Учительница первая моя

(Из блокадного дневника)

В тот, очень морозный декабрьский день мы собра- лись в школе. В небольшой комнатке, самой теплой на первом этаже (до войны там был кабинет завхоза), сели вокруг длинного стола, готовясь к уроку алгебры.
Учительница Прасковья Ивановна, рыхлая, с одутловатым серым лицом, сказала:
; Ребята, вас ведь в начальной школе учила Раиса Моисеевна. Она умирает. Сходите к ней… Попрощайтесь.
И мы пошли. Мы ; это я и четверо мальчишек.
В сентябре, когда началась блокада, нас, шестиклассников, было около двадцати. Теперь ; всего пятеро… Некоторые умерли дома, другие ; по дороге в школу, в магазин, за водой, двое заснули навсегда за школьным столом.
Раиса Моисеевна жила на Кировском проспекте. Когда-то добегали до проспекта за считанные минуты. Теперь дорога казалась бесконечной.
По узкой дорожке между сугробами я иду первой. Оглядываюсь назад. Мальчишки идут гуськом. Какие они одинаковые! Лица сизые, плечи приподняты, руки упрятаны в карманы пальтишек. Идут молча. Синие губы как будто морозом склеены ; не разжать.
Резкий ветер бросает в лицо колючий снег. Идем медленно. Каждый шаг дается с трудом. Я совсем не чувствую ног, хотя в валенках. Нет сил. Хочется сесть в сугроб и закрыть глаза. Но знаю ; этого делать нельзя… Надо вспомнить что-нибудь очень доброе, веселое из той, довоенной, мирной жизни. Тогда обязательно дойду! Вот, вспомнила. Мы тогда учились во втором классе, и почему-то смертельно враждовали девчонки с мальчишками. Что не поделили? За партами мальчики сидели только с мальчиками, девочки ; только с девочками. И вот Раиса Моисеевна решила нас сплотить, по- дружить.
Сначала она собрала у себя дома только мальчиков. Не знаю, о чем она с ними беседовала, но, когда она собрала нас, девочек, то мы узнали, что наши мальчики, оказывается, самые умные, самые добрые, самые смелые и без дружбы с ними нам будет очень плохо…
Это все мы узнали, сидя за столом, покрытым белой скатертью, уплетая вкусные пирожки с капустой и запивая их чаем с брусничным вареньем.
Потом Раиса Моисеевна села за рояль, и мы пели боевые песни. Пели хорошо, дружно, а запевал ; Александр Соломонович, муж Раисы Моисеевны. У него на лацкане пиджака был орден Красного Знамени и не было правой руки.
Возвращались домой веселые, довольные.
Потом были походы, костры. Была настоящая дружба.
… Дверь в квартиру, где жила Раиса Моисеевна, была полуоткрыта.
Мы вошли в коридор. Там было холодно и темно. На полу лежал притоптанный снег. Дверь в комнату учительницы была справа вторая. Я нащупала ручку, потянула на себя. В комнате на маленьком столике горела коптилка. Ее заслонила тень Александра Соломоновича. Он увидел нас. Узнал. Приложил палец к губам, знаком пригласил подойти поближе.
На диване, накрытая теплым одеялом лежала Раиса Моисеевна. Сначала я даже не узнала ее. Лицо ; совсем маленькое, с кулачок. Щеки и губы запали, а нос стал большим и острым. Глаза закрыты. На голове серый пуховый платок. Мы стояли около дивана, боясь пошевельнуться.
Мне показалось, что учительница не дышит, что она мертва.
Но она вдруг зашевелилась и открыла глаза. Не удивилась, увидев нас. Знаком пригласила подойти поближе. Голос чуть слышный:
; Молодцы, что пришли меня навестить. Вот немного приболела, свалилась. Но я постараюсь подняться. Всем сейчас тяжело. Но это пройдет. Мы справимся, ведь мы все вместе. И снова будем пить чай и петь песни… А как ваши дела? Кто ходит в школу?
Говорила она очень медленно. Стала тяжело дышать.
Мы начали было отвечать на ее вопросы, как вдруг  она закрыла глаза. Лицо стало совсем белым. Неужели умерла? Но она прошептала:
; Простите меня, ребята, устала очень. Приходите завтра.
И, помолчав, добавила:
; Держитесь и обязательно доживите до Победы. Очень прошу вас ; доживите!
Назавтра утром мы были уже у дома Раисы Моисе- евны и сразу заметили у парадного входа долговязую однорукую фигуру Александра Соломоновича. Низко наклонив голову, он что-то делал левой рукой. И только тут мы заметили у его ног саночки. Мы все поняли.
Эта маленькая, совсем детская фигурка, завернутая с головой в серое солдатское одеяло ; наша учительница. Наша добрая, наша веселая, самая умная, самая красивая! Мы никогда ее больше не увидим! Как все это ужасно! Как несправедливо!
Мальчики помогли Александру Соломоновичу при- вязать тело веревками к санкам. Вот Александр Соло- монович выпрямился, надел на руку огромную вареж- ку, подбитую мехом.
; Спасибо, ребята. И прощайте! Постарайтесь вы- полнить последнюю просьбу Раисы Моисеевны: дожи- вите до Победы.
Мы долго смотрели вслед высокой согнутой фигуре. Она двигалась очень медленно, эта фигура, и так же медленно двигались за ней легкие саночки.
А мы очень старались выполнить последнюю прось- бу нашей учительницы. Но до Дня Победы дожили только трое.
Как я жалею, что не спросила тогда Александра Со- ломоновича, где он решил похоронить свою жену.
Моя мама умерла уже после окончания войны. Похоронена она на кладбище Памяти жертв 9 января.
Недалеко от входа на кладбище есть небольшое поле. Там нет памятника. Растут там высокая трава да полевые цветы. Говорят, что в дни блокады туда свозили убитых и умерших от голода. Может быть, там и наша первая учительница. Не знаю. Но каждый раз, когда я приходила на могилу мамы, я сворачивала к этому полю и оставляла на краю его живые цветы.