В гробу

Я, наконец, пришел к дому, не уверен, что это тот адрес, но у меня нет времени на поиски, да и с виду он вполне подходит ко мне – старый и некрасивый, он покрыт плесенью и экскрементами птиц,  по двору ползают нищие всюду валяются пустые пивные бутылки, детской площадки нет совсем, вместо неё свалка, а на свалке – кладбище. Это все отвратительно, но это мой  дом и я вхожу в него.
Внутри дом еще хуже, чем снаружи, лифт не работает, его даже не видно, скорее всего, упал в шахту. В подъезде стоит жуткая вонь, некая смесь алкоголя, крови и рвотины, от этого запаха даже режет глаза, я смотрю на стены, на них нецензурные надписи и рисунки, я отвожу взгляд вниз и вижу, что на лестнице многих ступеней не хватает, И вообще кучка подозрительных личностей  из угла очень кровожадно смотрят на меня.  Мне страшно, уже хочется бежать, но это мой дом, я сам себе выбрал его, и потому я иду дальше.
Я поднимаюсь на нужный этаж, к моему удивлению он очень длинный, на нем с виду несколько сот комнат, и в любую я могу войти. Коридор очень темный, горит всего несколько тусклых лампочек, паутина практически везде, а по полу валяются куски отвалившейся штукатурки, очевидно по нему давно уже не ходили, а может и вовсе никогда никто по нему не бродил. Мне очень грустно, я хочу заплакать, но я открываю случайную дверь и вхожу.
Я не стучусь и сразу прохожу в комнату – если входить, то молча. Комнатушка  очень маленькая, темная и душная. Воздух очень спертый, занавески закрывают солнечный свет, на мебели  - слои многолетней пыли, между ногами бегают огромные крысы. В комнате человек шесть, трое сидят на креслах и смотрят на ящик, трое кто как, один лежит у батареи, другой ходит по комнате и загадочно посмеивается про себя, третий валяется мертвым на кровати. Самый толстый из сидящих на креслах указывает на стол в углу комнаты и говорит – «чай там», а мертвец простонал – «принесите ему кресло». Я беру чашку чая, к моему великому удивлению он вкусный, но остывший, сажусь в кресло, перед этим согнав с него гадюку. Я сажусь  так, чтобы видеть их всех, при этом они меня почти не видят, и начинаю говорить. Я говорю о том, что есть Солнце за облаками, о том, что на дворе май, и за несколько кварталов есть сад, а в саду цветут лилии, о прекрасной березовой роще, что за пару остановок от них, о том какой чистый и свежий воздух на улице. Я говорю дальше, но меня пытаются перебить и, в конце концов, останавливаюсь.
«Все, что вы говорите, конечно же, интересно, и вполне возможно это есть» – говорят они хором,  - «но мы пока не готовы, мы, знаете ли, боимся».
«Но ведь нельзя же все время жить, не видя Солнца и не дышать свежим воздухом» – почти кричу я.
«Возможно, но мы так сильно надышались пылью, что легкие наши просто не выдержат свежести, о которой вы говорите, да и Солнце, мы к нему не привыкли» – снова ноют они.
«Да посмотрите на себя, вот вы» – указываю на толстого –« вы разве не чувствуете как вас пожирает целая стая крыс, прямо сейчас , а вы» – показываю на мертвого –« у вас в глазах черви ползают» – я уже начинаю терять над собой контроль
« А вам то, что» - сердятся они –« Это наша жизнь и мы живем как хотим, откуда вам знать, что нам плохо, может мы живем так потому, что это нравиться нам, а может мы не можем жить по другому» - атакуют они меня.
«Откуда мне знать?!» - кричу я в гневе – «Да я сам, когда то здесь жил, но я увидел Солнце и чистое небо, с тех пор я стал другим, я ушел вдаль отсюда, а теперь хочу рассказать вам это» - истерически кричу я.
«Я помогаю вам потому, что мне вольно так, потому что по другому я не могу» - рассеянно добавляю я.
«Вот так значит, никак вы нас используете?!» - ополчаются они на меня.
«Что плохого в желании, дать людям увидеть свет, и почему вы не хотите просто попробовать жить в светлом мире?! Неужто, вы боитесь умереть, но  ведь вы и так уже мертвые!» - я бросаю эти слова в их бледные и холодные лица.
Им нечего мне сказать более, а мне тошно, дальше находится в этой комнатушке, пусть пока, они отдохнут от меня, а я пойду в другую комнату, ведь их здесь много, еще раз к ним вернусь, наверное, позже.
Я выхожу, не прощаясь, ведь если уходить – то молча. Я немного зол, но я радуюсь впереди еще много комнат, в которые я буду заходить без стука.
6 мая 2009 год.