Галя, я и Аполлон

          Какая сказочная красота внизу! Какая красота!..
 
          Тайга, словно зеленое штормовое море с застывшими гигантскими сопками-волнами, раскинулась от горизонта до горизонта. Между сопок струятся голубые ленты рек и змейки ручьев, в которых ослепительно вспыхивает и гаснет отражение солнца, бегущее за нашим вертолетом.  Подножия некоторых сопок словно объяты пламенем. «Жарки зацвели! - кричит мне в ухо пилот. – Цветы такие!..»

          Наш двухместный летательный аппарат называется «МИ-1». Я сижу рядом с пилотом. У вертолетика прозрачный пол, и от пустоты под ногами немного жутко, и я судорожно хватаюсь за какие-то скобы, когда пижон-пилот закладывает очередной вираж, обходя облака и наиболее высокие вершины.
 
          Наконец вертолет ныряет в узкую  долину и низко летит над рекой, торопливо несущей прозрачные воды среди галечниковых россыпей. Еще немного, и я вижу палаточный лагерь на высоком берегу и людей, которые выходят из палаток и смотрят на нас. Некоторые из них приветственно машут руками.  Вертолет лихо разворачивается и садится недалеко от палаток. Среди встречающих я вижу нескольких девушек и отмечаю не без удовольствия, что среди них есть и весьма недурные собой …
               
***

          Женский контингент экспедиции, в которую я прибыл на преддипломную практику,  составляли студентки геологических вузов и техникумов, а также молоденькие девушки-рабочие. И те и другие работали операторами-радиометристами, то есть ходили с геологами в маршруты, вооруженные прибором, измеряющим радиоактивность. Геолог и радиометрист составляли маршрутную пару. Поскольку геологом чаще всего был мужчина, в этих парах нередко возникали романтические отношения.
 
          Моим оператором была Олеся, симпатичная девушка с милым украинским говором, студентка Киевского геологического техникума…
 
          Тут вы ошиблись: романтических отношений у нас не было.  Олеся страдала  неразделенной любовью к женатому инженеру-геологу Вадиму, руководившему канавными рабочими. Я искренне ее жалел, потому что сам был таким же страдальцем. А страдал я по Галине, девушке, которая из всех девушек экспедиции нравилась мне больше всего…

          Галина только в этом году окончила школу и приехала вместе со своей подругой в тайгу за романтикой. В экспедиции она работала поваром. Галя была ладно и как-то уютно скроена,  обладала приветливой улыбкой, и было в ней еще что-то, волновавшее и притягивающее меня…
 
          Чуть ли не с первого дня я стал топтаться около Галины, распушив хвост, а она хвоста моего распушенного словно бы не замечала. В экспедиции работало много молодых парней, но наибольшее мое беспокойство как вероятный соперник вызывал один рабочий, рубщик просек. Этот рубщик был прекрасно сложен – прямо Аполлон Бельведерский - и в лагере всегда ходил (к радости неисчислимых комаров) с обнаженным торсом. Он, зараза, не только фигурой, но и лицом смахивал на статую этого древнегреческого бога. Словом, отсутствие явных ко мне симпатий со стороны Галины я был склонен объяснять ее увлеченностью этим красивым парнем.

          Одно обстоятельство меня радовало: Аполлон в паре с другим рубщиком, двоюродным своим братом, почти все время работал где-то на дальних участках, и в лагере они появлялись лишь по выходным – помыться в бане и пополнить запасы продовольствия. Но эти дни, когда они приходили на базу, были для меня кошмарными. Субботним вечером братья обычно устраивали званый ужин для Гали и ее подруги. Торжество происходило в палатке, соседней с моей.  Я на эти мероприятия никогда не приглашался. Более того, по просьбе Галины мне приходилось давать им свою гитару, и Аполлонов брат что-то там тренькал.

          Как я страдал в эти удушливые  ночи, как я мучился, поджариваясь в нестерпимом пламени ревности! Каждый новый взрыв смеха или девичьего восторженного визга в соседней палатке был дополнительной порцией топлива в этот огонь!  Когда же «гульбище» далеко за полночь затихало, мне мнилось, что вот теперь они разбились по парам и…

          В одну из таких ночей я понял, что сейчас умру, если немедленно что-нибудь не сделаю…  Я прокрался в палатку начальника экспедиции, вытащил из-под подушки храпящего Михеича пистолет и, пряча тяжелый «ТТ» под энцефалиткой, прошел к палатке, где жили моя мучительница и ее подруга. Оттуда доносились шум возни, невнятный шепот и вроде как сладострастные стоны. Я откинул входной полог и в лунном свете, проникшем в палатку вместе со мной, увидел слева, на Галиных нарах, голую мускулистую спину Аполлона и расстрелял в нее, в эту ненавистную спину, всю обойму. Тут я … проснулся.

          Сказать по-честному, у меня за весь сезон так и не появились действительные основания считать, что отношения Галины и Аполлона имеют характер более чем приятельский. Конечно, можно было бы расставить все точки  над «и» решительным объяснением с Галей, но я чувствовал, что шансов получить положительный ответ у меня мало, а ходить потом отвергнутым и жалеемым, а, может быть, даже и осмеянным… Нет, это было бы еще ужасней!.. Оставалось надеяться, что со временем произойдет нечто такое, после чего у Гали раскроются глаза, и она наконец-то поймет, какой я замечательный парень, и, выражаясь высокопарно, подарит мне свое сердце.

          Ожидание этого поворотного момента затянулось до осени. С первыми холодами вслед за стаями пернатых снялись и подались на юг студенты-практиканты, и только я все терзался рядом с красивой и недоступной поварихой.
 
          Но всему приходит конец. В середине октября немногочисленные к этому времени остатки коллектива сосредоточились в небольшом  таежном поселке. Отсюда гусеничным вездеходом, выполнявшем одну ходку в два дня, люди и снаряжение по очереди вывозились на «большую землю»,  к пристани на Енисее. Мы с Галей попадали в разные рейсы – она уезжала несколькими днями раньше меня.
 
          В день ее отъезда я, подавленный неотвратимостью  разлуки и отчасти также вдохновляемый  торжественной красотой осенней тайги, уединился в живописных развалинах заброшенного зимовья и написал Галине письмо. Письмо-признание.  В нем были и стихотворные строки, в том числе такие:

«Грубостью слов свою нежность укрою,
Сам погублю себя этой тоскою,
Этой Любовью своей безответной,
Той, что пройдет для тебя незаметной!..»

          Там еще было что-то про «заалевшие осины» и «что же мне делать, скажи мне, Галина?»

          Я передал ей это письмо в последнюю прощальную минуту, когда она уже сидела в открытом кузове вездехода, и вездеход, фыркая от нетерпения мотором, готов был рвануть прочь.  С десятком других провожающих смотрел я вслед удаляющейся машине,  пока она не скрылась в  березняке, золотым лавовым потоком сбегающем среди зелени сосен в долину Большого Пита. «Вот так Он навсегда простился со своей Любовью…» - подумал я о себе  в третьем лице, все еще находясь в состоянии поэтической лихорадки.

          Вскоре, однако, выяснилось, что я рано подвел черту. Затихшие было совсем гул и лязг нашего вездехода вдруг возникли снова и стали усиливаться. Стало ясно, что вездеход возвращается. И я понял, что был полным идиотом все это лето, что Галка, оказывается, любила меня, но с присущей ей скромностью таила свое чувство, тщетно ожидая  моего признания. В машине, уносящей ее прочь от  первой настоящей любви, она с последней надеждой, смахивая, может быть даже, навернувшиеся слезы, развернула мое письмо и прочла его. Я представил себе ее радость и то, как она колеблется некоторое время, а затем решительно стучит  по кабине вездехода и умоляет Михеича, сидящего рядом с водителем, вернуться обратно, потому что от этого зависит ее жизнь…

          Вот вездеход вынырнул из березняка, промчался, не снижая скорости, по горбатой поселковой улице и остановился. Из кабины выскочил Михеич и со всех ног бросился в дом, служивший нам и общежитием и конторой. «Отчет забыл!» - бросил он нам на ходу. Я посмотрел на Галю, она тоже смотрела на меня, и ничего не было в ее взгляде кроме жалости и сострадания. Так смотрят на смертельно раненое, обреченное животное…


Рецензии
А мне понравилось упоминание МИ-1. И курносую 2-ку то уже не увидишь, а малыш-симпатяга -1-ый, уже настоящий раритет.

А в симпатичном, воздушном Вашем рассказике, мне не хватило только одного: не нашёл зачем. Не для того же, что бы вспомнить МИ-1.

Алексей Земляков   04.11.2015 07:38     Заявить о нарушении
Приветствую, Алексей!
Давно сюда не заглядывал, а здесь, оказывается, Ваши отзывы.
Спасибо за внимание в моим работам!
Первоначально этот рассказ, как и некоторые другие, выложенные на моей странице, входил в качестве главы (эпизода)в роман "Лейтенант Копылов". Потом я решил существенно сократить студенческо-любовную линию романа и изъял текст из романа.
Это вырезание и повлияло на качество новорожденных произведений. Как Вы точно заметили, полноценными рассказами они не стали.
С уважением
Леонид

Леонид Новожилов   23.11.2015 19:53   Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.