-то у неё внутри барахлит.
 А его напарник, озабоченно глядя на Костю, добавил своим утробным басом:
– Не возил бы ты, Кирьян, мальцов – одна морока с ними. С одним машину разбил – морду себе разукрасил. Теперь этот: то ли больной какой, то ли мы его чем-то напугали – всю дорогу трясся, с лица сошёл. Я уж думал, как бы кондрашка его не хватила. Не довезли бы до места – отвечай за него потом.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и степенно зашагал в своих сапожищах по краю огромной лужи к зданию Правления. Стоявшие на крыльце мужики почтительно расступились и шумно приветствовали своего земляка:
– Здорово, Лукьяныч! Как жизнь? Где пропадал?
– Здорово, мужики, – задержался тот возле них, – дайте закурить, только что-нибудь покрепче. А то купил вчера в Рязани какую-то импортную дрянь – ни уму, ни сердцу, ни желудку!
С наслаждением затянувшись ядрёным самосадом и пустив густые клубы дыма, Лукьяныч скрылся за входными дверями. В это время Кирьян достал из машины Костин багаж и поставил его возле забора на сухое место. Затем, молча улыбнувшись, он взял у Кости деньги за проезд, кивнул ему на прощание и пошёл вслед за Лукьянычем в Правление. А Костя, подхватив вещи, радостно заплясал в своих городских ботинках по деревенским лужам к бабушкиному дому.