Misery или 678 слов

Открываю галаза, - темно… ты равномерно дышишь. Мне очень тесно и душно. Я встаю стараясь не скрипнуть доисторической кроватью, что практически невозможно. Глаза привыкают к темноте или это становится чуть светлее? Встаю босиком на холодный пол (деревянный, а холодом пронизывает, будто железный), подхожу к окну, в попытках сделать глубокий вдох, открываю малюсенькую форточку и по-прежнему не могу толком вдохнуть. Ты шевелишься во сне, не замечая моего отсутствия, раскыдываешься по кровати, без меня тебе гораздо удобней…
Я смотрю на тебя: «Как ты жалок, житель этой ущербной каморки.»
 Так просто и так ясно. «Вот и все.» И все это так отчетливто и безжалостно, что становится тошно и очевидно, что это конец. Вчера вечером мы оба чувствовали это. И твое это «ты только моя и ничья больше, поняла?» - жалкая попытка себя самого убедить, хотя бы на долю секунды в том, что так и есть или, и того проще, чтобы подхлеснуть свои сексуальные ощущения. Неожиданно неуклюжий секс, как поиск хоть какой-то точки соприкосновения и четкое осознание того, что мы отдельные люди, отдельные друг от друга, отделные каждым своим словом и вздохом, отдельные по вере, жизни и стремлениям и даже проникновение не дает эффекта соучастия. Нас вместе нет.
Нельзя дважды войти в одну воду, но ведь нам все нужно проверить опытным путем.
Я, пожалуй, избавлю нас от пустых разговоров и объяснений или может даже от оскарблений и хамства. «Только бы уйти пока темно.» Одежда. Каблуки – в руки и бесконечный путь по чужому холодному дому со скрипучими половицами, мимо спальни твоих родителей и брата, мимо кухни в прихожую к заветной двери, чтобы сделать вдох…
Даже твоя полудохлая сука не выходит из конуры, чтобы облаять меня…  В калитку не оглядываясь, уже почти бегом… (роса)
Надо было закончить все тогда, когда каждое твое слово звучало как вызов, как предложение, от дыхания легионы бабочек срывались из-под желудка и неумолимо пархали по всему телу, выделывая мертвые петли.  Закончить год назад.  Закончить, когда все еще хотелось «пить»! Не продолжать… не соглашаться…
Но я тебя узнала, услышала знакомые интонации, с интервалом в год состоялось второе знакомство, нам было по пути:
В электричке некуда сесть и стоять-то негде толком, но я умудрилась дотянуть руку до спинки сиденья, ты же мог не держаться или придерживаться меня. Помню только интонацию и прикосновения бесстыдные и безжалостные: чуть касаясь плеча, чуть касаясь руки (это нормально – в полной электричке все касаются друг друга), чуть касаясь бедра… приоткрытого живота… немного настойчивей у ремня…невесомо губами шеи, во время  торможения состава… кончиками пальцев по спине слегка под майкой, чуть ниже лопаток. Это настоящая пытка, увернуться и отодвинуться – нет места для маневра, поддаться – нет возможности в переполненной электричке… я беспомощно свободной рукой путаюсь остановить твои руки. Смотреть – куда угодно, только не в глаза тебе. У мужчины, сидевшего возле окна от развернувшейся картины началась эрекция. Не помню ни одного твоего слова. Состав остановился: «В одиннадцать. Приедешь?» Видимо вопрос этот звучал уже не в первый раз, потому как пассажиры уже косились на меня. «Приедешь?» - «Да.» -  и вот они, эти две буквы, вогнавшие меня туда, где я теперь.
Пройти осталось совсем немного, не оглядываюсь, иду быстро. У вокзала… «нет, промозглые вокзальные сидения, сейчас часа 4, первая электричка только в 6…» ускорила шаг… еще чуть-чуть, только зайти в лес… Холод, внезапный, тысячами игл по телу с ног до головы, я дрожу, почти стучу зубами и только теперь замечаю, что до сих пор иду босиком… От холода перехватывает дыхание, присаживаюсь на корточки и по-прежнему не могу дышать полной грудью «Как же ты жалок в своем вопросе – почему ты со мной?…» Какое-то время сижу, поднимаюсь и до леса – бегом – ВДОХ, наконец, «Я сделала это нарочно, чтобы понять, что я почувствую, я не думала о тебе, еще хуже, мне было все равно что чувствуешь ты (при ближайшем рассмотрении вряд ли это оказалось бы чем-то выдающимся), я позволила тебе… я себе позволила ничего не чувствовать, за то, что ты не увидел моего безумия год назад, ты позволял себе бесчувствие, я согласилась, чтобы, услышав главное, увидев твою беспомощность и жажду, допить тебя до последней капли и оставить так»
Горячая вода обволакивает меня. Все, теперь тебя нет. Я пахну полынью. Только не спать, электричка в 6. «Я была отвратительна себе всего 15 бесконечных минут моего побега. Права было старуха Изергиль…»