Я не из робкого зачатья

"Что меня больше всего удивляет
 в современной молодежи,
 так это их имена.
Они совсем такие же, как у людей"©
Из Сети

Уже невозможно вспомнить, как появился, где зародился новый эпос. Всё возникло на пустом месте. На том месте, где никогда ничего не росло, кроме мака.
И вдруг упало семя. Семя не простое, а металлическое. От него пахло ружейной смазкой, порохом и опасностью. Короче, солдат передернул затвор, пуля выпала, вошла в землю и из неё вырос…
Черт возьми, я даже не знаю, как назвать того, кто из неё вырос. Да, да, да, именно «кто», а не «что». Оно было живое. Наверное, живое. Во всяком случае – шевелилось, стреляло, материлось и блевало.
О! Оно много еще чего умело делать. Потенциально оно могло быть даже  одушевленным, но не факт. Совсем не факт.
Начиналось всё совершенно обычно.
В одна тысяча девятьсот семьдесят девятом году, в украинско-цинской провинции Харьков-сянби, в доме, что на Московском проспекте, жила-была молодая женщина по имени Катерина. Как-то раз захотелось ей пойти в зоопарк - давно хищников не видела.
Тогда, не то, что нынче, хищники не бродили по улицам и не разъезжали в лексусах и шевролетках. Иногда, устав от зрелища жвачных волков, постящихся шакалов и травоядных гиен, которые, казалось, напрочь забыли о своей кровожадной природе, люди ходили в зоопарки, чтобы насладиться созерцанием нелицемерных плотоядных.
Катерина в приподнятом настроении шла к зданию отапливаемого вольера, по-свойски называемого «Львятником», где содержались теплолюбивые не только львы.
Она бросила сливочный пломбир в клетку  бурого медведя, за что тот вознаградил Катерину Камаринской. Мишка не боялся замерзнуть, и в этот ветреный ноябрьский  день веселился в клетке на открытом воздухе, опьянев от нахлынувших холодных таежных туманов, вырвавшихся из плена вафельного стаканчика с мороженым.
Женщина уже ухватилась за рукоятку, как дверь внезапно распахнулась, больно ударив по руке, и на неё обрушился стремительно выбегающий мужчина в военной форме. Он сбил Катерину с ног, даже не затормозив движения, помчался по аллее с крейсерской скоростью. Она упала затылком на асфальт.
С печальным звоном череп раскололся, из него вывалились и раскатились в разные стороны пудреница, винтики, яд, гаечки, помада, пара луковиц, шурупы, шпильки, монеты, духи и прочая мелочь, необходимая мышлению каждой женщины.
- Эй, мужчина! – в отчаянии закричала Катерина, - Куда же вы?! Помогите мне встать и собрать вещи!
Но на её крик отозвался лишь пронзительный вопль из «Львятника»:
- Тигр сбежал, тигр на воле!
Катерина с трудом поднялась и стала забрасывать в черепную коробку рассыпавшиеся побрякушки, но никак не могла найти крышку.
Вокруг бегали перепуганные служители зоопарка с бессмысленно вытаращенными глазами и всё повторяли, что сбежал злющий тигр, а как о нем трогательно заботились, кормили, иногда даже добавляли в перловку мясные смывки, поили настоящей  водопроводной водой, а он, неблагодарный, дал дёру, чтобы найти себе жертву. Ни один служитель зоопарка не пострадал - тигр боялся не только перловки, но и её носителей, и варителей. Одно плохо – посетителей в эту пору маловато, и тигр не сможет хорошенько подкрепиться.
Стал накрапывать дождь.
Настроение у Катерины улетучилось и она, без крышки, побрела домой, так и не полюбовавшись хищным зверьем.
Внезапно ей навстречу выскочил все тот же мужчина в военной форме. Но теперь она сумела рассмотреть его. У офицера были явно выражены как первичные, так и вторичные мужские половые признаки, причем прямо поверх мундира. На лице, кроме щеточки черных усов, уродуя губы, выделялись клыки длиной сантиметров семи.  И, что самое удивительное, поправляя на голове форменную фуражку с кокардой, он, не переставая, хлестал себя по бокам полосатым хвостом.
Катерина вся зарделась – ей еще не приходилось встречать такого необыкновенного самца. Неужели он заинтересуется ей, невзрачной дурнушкой? Счастье оказалось возможным – военный с хвостом остановился на мгновение, схватил Катерину, забросил её себе на спину и одним махом перепрыгнул ограду зоопарка. Так они и встретились – будущие родители героя, основавшие наш род, который ныне правит миром людей.

Слепой кобзарь утер выступившие скупые старческие слезы, упавшие на древний деревянный инструмент.
- Диду, а що було потим?
- Цыц, маслята! Чего расшумелись? Или первый раз меня слушаете? Или не учили вас матери правильному руському произношению? А ну, быстро по пещерам!
Тора Бора огласился звонким детским визгом веселья и беззаботности.
- Диду, мы не маслята, а малята, ха-ха-ха!

На каменную скамью присел Снежный-мэн-Федя:
- Как поётся-можется, дед Василь?
- Что ты маешься, что ты все каменные пороги оббиваешь? Не пойдет за тебя Шахриярша, даже и не пытайся.
- За что она со мной так?
- Ей нынче недосуг – сына на войну собирает. Уж сколько лет прошло после гибели мужа, а до сих пор траурная жертва не принесена. Но теперь мальчик вырос и сможет добыть для жертвы нужное количество виноватых голов.
- А у меня новостей полный мешок. Британский телеканал «Channel 4» ищет добровольцев, которые будут мумифицированы после своей смерти для телешоу.
Снежный-мэн-Федя подбежал к запертой двери и стал колотить в неё деревянной туфлей, приговаривая:
– А не прокатиться ли вам, Владимир Ильич, по Европам? Поворошить, так сказать, основные принципы здравого смысла и мира потребления? Привлечь египетских коллег и разворотить осиное гнездо англичанки, размяться-порезвиться, а?
- Нет, не ответит, он медитирует по просьбе Шахриярши. Она хочет предсказаний того, что будет с её сыном на войне.
- Да, что с ним будет-то, с этим, так называемым, сыном! Ничего с ним не будет. Чего не скажешь о его противниках. Слышь, слепыш, пойдем на базар – дыню купим.
- Сам иди. Пройдись, и мне что-нибудь пожрать принесешь. Неможется мне.
- Неможется. А тогда сюда чего приперся за тридевять земель?
- Так все пошли и я со всеми.
- Кто все? Нищеброды, неудачники, старичье и детвора. Новый Вавилон в этих пещерах объявился. И какого рожна стекается сюда всякая мелкая шушера со всего света?
Вдруг старик поднялся, попытавшись выпрямить согбенную спину и выкатить колесом впалую грудь. Его подбородок задрался, изображая горделивость, рука сделала широкий театральный жест, как бы обнимая всё окружающее пространство.
- Я – космос! Я вмещаю весь мир! Если бы мир не был оплодотворен  украинским семенем, то люди нигде не смогли бы скрыться от войны, бушующей последние девятнадцать лет!  - слепой сел и  уже без пафоса, сбавив обороты. – Федя, ты же знаешь, что я здесь по международной украинской программе оплодотворения  мира. Остальные, кто с Украины, разъехались по Европам и Америкам, где и сгинули без следа, а меня, слепого, сюда в командировку.
- Так уж в командировку? Бессрочную?
- Бессрочную. Зато с командировочным предписанием.
- Неужели не могли зрячего прислать?
- А зачем? Бабы здесь меня не стесняются, лиц не прикрывают. Могу пошалить.

Снежный-мэн-Федя тоскливо осмотрел тот мир, который оплодотворил старый шалун – вокруг простиралась каменистая пустыня, огромные валуны и хребты гор, уходящие на восток. Он безнадежно махнул рукой и поплелся на базар.
 
Когда-то именно базар маленького провинциального городка Олейников-Стоянов, недолго продержавшийся на Среднерусском канале, сыграл с ним злую шутку. Он бесцельно бродил по торжищу, наслаждаясь шумом и суетой. Именно рыночная сутолока была для него показателем движения жизни. Внезапно Снежный-мэн-Федя остановился, его взгляд упал на ковер, от вида которого у него отвисла челюсть.

- Красивый ковер.
Снежный-мэн-Федя посмотрел на обратившегося к нему Стоянова.
- Да. Но тут другое интересно.
- Ну-ка, батенька, что же вас так заинтересовало в обычном афганском гобелене? – к беседе подключился Олейников.
- В фольклорном искусстве заключена память народа. Та же вышиванка содержит в себе узоры и элементы тысячелетней давности: солярные символы, знаки пахоты и продолжения рода, пусть даже уже и не воспринимаемые напрямую. Здесь же память народа обрезана на уровне одного-двух поколений. Глубже - пустота.
- Коротка жизнь воина.
- Вам не кажется… Нет, наверное, еще рано об этом говорить… И всё же – нет ли у вас такого ощущения, что идет интенсивное формирование новой нации, с неизвестными пока параметрами.
Стоянов с Олейниковым заговорщицки переглянулись и засмеялись.
- С пока неизвестными, но заданными.
- Особенно впечатлил орнамент по периметру коврика - бомбочки. Похоже, вы правы - пахнет зарождением нового. А не поспешить ли мне к родам? – и Снежный-мэн-Федя махнул в Тора Бора.
Откуда ему было знать, что эта белиберда переводится с пушту как «Черная вдова».
Ну, ты попал, Федя, хоть и снежный.
Лабиринт тоннелей Черной вдовы находился в горах в нескольких километрах к югу от Джелалабада. Пинсосы неплохо защитили убежище с воздуха, оборудовали системами вентиляции и автономной системой электропитания, а основной вход скрыли стволами сосен, но оставили достаточно широким, чтобы пропускать грузовики. Чего там только не было! Бункеры, хранилища, жилые помещения, арсеналы, пункты связи! А какие сложные и надежные охранные системы!
Если бы «Вымпел» и «Каскад» знали об этом, то не посмели бы с такой легкостью захватить этот крутой укрепрайон.
Сила в неведении и отсутствии инфракрасного и ультрафиолетового оборудования. Глаз не обманешь!
Изнасиловали Черную вдову, надругались, и пошли себе дальше, даже не зная, кого дефлорировали. Просто выполнили приказ в указанной на карте точке. Вот такие они – эти каскадные вымпелы, мать-премать!
После их ухода, после потери ими опасного патрона-семени, пещера Черная вдова забеременела, выносила и родила нечто. Катерина, обретшая после брака фамилию Шахриярша, с согласия мужа усыновила младенца и воспитала из него настоящего воина.
Это было несложно из-за особенностей конституции ребенка.
Своих детей у Шахриярши не было, да и не могло быть после потери крышки. Назвали малыша родовым именем Гильгамеш, а отчество по отцу получил Талибанович.

* * * 
К нам пришел в палату Федя с озабоченным лицом,
И с прискорбьем объявил нам, хоть держался молодцом,
Брать - то будем в чистом поле, отказаться не с руки,
Эту Пуле- или Поле - , знаю только что Чархи...
Из песни отряда "Каскад"

Все укромные места пещеры завалены запасами еды и воды. Всё сублимировано и консервировано, лишено жизни и движения. А снежные люди не могут не только без снега, но и без движения, а потому Федя пошел на базар за ненужной для выживания дыней.
Дорога в деревню, безжизненная под ударами излучений солнца и ядерного оружия,  предоставила Снежному-мэну-Феде час для актуальных раздумий.
В последнее время предметом для размышлений были природа и возможности Гильгамеша Талибановича. Федя любил Катерину и мечтал когда-нибудь жениться на ней, но тогда он становился отчимом чудовища. Феде казалось, что сын Черной вдовы затормозил в развитии, ему давно пора модернизироваться. Ведь противник в судорожной активности работает над усовершенствованием оружия, а здесь не видно никаких подвижек. Можно ли доверить компьютеру создание новых алгоритмов для странного симбиоза металла и органики?
Ведь человеческое сознание расчленяет чувственную реальность произвольно, но при этом так, чтобы уложить её в некие закономерности, позволяющие воспроизводимым образом - то есть процедурно-алгоритмически - прогнозировать будущее состояние собственных ощущений (и показаний приборов, которые в итоге также воспринимаются чувствами) на основании их состояния в прошлом. Такая особенность мышления необходима для выживания человека, но как сочетать это с полумашиной?
Понятно, что способ расчленения реальности на предметы и отношения, а также алгоритмы работы с ними человеческому сознанию никто не предоставляет. Он делает это сам. Можно, конечно, думать о генотипе и эволюционной памяти, но этот фактор должен скорее разделять устройства человека и машин, чем сближать.
 Поэтому встаёт следующий вопрос, который формулируется так: возможно ли существование алгоритмической машины, способной создавать или находить  нетривиальные алгоритмы?
Под нетривиальным алгоритмом следует понимать алгоритм, который невозможно получить алгоритмическим выводом из счётно-рекурсивного списка утверждений. Гипотеза существования подобных алгоритмов вызывает сомнение.

Под неумолчный рокот колебаний Снежный-мэн-Федя вошел в деревню и настроился  торговаться.
Только он успел купить дыню, как вибрирующий жарой воздух был вспорот лязганьем, грохотом и воем. Подняв голову и обернувшись на восток в сторону горной гряды, Снежный-мэн-Федя с ужасом увидел, как из скрытой пещеры вырвалось исполинское тело. Несмотря на размеры, трудно было определить живое оно или это некая конструкция, которой управляет сидящий внутри пилот.
- Эх, мог бы подготовить себе пару туннелей для отхода, - подумалось Феде, когда он своими снежными, тающими на жаре пальцами, прикрывал от солнца глаза. – Да и солнцезащитные очки не помешали бы.
- Шайтан, шайтан! - кричала малообразованная деревенщина, суя корявыми пальцами в сторону Черной вдовы. Потом все побежали в мечеть, по дороге теряя тапки. Мулла важно объяснил, что никакой это не шайтан, а плод, произросший из металлического семени автомата Калашникова модернизированного. Этот плод долго кормили и поили специальной снедью, свойственной  именно этой местности; и теперь он – эндемик.
- Эндемик, эндемик летит! – кричала несколько просветившаяся деревенщина.
Мулла и Снежный-мэн-Федя только руками развели.
- Следующее, что они придумают, что к эндемику надо будет тащить своих девок на съедение, - вздохнул Снежный-мэн-Федя.
- Вы так и не постигли наши обычаи, хотя давно здесь живете. Они своих дочерей и сестер приведут в пещеры к эндемику, чтобы он взял их в гарем – в жены или в наложницы. А потом споют о герое песни.
- О каком герое? Об этом чудище?
- Об этой силище.
Пока деревня судила да рядила, к ним с гор спустился  тот, кто их напугал,  вихрем промчавшись по улочке. Заметив, что поднял пыльное облако, он стал менять режимы форсунок и наклон сопла, чтобы закрутить пыль особыми кольцами и свить из неё орнамент,  в центре которого ясно угадывался огромных размеров, но размытых очертаний пенис.
- Детский сад, - подумал Снежный-мэн-Федя, увидев столь явное проявление сублимации либидо.
- Мальчик вырос, - мурлыкнул мулла, поглаживая четки. – Скоро он выберет для себя женщину.
- Породниться хочешь?
- У меня сестра на выданье. Иметь зятем Гильгамеша Талибановича  лучше, чем пинсоса. Уже один приходил к ней свататься, да я отказал пока.
- Чем вам не угодили пинсосы?
- Они всегда приносят с собою сюрпризы типа штанов с рынка, чашечки растворимого кофе или обложку от журнала Форбс. А я, по Сунь-Цзы, сижу на берегу реки.
- И ждёшь, когда она пронесет мимо Горбатого с черной отметиной, но в белых штанах и тапочках?
- В футляре от контрабаса, нет, от блюзовой гитары.
- Пожалел для Горбатого контрабаса?
- Так он чё, планирует спеть "Сулико" или "Чито-маргарито, вай!"? Да он, гля, настоящий ятожегрузин, типа воин-интернационалист! 
- Боюсь, найдут его как-нибудь под самокатом, задушенным басовой гитарной струной. Такие кристально-честные живут обычно недолго, что-то ужасное постоянно прерывает их жизни в самом расцвете сил. Жить бы, казалось, да жить, ан нет, опять ледоруб Клааса стучит в его череп.
- Не вынесет, стало быть, позора мелочных обид ...
- Нас постигнет тяжёлая утрата, и уж некому будет подыграть на рубабе песни для Горбатого. И поговорить будет не с кем...
Гильгамеш Талибанович заглянул в мечеть и, полязгивая, сел рядом с муллой.
- Всем привет, как дела, потому что.
- Куда тебя мать собирает? На какую войну?
- С пинсосами воевать будем. А больше не с кем. Всех уже положили, остались одни пинсосы.
- А зачем тебе с ними воевать? Они нас не трогают, живут себе под землей, прозрачные купола для растений настроили. Там огороды для себя разбили, мак выращивают.
- Чтобы стать настоящим мужчиной надо взять не меньше шести голов пинсосов. Один череп маме. Ведь до сих пор крышку не нашла, так и живет. Нехорошо. А я песенку сочинил. – Гильгамеш Талибанович щелкнул боковым тумблером, включив динамики. -  Ща спою. Только петь буду над деревней, чтоб все слышали.
- Боюсь, что шум твоих реактивных двигателей заглушит песню. Лучше возьми рубаб и дуй пешком на рыночную площадь, там и споешь. – Федя вытащил инструмент.
- А о чем хоть песня? – поинтересовался мулла. – Или о ком?
- Это начало эпоса о новом народе, о моих людях, что будут как две капли воды похожи на меня.  Рождаться они будут с калашами вместо рук, с винтами геликоптеров на голове вместо волос и гусеничными траками вместо ног. Вместо крови по артериям и венам будет струится чистый героин. И потому они будут бессмертны.
Вылетев из мечети, Гильгамеш Талибанович поднял пыль на дороге. Потом изменив наклоны сопел и форсунок,  вывел в воздухе по-русски слово «вечность».