Светила

Лунный свет озарял комнату, забираясь под одеяло спящего. Он уже не был для него незнакомцем, Лунный видел его в третий раз. Человек всегда просыпался после таких световых представлений перед глазами, чутким был его сон, нежным. Человек обнимал подушку. Пару дней назад он обнимал другого человека. Тот другой постоянно ворочался, брыкался, подпрыгивал, подскакивал, дёргался, но не просыпался. Человек окутывающий хранил его сон, легонько целовал спинные родинки, вершину плеча, что была под губами, шейные изгибы, тёмные закоулки под мочками и самые дивно пахнущие волосы. Беспокойный поворачивался временами, и тогда Окутывающий не сводил глаз с дремлющих ресниц и беспощадно чудесных губ. Ресницы колыхались, словно перешёптываясь друг с другом в тихушку. Эти лучшие подружки болтали про него, хохотали, но не со зла, а так влюблено смущённо, флиртующе. Каким девушкам не будет приятно такое внимание? Вот и им нравилось. Они пританцовывали и пели ему о чарующей любви. Окутывающий заслушивался и засыпал с улыбкой на устах, временами сладко почмокивая, а Беспокойный ему вторил. Сегодня же предметом его любви была подушка, на которой спал тот чудный беспокойный человек. Окутывавший не чмокал, не улыбался, а лишь дёргался, ему явно снилось что-то невесть какое приятное, и свет хотел, во что бы то ни стало помешать этому. Он уже так привязался к этому милому человечишке, ведь он был действительно мил. Он умилял. Но Окутывавший лежал спиной к окну, и свет никак не мог пробиться. Он светил так ярко, что комната была, как главная площадь города в летний полдень. Хотя нет, не в полдень. Ведь в полдень тени исчезают, а тут они были, и именно эта тень не давала свету сработать будильником. Глаза Окутывавшего находились во мраке ночи, и он всё продолжал своё движение в безумном сне…
«Ты уже спишь?» - прошептала одна лампочка другой. «Нет, никак не могу, нашего милашку опять мучают кошмары, как тут уснёшь? Мне так его жаль, я сейчас лопну, мне кажется, от перенапряжения, как я хочу ему помочь!» - отвечала вторая лампочка, не сводя глаз с фигуры на постели. Первая выкручивалась и вкручивалась в патрон, она тоже нервничала: «Вот и я. Сейчас сорву резьбу, по-моему, кручусь, верчусь, а толку никакого. Может загорюсь хоть от трения, и он проснётся?». Вторая повертела пальцем у виска первой и сказала: «Ну, ты сдурела что ли совсем?? А если тут пожар случится, а он проснётся поздно? Чёрт с нами, почернеем чуток, подзагорим, а он то задохнётся же от дыма! Пусть уж лучше кошмары тогда, всё равно проснётся, запишет в дневник, прочитает нам». «Ты права, прости, что-то я увлеклась. Лунный вон тоже я смотрю с ума сходит» - пролепетала, оправдываясь, первая лампочка, вкручиваясь намертво в патрон, чтоб неповадно было больше выкручиваться. Вторая с надеждой бросила взгляд на закрытую дверь комнаты: «Как думаешь: может явится соседушка, зажжёт тогда свет в коридоре и проснётся наше чудо, а? Хотелось бы мне чтоб так и произошло, только вот по ходу уже час поздний для него. Суждено нам видать послушать дневные повествования о странных снах». «Оооооо! Смотри, смотри же! Он успокоился, причмокнул. Да, наш милаха. Её Богу, у меня аж камень с души упал, такой булыжник не хилый! Гляди, гладит подушку. Вот везёт же ей, будет опять хвастаться завтра, не хочу её слушать.  У тебя остались беруши для ушей?» - вопрошала первая. «К сожалению, я использовала последние вчера ночью, когда Лунный хвастался, о том, что он заботится о чудном нашем всю ночь, а мы лишь несколько часов в день. Ты спала, повезло тебе. А я с пеной у рта доказывала, что у нас на самом деле куда больше времени и куда больше пространства. А этот засранец ещё сумел вывернуться, что нас мол двое, что мы делимся, а он видите ли один властелин, сам себе хозяин. Тьфу! Нелепость какая» - возмущалась вторая. «Ну, за сегодняшнюю ночь ему явно похвастаться нечем, светит лишь в спину и даже не видит его умиротворённого личика. Я думаю, милахе снится Брыкающийся, иначе он бы не посапывал так улыбчиво. Как считаешь?» - спросила первая, натягивая ночной колпак на макушку. «Да, счастливые уголки губ его выдают. Определённо. Теперь и нам можно утихомириться. Светлых тебе снов» - зевнула вторая лампочка. «Наисветлейших» - вторила ей первая.
Лунный мирно расположился на подоконнике, прикрывая спину Окутывавшего. Он был рад, что в сердце человека тоже есть свет, и он его сейчас оградил от наболевшего, от назойливого, от порванных мозолей на душе, от страшного взбудораженного просыпания. Человек спал. Лунный слушал его глубокое дыхание и кружился в вальсе за окном. До рассвета оставался 1 час и 28 минут. Свет решил, что будет танцевать сегодня до упаду для своего милого спящего чуда, ведь завтра новолуние, надо было оторваться!