Обычный такой вопрос

Слушай, друг. Ну, вот представь себе нашу жизнь в разрезе, как земной пласт, а лучше как пенек дерева. Просто представь, что ты смотришь на жизнь-пенек целиком со стороны. Проводишь рукой по шершавой поверхности, перебирая кончиками пальцев выпуклые борозды прожитых дней. Как ты видишь, их бесчисленное количество. Но, к сожалению, они практически ни чем не отличаются: все они круглые; все они серые; все такие, какими должны быть. Прожиты они все как один, изо дня в день. Из вчера в сегодня, а потом в завтра. С каждым разом круги становятся все больше, борозды все глубже. Проводя ладонью, ты в отчаянии понимаешь, что тебе просто не за что зацепиться. Водишь, рыщешь в поиске чего-то выдающегося, такого, что должно было тебя охарактеризовать как личность, как индивид, как человека, как человека-полноценного, полновесного, значимого, памятного… и почти утратив веру, с болью и каплей крови в ладонь впивается заноза. Такая большая, что отдается жжением глубоко в сердце. И ты вспоминаешь её первый поцелуй. Пусть в щеку, пусть мгновенный и сверкнувший молнией в темени бесконечного времени. Он практически незаметен, если бы только не эта заноза в ладони. Если бы только не тот запах и не тот волшебный вечер. Странно, что бывает именно так, что помниться что-то абсолютно не нужное, но на столько тоскливо-запоминающееся, что при воспоминании прорезается грустная улыбка. Пусть после этого было хоть тысяча жарких и ненасытных поцелуев, но все они сотрутся и канут в небытие, не оставив и следа.
Попытавшись вытащить заносу, ты понимаешь, что твои руки потеряли былую чуткость. Они покрыты мозолями и грязью, также как и твое сердце. Со временем оно перестает быть острым и отзывчивым: каждый вечер ты смотришь, как погибают люди; каждый вечер ты видишь, как дети остаются сиротами; сквозь блестящий, бесстрастный глаз телевизора ты наблюдаешь, как погибает мир за окном. Ты бы рад, что-либо изменить, но, к сожалению, Я не в силах, что-либо изменить, и тебе приходиться только безучастно смотреть, как чудо безвозвратно уходит из твоего мира, оставляя за собой только серую тень существования.
И ты понимаешь, что на жизнь нельзя смотреть с ханжеством и циничностью. Растирая ладони, ты сбрасываешь все то ненужное, все наносное, все то лживое, что налипло за твою короткую жизнь. Из под грязи проглядывает теплая, раскрасневшаяся кожа, готовая начать читать жизнь с начала.
Рука ложиться неуверенно, боязливо. Ведь ты же знаешь, что страшно смотреть на свою жизнь, так как ты до этого ни разу на неё не смотрел – с чувством, с настоящим чувством: со стыдом за содеянное, с сожалением о не совершенном, оставленном на потом и запертом на чердаке, об одиноком и забытом друге, о безграничной печали расставания и о ярости измены.
Но ошеломляющий ужас проходит, и ты вдруг начинаешь во весь свой рост смеяться, вспоминая босоногое, теплое детство, такое далекое и безграничное. Детские годы как другой мир, ты помнишь их не так как запомнил все остальное. Наверное, сказывается детская прямолинейность и бескомпромиссность. Лишь детство настолько объективно, на сколько субъективны все последующие годы. Это то самое время, когда не было вопроса о добре и зле, когда все в мире делилось на парней с нашего двора и всех остальных. Это то самое время, когда подлости не было места, а ложь была только шалостью.
Но детство проходит. Его забирает неумолимое время. Оно забирает не только твои годы, но и родных, дорогих твоему сердцу людей. И вот еще одним любящим тебя человеком стало меньше. С каждым ушедшим слезы высыхают, печаль сменяется молчаливой скорбью. С годами любви вокруг тебя становиться все меньше, на замену им приходят уважение, признание, слава, но это уже не то. Не то что было в детстве, не та обволакивающая, со вкусом сливочного мороженного любовь. Но ты без оглядки продолжаешь упрямо жить, поглубже закутываясь в негодование и отстраненность. Ты чего-то ждешь. Чего-то настоящего… Так как ты ждал звонка от любимой, так как ты ждал рождения сына, так как ты ждал последнего морского рассвета.
Но в памяти пожелтевшими фотографиями отпечатывается только: последний выдох в трубку; маленькие, карие и любопытные глазки; скрежет песка на зубах и соленый привкус ветра. Теперь только в эти моменты ты живешь, теперь только ради этих моментов ты живешь. Все остальные радости на столько малы что даже не оставляют эха в грядущих воспоминаниях, поглощаемые обыденностью и однозначностью.
Все остальное время ты борешься со своим существованием, в себе самом ты видишь врага. Твое немощное самосознание понимает, что так дальше нельзя, но по инерции все идет своим накатанным чередом. И ты видишь что, дойдя до середины, твоя ладонь снова покрылась грязью. И что, уже дойдя до середины «ты заблудился в сумрачном лесу»  .
И что же ждет нас дальше…?