Дневник вампира. Глава вторая - Тайна

Как ни странно, но для меня время летело быстро. Оно не замедлялось, не давало возможности беззаботному детству казаться вечностью. Многие меня не поймут, особенно дети. Им всегда хочется повзрослеть, и чем быстрее, тем лучше. Но надо ценить столь редкостный дар, который нам дается лишь раз в жизни. Люди никогда не смогут вернуться в свое детство, не смогут его пережить вновь. Им даны лишь воспоминания о нем, порой сожаления, что спешили войти во взрослую жизнь, так и не успев насладиться детством. Наверное, просто люди не умеют ценить то, что даровано им судьбой. Жаль.
Я не спешил повзрослеть, мне нравилась эта беззаботность, нравилось смотреть на мир сквозь слегка розовые очки, познавать все новое, видеть мир глазами ребенка. Это восхитительные ощущения, когда для тебя все ново и не изведано. Впрочем, мне даровался шанс, который людям не получить. Уже взрослым, я видел мир новым взглядом, ощущал его новыми чувствами, столь не знакомыми. Словно новорожденный ребенок, я учился всему за ново, дышать, ощущать, видеть… видеть глазами вампира. Но я сбился с темы.
Как я уже говорил, мне совершенно не хотелось взрослеть и вступать во взрослую тяжкую жизнь. Но время пришло, и я встретил его с гордо поднятой головой, смиряясь с тем, что детство осталось позади.
И вот, я уже молодой сильный юноша, участвовавший в походе на турецкую крепость Анапа. Наш поход, продолжавшийся с зимы по весну 1790 года, отличался плохой подготовкой. Провианта было взято всего на две недели, поскольку предполагалось закупать его у горцев. Разбив по пути к Анапе аванпосты турок, 24 марта мы подошли к крепости. Эту самую мощную турецкую твердыню на Восточном побережье Черного моря, построенную по проекту французских инженеров, защищал 15-тысячный гарнизон. Наши же войска, подошедшие к Анапе, не имели даже штурмовых лестниц. К тому времени в отряде уже не осталось ни лошадей, ни продовольствия. Горцы вместо продажи провианта начали против нас боевые действия. Несмотря на явно неблагоприятную ситуацию, нам все же велели штурмовать Анапу. Приступ, во время которого мы потеряли более 1 тысячи человек, окончился провалом. Это вынудило начать в апреле отход.
Но я остался в Турции. Хотя это было и не добровольно. При штурме я был тяжело ранен, никто и не подозревал, что я жив. Очнулся я среди тел, погибших товарищей. Встать не мог, была сломана нога. Сознание быстро покидало меня, так же быстро как вернулось несколько минут назад. В полу обморочном состоянии, я полз через погибших людей. Жалкая картина. Я не помню, что было потом.
Когда я в следующий раз пришел в себя, меня окружала тишина и темнота. Лишь маленькая свеча у изголовья, почти догорая, освещала небольшое пространство возле моей головы. Но даже в этой кромешной темноте я заметил девушку в белом одеянии, которая медленно приближалась ко мне. Присев на край кровати, она зажгла новую свечу и посмотрела на меня. Ее зеленые глаза впились в меня пронизывающим насквозь взглядом. На миг мне стало страшно. Отблеск свечи разгорался в ее глазах адским пламенем, в котором горело мое отражение. Странно, но в тот момент я почувствовал себя беспомощной жертвой, пойманной в капкан зверя.
- Я рада, что тебе лучше, - она отвела взгляд, словно смутилась моих мыслей. – Скоро ты сможешь отправиться домой.
- Где я? – услышав свой отчужденный хриплый голос, я подумал, что это произнес кто-то другой в этой комнате.
- Я нашла тебя в лесу, недалеко от погибших солдат. Не далеко же ты смог уползти.
Мне стало обидно, я даже разозлился. Она произнесла это, как будто я бежал с поля боя, а не умирал среди погибших друзей.
- Прости, - словно зная, о чем я думал, сказала она. – Меня зовут Акгуль.
- «Белая роза».
- Ты знаешь турецкий язык?
- Немного. Долго я был без сознания?
- Две недели. Тебе лучше сейчас поспать.
Она нежно провела ладонью по моей щеке. И я понял, что не нахожусь в ловко расставленном капкане зверя. Раз она ухаживала за мной две недели, а не бросила умирать в лесу, то на то были, наверное, причины. И я уснул.
Когда же я проснулся, то комнату освещал дневной свет. Она была маленькой, но весьма уютной и теплой. Кровать, на которой я спал, была единственной в комнате. И первое о чем я подумал, на чем же спала хозяйка, спасшая мне жизнь? Но мебели в комнате оказалось минимум для жизни. Старая растопленная печь, стол и пыльный шкаф.
Я встал с кровати и, обнаружив, что чувствую себя великолепно, вышел на улицу. В лицо ударил прохладный ветер и запах хвои. Эту маленькую хижину с одной комнатой окружал густой лес. Весьма странное жилище для столь молодой и красивой девушки. Неподалеку послышалось журчание воды, и я пошел на звук. Прорвавшись сквозь дикие заросли, моему взору открылась жемчужная река. Чистая и быстрая, словно скрытый клад, окруженная непроходимыми зарослями.
Присев на корточки, я умылся прохладной водой, которая смыла остатки долгого сна. Мое отражение в реке показалось мне чужим. Бледное исхудавшее лицо, тусклый бездумный взгляд. Впрочем, я не удивился, учитывая тяжелое ранение и двухнедельный сон. В голову пришла мысль искупаться и выстирать одежду. Однако осмотрев свое ветхое обмундирование, я заметил, что оно было чистым. Видимо моя спасительница предусмотрела и это.
Послышался тихий напев неизвестной мне песни. Томный призывающий голос. Сладкий и возбуждающий. Пытаясь не спугнуть искушающее наваждение, я медленно направился на зов. Спустившись вниз по реке, я увидел Акгуль. Она сидела на камне и, напевая столь ласковую тоскливую песню, расчесывала мокрые волосы. Мне не хотелось мешать ей, но в тоже время было бы не правильно наблюдать за ней из-за кустов. Впрочем, все разрешилось само собой. Акгуль мило улыбнулась и повернулась в мою сторону.
- Вижу, ты совсем выздоровел.
- Да, чувствую себя великолепно. Извини, я не хотел тебе мешать.
- Ты и не помешал. Пойдем, тебе надо поесть. – Она встала с камня и, взяв корзину с грибами, направилась в сторону хижины.

Дни пролетали не заметно. Я не знаю, сколько времени мы провели вместе, наслаждаясь обществом друг друга. Она собирала ягоды и грибы, я охотился и ловил рыбу. Помнится, в то время мне не казалось подозрительным, что ели мы порознь. Точнее когда я завтракал, она сообщала мне, что уже позавтракала, когда я садился обедать, то у нее не было аппетита, а ужинала она, когда я ложился спать. Странно, но я не обращал на это внимания, а зря. Впрочем, почему я должен был что-то подозревать? Главная тайна моей жизни открылась намного позже. Возможно, если бы я узнал обо всем раньше, то и жизнь сложилась по-другому. Но кто поймет причуды судьбы? Ее резкие повороты, пересекающие диагонали, черно белые линии, неожиданные удары и невообразимые сюжеты. Ах, если бы мой дядя открыл дверь в эту тайну раньше. Кто знает. Хотя мне кажется, я ни за что не поверил бы в столь изощренный сюжет в людской жизни.
Я как всегда отвлекся.
Как я уже говорил, дни пролетали не заметно. Мы наслаждались миром, который принадлежал только нам двоим. И однажды я понял, что полюбил ее. В тот вечер мы сидели возле костра. Акгуль напевала уже выученную мной песню, а я понимал, что мне пора возвращаться в свой отряд.
- Акгуль… На рассвете я отправлюсь в дорогу.
- Рано или поздно ты ушел бы. Ты и так пробыл здесь дольше, чем я думала.
- Ты пойдешь со мной?
Прищурившись, она посмотрела мне в глаза. Подозрительно и удивленно. По моему телу пробежали мурашки, от страха услышать «Нет».
- Я не ошибалась в тебе. Ты не такой как другие. Удивительно, но я никогда не встречала людей подобных тебе.
- Ты не ответила на мой вопрос, - сказал я, после продолжительной паузы.
- Я не могу, мне нет места среди людей. Я не должна.
- Но это не правильно. Ты заслуживаешь счастья. Ты не должна жить, словно в изгнании.
- Но я и есть изгой, - перебила она.
- Нет. Ты поедешь со мной как моя жена. Мы будем жить в доме моего дяди. Ты станешь там своей. Тебя полюбят, и ты полюбишь то место.
- Нет, Адриан. Я не могу. Кто знает, какие могут быть последствия твоего решения. Здесь в глуши, где нет людей мне проще. У меня нет обязательств, и я живу, не мешая никому, и мне не мешают.
- Я принял решение. Мы уезжаем на рассвете, - заявил я, отправляясь спать.
Я не мог смириться с мыслью о расставании с возлюбленной навсегда. Она многое сделала для меня, теперь пришла моя очередь сделать для нее все возможное.
Впоследствии я часто вспоминал тот вечер у костра. Я не должен был заставлять Акгуль ехать со мной. Но сейчас я уже не могу ничего изменить. Единственное, что меня терзает, так это не понимание того, почему она не открылась мне в ту ночь, почему не объяснила своего отказа поехать со мной, почему не рассказала все? Возможно из-за страха. Страха смерти, страха моего разочарования, страха моего презрения или неверия. Но теперь это не важно. Я никогда не найду ответа на свои вопросы.
Наивный дурак, я полагал, что по приезду в мою деревню мы станем семьей, что ничего не изменится. Я был не прав. Все разрушилось уже тогда, когда мы на рассвете отправились в дорогу. Уже тогда у нас не было будущего.
Наше путешествие, как казалось мне, длилось вечность. Но мне так не хотелось, чтобы эта вечность не заканчивалась. Мне было приятно быть с ней, просто смотреть на нее, видеть ее лицо, чувствовать запах кожи. Но время не щадило нас, и мы оказались в моей деревни.