Русское Солнце. Глава 6. Тревожные знаки

Оживление, с утра царившее в древлянском дворце, объяснялось ожиданием гостей, которые на следующий день должны были въехать в Коростень. Византийских купцов, первых торговых гостей после долгой зимы, все ждали с нетерпением. По традиции в их честь князь собирался устроить пир. Вся челядь участвовала в подготовке этого пира, а дети князя были предоставлены сами себе. Дана, воспользовавшись этим, сбежала к своим подружкам в посад. Добрыня и Дажбор маялись, не зная чем заняться. Черная и русая головки княжеских детей мелькали в самых неподходящих местах. Наконец, устав от толчеи и окриков, мальчишки решили навестить старого Руса.

Святище Даждьбога, где жил Рус, находилось за городом, но мальчиков это не смущало. Погода стояла замечательная, а дальний путь сулил приключения.

Вооружившись на всякий случай, они спустились с холма и вошли в по-весеннему редкий лес, который в воображении мальчиков был дремучей чащей, полной неожиданностей. Поэтому они то ползли крадучись от страшного Змея-Горыныча, то обстреливали грозного Соловья-Разбойника, притаившегося в кустах орешника, а когда добрались до Святища, сами были похожи на леших.

Святище открылось неожиданно: вдруг кончился лес, и появилась река.
Располагалось оно высоко над рекой на гранитных коростеных скалах. Отсюда хорошо просматривались леса, раскинувшиеся вокруг, и крыши города. Огромные валуны, на уступах которых могло поместиться более тысячи человек, обрамляли его с трех сторон. В центре, лицом на полдень, высился величественный идол Даждьбога, высеченный из целой глыбы гранита. Хоть на губах идола и застыла милостивая улыбка, а голова была чуть склонена набок, весь облик бога внушал глубокое почтение и священный трепет.

Жертвенная площадка простиралась у его ног и через некоторое расстояние обрывалась, образуя стол для подношений, под ним была ниша для огня, а ниже жертвенника еще одна площадка уходила резко вниз. За спиной идола зиял черный вход в жилище Руса.

Мальчики только спрыгнули с последнего валуна, как перед входом появился волхв; солнце играло на серебре его одеяний и меди посоха, легкий ветерок подхватывал его длинные белые волосы и шевелил подол плаща. Из глубины пещеры вылетел с шумом ворон и осторожно сел на плечо хозяину.

Обняв братьев за плечи, Рус увел их в тень единственного дерева, чудом выросшего среди камней. Пока старик расспрашивал ребят об их мальчишечьих делах, Добрыня достал из колчана, заменявшего ему карманы, печенье и угостил им ворона. Видно было, что в колчан печенье попало не сегодня и не вчера, но ворону оно понравилось и он, склевав его, стал коситься на сокровищницу Добрыни. Улучив момент, когда княжич положил колчан на землю рядом с собой, ворон вдруг стремительно слетел с плеча хозяина, подхватил опрометчиво оставленную без внимания вещь, и взмыл с ней высоко вверх.

Мальчик вскочил на ноги, но было поздно – сверху на него посыпались стрелы с тонкими наконечниками и длинные перья лесных птиц. Несколько деревянных безделушек, ударившись о камни, превратились в щепки.

Мальчик, затаив дыхание, смотрела, как летит, переливаясь всеми цветами радуги, его главная драгоценность – стеклянный шарик, подаренный ему греческим колдуном. Время и пространство перестали существовать для княжича, ничего вокруг не было, только маленький кусочек солнца неотступно приближался к земле, где его ждала неминуемая смерть. У Добрыни перехватило дыхание: сейчас… сейчас брызнут радужные осколки разбитого оберега.

Вопль радости звонко прорезал напряженную тишину, это Добрыня увидел, что шарик коснулся не камней, а кострища. Медленно выгребаясь из золы, он покатился прямо к его ногам. Схватив свое сокровище, княжич прижал его к сердцу и счастливо рассмеялся.

Ничего на святилище не происходит просто так. Рус знал это. Так боги беседуют с людьми. Он подозвал к себе Добрыню, взял у него шарик, повертел в руках. Посмотрел сквозь него на солнце и заговорил медленно, будто читая в прозрачной глубине шарика:

- Не простая судьба у тебя будет, Добрыня. Посмотри, как хрупок и нежен этот шарик, но так просто его не раздавить. Его судьба – твоя судьба. Будет у тебя плен, но ты освободишься, будут у тебя страшные удары, но Даждьбог смягчит их… А теперь идите, ребята, домой. Скоро князь ко мне пожалует. Как бы вам не попало.

Когда мальчики ушли и их голоса смолкли, над Святилищем опять нависла тишина, но теперь она была отягощена первым предчувствием грозы – духотой.


Князь ехал той же дорогой, по которой возвращались его сыновья. Мальчишки вовремя услыхали цокот копыт и успели юркнуть в кусты. Князь ехал к Даждьбогу за советом в сопровождении одного Богдана. Необходимо было принять трудное решение. Нискиня знал, что бы ни ответил ему Бог, решение будет за ним, но хотелось бы убедиться в верховной поддержке.

Оставив Богдана с лошадьми на краю заповедного леса, князь спустился в Святище. Руса он нашел на том же месте, где его оставили ребята.
   - Я ждал тебя, князь.
   - Значит, ты знаешь, зачем я приехал сюда.
   - Знаю, идем.

Оба подошли к идолу. К подножию статуи князь положил три стрелы: с красным, белым и черным оперением. Они отошли в сторону. Рус взял ворона в руку.
   - Давай, дружок, ты знаешь, что тебе делать.
   Ворон знал. Он подлетел к стрелам и сел на одну из них. Это была красная стрела. Рус покачал головой.
   - Ну, слушай, князь. Не будет победы, но не будет и поражения. Зато крови будет достаточно. Принеси мне медный таз, который найдешь в пещере.

Озадаченный Мирослав пошел в пещеру. После яркого солнца, здесь было темно и прохладно. Когда глаза немного привыкли к темноте, князь осмотрелся. Он не сразу смог найти, то, что было нужно, наконец, нашел и вышел на свет. Во мраке пещеры он не мог видеть того, что было нарисовано на тазу, сейчас он увидел, что с блестящей поверхности таза на него смотрит, улыбаясь, солнечный лик.
   - Даждьбог поддерживает тебя, князь, - объяснил ему Рус. – Теперь дай сюда этот таз. Подыши на него.

Блестящая поверхность сразу замутилась. Рус внимательно всматривался в то, что проступило на гладкой поверхности по мере того, как таз очищался.
   - Слушай, князь. То, что ты задумал, не принесет тебе счастья. Тебя будут преследовать горе и беда. Семья твоя будет разбросана по миру, дети попадут в рабство. Но ты не погибнешь и успеешь увидеть, как унижается твое семя и через это унижение возвеличивается.
   - Мудрено ты говоришь, Рус.
   - Слова божьи мудрено звучат для нашего слуха, тем не менее, исполняются. Когда придет время, ты вспомнишь их, и все тебе станет ясно. А теперь тебе решать, следовать своим путем или избрать другой.

Еще более задумчивым уезжал со Святища князь Древлянский.

В это время на горизонте показалась черная туча, наполненная до краев обильным дождем и сверкающими стрелами молний. Духота становилась гнетущей. Оба всадника были мокры от пота, с животных хлопьями срывалась пена. Но когда солнце померкло в пасти тучи и сильный порыв ветра подгонял запоздавших путников, Мирослав и Богдан уже вбегали по лестнице терема. В преддождевой тишине гулко отдался хлопок дубовой двери. Это как будто послужило сигналом, - невидимые запоры рухнули, и на землю рванулась освобожденная вода, подгоняемая молниями и громом.

Князю передали, что княгиня желает поговорить с ним. Он тут же направился на женскую половину, где его встретил аромат весенних цветов. Добрава любила цветы и окружала себя ими. Княгиня сидела у окна. Волосы ее такие же русые, как у Добрыни, были заплетены в косы. Сейчас, когда голову ее не покрывал обычный для замужней женщины платок, она казалась юной девушкой. Тем более что рядом с ней в комнате находилась Татьяна.

После того, как князь взял ее в свою семью, Татьяна не снимала траура. Она всем своим видом показывала, что она лишь невольница. Многие девушки хотели бы оказаться на ее месте, но она считала себя грешницей и все время проводила в молитвах своему богу. К Руси она так и не привыкла. Ни с кем в Детинце Татьяна не общалась, жила замкнуто, превратив свою комнату в подобие монастырской кельи. В конце концов, князь перестал к ней заходить, а мамки не обращали на нее внимания. Тем более непривычно было видеть ее в покоях княгини. И хотя обе женщины были одногодки, Татьяна рядом с Добравой казалась древней старухой. Когда князь вошел, обе женщины встали. Мирослав разрешил им сесть.

- Князь, Татьяна хотела попросить тебя, - начала княгиня.

Князь посмотрел на мать своего второго сына. Татьяна никогда сама не обращалась к нему, предпочитая передавать свои просьбы через его жену – чешскую принцессу Добраву.
   - О чем же ты хотела попросить меня, Татьяна? – мягко спросил он.

Она опустила огромные, как у Дажбора глаза, но так и не ответила. Это сделала за нее Добрава.
   - Понимаешь, ей было видение. Очень нехорошее видение. Когда она мне рассказала, я так плакала. А вдруг это и вправду случиться?
   - Что за видение?
   - Она видела своего сына на невольничьем рынке среди других ребят. Покупатели ходили вокруг, осматривали их, щупали, как курчат. А один, гадкий старикашка, протягивал к нашему мальчику руку и говорил торговцу: «Я этого возьму». Бедный Дажбор!
   - Это всего лишь видение. Его еще никто не покупает. Но, конечно, мне не хотелось бы, чтоб это видение сбылось.
   - Татьяна думает, что это нечистый хочет прибрать ее мальчика. Поэтому она просит у тебя разрешения окрестить его.

Князь задумался, вспомнилось предсказание Руса. А если Татьяна не зря волнуется? Может, она почувствовала, какая судьба уготована ее сына. Ну что ж, может, она права, и это облегчит участь Дажбора в горькую минуту. Все время, пока князь думал, Татьяна не сводила с него глаз. «Господи, - думала она, - если он согласится, я прощу ему свое рабство». Мал посмотрел на нее.
   - Делай так, как считаешь нужным, - сказал он ей.
   - Спасибо, - одними губами ответила она.