Танки грязи не боятся

Говорят, москвичей нигде не любят. И зазнайки-то они, и в роскоши купаются, и шибко чересчур культурными себя считают и так далее, и тому подобное. Возможно, в какой-то степени столичные жители эту репутацию и оправдывают. Но на самом деле нет существа более уязвимого и беспомощного, чем москвич. Точнее, москвичка. Да еще не приведи Господи, даже не во втором, а в каком-нибудь четвертом колене.
В одной модной песенке поется: «девушке из высшего общества трудно избежать одиночества». Абсолютно верно! И принцев, действительно мало, и хватает им считанным единицам, а главное, за принцев надо уметь сражаться. Даже если он уже твой сугубо официальный муж и теоретически никуда деваться не может. Практически же москвички сражаться не умеют по определению. Ни за своего мужа, ни, тем более, за чужого. Для таких занятий у них не столько мало сил, сколько много интеллигентности. Они постоянно «входят в положение», «становятся на точку зрения», жалеют своих соперниц и даже считаются с их нежными чувствами. То есть сами себя ставят в заведомо проигрышное положение.
В любовных и брачных играх всегда выигрывают вчерашние провинциалки. Присмотритесь внимательно к своему близкому и не слишком близкому окружению, почитайте книги, посмотрите телевизор, наконец. Абсолютно все победительницы этих игр родились где угодно, только не в столице нашей родины. Второй столицы, кстати, тоже касается, там тоже манерничают и миндальничают и в результате остаются на бобах.
Я не хочу сказать ничего плохого о провинциалках. У них есть то, чего не хватает действительно избалованным столичным жительницам – хватка. Житейская хватка. Они четко знают, чего хотят, и этого «чего-то» будут добиваться всеми силами: плечами, локтями, зубами, наконец. Слова «этика», «тактичность» и тому подобное в свое время удачно забыли выучить. И не боятся в принципе никакой грязи: ни сора в собственной избе, ни помоев, которые на них могут вылить окружающие, ни грязных сплетен. Как танки.
Но взялась за этот очерк я не потому, что мне так уж жалко москвичек или так уж раздражают провинциалки. Вовсе нет. Мне, выслушивающей и читающей бесчисленное количество житейских историй всегда было любопытно, как эти женщины (вчерашние провинциалки) умеют создать у своих мужчин – мужей или любовников в данном случае безразлично – ощущение собственной слабости, беспомощности, совершенной неприспособленности к жизни. С жительницами же столицы все происходит ровно наоборот: мужчины считают их сильными натурами, которые, если что, и сами со всем справятся. А та, зайчик пушистенький…
Впрочем, это все теория и философия. Вот два небольших рассказа из жизни, где все эти умозаключения получили, так сказать, практическое подтверждение. А выводы делайте сами.
История первая. «Она без меня погибнет».
Анне Васильевне было уже за сорок и никаких особых иллюзий насчет устройства личной жизни она уже и не питала. Муж уехал работать за границу, все обещал устроиться и вызвать ее к себе, да так и не вызвал. Хотя устроился неплохо: быстро оформил развод, женился на местной даме не без средств и теперь вовсю занимался бизнесом.
Это Анна Васильевна пережила без особых стрессов, хотя, конечно, веселого в ее положении было мало. Работала редактором в почти процветающем книжном издательстве, где сотрудникам платили вовремя и неплохо, во всяком случае, ей и сыну-студенту вполне хватало на относительно безбедную жизнь. К тому же мальчик оказался талантливым, с пятого курса был отправлен на стажировку в Германию, да так там и остался, натурализовавшись, по примеру отца, с помощью женитьбы на сослуживице-немке.
Это было более чувствительным ударом, потому что Анна Васильевна отдавала себе достаточно трезвый отчет: сына она теперь будет видеть крайне редко, да и то, если он сам этого захочет. Или если ей удастся накопить достаточно денег, чтобы позволить себе недельную поездку в Германию для знакомства с невесткой и потенциальными внуками. Именно в это время у нее появилась стойкая привычка пить на ночь снотворное, в сумочке носить валидол, а валерианку включить в «ежедневное меню».
Коллеги и сочувствовали, и завидовали. Сама себе хозяйка, обслуживать никого не надо, денег на жизнь хватает, на работе ценят. Особо участливые советовали завести какую-нибудь домашнюю живность: собачку, например, или, лучше, кошку. Кошка была лучше собаки только потому, что ее не нужно было выгуливать два раза в день, но и только. Но Анне Васильевне не хотелось ни собаки, ни кошки. Ни даже канарейки или рыбок. Временами ей хотелось буквально выть от тоски в своей уютной квартирке с прекрасной библиотекой, роскошным, почти новым телевизором с видеомагнитофоном и музыкальным центром. А временами просто не хотелось жить, хотя о таких ее настроениях никто не догадывался: «держать лицо» Анна Васильевна умела. Так что сочувствие коллег закончилось быстро, а зависть не проходила: элегантная, ухоженная, уверенная в себе, все еще красивая женщина явно не нуждалась ни в какой жалости, а просто замечательно устроилась в жизни. Всем бы так.
Были, конечно, и поклонники. Но то ли Анна Васильевна была слишком разборчива, то ли ее не устраивала современная манера ухаживать: напроситься в гости, оглядеться и попытаться тут же затащить хозяйку в койку. Никому в голову не приходило пригласить в театр или в кафе, наконец. И уж совсем разили наповал планы тех, кому глянулись в одинаковой степени и квартира и хозяйка. Вывод был один: женимся, живем здесь, мою берлогу сдаем, деньги откладываем на черный день.
Такие перспективы не рисовали только те ухажеры, которые уже имели в своей квартире вполне законную жену. Эти искали спокойную, неприхотливую любовницу, с которой можно время от времени «отвести душу». К такой роли Анна Васильевна была решительно не готова. Дома посидеть она и одна могла, а если душа жаждала прекрасного, то можно было пойти в театр или на концерт со старинной приятельницей, которая тоже жила одна, но не из-за развода, а из-за того, что муж, после двадцати лет сносного хотя и бездетного брака, погиб в глупейшем дорожно-транспортном происшествии: пьяный водитель наехал на автобусную остановку.
Но в один прекрасный день все переменилось. Коллеги с изумлением увидели в глазах Анны Васильевны прежний блеск, она как бы даже помолодела, стала еще больше следить за собой и время от времени вела какие-то таинственные переговоры по телефону, явно не с автором. Коллектив подумал и сделал правильный вывод: «Наконец нашла себе нормального мужика».
Увы, они не знали того, что «нормальный мужик» был давно и прочно женат. С Анной Васильевной они встретились на книжной ярмарке, обсудили кое-какие литературные проблемы, приятно удивились совпадению своих вкусов, продолжили дискуссию в маленьком ресторанчике, а потом новый знакомый, который представился Владимиром Николаевичем, предложил отвезти Анну Васильевну домой. И не просто в собственном автомобиле, а на черной «Волге» с шофером и даже со спецсигналами. Такую роскошь он объяснил очень просто: хозяину крупного охранного агентства нужно держать марку. А он именно хозяин, и ко всему прочему, генерал в отставке.
Владимир Николаевич не попросил напоить его кофе и вообще не сделал ни единой попытки проникнуть в квартиру своей новой знакомой. Просто дал ей свою визитную карточку и попросил об ответной любезности, каковую и получил. Вот после этого и начались те загадочные телефонные звонки, которые так заинтересовали коллег Анны Васильевны.
Роман проистекал стремительно и не сказать, чтобы уж очень банально. Почти каждый день Владимир Николаевич заезжал к концу рабочего дня за Анной Васильевной и вез в какой-нибудь ресторанчик. Букеты роскошных роз в доме просто не переводились. Довольно скоро из ресторанчика стали приезжать к Анне Васильевне домой, со всеми проистекающими отсюда последствиями. А затем было признание в пылкой любви и… предложение руки и сердца.
-Но ты же женат… - растерялась Анна Васильевна.
-Просто нужно время, чтобы развестись. И есть только одно «но». Моя супруга настолько не приспособлена к жизни и беспомощна, что я боюсь, без меня она просто погибнет. Нужно все как следует обдумать, как сделать так, чтобы она потеряла минимум в связи с разводом. Ей, бедняжке, и так несладко придется: профессии нет, в Москву мы перебрались лет семь тому назад, подруг – никаких, все родственнике живут в Липецкой области.
-Конечно, - тут же «вошла в положение» Анна Васильевна, - не стоит пороть горячку. Но она ведь, наверное, догадывается…
-Догадываться она может сколько угодно. К счастью, у меня такая работа, что я бесконечно в разъездах, могу иногда месяцами обследовать филиалы в других городах. Для нас с тобой это очень удобно.
«Было бы очень удобно, - подумала тогда Анна Васильевна, - если бы ты не носил с собой все время этот чертов мобильный телефон».
 Судя по голосу, слишком часто доносившемуся из трубки, Владимир Николаевич свою супругу, мягко говоря, идеализировал: голос вполне мог принадлежать какой-нибудь торговке на рынке, привыкшей командовать грузчиками. А звонила генеральша практически каждый час, если не чаще, и, судя по всему, не прочь была устроить мини-скандальчик прямо по телефону. Выключать аппарат на время общения с Анной Васильевной Владимиру Николаевичу и в голову не приходило, точнее, он почитал «отключение правительственной связи» слишком явным доказательством своей супружеской неверности.
А время шло, ни на миллиметр не приближая развитие событий к разводу и последующему бракосочетанию. Теперь Владимир Николаевич все чаще «вызванивал» Анну Васильевну в обеденный перерыв поближе к своему офису, и основное общение происходило в небольшом, мало кому известном, хотя и  элитным, кафе. Потом шофер вез Анну Васильевну на работу или домой. Правда, звонил Владимир Николаевич по несколько раз в день, но разговоры становились все короче и короче.
-Она хотела покончить с собой, - мрачно заявил Владимир Николаевич в один из своих редких вечерних приездов к возлюбленной. Я вернулся поздно, а она лежит на кухне без сознания…
-Таблетки? – холодея от ужаса спросила Анна Васильевна.
-Нет, просто выпила целиком бутылку водки. А она ведь практически не пьет.
Анна Васильевна проглотила просившуюся на язык фразу о том, что так с собой не кончают, так начинают спиваться. Или продолжают, если процесс был когда-то уже запущен. Вне всякой логики ей было жалко свою соперницу, которая, как н крути, прожила с мужем около тридцати лет, моталась с ним по всяким гарнизонам, пока не осели в Москве и действительно была абсолютно одинока. Поскольку детьми этот брак Господь не благословил.
-Может быть, ее нужно положить в неврологическую клинику? – робко предложила Анна Васильевна.
-Она не хочет. Но я что-нибудь придумаю, не беспокойся.
Легко сказать: «не беспокойся», когда речь идет о жизни и здоровье женщины, состояние которой не могло не отражаться на Владимире Николаевиче, а значит, опосредованно, и на ней, Анне Васильевне. И как можно было не волноваться, если вдруг, вместо запланированной совместной «командировки-отпуска» Владимира Николаевича, о которой они уже давно мечтали (точнее, мечтала Анна Васильевна) появилась необходимость недельного пребывания вместе с супругой в подмосковном санатории. Оттуда даже позвонить было невозможно, генеральша не отходила от мужа ни на шаг. За эту неделю Анна Васильевна обнаружила у себя первые седые волосы и первые явные признаки невроза.
Конец этой истории приблизила сама Анна Васильевна, которая, на свое несчастье, влюбилась в Николая Владимировича без памяти. А поскольку встречи становились все короче и короче, то она стала писать возлюбленному длинные романтические письма, высказывая в них все то, что не успевала сказать при непосредственном общении. Одно из таких писем – неподписанных, естественно! – обнаружила генеральша при очередной ревизии карманов супруга.
Для Анны Васильевны это было тройным потрясением. Во-первых, она не могла понять, как можно унизиться до обыска. Вот просто так взять и обшарить все карманы. Во-вторых, их роман с Владимиром Николаевичем оказался расшифрованным – теперь генеральша точно знала, кто ее соперница-разлучница. Как это можно было определить по пусть и любовному, но неподписанному письму, понять так и не удалось, но Анна Васильевна подозревала, что Владимир Николаевич не выдержал допроса с пристрастием и, как говорится в определенных кругах, «раскололся». Не такой уж хрупкой и беспомощной оказалась генеральша. И не такой уж непрактичной: через несколько дней на имя директора издательства пришло письмо, в котором содержалось категорическое требование: разобраться с сотрудницей, которая ведет аморальный образ жизни и норовит разбить здоровую советскую семью.
Слава Богу, времена у нас уже не те. Анна Васильевна лишь выдержала получасовую «отеческую нотацию» директора, который не без удовольствия разбирал подробности «аморалки», но вовсе не собирался принимать какие-то кардинальные меры: работа Анны Васильевны была безупречна и расставаться с ценным кадром из-за сомнительности ее морального облика даже и не думал. Ведь не в своем же собственном коллективе шашни завела! А остальное – ее личное дело, только он, директор, рекомендовал бы ей вести себя поосмотрительнее и поводов к таким письмам не давать. Не девочка ведь уже…
Вот именно, что не девочка. Анна Васильевна, выйдя из руководящего кабинета, чувствовала себя облитой помоями с ног до головы. А когда выяснилось, что за считанные часы пикантная новость облетела уже все издательство, почувствовала себя так скверно, что коллегам пришлось вызывать для нее «Скорую». Неделю после этого Анна Васильевна провела на больничном листе, причем не формально, а действительно больная. За это время Владимир Николаевич позвонил только один раз и обещал обязательно приехать. И приехал… накануне того дня, когда Анне Васильевне нужно было возвращаться на работу.
-Анечка, мне самому неприятно, что так получилось. Но пойми и ты: больная женщина, истеричка, климакс опять же. Я даже не знаю, как она могла вычислить место твоей работы.
-Вот это как раз понятно: «стукнул» кто-то из твоих сотрудников. Думаешь, на твоей фирме никто ни о чем не догадывается? Да и я пару раз в самом начале там появлялась. «Засветилась», так сказать.
-Ерунда! Ко мне тысячи людей ходят…
-Не считай своих сотрудников глупее себя, - устало вздохнула Анна Васильевна. –И не считай свою супругу такой горлицей беззащитной. Она с чем угодно способна справиться, пойдет вперед, как танк.
-Я понимаю, ты обижена, тебе тяжело, поэтому ты не справедлива. Это ты сама можешь справиться с чем угодно. Ты же очень сильная женщина…
-Я? – искренне поразилась Анна Васильевна. –Я сильная женщина? Ты шутишь!
-И не думаю. Знаешь, малыш, нам нужно на какое-то время перестать встречаться, пусть страсти утихнут. А я тем временем подготовлю свою супругу к неизбежности развода. Да и о жилье для себя мне нужно позаботиться, квартиру я, конечно, оставлю ей, тут вопросов нет.
Все было правильно, все было логично, но какое-то внутреннее предчувствие беды не оставляло Анну Васильевну. Владимир Николаевич даже не звонил, на один ее робкий звонок на мобильный телефон ответил довольно резко, дав понять, что занят, а других попыток она не делала. На работе все постепенно улеглось, поскольку свежего материала для сплетен не поступало. Только нервы оставляли желать лучшего: невроз перешел в стойкую депрессию и слезы лились как-то сами по себе.
«Сильная женщина плачет у окна», - с некоторым сарказмом вспоминала она иногда слова из песни Пугачевой. Какая же она сильная? Она в тысячу раз слабее и беззащитнее этой самой кошечки-генеральши, неужели Володя этого не понимает? Чем же она его держит? Ведь ни разу по-настоящему доброго слова о ней не сказал, явно не любит. Жалеет? А ее, Анну Васильевну, почему не жалеет? Наверное, потому, что тоже не любит. Или… просто боится неприятностей.
Наверное, за свою любовь нужно бороться. Но как? С кем? Она не находила ответов на эти вопросы. Ответ пришел сам, откуда она его и не ждала.
Как-то в издательской курилке она оказалась случайной свидетельницей разговора двух молодых секретарш. Те взахлеб обсуждали какую-то сенсационную для них новость и даже не обратили внимание на то, что в курилке уже не одни.
-Ксюхе-то как повезло! Всего без году неделя, как из своего Мухосранска прикатила, а теперь – на тебе! Госпожа генеральша! Ловко мужика окрутила, хотя способ старый, как мир. Секретарша забеременела от шефа! Даже не смешно.
-Так шеф вроде бы женатый..
-Еще как женатый… был! Мне рассказывали, у него какой-то серьезный роман образовался, так его мадам так пассию своего супруга шуганула, что та чуть в Кащенко не угодила. Такая, знаешь, интеллигентная дама, Ксюха рядом с ней дешевка-дешевкой.
-Зато с генеральшей справилась так, что та даже квартиру разменять согласилась. Нашла коса на камень… Нет, в провинции кадры все-таки крепче…
Девчонки, пересмеиваясь, убежали по своим делам, а Анна Васильевна осталась буквально окаменевшей. Очнулась только тогда, когда сигарета, догорев почти до фильтра, стала обжигать пальцы. Конечно, это просто совпадение, мало ли в Москве генералов. Или…
Вечером, презирая себя за слабость, она позвонила помощнице Владимира Николаевича, которая ей в свое время даже симпатизировала. Уж та-то, безусловно, в курсе. И Наталья Федоровна не обманула ее надежд:
-Да, взяли на работу секретаршей какую-то свиристелку. Ну, может, и хорошенькая – за краской не разглядишь. Ножки, попка и сисечки, как у Мэрлин Монро. Мужики наши специально в приемную заходили, чтобы на нее посмотреть. А она, видать, нацелилась на самый верх.. Ну, Владимир Николаевич не святой, сама знаешь. А через два месяца эта красотка ему говорит: так мол и так, я от тебя беременна, об аборте речи быть не может и вообще нужно официально оформить отношения. Он хотел, по-моему, увильнуть, но ребенком она его крепко прижала. Кто-то стукнул генеральше, та примчалась, устроила дикий скандал, до драки дело дошло. Победила, как ты догадываешься, молодость. За месяц она их развела, за второй – квартиру разменяла…
-Он же собирался квартиру жене оставить, - вырвалось у Анны Васильевны.
-Так ему Ксения и позволила! Теперь бывшая генеральша кукует в однокомнатной где-то в Бибирево, а молодые  двухкомнатную  «сталинку» в центре обживают. Ксения уже в декрете, так что шеф только о будущем ребенке и говорит.
Наталья Федоровна помолчала немного и добавила:
-А ведь он тебя любил, я знаю. Только не умеешь ты за себя постоять. Одно слово – москвичка.
-Я же сильная женщина! – горько усмехнулась Анна Васильевна. – Справлюсь. Новая-то жена, чай, беспомощнее котенка. По замашкам видно. Ну ладно, спасибо за информацию. Не говори шефу, что я звонила, ладно?
Конечно, Наталья Федоровна проговорилась. Потому что через несколько дней позвонил сам Владимир Николаевич и предложил встретиться «на нейтральной территории». Просто посидеть после работы в каком-нибудь кафе. По ее выбору. Анна Васильевна от предложения была не в восторге, но еще больше ее огорчило то, что она на него согласилась.
-Ты пойми, малыш, - тихо говорил Владимир Николаевич, нервно крутя в руках рюмку с коньяком. – Ну, сглупил, мужик ведь, не бревно. А тут – ребенок. Мне всю жизнь сына хотелось. Ну, хотя бы дочку. Да и сама Ксана еще дитя малое, пропадет она в Москве без надежной поддержки. Она без меня не справится…
-А я? – бесцветным голосом спросила Анна Васильевна. – Я без тебя справлюсь?
-Ты сильная женщина, Анечка. Прости меня, пожалуйста. Так жизнь сложилась…
«Крикну – а в ответ тишина, снова я останусь одна. Сильная женщина плачет у окна…»-  снова вспомнилась Анне Васильевне пугачевская песня. Но оказавшись дома, плакать не стала. Она просто думала, как ей пережить ту огромную пустоту, которая образовалась внутри нее. Ну, был роман, ну была любовь, но все ведь рано или поздно все кончается. Вот и кончилось. Теперь нужно взять себя в руки и жить дальше.
Она сможет…наверное. Она же сильная женщина.
История вторая. «Мне ее все-таки жалко…»
После того, как Наташин муж, подполковник, погиб в Чечне, жизнь для нее разделилась на две неравных половины: до и после. «До» была спокойная и обеспеченная жизнь с мужем, сотрудником Генштаба, спокойным, уравновешенным человеком, жизнь в которой был только один недостаток: отсутствие детей. Усыновлять им как-то никого не хотелось, все надеялись родить своего, да так и не получилось. Устраивать из этого трагедию они не стали, решили, что бывают и бездетные вполне счастливые пары. А потом его послали в эту проклятую командировку. И началась жизнь «после».
В этой жизни были постоянные кошмарные сны о том, как она пытается вытащить мужа из подбитого вертолета прямо в воздухе, делая круги вокруг стремительно падающей горящей машины, но вытаскивает только ту урну с прахом, которую ей вручили с положенными по ситуации словами. В этой жизни была какая-то денежная компенсация, с которой она решительно не знала, что делать, потому что желаний, как таковых, не было. И, конечно, была работа, главное достоинство которой заключалось в том, что туда не нужно было ходить каждый день. В институте, который занимался театральными проблемами и некоторых других проблем искусств, было два присутственных дня. Зарплату, правда, платили соответствующую – только-только прожить, но спасали гонорары за статьи в одном специализированном журнале. И еще – периодические пригласительные билеты на всякие просмотры и прогоны. Все это осталось, только Алексея уже не было. А без него все это как-то теряло оттенок осмысленности.
Наконец, кто-то надоумил Наташу приобрести компьютер и позаниматься на курсах. Все-таки что-то новенькое в жизни, да и владение компьютером не помешает. Сначала Наташа пугалась каждого звука, издаваемого бледно-серой штуковиной, установленной на рабочем столе, потом попривыкла, потом убедилась, что с помощью этой хитрой машинки можно в два, если не в три раза ускорить работу по написанию статей. Потом пристрастилась к пасьянсам и всяким немудреным игрушкам.
-У вас есть электронная почта? – спросили ее как-то в одном издательстве. – Нет? Вы страшно отстали от жизни, это же так удобно – иметь Интернет. Можно не только тексты пересылать, но вообще получить массу удовольствия. Самые свежие новости, прогноз погоды, сайты всякие занятные. Поставьте, не пожалеете.
Наташа не совсем понимала, что такое «сайт», но идея с Интернетом ей понравилась. Еще бы: сколько времени можно сэкономить на поездках. Нажал пару кнопок и никаких проблем. Объявлений о мгновенном и дешевом подключении была масса, Наташа выбрала первое попавшееся и очень скоро новая игрушка стала совершенно неотъемлемой частью ее жизни.
Про сайты она тоже довольно быстро все узнала, и вдоволь налазившись по ним, решила попробовать найти себе друга по переписке. Благо и такие услуги Интернет обеспечивал. Правда, приходилось заполнять что-то вроде анкеты, в том числе, и с указанием возраста, что было не слишком-то приятно. Само же объявление было предельно простым: «Ищу друзей для интеллектуального общения». В действенность этой авантюры Наташа не верила ни капельки, но… почему бы не попробовать? Теперь это, оказывается, модно: народ не только переписывается и общается во всяких чатах, но и по-настоящему знакомится, влюбляются и даже женятся. Правда, в Интернете же, как бы понарошку, но все равно – занятно.
Изумлению Наташи не было предела, когда на следующий вечер в ее почтовом ящике оказалось аж пять электронных сообщений. Правда, интеллектуальное общение по переписке привлекло только одного из пяти (он жил не в России и в ближайшее время туда не собирался), остальные же намекали на разумность личного знакомства и просили прислать фотографию в качестве залога такового знакомства.
Как послать фотографию по Интернету, Наташа не знала, да и не собиралась этого делать. Поэтому ответила только на письмо заграничного корреспондента, тем более, что в отличие от остальных, оно было написано хорошим языком и без ошибок. То есть база под интеллектуальную переписку как бы имелась.
Второй день принес еще полдюжины писем-предложений о встрече, причем некоторые, признаваясь, что им – где-то в районе двадцати лет, довольно точно описывали, как они себе эту самую встречу представляли. Ни «Эммануэль», ни «Основной инстинкт» в перечень любимых Наташей фильмов не входили, поэтому она и отвечать не стала, разумно рассудив, что любители такого досуга уж как-нибудь себе партнера сыщут.
А на третий день было только одно новое письмо, не считая прелестного описания заграничного корреспондента особенностей места его нынешнего проживания. И в этом новом письме мужчина, назвавшийся Алексеем, написал то, что Наташу каким-то образом «зацепило».
«Здравствуйте, Наталия!
Мне ужасно понравились Ваши ответы на дурацкие вопросы анкеты на сайте. Я не решился сам там «повеситься», потому что отвечать во всех этих реквизитах всерьез – это полный идиотизм (я имею в виду - для мужчины), а написать так, как Вы – я бы, наверно, не сумел. Ну, а строить там себе помпезный мемориал с архитектурными излишествами (наполовину закрытыми рекламными щитами с изображением себя, любимого) в виде сочинения на свободную тему «Какой я хороший и удивительный!!!» и выставлять его для всеобщего обозрения – вот это, по-моему, всем дурям дурь…
Мне 44 года, я женат и в настоящее время в среднем темпе метаморфизирую в холостое состояние. Поскольку я ярко выраженный Стрелец (со всеми положительными и особенно отрицательными качествами, чертами и повадками), то мне совсем плохо без тепла и общения с доброжелательным человеком.
Я не занимаюсь поисками любовницы и ни на что особенное не претендую. Полагаю, что я достаточно воспитан для того, чтобы не навязывать свое общество даме, если она не высказывает восторга по данному поводу. И конечно, я вовсе не обижусь, если Вы просто не ответите.
Алексей».
Наташа ответила. Больше всего ее заинтриговала таинственная фраза: «В настоящее время в среднем темпе метаморфизирую в холостое состояние». И еще понравилось, что человек, в отличие многих и многих не ищет любовницу, а просто хочет человеческого тепла. Это было так созвучно ее собственному настроению.
В общем, переписка завязалась: каждый день Наташа находила в почтовом ящике новое письмо от Алексея и аккуратно на него отвечала. Письма были прелестные, даже изысканные, написанные так, словно их готовили для печати. О будущем разговора не было, о личной встрече Алексей и не заикался, наоборот. Просто писал о своих проблемах с максимальной степенью откровенности. И это тоже подкупало.
«Метаморфоза в холостое состояние означает лишь то, что мой брак, который вот уже лет пять не выходит за фиолетовые рамки печати в паспорте, хочет эти рамки разорвать и перестать быть браком. Я не знаю, почему мы поженились. Побудительные мотивы другого человека всегда представляются кристально ясными и понятными, и мне кажется, что моя жена вышла за меня замуж потому, что хотела этим наказать своего парня, который тогда от нее отвернулся. Я все это узнал и понял позже – я всегда догонял такие ситуации с трудом.
Нормальный человек сказал бы прямо: я хочу уйти, развестись с женой и построить свою жизнь заново. А я вот начал плести словесные кружева – не судите меня строго, я ведь по первому образованию филолог.
Мы с Вами, скорее всего, никогда не встретимся, поэтому мне проще загрузить Вас своими проблемами в письме – в глаза я бы, наверно, это рассказывать не стал».
Наташа сама не поняла, в какой момент стала чувствовать к автору этих писем нечто большее, чем просто дружескую приязнь. Возможно, свою роль сыграло то, что ей отчаянно нужно было выплакаться-выговориться, а делать это на людях она не любила. А тут – мираж, фантом, электронное воплощение человека, которому можно написать все-все, например, о том, какая выжженная и мертвая пустыня прочно поселилась в ее душе. И получить в ответ сочувствующе-ободряющее:
«Разве в Вашей душе пустыня, Наташа? Я скорее готов поверить в пепелище, но говорить, что на пепелище не растет ничего – это значит издеваться над здравым смыслом. Да именно на пепелище и вырастает все еще зеленее, еще красивее и сочнее, чем раньше. Все сгорело? Значит высохло, значит пора было ему сгореть. Теперь пусть только упадет зерно, пусть только сверху капнет дождь – Вы и ахнуть не успеете (не успеете сказать: «Джек Робинсон», как говорится в английских сказках), как все прорастет, зазеленеет и зацветет. Да Вы от одного запаха одуреете, как после стакана коньяка. Даже может и против Вашего явного желания. Но уж тогда будьте уверены – в полном соответствии с желанием тайным и невысказанным самой себе».
Роман в письмах развивался стремительно. Уже обоим было ясно, что и личная встреча состоится в самое ближайшее время. Уже обменялись телефонами и почти каждый вечер беседовали почти по часу: Алексей специально задерживался на работе ради этих бесед. Иногда у него прорывалось совсем уж откровенное:
«Я все равно думаю о Вас, даже если не выражаю это словами, и самая частая мысль - а что же будет дальше? Не отвечайте, даже если Вы знаете ответ».
Что она могла ответить, если сама ничего не понимала? Всю жизнь она брезгливо сторонилась связей женщин с женатыми мужчинами, считала это безнравственным, а для себя самой совершенно неприемлемым. И вот теперь ведет долгие разговоры и переписывается на все более и более интимные темы с человеком, который женат – что бы он там ни говорил насчет пятилетней фикции этого брачного союза. Живет с женщиной в одной квартире, спит в одной постели, ведет, как говорится, совместное домашнее хозяйство. В этом раскладе Наташа для себя места не находила. Судя по всему, Алексей – тоже. 
«Знаете, Наташа, мне ведь очень хочется с Вам встретиться. И поцеловать мне Вас хочется не виртуально, а просто - так, как обычно целуют женщину, которая очень нравится. Я не знаю, что с нами будет. Меня останавливают мои нерешенные проблемы. Я не хочу забивать ими Вашу умную головку. Я дразню и себя и Вас, а мужчина так поступать не должен. Когда мужчина решает проблемы своей подруги, то это нормально и естественно, но вот совсем уж недостойно вешать на женщину свои заботы, пусть даже и косвенно. Мы обязательно встретимся, милая Наташа, я придумаю, каким образом. Мне действительно хочется Вас увидеть».
Разумеется, они встретились. Просидели несколько часов в маленьком кафе в центре. И поняли, что искали друг друга всю  жизнь и просто чудом нашли. Им вообще не хотелось расставаться в этот вечер, но оба понимали, что это нереально. Что придется ждать следующих выходных, чтобы провести вместе несколько упоительных часов. Но все равно оставались электронная почта и телефонные разговоры.
«Очень хочется расслабиться, просто выпить немного вина и посидеть, ни о чем не думая. Мы когда-нибудь вообще в этой жизни сделаем это вместе, а? Но я все равно, даже в часы напряженной работы очень часто вспоминаю о Вас. Наши отношения перешли на новую ступень, виртуальная женщина обрела плоть и кровь, я гладил ее по щеке, я вдыхал запах ее волос, ее тело было совсем рядом, совсем близко. Я поцеловал ее - о, это было чудесно. И странно - я теперь не могу уже говорить с Вами так, как говорил раньше. Какой-то новый барьер вдруг возник между нами. Он совсем невысокий, я могу протянуть руку поверх него и коснуться Вас».
Им было невероятно хорошо друг с другом, но когда Наташа робко предложила остаться до утра, а не уходить на ночь глядя, Алексей сухо сказал, что это совершенно невозможно. Пока. Пока он не готов просто хлопнуть дверью и уйти на ночь, чтобы потом врать и придумывать какие-то оправдания.
-Понимаешь, малыш, мы с женой прожили 20 лет, и за этот период было всякое. Понятно одно - прошлого не вернешь. Я беру на себя всю вину за то, что произошло, за то, что мы вот уже несколько лет перестали быть любовниками. Я понимаю, что на самом деле в этом всегда бывают виноваты двое. Мне совершенно не хочется вступать в обсуждения степени вины каждого - в конце концов, я мужчина и должен был эту ситуацию предотвратить. Но я проявил слабость, поплыл по течению, значит, виноват.
-Ты же сам только что сказал, что виноваты оба, - тихо заметила Наташа.
-Я мужчина, значит, виноват больше. Но мы все же остаемся хорошими друзьями - по крайней мере, я. Что же касается жены, то она, вроде бы и понимает все, а с другой стороны, как только я делаю совершенно закономерный с моей точки зрения и с точки зрения здравого смысла шаг, - устраивает мне сцену. Вроде бы и объяснять нечего, уже не чувствуем друг к другу ничего...
-Ты в этом уверен?
-Увы! Можно подумать, что я что-то вроде ее заместителя на работе или мы с ней одного пола. Очень многие пары перестают быть любовниками после пары десятков лет семейной жизни. Но теплые, ласковые, нежные отношения все же остаются. У нас ничего уже этого нет. Но как только мой уход стал реальностью - начинается такой прессинг, как будто мы живем, захлебываясь сексом и счастьем, а тут вдруг я встаю и говорю: «Ну, все, я пошел...».
-Но это действительно не метод…
-Это не метод, это пример того, что как бы происходит, когда мы еще разговариваем друг с другом.  И ведь оба понимаем, что порознь будет лучше обоим, что я не ее тип, что только совместная борьба за выживание могла нас соединить и держала вместе эти годы.. Мне все же ее жалко…
-Почему? – изумилась Наташа. – За что ее-то жалеть? Сам говоришь, она днюет и ночует на работе, получает в десять раз больше тебя, в общем, в жизни неплохо устроена. Нет?
-Она совсем одна в Москве. Мы ведь сюда только семь лет назад приехали. С работой ей просто повезло, а в остальном мне она иногда кажется маленьким ребенком в темном лесу. Уйду – а она с собой что-нибудь сделает… Уже намекала…
-Те, кто действительно собирается… ну, в общем, они об этом не говорят. Смахивает на шантаж. Да и зачем ей тебя терять: ты и продукты покупаешь, и стираешь, и гладишь, и квартиру убираешь и все починить можешь. Клад, а не муж.
-В том-то и дело, что фактически я ей не муж. Я тебя ощущаю своей женой, правда, правда. Но дело даже не в этом.  Я хочу просто уйти. Уйти к себе самому, а не к кому-то. Я никогда не потребую у нее своей доли жилья и ни копейки денег, и жизнь свою я начну сначала. Но уйти на всю ночь к женщине я смогу только тогда, когда буду пусть не формально еще, но хотя бы физически свободен. Я буду просто никакой, если в перспективе у меня будет возвращение наутро домой, а там - какое-нибудь вранье? Это просто глупо. Прямо сейчас я не готов уйти.
-Дорогой мой, об этом никто и не говорит. Я совершенно не хочу покушаться на твои планы, твою свободу.
-Знаю, малыш. Думаешь, мне самому не хочется остаться здесь, совсем? Еще как хочется! Ты очень нежная, ласковая, милая… Моя супруга никогда не была  щедра на ласковые слова. Это мягко говоря. На самом деле, я даже сомневаюсь, знает ли она хотя бы некоторые из них? Хотя, опять же, это вина мужчины, который рядом с ней, меня то есть.
Два месяца спустя Алексей сообщил, что подал заявление о разводе. Процесс таким образом пошел. Теперь нужно только снять какую-нибудь квартиру или комнату – и начать жизнь сначала. С чистого листа. Но радости в голосе при этом сообщении не было. А через некоторое время в квартире Наташи раздался телефонный звонок. Уверенный, даже очень уверенный женский голос попросил к телефону Наталью Евгеньевну.
-Слушаю вас, - сказала Наташа, не испытывая никаких тревожных предчувствий.
-Меня зовут Алла Сергеевна. Я жена Алексея. И хотела бы поговорить с вами откровенно.
-Я слушаю вас, - опустилась на стул Наташа, почувствовав, как ноги мгновенно стали ватными, а голова закружилась.
-Мне все известно о ваших отношениях, - ледяным голосом продолжила дама в телефоне. – Алексей совершенно не умеет врать. Он может только недоговаривать. Вы, наверняка, в курсе, что мы подали заявление на развод. Так вот я разочарую вас, милочка: это произошло не потому, что мой муж рвется получить свободу и жениться на вас. И он прекрасно это понимает, потому что в противном случае сына он больше не увидит, а к мальчику очень привязан. Так что не стройте радужных планов. Вы ведь вдова? Вот и вдовейте себе дальше.
-Но я и не думала о замужестве, - попыталась защититься Наташа. – Нам просто хорошо вместе…
-Избавьте меня от лишних подробностей, - отчеканил голос в телефоне. – Мы разводимся для того, чтобы получить две квартиры вместо одной. Наш сын скоро вырастет, ему понадобится своя жилплощадь. Наш дом попал в план сноса, в ближайшее время это произойдет. А в нашей теперешней квартире формально будут жить две семьи, а не одна. Потом, когда квартиры будут получены, мы снова зарегистрируемся. Я не собираюсь быть разведенкой. Так что подумайте хорошенько, если какие-то планы строите. Мужа я вам не отдам. Могу на работу к вам прийти, порассказывать вашим коллегам, как вы семью разбиваете. Хотите?
-От меня-то вы что хотите? – устало спросила Наташа. – Чтобы я прекратила отношения с вашим супругом?
-Хочу, чтобы вы четко представляли себе ситуацию. Возможно, какое-то время вы еще будете встречаться. Но Алексей – человек увлекающийся, влюбчивый, вы далеко не первая его московская пассия. Меня эти глупости не интересуют, но наш брак всегда останется абсолютной объективностью, нравится вам это или нет. В любом случае, Алексей ночевать должен дома, иначе сын заподозрит неладное, а психику мальчику я травмировать не позволю. Вы все поняли?
-Все, - еле слышно сказала Наташа. – Ваши интересы превыше всего и если кто-то на них посягнет, то пожалеет. Вы пойдете, как танк, и обязательно победите.
-Разумеется, - откликнулась ее собеседница и положила трубку.
И эту даму с ледяным голосом и абсолютным отсутствием эмоций Алексей считает беспомощной девочкой-провинциалочкой, которая немедленно погибнет без него или наложит на себя руки? Что-то плохо в это верится.
Ночью Наташе впервые в жизни стало плохо с сердцем. «Скорую» она еще успела вызвать, так что отделалась недельным пребыванием в больнице. И все время ждала, что вот-вот откроется дверь палаты  и появится Алексей. Он же наверняка беспокоится, куда она делась. Должен, во всяком случае, беспокоится…
Дома ее ждало письмо в электронной почте. Одно-единственное за всю неделю.
«Я глубоко виноват перед тобой, малыш. Но жизнь сложная штука. Ты и сама, наверное, почувствовала, что что-то происходит и происходит не так. Возможно, это пройдет и все восстановится. Но пока я должен взять тайм-аут и успокоиться. А главное, успокоить жену, которая, по-моему, держится из последних сил. Я нужен ей, а ты женщина сильная, за тебя я в общем-то спокоен. Прости меня и не грусти. Я обязательно как-нибудь тебе позвоню».
Наташа даже не заплакала. Все было понятно. Она помогла пережить сложный период, заполнила тот дефицит «человеческой теплоты», о котором Алексей писал ей в одном из первых писем. А теперь у него другое настроение, другие дела, возможно, даже другая женщина.
«Ну, и пусть, - думала Наташа, ворочаясь без сна уже не первую ночь. – Навязываться я не собираюсь. Проживу. Странно, он считает, что я сильная женщина, а его мадам – белый, пушистый, не умеющий жить зайчик. Каким секретом обладают такие женщины? Как им удается замаскировать броню и гусеницы воланчиками и разными кружевами? И деликатность им неведома, прут напролом, как танки, действительно, через любую грязь. Я бы так не смогла. Да я и не могу…»
Да, мы, столичные жительницы, так не можем. Мы слишком избалованы льготными стартовыми условиями жизни. Мы не воины, не бойцы, мы просто женщины.
Сильные женщины, которые, к сожалению, слишком часто плачут в одиночестве у окна. Не потому, что им жаль себя, а потому, что их никто не жалеет.
Странно, все-таки устроена наша жизнь.