Желтые фонари

Это было в конце октября, когда солнце уже кончилось и Москва освещалась рекламными щитами с изображениями пива, Джони Деппа и прокладок.
Когда тусклые желтые фонари блестели отражением в последних лужах, лужах засыпанных желтыми листьями, но уже не новыми, хрустящими, а старыми, подгнившими, истоптанными.
Она любила желтые фонари. Именно желтые. В них пряталась уютность больших городов и маленьких городков. Глупые белые и синие,  не умеют создавать такого настроения как желтые. Они заставляют гулять по-ночам когда идёт дождь, они вытаскивают на улицу, они первые замечают приход зимы, заставляют принюхиваться.

Это было в конце октября, когда свет в домах зажигался уже в половине пятого вечера, а люди шли на работу ещё по темноте. Она тоже ходила на работу. И возвращаясь вечером уже в темноте, она вглядывалась в окошки. Люди не любят закрывать шторы, люди любят смотреть в окна. Она тоже любила смотреть в окна, но с другой стороны. Вглядываться цветочки на чужих обоях, смотреть чужие фильмы в чужих телевизорах, ласкать чужих кошек, сидящих на подоконниках. Но  с другой стороны. По дороге домой она жила чужими жизнями.

Это было в конце октября, когда дети уже перестали гулять после уроков и стали носить в школу сменку. У неё не было детей. Она была ещё очень молода. Она ещё наслаждалась свободой.
Осенью свобода становиться горькой. Потому что свобода- это чаще всего одиночество. А одиночество осенними вечерами бывает невыносимо. Когда капли стучат по железному карнизу и в комнате темно, становиться завидно горящим окошкам дома напротив.
Она любила детей.

Это было в конце октября, когда в вагонах метро уже была грязь на полу, и всё чаще встречались зашедшие погреться пьяницы. Она очень любила метро. Там всё было волшебно. По-особенному повседневно и по-особенного торжественно. В метро пахло плюшками, но это наверное только для неё - запах из детства. Плюшки и бабушка.
В метро у неё было ложное впечатление задействованности.
Люди, люди, люди.
Она угадывала людей. Она придумывала им истории. Она решала что с ними будет. Она наделяла стареньких одиноких бабушек способностью писать великолепные романы, она учила детей иностранным языкам. Они могли всё, пока не выходили из её вагона. В метро у неё было ложное впечатление задействованности.
Люди, люди, люди.

Это было в конце октября, когда уличные кошки уже нашли себе подъезды, и всё, всё, поджидало первый снег.
Она тоже ждала его. Она уже точно знала куда пойдёт гулять в первый вечер его возвращения. Там длинные-длинные пустые улицы, и светят желтые фонари. Там качели на цепочках.
С первым снегом всегда хочется куда-то возвращаться. Ей хотелось вернуться в дом где она выросла. В дом с огромным двором. Двор уже конечно не тот, который был в её детстве, не с песчаными вытоптанными дорожками, а новый асфальтовый, мёртвый. Этот асфальт недавно положили. Она редко там бывает. В этом октябре она уже договорилась со своей тёткой, которая теперь там жила, что с первым снегом приедет на недельку пожить.
У неё там дела. Там ей надо всё вспомнить.
Там она маленькая, стояла у окошка, и ждала с работы маму.
Под желтыми фонарями кружился снег.