Острова вселенной - повесть, главы xv-xviii

                Глава XV
Иван Михайлович был на пенсии. Жил у Черного моря, со своей женой Нюрой.
Иван иногда любил порыбачить. Сделал спиннинги, накрутил фантомасов для ловли кефали (фантомас - это приспособление типа пружины с грузилом и рыболовными крючками).  Фантомас обмазывался фаршем  - рыба, хлеб, мука, постное масло,  в фарш крючки, а на крючки черноморскую кефаль.
Однажды во второй половине августа, погода стояла теплая, мягкая. После обеда он пошел на рыбалку.  Сашка пошел с ним покупаться, за одно, и порыбачить. Несколько часов не клевало. Шесть спиннингов лежало без эмоций. Вытянули, поменяли фарш, еще раз забросили.
Клев начался неожиданно и на разных спиннингах. Один вытаскиваешь, на другом спиннинге леска ослабла. Поймали девять больших кефалей,  килограмм-полтора рыбины.
Вспомнил Иван молодость,  как рыбачил на севере, где он жил на поселении после войны, Только там было море белое, да жизнь черная.
До того как Иван оказался на севере,  он  работал в чайном совхозе шофером. Рабочих  возил на чайную плантацию, грузы,    собранный чай  на чайную  фабрику.
От Красных ворот начиналась  дорога из совхоза. Она выходила  на насыпь, сделанную между двумя холмами. Между холмов когда-то текла речка, и когда сделали насыпь, речку спрятали в бетонный тоннель.
Ночью прошли сильные дожди. Горные реки вышли из берегов. Маленькие ручьи в холмистых предгорьях словно одичали и превратились  в неукротимые потоки воды. Речка подмыла землю вокруг бетонного тоннеля и часть дороги провалилась, осталась лишь узкая полоска у склона, где с трудом могла поместиться одна машина, да и то наезжая на склон. Утром Иван вез в кузове машины людей на работу.
Иван подъехал к размытой дороге и остановился. Заглушил мотор и вышел из машины. Проехать можно, но опасно с людьми. Решил развернуться, чтобы поехать по объездной дороге, лишние пять километров. В это время подошел один из бригадиров, сказал, что некогда объезжать, и так опаздывают. А за опоздание начальство по головке не погладит.  Иван попросил, чтобы все вылезли с кузова, подали руки девушкам, помогли женщинам. Иван завел машину, в душе перекрестился и медленно тронул машину. В это время трое парней, видимо решив по красоваться перед девушками, заскочили в кузов. Иван напряженно следил за дорогой и этого не заметил. Машина шла медленно. Проехать всего пять-шесть метров. Влево прижмешься - земля уходит из под колес и  тянет в провал. Вправо прижмешься - съезжаешь на склон, машину кренит. Машина, накренившись, медленно шла, глиняная насыпь перемешанная с камнями была мокрой и скользкой. Машину занесло, Иван стал тормозить. Задние колеса машины занесло еще сильней, и она стала медленно сползать по склону. Иван попытался ее выровнять, стал крутить руль  то вправо, затем влево, газовать. Растерялся на мгновение. Заднее колесо попало в ямку, машина стала переворачиваться. Ребята стали спрыгивать с кузова, двое спрыгнули с заднего борта, один видимо с испугу, спрыгнул с борта в сторону крена машины. Его задавило, и Иван не смог выскочить из кабины. Машина покатилась по склону, сделав два оборота, упала на бок. Кабину погнуло. В кабине зажатый между рулем и  дверью  лежал окровавленный Иван.
В больнице ему сделали операцию,  и буквально как кожаный мячик сшили лопнувший мочевой пузырь.
Перед аварией после, ночи проведенной с молодой любимой  женой Нюрой, Иван  утром проспал. Быстро вскочил, оделся, забыл даже забежать в туалет и побежал в гараж.
Слова врача он запомнил на всю жизнь. «Ты родился в рубахе Иван. Ты вернулся с того света, значит никакая зараза, никакая беда тебе не страшна, ты  как завороженный».
Поезд медленно шел по рельсам, деревянная дверь и железная решетка под замком, закрывала вход в теплушку. Люди в вагоне лежали на лавках в три яруса. Сидели в проходах на полу. Смрад и вонь царили в вагоне. Параша переполнена. Иерархия была разрушена. И блатные, и уголовники,  и политические осужденные были мазаны одним миром - дерьмом. Четвертые сутки их везут, лишь пару раз открывали двери, ставили четыре фляги с водой и хлеба, на круг по двести грамм на брата в сутки, если правда доставалось. Вода доставалась всем.
Кто-то из уголовников проковырял дырку в деревянной стенке теплушки, и периодически докладывал маршрут. Проехали вдоль моря, заскочили в горы, вырвались в степь, выжженную летним солнцем, заехали в березовый лес, остановились в каком-то городе, слышен говор люди акают,  въехали в хвойный лес, остановились на станции, люди окают. Бесплатная экскурсия  по просторам бескрайнего Советского  Союза, с юга на север. Кашель, ругань, смрад. 
Появился новопредставленный. Пожилой мужик с виду солидный с лысиной,  видимо бывший начальник, откомандовался на свободе, коса всех  уравнивает. Жара. Запах тошнотворный, удары в дверь никто не слышит, колеса гремят, только на вторые сутки остановка. Открыли двери, чтобы дать воды с хлебом, вагон полумертвый. Вытащили солидного. Отмучался, без права переписки. Будут ждать, через десять лет, жена-вдова, если не выйдет замуж и дети, если не отрекутся.  Лишь родители дождутся с ним встречи. А может едут остальные члены семью солидного, в других теплушках с решетками, на погибель.
Иван был молчалив и серьезен, все тяготы переносил, стиснув зубы. От уголовников пытался держаться по дальше. В конфликт  с ними пытался не вступать, если что-то надо было для них сделать, делал.  Уголовники не унижали. С политическими Иван не общался, потому что не любил политики, да и особого доверия к власти не было. Еще с ранних лет, в хуторе Стеблицком на Кубани,  где он жил в семье, Иван видел, чего стоят слова о красивой жизни, какова она жизнь, когда у тебя забирают все,  что ты заработал. Работал в поле с весны до зимы. Выращивал скотину, коней. Все забрали. До счастливой жизни в хуторе жило две нищих семьи алкоголиков,  а в счастливую жизнь все нищие – здоровые, трудяги, мешают рассказывать партийным болтунам о красивой жизни.
Соловей мой пташечка, в полосочку рубашечка, припевал урка, встречая входящих в барак вновь прибывших заключенных. Лица входящих после двухмесячного путешествия в теплушке, да по пересыльным тюрьмам были похожи на высушенные груши, темные от грязи и худые от голода. Свежести немного придавала роба, в которую переодели заключенных после бани, да запах хозяйственного мыла, частично смывшего многомесячный пот, грязь и горький запах мочи.
Ивана определили к уголовникам, убийство по неосторожности, а в особенности и порча государственного имущества разбитая машина – это вред для советского государства, значит Иван вредитель, враг. От клейма врага народа его спасла репутация трудяги - не трепача, показания свидетелей и  родителей погибшего. Роковая случайность. Горе.
Заполярный круг встретил Ивана августовским солнцем, зеленой тайгой, комарами, гнусом, грибами, черникой и морошкой.
Подняли в пять утра. Светло. Перекличка. Осужденный Тихон С. –здесь, осужденный Федор М. – я, осужденный Иван В. – на месте, осужденный Виктор Т. – нарисовался начальник. Разговоры. Гнида.
 Скудная баланда на завтрак. Посадка в узкоколейные вагоны. Охрана. Замешкался прикладом по шее. Возили по узкоколейке  в тайгу, километров за двенадцать от лагеря.
 Работали по шестнадцать   часов   на    вырубке  просеки,  корчевке деревьев  и  укладке узкоколейки. Валили лес, обрубали ветки, расчищали просеку от деревьев и веток,  разравнивали просеку, засыпали неровности землей и песком. Рубленные деревья, грузили в вагоны, отвозили в лагерь. На лесопилке из деревьев делали доски, шпалы. Шпалы укладывали на выровненную землю, к шпалам костылями пришивали рельсы. Рассыпали песок между шпал и штопали, заталкивали песок специальными деревянными лопатками-штопками по шпалы.
В бараке с Иваном жил разный люд. Меньше всего было осужденных за грабежи, разбои, убийства, в общем, уголовников. В основном осужденные были связаны,  либо косвенно с преступлениями, в которых их обвиняли, либо  безвинно осужденные «классовые враги», в том числе так называемые кулаки, не сознательный элемент. Которые каким-то не тем боком повернулись к линии партии.
Максиму Анисимову было уже под пятьдесят лет, когда его с этапом пригнали из сибирских лагерей в Заполярье. Они работали с Иваном в одной бригаде по прокладке узкоколейки. Молодой Иван забивал костыли в шпалы,  а Максим поддерживал шпалы лагой. Разговаривали они мало. Разница в возрасте давала знать,  они были оба молчуны, да и  меньше разговоров меньше проблем. Постепенно узнали друг друга. Стали доверять. Однажды Максим  рассказал Ивану свою историю. Умерла жена у молодого мужика. Осталось большое хозяйство и две дочки Нюра с Машей  и сын Иван. Прошло время, много ли, мало, женился  женщине с ребенком. Ушедшую жену Марию не вернуть,  может вторая хоть немного заменит детям родную мать,  будет доброй, заботливой. Сказка – ложь…. Но лишь зло поселилось в семье с тех пор.  Жена мужику, хозяйка в дом, дети обижены и голодны, мачеха.
Не понравилось что-то «молодой», обвинила Максима во вредительстве. Его раскулачили и загнали в лагеря. Детей пустили по миру. Жалко младшую Нюру. Он ее больше других любил..
«Иван, если ты останешься живым и выберешься от сюда, сохрани этот образок богоматери, и если будешь в Солонец-Поляне под Белгородом, и застанешь кого-нибудь из моих детей, особенно Нюру,  передай этот образок.  Коль судьба приведет свидеться с моими детьми, моей Нюрой, передай, а не приведет, пусть этот образок будет охранять тебя».
Через неделю Максим погиб, его убило бревном. При разгрузке вагона бревна покатились с платформы и придавили несколько человек, в том числе и Максима. Ивана спасло сильнейшее воспаление легких, он в бессознательном состоянии лежал в санчасти.
Когда Иван совершил аварию и попал в лагерь, его сыну Лене было полгодика. Чернявый мальчик с черными глазами и кучерявыми волосами, был похож больше на Ивана, чем на Нюру. Он уже мог самостоятельно сидеть на кроватке, и особенно мальчику нравилось сидеть на коленях у молодого отца Ивана. Иван любил мальчика, хотя не часто бывал дома, то рейсы на машине, то застолья с друзьями. Но как только появлялось время, Иван играл с мальчиком, разговаривал с ним, делал «козу», подбрасывал вверх. Нюра в это время могла не много расслабиться, отдохнуть, убрать в комнате, и, наконец, поиграть вмести с Иваном и Леней.
Чернявому черноглазому  бутузу полугодовалому Сашке очень нравилось, когда приходил в гости дядя Иван, брал его на руки и подбрасывал вверх. Однажды  зимним вечером Сашка, после очередного подбрасывания вверх, вывернулся  из рук Ивана и прямиком приземлился  на горячую плиту печки. Мгновенная реакция, Сашка не успел даже понять, от чего обожгла боль лодыжку.  Крик, слезы и отметина на ноге на всю  жизнь.
Когда Ивана посадили, в один момент все изменилось. Нюра  работала на чайной плантации. Леня был еще маленький, поэтому его нельзя было определить в ясли. Смотреть за ним Нюра просила, то свою сестру Машу, то сестру Ивана Раю,  то свекровь-мачеху, вторую жену тестя Михаила. Михаил  после смерти жены  Ирины  переехал из Армавира вместе с младшей дочерью Тоней к старшим детям, Ивану, Николаю, Саше и Рае, осевшим в Закавказье. Жить здесь можно было,  голода как в России не было,  хлеб с опилками, картошка, не много кукурузной муки, тюря, выживали. Особенно хорошо было летом и осенью, по лесам росли ягоды и фрукты -земляника, черника, дикая черешня, груши, яблони, каштаны, лесные орехи, грецкие орехи, черемша, иногда море грибов опят, кое-что росло в огороде, помидоры, огурцы, картошка. Грех обижаться.
Со временем стали привыкать, что Иван где-то далеко, вернется ли..? Нюра с Леней стали отдельной семьей. Свекровь-мачеха не горела желанием помогать Нюре.
Когда мальчику исполнилось полтора года, Нюра определила его в ясли. Все было не плохо до ранней весны. Снег начал таять, грязь, слякоть и сырость, пробирающая насквозь.  В яслях  Леню где-то протянуло, он простудился, стал кашлять. Затем воспалилось горло.  Лекарств не было, и Нюра пыталась лечить сына, чем могла.  Поила его горячим молоком, натирала  бараньим жиром. Ребенку стало легче. В ясли еще нельзя было нести, требовалось лечение. Начались весенние полевые работы. За прогулы не жди пощады, у многих дети, у многих проблемы, никаких отговорок. Попросила Нюра мачеху посмотреть за ребенком, та согласилась, скрепя зубами. Леня занимался сам с собой, сидел на полу, на сквозняке, чужой ребенок. И ребенку опять стало хуже, температура, горло опять воспалилось, воспаление перекинулось на дыхательные пути.
Отпустили Нюру с работы, чтобы отвезти сына в районный город сделать «ренген». Встала Нюра рано утром, плача от бессилия собрала Леню, он был вял и слабо улыбался. Его бледное личико от этой улыбки начинало светиться. Взгляд был  глубокий, жалеющий, Нюра залилась слезами и поцеловала мальчика. Она почувствовала, что изо рта Лени не свежий запах. Что перевернулось у нее в груди. Держа одетого мальчика  на руках, Нюра вышла с ним на холодный весенний дождь и пошла в город. Путь не близкий пятнадцать километров. Ребенок положил голову на ее плечо. Мимо по дороге проезжали машины, проезжали и «друзья» Ивана, которые любили выпить за его счет. Остановил только земляк Степан, посадил Нюру с сыном в машину и довез до города. Сделали рентгеновский снимок.
Поздно вечером Нюра сидела у кроватки сына и гладила его по голове. Ребенок горел, бредил, детские губы, первый раз шептали мама, мама. Слезы капали из глаз Нюры на его восковое лицо. В открытых глазах мальчика застыла вечность. Не потребовалось забирать в городе рентгеновский снимок.
Началась война. Осенью стали набирать добровольцев в штафбаты. Чем кормить комаров да гнуса в тайге и загнуться от истощения, так лучше пулю, и Иван пошел добровольцем. В ноябре батальон привезли под Москву. Штрафбат стоял на самой передовой. Выбор мал, пуля в грудь либо, в спину, либо наоборот. Но самое главное  никакая партия с ее вождем, не могла заставить людей отдавать свои жизни за какие-то идеи, они отдавали жизни за своих родных, за Землю их вскормившую, за  свое человеческое достоинство.
Немцы рвались к Москве. Двинулись немецкие танки, пехота, а у каждого штрафбатовца  непреодолимое желание выжить в этой мясорубке, одна винтовка на троих да пара гранат.
Землю вспахивали разрывающиеся  танковые снаряды.  Воздух был наполнен гарью, запахом крови. То там, то здесь взрывом накрывало штрафников, друзей по не счастью. Иван находился в окопе, у него было несколько гранат, которые он успел  подобрать у убитых  и винтовка. Он стрелял, не метясь по пехоте, которая шла за танками,  руки не повиновались, его трусило, толи от страха, толи от боли, толи от зла. Все смешалось с землей. Танки все ближе. В спину уткнулись дула автоматов загрядотряда. Иван взял  связку гранат,  пополз на встречу танку, закинул гранаты за башню. Танк загорелся. Назад в окоп, пронесло. Пехота прет, пули визжат в воздухе. Рядом взорвался снаряд. Засыпало землей,  выкарабкался. Опять танк рядом. Взял связку гранат и метнул под гусеницы, танк завертелся как волчок и стал поливать с пулемета все вокруг, голову не поднять. Эти штрафники Иваны, творили чудеса, свободные люди, ответ только перед Богом, одного убивали, вставало двое. Только кровью можно было смыть позор перед страной, говорило начальство, и бросало это пушечное мясо – штрафников  в самый ад. Не многие выжили. Из батальона живых осталось несколько человек, в том числе и Иван.
 Атака врага за атакой. Наступила холодная морозная ночь. Мороз крепчал. Звенел воздух.  Белый снег, покрывший саваном землю, отражал свет круглой  полной луны, которая как око висела в ночном небе. Дымка из морозной пыли закрывала луну, и ее свет рассеивался, как от матового стекла. Поле было перерезано окопами и противотанковыми ежами.  Штрафная рота, в которой служил  Иван, заняла позиции в окопе для отражения атаки фашистских  танков. Одетые в легкие шинели,  штафбатовцы окоченели от  жуткого холода,  ноги не чувствовались. Иван приподнялся, размял  ноги и оглянулся назад. Позади за полем был лес. Перед лесом   раскинулась деревня. Виднелись силуэты домов. Света в окнах не было, люди покинули обжитое место, чтобы их не смел огненный смерч. За лесом небо иногда освещалось прожекторам, но они светили как-то тускло  по сравнению с круглой серебристой луной. Послышался какой-то шум за спиной, Иван повернулся, посмотрел вперед  и на белом поле увидел темные силуэты.  Танки двигались стремительно. «Сейчас начнется» - подумал Иван, и мысленно перекрестился. Рота за несколько дней обновилась почти полностью, из первого набора осталось семь человек, в том числе и Иван. Танки прут. Впереди танков Иван заметил  какие-то движущиеся черные точки. Прямо на их позиции бежала стая волков. Где-то щелкнул затвор. «Не стрелять без приказа. Нельзя себя обнаруживать».
Впереди стаи бежал вожак. За ним  бежала волчица с выводком волчат и десяток матерых волков.  Стая волков  подбежала к ежам  их стальных рельсов вкопанных в землю и обмотанных колючей проволкой.  Вожак остановился. Грохот сзади стаи нарастал, впереди опасность - люди. Время тает – надо принимать решение. Вожак полез  между ежами через колючую проволку, расцарапывая до крови шкуру и превозмогая  боль.  Волк преодолел препятствие и пошел по направлению к окопу, оставляя за собой шлейф из капель крови. Не доходя до окопа нескольких метров, вожак остановился напротив Ивана, сел, повернул голову к луне и завыл. Морозный  воздух сковал все члены Ивана,  и от воя волка пошел мороз по коже.  Стая, стоящая за ежами встрепенулась, завыла в ответ и через мгновенье кинулась преодолевать препятствие. Кровь зверей капала  на снег обагренный кровью солдат. Стая волков подошла в вожаку.  Защелкали затворы винтовок. «Не стрелять без приказа». Бог берег обреченных.
Глаза вожака горели огнем. Иван посмотрел на вожака, взгляды их встретились. В глазах вожака отразилась ненависть   и надежда. «Как положение волков похоже на наше» - подумал Иван. И впереди смерть и сзади погибель». Вожак не отводил взгляда от Ивана, и Иван смотрел ему в глаза как завороженный, судорожно сжимая в руках винтовку. Вдруг вожак сорвался с места  и перепрыгнул окоп. Вслед за ним побежала стая,  перепрыгивая  окоп через головы солдат. Иван оглянулся,   черные силуэты бегущей стаи  растворялись в ночи. Грохот нарастал.
Из пекла в пекло,  контуженный, обожженный, но живой Иван  дошел  до границы с Польшей. Где получил ранение в ноги, оторвало пальцы. После госпиталя, поселение на Севере.
Только через десять лет после аварии вернулся Иван домой.  Его жена Нюра, убирая дома, обнаружила среди вещей Ивана  образок. Этот образок на груди носила ее мама. Она не могла спутать. После рассказа Ивана о Максиме, они обнявшись плакали, поминая всех своих близких оставивших суету сует.
               
                Глава XVI    
На следующий день в огненную долину приехали  палачи Сашки. Увидев    влажную землю, они сказали: «Всевышний  милостив к тебе, чужеземец» - и забрали с собой. С тех пор Сашка выполнял разную работу в кишлаке. Кормился тем, что давали за работу, то лепешками, иногда, вяленым мясом, сыром и даже птичьими яйцами.  Пленник зарос густой черной бородой, темные волосы  падали на плечи. Смуглое лицо, черные глаза, одень в кольчугу и шлем, дай меч и посади на коня, скиф. Дитя степей, дитя свободы.
Однажды Сашке снова удалось подняться в крепость. Местами верхушки крепостных стен были разрушены. Под стенами местами лежали груды камней. Одну груду, лежащую под башней, Сашка решил разобрать. В ней он нашел  огромную,  размеров в две Сашкины ладошки, рукоятку  от меча из слоновой кости. Рукоятка была с фигурной резьбой и неизвестными ему письменами. Сашка  взял в ладонь рукоятку от меча и представил себе, как воин богатырь когда-то  этим мечом с резной рукояткой поражал врагов своих.
«Настал день твоего совершеннолетия Атур» - голос владыки полуденных земель Сура I-го эхом разносился  сводчатому помещению, которое  располагалось в центральной башне недавно выстроенной крепости. Помещение освещалось по углам факелами и дневным светом из маленьких бойниц, закрытых слюдой. В этом помещении владыка принимал иноземных гостей, чествовал достойных  и устраивал пиры. Сегодня чествовали Атура старшего сына владыки. Атур был черноглазым и черноволосым юношей среднего роста, с  красивыми  чертами и мощными, как литровый котелок кулаками.  «Я дарю тебе, сын мой этот меч, со словами напутствия, которые выгравированы на его рукоятке из слоновой кости  - «Рука, твердо держащая меч защищает от врагов. Сребролюбие и праздность ведут в рабство».
 Сашка соорудил себе тайник в крепости, в котором спрятал рукоятку, а потом стал прятать разные вещи, еду, в общем, все, что хоть как-то могло помочь ему в при возможном побеге. 
Когда Сашка до конца разобрал груду камней, то он обнаружил вход, ведущий под землю. Пахнуло сыростью. Вниз спускалась каменная лестница, куда она вела было неизвестно, все скрывала тьма.  Сашка спустился по лестнице, до первого поворота и когда свет от входа стал меркнуть, решил повернуть назад. Чтобы никто не узнал о его тайне, Сашка,  как мог, замаскировал вход в подземелье и  решил, при первой же возможности подготовить факел и  с ним опуститься в подземелье.
Через некоторое время Сашка смог подготовиться для спуска в подземный ход. Сашка разобрал камни, маскирующие подземный ход, зажег факел  из куска тряпки пропитанной смолой и намотанной на палку и стал опускаться в подземный ход по каменной лестнице. Огонь осветил стены подземелья и лестницу. Стены были выложены из камня, а лестница была вырублена в скале. Подземный вход петлял, Сашка завернул за угол, и не стало видно света проникающего через вход, своды подземелья освещал только факел. Сашка продвигался дальше. Со сводчатого потолка  местами капала вода, на полу  местами были лужи, камни были скользкими. На стенах иногда были видны следы копоти, видимо когда-то в подземелье горели факелы.  В некоторых местах на стенах, сводчатом потолке были трещины и выпавшие камни. Возможно время не щадило старину или землетрясение  нанесло эти раны. Разрушений с каждым шагом становилось больше, в некоторых местах каменной кладки не было, а была видна вырубленная скала. Кроме того в стенах были ниши  и  ответвления от основного подземного входа и идущие в темноту. Сашка зашел за очередной поворот. Пламя факела  стало постепенно уменьшаться. Надо было уже возвращаться. И в это  время до Сашки донеслись звуки журчащей воды, и пахнуло теплым влажным воздухом. Сашка посмотрел на факел, он уже едва горел. Пройдя назад треть пути, он оказался в полной темноте, факел потух. Постояв немного и привыкнув к темноте, Сашка  пошел медленно, касаясь левой рукой выложенной стены. Правую руку с потухшим факелом Сашка пытался держать перед собой, опасаясь   наткнуться на препятствие. Стена из выложенных камней резко закончилась,  ощущалась скала. Сашка прошел немного вперед касаясь скалы, затем испугавшись, что сбился с пути, решил повернуть, как он считал назад, чтобы  опять нащупать выложенную стену. Стены не было. Затем он  перешел на противоположную сторону, стены из камней  также не было. Сашка  потерял  ориентацию. Заблудился.
 Сашка сначала испугался, но быстро успокоился, потому что у него появился шанс обрести свободу, он больше не был рабом. Если погибнет, то свободным. Сашка двинулся дальше на ощупь, держась за стену. Времени был потерян счет. Сашка услышал шум воды. Опять пахнуло теплым влажным воздухом.  Сашка шел дальше на шум воды. Шагнул и провалился в бездну...
Мелькнула мысль - все конец, разобьюсь об камни и в этот момент он погрузился в теплую воду подземной реки. Сашка вынырнул, течение было быстрым и уносило его в неизвестность.  Спаси и сохрани мя, Господи.
Подземный водный поток, как оказалось,  являлась притоком   горной реки  протекающей в ущелье.  Правый берег реки был  пологим, а левый  скалистым и крутым. И через некоторое время Сашку вынесло  из под скалы в ледяной стремительный поток горной реки.   Холод сковал Сашку, он почти не мог грести руками, ноги сводила судорога.  От холодной воды замерзли все мысли и желания, кроме желания выжить. Голубое небо висело над скалистыми исполинами, их седые головы  придавали им суровость, а глаза светились Ра-достью.
  После нескольких дней утомительного пути  по ущелью вдоль реки под палящим  солнцем, после холодных  ночей, голодный Сашка наткнулся на подбитый вертолет.  Вертолет  лежал  на  пологом  берегу реки с отбитым задним винтом,  с несколькими поломанными  лопастями и покореженным спереди корпусом.   Оставшиеся в живых после падения вертолета,   один летчик и пять десантников приняли неравный бой  с группой боевиков. Летчик и четверо из пяти  десантников, солдат срочной службы, погибли. Пятый  из десантников – капитан,  был тяжело ранен в грудь. Капитан  лежал без сознания на спине  с открытыми глазами цвета неба, будто зрил посланца небес белокрылого ангела. Лицо раненного капитана было  забрызгано запекшейся кровью и запорошено пылью.  Губы от жажды потрескались. Светлые волосы были с проседью. Нос прямой с горбинкой. Пить, пить шептали губы капитана. Сашка снял флягу с его пояса, там оказался спирт. Проверил фляжки других десантников, в двух оказалась вода. Напоил капитана. Он был в бреду.
Сашка перетащил раненного капитана в тень.  Погибших не вернешь, поэтому Сашка снял с них две камуфляжные формы и две пары ботинок.  Надел одну  на себя одну форму и ботинки, другую с ботинками положил в вещь мешок.
 Своими лохмотьями прикрыл  погибших, перекрестил их  и себя. Решил обыскать все вокруг, надеясь найти оружие, патроны, съестные припасы и документы военных. Нашел штык нож, рассыпанные патроны к автомату и пистолет с двумя обоймами патронов.
 Больше ничего не нашел. Все остальное оружие   видимо забрали боевики. Солнце жгло. Стал появляться запах разложения. Сашка стащил все  пять  тел в одно место. Проверил  еще раз  все  карманы в надежде найти какие-нибудь документы. Ничего не нашел, кроме татуировки на руке одного парня «Леха». Сашка стал на колени, перекрестился и стал таскать камни, сооружая братскую могилу. Из камней выложил сверху крест.  На одном камне нацарапал ножом. «Леха и четверо  ребят». Когда работа была закончена, посидел немного, вспомнил что во фляге капитана спирт. Открыл ее и глотнул в помин душ убиенных. Забытый вкус, сколько лет не нюхал даже. Спирт обжег все внутри, но Сашка не почувствовал никакого опьянения. Он собрал все пожитки – пять фляжек, оставшуюся еду - тушенку, сухари и шоколад, аптечку с бинтами и кой-какими медикаментами. Пригодится. Подошел к капитану, тот не приходил в себя. Замотал капитану раны бинтом. Спустился к реке, налил воды во фляги. Поднялся, прицепил вещь мешок спереди, взвалил капитана себе на спину и пошел медленно в гору подальше от этого страшного места.
Сашка падал и соскальзывал по каменистому склону. Весь ободранный, обросший, он был похож  на дикаря.  После утомительного подъема по каменистой горе, Сашка дошел до площадки, она была ровной, как будто бы кто-то ее вырубил в скале. Отвесная скала, возвышающаяся над площадкой, заросла  травой и  кустарниками.  Сашка опустился на колени, положил на камни капитана и сел сам, облокотившись спиной на отвесную скалу. Он раскинул руки. Одна рука уперлась в камень. Он качнулся. Сашка, не смотря на усталость, повернулся лицом к отвесной скале и стал вырывать траву вокруг камня. Камень был исписан какими-то знаками, похожими на знаки, которые он видел на рукоятке меча. Сашка качнул камень двумя руками. Камень качнулся сильней.  Сашка раскачивал его, не зная для чего,  камень поддавался  и наконец, вывалился из стены. Появилось отверстие в стене, за стеной была пустота.  «Что это за пустота» - подумал Сашка. Сашка, забыв про усталость, стал раскачивать другой камень больших размеров и выворотил его. Отверстие увеличилось, в него можно было просунуть голову. Сашка решил немного передохнуть и сделать отверстие, в которое можно было  влезть.
Сашка разобрал камни, закрывающие вход, Теперь можно было, согнувшись пролезть вовнутрь. Падающий свет осветил внутренность  пустоты. Внутри оказалась огромное помещение с   полом выложенным из плоских обработанных камней. Потолка в темноте не было видно. 
Сашка втащил капитана в пещеру, постелил на холодный камень все что нашел: запасную одежду, ветки, листья траву и положил  на них капитана. Оборудовал место и себе. Снова вышел из укрытия, чтобы набрать горючего материала для костра. На склоне горы Сашка обнаружил деревья каштанов и насобирал их плоды.  Вернувшись, Сашка поел сухарей с водой, закусил каштанами. В аптечке были лекарства, в том числе антибиотики. Он взял две таблетки, потолок их, развел водой в ладошке и влил в рот капитану. Дай бог, чтобы выжил, все в руках Всевышнего.
В полумраке, по бокам от входа в пещеру, были видны какие-то фигуры, напоминающие гигантские статуи, в руках которых находились огромные кристаллы из драгоценных камней. В глубине пещеры, на большом расстоянии от входа, виднелся  большой проем в скале.   Сашка решил сначала исследовать его. Проем  заканчивался отвесной скалой.   Сашка подошел к краю площадки, посмотрел вниз и увидел там голубое горное озеро. Горное  озеро с четырех  сторон было окружено отвесными скалами, лишь у подножия скал была узкая полоска берега.
Для построения храма святилища богам Вселенной и Солнца было выбрано высокогорное озеро, вокруг которого с четырех сторон возвышались отвесные скалы. Храм решили вырубить  в средней части скалы смотрящей на восток.
Сначала вырубили из камня площадку  в глубь скалы, а затем стали вырубать скалу  изнутри  вверх в виде цилиндра с винтовыми ступенями.  Через определенные промежутки,  со стороны отвесной скалы вырубали площадки,  которые соединялись  с вырубленным в скале стволом и  должны были служить  в местами хранения реликвий и боевого оружия на случай войны. Проходы между этажами и площадками осуществлялись по вырубленным винтовым лестницам. У самой вершины скалы была вырублена большая площадка,  с которой открывался величественный вид  зеркально- голубой колышущейся поверхности озера. Это место служило  местом  посвящения волхвов, в воинов бога Солнца – после многолетних  и изнурительных трудов по изучению обрядов, тайных древних знаний, боевых искусств, и искусства  по управлению собственным телом и духом.
Воин-волхв, кроме умения пользоваться любым оружием, должен был уметь парализовать противника взглядом, заговором вылечить или убить человека, силой мысли поднять человека,  а многотонную глыбу не только понять, но и уложить ее с высокой точностью  в указанном месте. И, наконец, должен был уметь спуститься с вершины скалы  на поверхность озера по зеленному лучу,  пройти по поверхности озера. Затем подняться по воздуху на вершину скалы к алтарю, где пылал Священный огонь над раскаленными углями. Стоя на вершине скалы, воин-волхв поклонялся огню, некоторое время он молча стоял над огнем, творя молитвы-заговоры, затем брал руками жар – угли горели в руках. Чуть погодя ложился спиной на каменную плиту и перекладывал горящие угли с рук на свою грудь, как бы говоря, что не будет использовать чужие секреты в своих корыстных целях, т.е загребать жар чужими руками. В прочем у берущего из огня раскаленные угли, и кладущего их себе на грудь, сила духа должна была быть такой сильной, что у него не должно возникать ожогов от раскаленных углей. Чем меньше было ожогов, тем меньший срок требовался для проведения повторного испытания и  воин-волхв признавался  более духовным, и чистым. 
Сашка вернулся назад и подошел к едва освещенной самой высокой статуе. Статуя была одета будто бы в длинный плащ, состоящий из металлических колец. скрепленных между собой. В темноте нельзя было разглядеть цвета плаща, только виден был его блеск. Сапоги у статуи были из чего-то не твердого. Может быть из кожи, а может быть из другого материала. Руки статуи были вытянуты вперед, немного выше груди и в них лежал какой-то предмет, похожий на отколотый камень. Какие-то странные блики были на этом камне. Лица и головы статуи, не было видно, они сливались с темнотой.
Стало темнеть.  Сашка  закрыл вход камнями, оставив в нем небольшое отверстие, для выхода дыма и разжег костер. Пламя осветило  пещеру, стали видны ее высокие своды. Языки пламени играли на статуях. Мантия самой высокой статуи переливалась серебром. Шлем горел золотом. В глаза  статуи были вставлены  синие самоцветы. В руках у нее лежал кристалл зеленного цвета и из него исходил мощный зеленый луч. Лицо статуи освещалось бледно зеленным цветом.  Зеленый свет,  струящийся из кристалла, узким лучом уходил через большой проем в скале вниз, на поверхность озера и отражался от него в небо.
Сашка решил по внимательней осмотреть самую высокую статую. Он сделал факел из подножного материала. Когда факел разгорелся, Сашка взял его и поднес к статуе. Огонь осветил зеленый камень, внутри него что-то вспыхнуло. Послышалось шипение, из камня вырвался луч зеленного света, осветивший пещеру, из глаз два синих луча ударили в стену напротив, осветив какие-то наскальные рисунки. Свет был таким ярким, что Сашка зажмурился.  Застонал, приоткрыл глаза капитан: «А говорят, после смерти ничего нет». Зеленый свет от камня смешался с синим светом из глаз статуи, послышался    треск   и    появилось сияние,   подобное  северному. Лучи сфокусировались и ударили в стену пещеры  напротив.  Сашка услышал хлопок и вспышку, ослепившую глаза. Синий луч потух, и зеленные лучи заскользили снизу вверх, увлекая за собой Сашку и раненного капитана, в неведомое.
 Растворились стены пещеры. Слышалась музыка. Из далека приносимые порывами ветра слышались грустные ноты восточного мотива. Плачущие звуки незнакомого Сашке духового инструмента брали за душу. В этих плачущих звуках  будто бы на дыбы вставали горные вершины, и высота каждого горного пика как бы соответствовала более высокой или низкой ноте. И грусть, что нет крыльев, взлететь  бы и раствориться в лазури и на солнце, превратиться в облако, нежно обнимающее горную с  вершину,  похожую на грудь молодой девушки.
 
Самая высокая статуя ожила,  превратившись в  Воина по имени Леур, облаченного в кольчугу в виде  плаща  и с золотым шлемом на голове. На рукавах кольчуги были конусообразные шипы по всей руке – от плеча до пальцев.    Доспехи Леура переливались на солнце,  он стоял на круглой  огороженной площадке с обнаженным длинным мечом в правой руке, копьем в левой и с ножом за поясом. За оградой находились трибуны, на которых восседали царь с вельможами и бесновался простой народ. Чем знатней гражданин, тем  ближе к площадке. В царской ложе, где когда-то сидел Леур, сейчас был недруг, победитель, вершитель судеб, покоритель половины мира и судья  Сиянур. Свита приближенных в золотых одеждах окружала государя. Вокруг ложа была выставлена стража.
 Великое сборище шумело. Наконец вышел глашатай, ударили барабаны. Когда они стихли, глашатай провозгласил: Волею Верховного Бога, волею всех Богов, волею Покорителя половины мира  и волей царя Дживангурда, выбравшего отречение от престола в пользу сына своего, выбравшего свободу через битву  со свирепым львом, свободу быть убиенным зверем и свободу от всех обязанностей, свободу быть победителем и свободу жить вне пределов своей Родины до скончания века, свободу помнить и чтить свою землю. Да свершится правый суд. Бейте барабаны. Станцуйте танец воина,  танец битвы, танец победы».
Открыли ворота, и из клетки  на площадку, где стоял Леур, вышел огромный зверь, лев с белоснежной гривой  и коричневой шерстью.
Зверь приближался и рычал. Солнце играло зайчиками на доспехах Леура, создавая вокруг него не земной свет, как-будто сын солнца опустился на землю и царственно  шагает по колено- преклоненной земле.
Прыжок, лев ловко и легко, оторвался от земли  с желанием раздавить противника. Леур отскочил, взмахнул мечом и кончиком полоснул льва по животу, нанеся ему рану. Прыгая, лев широко раскинул передние лапы и когтями правой лапы зацепил плечо Леура. Кольчуга была крепка, и потому Леур ощутил лишь болезненный толчок. Копье вылетело из левой руки. Лев приземлился, резко развернулся, рыча от боли, готов был  вновь кинуться в бой
Капитан очнулся в госпитальной палате и ни как не мог понять,  где вертолет, ребята из развед-взвода, куда делась пещера,  и тот парень, что его спас и что за исторический сон он видел о битве воина со  львом. Бредил наверное.


                Глава XVII
Улицы города были вымощены камнями – круглыми, овальными, остроугольными, плоскими, привезенными с берега реки. Дома располагались по террасам.      
Стены террас были выложены из колотого камня. И между двумя дорогами, идущими вверх, к крепости, на каждой террасе располагалось  по четыре участка с домами обитателей города. На участке Валда стоял двухэтажный дом. Первый этаж был выложен из  камня. Второй этаж был из глиняных блоков с соломой. Крыши домов были плоскими и покрыты глиной с соломой. Рядом с домом находилась глинобитная постройка, под которой находилась печь, отделение для дров, стоял большой стол на столбах вкопанных в землю. За глинобитной постройкой   находилась кузня с тремя мехами, горнами и наковальнями. В этой кузне Валд с отцом и сыновьями ковали мечи, ножи, кольчуги, наконечники для стрел и копий, а также разную утварь для людей – замки, ключи, гвозди, инструмент.
Недавно Валд вернулся из длительного, восточного похода в  войсках великого русского владыки Сиянура.
Валд,  в мирной жизни, был искусным кузнецом,  поэтому всегда, где бы ни был,  интересовался секретами этого мастерства у местных мастеров. Внимание  Валда привлекли мечи выкованные дамасскими кузнецами. Лезвия этих мечей были тонки, остры и изгибались. При поединке сталь лезвия певуче звенела, вибрировала и никогда не ломалась.
Валд пытался выведать этот секрет у местных мастеров, но тщетно, никто ничего не говорил. Посещая кузни, он видел, как куют лезвия мечей, как закаляют их, как делают рукоятки мечей. Лишь всего два раза Валд видел, что ковали металл на подобии лезвий мечей, но очень тонкий. Он недоумевал, зачем такой тонкий меч, который  сильно гнется.  Ответа не было.
Перед возвращением из похода, Валд купил  несколько дамасских мечей, чтобы дома попытаться раскрыть их секрет. Много металла перековал Валд на мечи, но ответа не было. Однажды он выковал меч, закалил его, затем сломал. Излом был однородный. За тем решил сломать купленный дамасский меч. Излом  был совсем другим, создан будто бы из тонких полосок, однородности не было как  в его  мече. Что за полоски. Долго голову ломал Валд, пока наконец не вспомнил, как видел что ковали заготовку для меча, но очень тонкую. Валд тогда  не понял, зачем это надо. Сейчас он выковал несколько тонких заготовок, сложил их вместе, закрепил, разогрел в горне  и стал ковать, все заготовки соединились под действием высокой температуры, молота и  сильного желания Валда в одно лезвие. Валд еще раз разогрел лезвие и закалил его в холодной воде и заточил лезвие с двух сторон. Лезвие было гибким,   меч при взмахе, свистел в воздухе, не тупился и не ломался при ударах о другой меч. Валд решил сделать  еще один меч из семи тонких заготовок, но длинней на ладонь. Сделал к мечу  красивую резную ручку, ножны из меди и серебра. Решил, что  оставит как память наследникам.
Настя с самого утра работала в поле, поэтому попросила свою свекровь Татьяну Федоровну присмотреть за хлопцами, пятилетним Мишей  и трехлетним Митей. После завтрака дети вышли во двор Они были одеты в темные льняные рубашки, байковые штанишки и  светло-голубые сандалии.
Двор был отгорожен от улицы деревянным забором с широкими и высокими воротами. Во дворе раздолье, тут и кузня,  и русская печь,  и подводы, правда, без коней. Кони паслись на  лугу.
Ребята  залезли на подводу и стали играть в ямщиков.
Но через некоторое время решили пойти в кузню, посмотреть на огонь, и если не увидит дедушка Павло, сунуть туда железный прутик. В кузне было интересно. Как-то отец им показывал, как раздувается мехами огонь, и как горит металл – звездочки во все стороны.
Подойдя поближе к кузне, ребята заглянули вовнутрь. Дед Павло в этот момент вытаскивал из огня раскаленную железку. Затем он положил ее на наковальню. Сыновья деда Павла, Петр и Алеша били по железке молотами поочередно.
Наконец ребят увидели. Дедушка спросил: «Что хлопцы, помогать прышлы?» Ребята помялись. Дед сказал: «Заходите. Берите маленькое ведерко и принесите нам  воды попить. А потом мы будем ковать железо, пока оно горячо». Огонь отражался  в черных, как угольки глазах мальчиков, они стояли завороженные.
И солнце ярко сияло на небе. Воздух как будто замер, ни один листик, ни одна травинка не шевелилась. И минул день, вечер, побыстрее встретиться с ночью. О ночь блаженство и страсти, объятия, ночные бабочки и царство морфея. Бессонница на большой дороге в ожидании  запоздалого путника.
Рассвет забрезжил над летней степью. Легкий свежий ветерок, всколыхнул ковыль и наполнил утреннюю прохладу. Выпала обильная роса, на листьях травы появились слезинки. Первый луч прикоснулся к этим слезинкам и они засверкали цветами радуги.
Запели на разные голоса птицы. Утро, летнее утро, повинуясь небесному пастуху, устремилось за солнцем, в надежде жизнь перегнать… Надежда, что день грядущий будет лучше, чем прошедший.

                Глава XVIII
Заканчивалось лето. Поехали на танцы в «Яму», так называли танцплощадку, расположенную в низине, около «Холодной речки». Танцплощадка не работала. Ансамбль, который играл на танцах, почему-то уехал раньше. Хотя обещали играть до конца августа. Сашка расстроился. Он так надеялся увидеть свою первую любовь, белокурую темноглазую девчонку. Хотя бы увидеть.
  Познакомились они  на танцах в курортном городке год назад, в конце прошлого лета. Несколько дней смотрели  друг на друга. Наконец Сашка решил пригласить ее на танго. Но она отказала. Сашка стоял перед ней как вкопанный, пока ее голос не привел его в чувство.  «Я вальс не умею танцевать» - сказала она. Сашка все понял и сказал: «Тогда следующий потанцуем». Она кивнула головой и сказала: «Меня зовут Ира». Следующий вечер вместо танцев провели  у моря, сидя на дамбе. Сашка первый раз целовался. Прошла в ожидании ночь. Встретились на пляже. За целый день даже не искупались,  лежали на гальке и любовались  друг другом.  Моя первая любовь,   Ненаписанная сказка, будто выцветшая краска, Моя первая любовь.
После окончания учебного года Сашка вновь приехал на море, пошел на танцы и встретил ее с другим. Так и не подошел, не поговорил. Один раз, правда, она его пригласила его на танец, пыталась что-то говорить, но Сашка молчал и  это был последний танец с ней - «Жаль, что гордость иногда может быть сильней любви» - как в песне. Только думы о ней днем и ночью. И не видеть ее Сашка не мог. В курортный городок ехать не захотелось, там несколько танцплощадок и найти ее было шансов мало. И Сашка предложил Толику поехать в город, в «Загон», куда приходили в основном местные. С приезжими иногда возникали конфликты, били не местных, иногда сильно.
Толик не хотел ехать, но Сашка его уговорил и они поехали в город. Перед самым «Загоном» Толик  отказался идти на танцплощадку и ушел.  Сашка остался один. Играла музыка, плыла морским бризом «Звездочка моя ясная» - «Цветов», танцевали пары медленное танго. Сашка пошел, между танцующими. Вот юноша в рыжем парике сшитым тонкой медной проволкой и с волосами до плеч, блестящие глаза, плавные движения, медленно ломает шейк. Толпа колышется в такт музыке,  объятия, разговоры, шепот томный. И Сашка увидел ее   танцующую с парнем. Она видимо первой решилась прервать эту бессловесную и наверно бессмысленную дуэль,  увидев Сашку, стала обнимать парня. И как будто бы Сашка остался один на земле, пусто, гул шагов, тишина, звездное небо  и она. Горечь, жалость, обида и гордость, и злость на себя слились в одно чувство, сердце стучало так, что стук его,  казалось, заглушил и музыку, и все звуки в мире. Время остановилось.
Так и не подошел Сашка к ней. Отказала бы так знал бы что, отвергнут, не отказала бы так …... Расставание – иллюзия надежды, взгляд исполненный чрезмерной пустоты, пыль забвения,  тихо, безмятежно, погребает чувство, высоты.
Сашку вывел из забытья  светловолосый парень, ростом не много ниже его.. Он дернул его за рукав, и сказал: «Что-то я тебя раньше не видел, пошли, выйдем, поговорим.». Сашка посмотрел на него, и ничего не сказав, пошел к выходу. Вышли за пределы танцплощадки, к первому парню присоединился второй  темноволосый более  рослый парень.
«Ну, пошли,  поговорим. Пошли». Сашке было как-то легко, он не думал о возможных последствиях «разговора».  Впереди шел  светловолосый парень, вторым Сашка, а третьим темноволосый.
 Зашли в темноту, остановились не далеко от бетонного бордюра, укрепляющего берег устья  горной реки впадающей в море.  Музыка слышалась приглушенно, от реки  веяло прохладой. А тут светловолосый  изрек: «Ты чего это топчешь нашу грядку?  Тебе что, здых,  мало места в курортном городке? Что борзый, да?».  Сашка  среагировал, подставил под удар руку, отскочил назад и уперся в бордюр. «Я пришел, сюда чтобы найти свою девушку. Нашел, но она с другим. Так что мне сейчас все равно. И не махай руками, как калека». Темноволосый схватил Сашку за грудки, Сашка оттолкнул его и невольно сел на бордюр. В это время другой парень вскочил на бордюр и ногой ударил Сашку по левой почке.  Сашка  хотел спрыгнуть с бордюра, но темноволосый вытащил раскладной нож «Белка» и приставил к горлу Сашки. «Ты, что это дергаешься». Испуга не было, перед глазами стояла она и обнималась с парнем. Наваждение исчезло, был слышен шум реки, и порывы ветра доносили музыку с танцплощадки. Сашка прохрипел, убери нож и правой рукой отвел его от горла. К своему удивлению Сашка был спокоен. И Кто-то не Сашкиным голосом сказал: «Двое на одного, да еще с ножом. Хотите драться давайте один на один». Темноволосый убрал нож. Сашка попытался подняться с бордюра. Но в это время, светловолосый  размахнулся и  ногой с боку  хотел ударить Сашку в лицо. Сашка отклонился, и удар ноги  по касательной пришелся в Сашкин нос. Из глаз посыпались искры, капли крови закапали из носа на рубашку. Нос мгновенно вспух и  заслонил собой мир. Зачем в нос прошептал Сашка, опустил голову и закрыл пальцами ноздри. На темноволосого почему-то, напало милосердие. Он сказал своему напарнику: «Не надо больше. Нормальный чувак. Пошли».
Сашка сполз с бордюра, опустился к реке и холодной горной водой умыл лицо. Набрал в пригорошню воды и опустил в нее картошку–нос. Кровь остановилась, боль стала тупой. Нос  и только нос характеризовал Сашкину физиономию.
Как темными улицами дошел до остановки автобуса, Сашка не помнил. Залез в автобус, который, не смотря на позднее время, был забит гуляющими отдыхающими. На Сашку бросали вопросительные взгляды, но он  Сашка прошел в угол и повернулся к стенке, прикрыв рукой новую достопримечательность своего лица – невероятных размеров опухший иссиня-красный нос. Дома все уже спали, так что Сашка без лишних объяснений пробрался к своей кровати и проспал до утра. Без задних ног. Утром проснулся в нормальном настроении, но после того как посмотрел в зеркало, понял,  что перевернулась последняя страница в его отношениях с Первой любовью.
Сашка шел по городу, зелено было вокруг. Он хромал, опираясь на трость, и шел по тенистой аллее к цветнику, где утопали в зелени и цветах павильоны с минеральными источниками. Подойдя к одному из них Сашка налил себе в кружку и выдохнув воздух, как перед приемом разведенного теплого спирта, выпил пару глотков. Вода пахла сероводородом. Нахлынули воспоминания. Когда-то юношей восемнадцатилетним он гулял со своей девушкой, очень захотелось пить и девушка показала ему ручеек со «вкусной водой», долго смеялись.
Побродив по знакомым местам, он решил сесть на трамвай и поехать в другую часть города  с красивым названием «Ромашка». Проехав несколько остановок, Сашка вышел из трамвая и пошел вверх по улице. Что-то разболелась нога, стало муторно, слабость не по годам, он решил войти во двор, чтобы отдохнуть.  Двор был приятным, красивые цветы, зелень, бегают дети. Стоят  дома, пятиэтажный  и двухэтажный, утопающие в зелени. Сашка сел на лавочку напротив первого  подъезда пятиэтажного дома. На  лавочке сидел уставший пожилой человек тридцати двух лет. С седыми волосами, перебитым носом и шрамом от глаза до подбородка на левой стороне лица. От восемнадцатилетнего юноши остались только карие глаза и усы, правда седые и жесткие. 
Из окна квартиры  со второго этажа выглянула молодая женщина, открыла форточку и посмотрела в низ на лавочку. Сашка стал  как замороженный. Он узнал в этой молодой женщине Долю.
Через некоторое время из подъезда вышла она с мужчиной и чернявым мальчиком лет двенадцати. Сашка взглянул на них, мальчик, а затем молодая женщина, как ему показалось, в упор рассматривали его. У Сашки закружилась голова, он опустил ее и стал падать  со скамейки….   
Лев зарычал диким ревом.  По рядам зрителей и зевак прошла дрожь.  Леур оперся правой рукой о рукоятку меча, стал на левое колено, и казалось, впал в транс, творя молитву. Зверь рыча, приближался. Леур выпрямился и выставил меч острием вперед и пошел на встречу льву. Зверь забежал с боку, Леур повернулся к нему. Зверь резко рванулся и прыгнул. Леур взмахнул мечом, но зверь оказался более ловким. Когтями зацепил Леура за правую руку и выбил меч. Леур успел отскочить и вытащить нож. Лев снова прыгнул. Он ударил Леура обеими лапами в грудь, повалил его и стал рвать зубами и когтями.  Нож вошел льву в заднюю ляжку. Кольчуга не поддавалась, но с головы Леура слетел шлем и лев когтями ударил Леура по лицу, обезобразив его. От боли и шока Леур вскочил, лев бросился на него и наткнулся на вытянутый кулак с шипами. Правая рука Леура попала в пасть льва, шипы расцарапали ее, лев  взревел и бросился на маленького человека, чтобы растерзать его, но произошло не виданное. Силы вдруг изменили льву, он как будто остолбенел с раскрытой пастью, судорога пробежала по телу зверя, лапы  закоченели, язык распух, он стал крениться на бок и упал, придавив истекающего кровью Леура. Лев попытался поднять голову, но сильная судорога опять прошла по его телу, лев дернул ногами и испустил дух. Яд из шипов кольчуги, о котором Леур даже не подозревал, сделал свое дело. Истекающий кровью Леур уже прощался с жизнью, теряя силы, молился с закрытыми глазами, но время остановилось, тишина витала вокруг.
Седой мужчина  медленно стал клониться  на правый бок, перевернулся через правое плечо и упал на спину к ногам Доли. Она вскрикнула и остановилась. Время - безвременье, сколько всяких бомжей и алкашей. Какая-то сила пересилила испуг и брезгливость, она подбежала к Сашке и расстегнула  ворот  рубашки. Слушая пульс, она увидела на руке татуировку, группа крови, инициалы и год рождения. Екнуло сердце. Ей почудилось, что знакомое в этом  безжизненном теле. Она хотела позвать мужчину на помощь, чтобы поднять незнакомца, но не могла крикнуть, комок подступил к горлу. Слезы капали из ее глаз. В это время Сашка открыл глаза, расплывчатый образ был перед ним и на лицо падали горячие слезы.
Она долго не могла уснуть этой ночью,  она уткнулась в подушку, из головы не шло утреннее событие, седой человек, как ей показалось, был молодым мужчиной и виделся ей черноволосым, глаза его карие, как наваждение, казались очень знакомыми. Сердце почему-то ныло. Она забылась и увидела сон, будто сидит Сашка на балконе их дома и держит на руках маленькую девочку. Она хочет открыть дверь на балкон к ним и не может. Вдруг девочка куда-то исчезла, и она увидела Сашку на берегу быстрой реки в военной форме, он вошел в воду и стал переходить реку, течение сбило его с ног и закружило в воде, противоположный берег реки был окутан во мглу. Сашку несло течение, и она проснулась. На душе было тревожно. Было светло на улице и жутко.   
Все отчетливей становился образ ее, Сашка улыбнулся, глядя на нее, затем перевел глаза на небо и чуть слышно сказал: «Боже, ты услышал меня» и опять забылся.
 Очнулся   Леур через много дней в лесной избушке, далеко от Дживангура. Леур открыл  глаза, в мутном пятне он увидел незнакомое лицо старца с длинными седыми волосами и бородой. Позади старца стояла девушка, Леур напряг зрение и узнал в просто одетой девушке свою дочь  Аглаю, она помогала старцу ухаживать за Леуром. 
В избе пахло травами, запахи лесов и полей окружали полуслепого изгнанника. Дочь отпаивала еще слабого Леура отварами, над которыми колдовал старец. Это был отшельник по имени Рутборг, который, как древний индийский железный столб, никто не знает и не знал, когда и откуда он появился.
Мази и отвары Рутборга, забота юной дочери,  восстановили силы изгнанника. Страшные раны, от когтей зверя стали заживать, но шрамы не обезобразили благородное, когда-то красивое лицо Леура.

Левченко В.М