Хмурое утро. Часть первая

        Наше доблестное Управление состоит из тринадцати отделов, сведённых в четыре Оперативно–розыскные части (ОРЧ). При УВД административных округов столицы существуют ещё десять окружных отделов по борьбе с оргпреступностью (ОБОП), плюс одиннадцатый – при милиции на московском метрополитене.
        Все они в миниатюре копируют структуру общегородского УБОПа, кроме, пожалуй, наших «детей подземелья» или, по-другому, «кротов». У них основная задача противодействовать терроризму, экстремизму и торговле наркотиками в столичной «подземке».
        И вот однажды вечером, мне домой позвонил руководитель одного из таких подразделений, начальник ОБОП УВД по Юго-западному округу города, Михаил Хамзин, с которым мы всегда были в хороших отношениях. Он знал, как меня можно «купить» без долгих разговоров:

– Егор, хочешь снять хороший репортаж? – всего только и сказал он.
– !!! ???
– Завтра утром к семи ноль-ноль подходи к проходной завода имени Орджоникидзе. Это на Ленинском проспекте, мои хлопцы там тебя встретят. Только не опаздывай, лады?
– !!!
– Тогда, Егор, до завтра! Спокойной ночи.

        Кстати, забыл вам представиться: Стриженов. Зовут Егором. Для друзей просто «Стриж», как легко можно догадаться. Я и в Чечне такой же позывной себе брал. Тридцать пять лет от роду, подполковник милиции. Офицер по взаимодействию со средствами массовой дезинформации, пресс-секретарь московского УБОПа, «писарчук», «шрайбикус» и «злобный папарацци» в одном лице. Как говорится, честь имею!.. (воображаемый щелчок воображаемыми каблуками воображаемых сапог с виртуальными шпорами). Прошу любить и жаловать.

        Без четверти семь я, позёвывая в кулак, уже стоял в условленном месте. Кофр с аппаратурой свисал с плеча на ремне, который, зараза, даже сквозь куртку и свитер довольно сильно врезался в тело.
        Э-эх, грехи мои тяжкие!.. Что бы поспеть вовремя, вставать пришлось в пять утра, а эти ранние подъёмы для меня смерти подобны. Учитывая, что спать я обычно ложусь далеко за полночь.
        Когда в объятиях любимой женщины, а когда и без оных.
        Я снова горестно вздохнул, зевнул, и перевесил кофр на другое плечо. Закурил свою первую сигарету за день. А день этот обещал быть длинным.

        Место встречи Миша выбрал с толком – не смотря на ранний час, к заводской проходной от метро уже тянулась вереница заспанных людей, в основном, мужчин – «работяг». Некоторые из них кучковались группками по два-три человека на «пятачке» перед воротами фабрики, торопясь успеть перекурить ещё до начала своего рабочего дня.
        Так что мой помятый вид и праздное стояние у дверей завода с дымящейся сигаретой в зубах не привлекали к себе излишнего внимания.
        Что же тут всё-таки должно произойти?..
        Работа в милиции научила меня наблюдательности. Не знаю, каким уж таинственным образом, но на уровне рефлексов я мигом распознаю в безликой толпе обычных людей всяких там карманников, проституток, «голубых» и прочую шелупонь. Они, правда, тоже без особых проблем сразу «срисовывают» мою соцпринадлежность, словно по зрачкам невидимый штрих-код считывают.
        Это как система электронного опознавания «свой – чужой» на военной технике: автоматический запрос, моментальный ответ, и тут же становится понятно, что за хрень перед тобою.
        Но если я вдруг выцеливаю из общей массы явно непростого человека с цепким взглядом и уверенными повадками, но никак не могу подкоркой сразу же определить кто он таков, тогда в девяти случаях из десяти им наверняка окажется мой коллега опер, милиционер в штатском. Реже – сотрудник ФСБ, либо «вояка». Ну, или какой-нибудь матёрый уголовник. Система опознавания в таких случаях даёт вынужденный сбой, ибо зачастую с первого взгляда тут бывает очень сложно определить «ху из ху». Тогда надо смотреть по вторичным приметам: наличию-отсутствию наколок, мозолей на руках и состоянию зубов.
 
        Относительно профессии двух крепких молодых парней, вдруг вынырнувших из-за угла у проходной, и принявшихся исподволь, но пристально оглядывать народ, собравшийся здесь рано по утру, я никаких сомнений не испытывал, и сразу же признал в них своих «братьев по разуму». По МЕНТалитету, так сказать. Я бросил окурок в урну, ещё раз поправил кофр на плече, и пошёл к ним.
        Ребята тоже узнали меня ещё на подходе, хотя раньше мы никогда не виделись. И дружно заулыбались.
– Егор?.. – на всякий случай переспросил один из них.
– Он самый. Вы не подскажете, как пройти в библиотеку? – поддержал я разговор цитатой из известного фильма.
        Улыбки стали ещё шире:
– Пойдёмте с нами, покажем. Михаил Александрович ждёт в читальном зале. Подбирает литературу.

        Идти пришлось недолго, от силы минуты три. И вскоре мы уже оказались в просторном и безлюдном в это раннее время тупиковом дворе, уставленном разнообразными автомашинами. Но места для парковки в нём ещё было предостаточно.
 
        Одну из его сторон образовывал высокий заводской забор. Две другие – проезжая часть и глухая бетонная стена какого-то склада. Напротив этой стены, метрах в пятидесяти, стояла обшарпанная кирпичная пятиэтажка. Она запирала собою этот каменный мешок, откуда был только один въезд-выезд между домом и складом – на автомобильную дорогу в сторону Ленинского проспекта и «Третьего кольца».
        Мои проводники и я вместе с ними зашли в один из подъездов пятиэтажки. Дом оказался выселенным.
        Лифт в этом чуде городской архитектуры первой половины прошлого века, разумеется, уже не работал. Шахта его была наглухо заколочена. Здесь сильно пахло мочой.
        Пока мы поднимались по лестнице, я успел оценить качество граффити, густо покрывавших стены подъезда. А также прочитать несколько «наскальных» надписей, выполненных гвоздём поверх рисунков. Самой, на мой взгляд, умеренной из них была такая: «Колька Казлов пидарас».

        Михаил Александрович разговаривал по «сотовому», не без комфорта устроившись в одной из пустующих квартир на четвёртом этаже, окна которой выходили во двор. Увидев нас, он приветственно махнул рукой, заканчивая разговор, и встал навстречу из кресла, придвинутого к журнальному столику в глубине помещения.
        Кроме Хамзина тут находились его заместитель, Володя Лагутин, и командир боевой группы Отряда милиции специального назначения (ОМСН) в тёплом спортивном костюме, кепке – «бейсболке» и кроссовках. Из-под его расстегнутой куртки выглядывала подмышечная «оперативная» кобура с торчащей из неё массивной рукоятью «АПээСа». Спецназовца я знал только в лицо по прошлым совместным операциям.

        Сбоку от окна у стены дремал во втором кресле, скрестив на груди руки, четвёртый участник этих утренних посиделок – лысоватый мужчина моего возраста в очках. Судя по его совершенно невыразительной внешности и неприметной одежде, это был главный из «топтунов».

        На потёртой столешнице «журналиста» стояли термос, несколько пластиковых стаканчиков, пара бутербродов и три рации. В комнате было душновато, не смотря на открытую форточку, поскольку дом, видимо, ещё не успели отключить от теплосети. Свет (если здание уже не обесточили) не горел, поэтому заброшенная квартира была погружена в утренний полумрак. И что самое удивительное, никто здесь не курил.   
        Мы поздоровались. ОПУшник так и не проснулся, только вдруг громко всхрапнул и вновь размеренно засопел. Его очки сами собой медленно-медленно сползли на кончик лоснящегося хозяйского носа, да так там и замерли, перекосившись.
        Ребята, которые меня сюда привели, ушли, аккуратно прикрыв за собою дверь комнаты. Миша, проводив их взглядом, повернулся ко мне:

– Извини, что без ста грамм прессу встречаем. Могу только кофе предложить. Мы тут с пяти утра «выставились». Во дворе два микроавтобуса со спецназом и несколько машин с операми. Не заметил их, когда сюда шёл?
        Я отрицательно покачал головой, ставя свой кофр с аппаратурой на журнальный столик рядом с рациями. Хамзин удовлетворённо улыбнулся:

– Правильно, так и должно быть. Будем брать разбойную группу, в которую, по нашим прикидкам, входит до пятнадцати человек. Они вооружены, и могут оказать при задержании очень серьёзное сопротивление. Почти все – выходцы из Абхазии и Грузии. Мы их уже полгода окружаем. Постепенно, одного за другим, установили всех участников, их связи, «уложили» фигурантов в адреса… Главарь банды вор в законе Гела Беридзе, он же «Гела Кобулетский». Держит он своих бойцов в ежовых рукавицах – по нашим данным, дисциплина в банде железная. Ему эту бригаду уступил её прежний предводитель, тоже «законник», теперь уже, правда, отошедший от дел, чему Гела немало сам и поспособствовал.

– Как это «уступил»? – удивился я, – В смысле, Беридзе его убил, что ли?

– Да нет, не убил. К чему эти ужасы? Прежний вожак стаи серьёзно подсел на «герыч». Кто же конченому наркоману будет свою жизнь и свободу доверять? Вот Гелу воровская «сходка» на эту банду и поставила вместо «заболевшего» собрата. А того от греха подальше из Москвы убрали обратно в Сухум.

– Неплохо! Прямо «многоходовка» какая-то получается!

– А то! Без крови подмять под себя, а затем и жестоко выдрессировать этническую ОПГ не каждый сможет. А Беридзе смог.
        В разговор вступил Володя Лагутин:
– Они «коммерсов», перевозчиков «чёрного нала», на гоп-стоп берут. Бизнесмены опасаются заказывать инкассацию, поскольку в заявке нужно «светить» сумму перевозки, а значит можно и перед налоговыми органами подставиться. Вот они сами на своих машинах и везут из банков миллионы в обычных спортивных сумках или кейсах, без охраны. А ребята Гелы этих хитрецов ведут от банка и по пути перехватывают. Ты бы знал, Егор, как эти пострадавшие от разбойников горе-миллионеры потом неохотно показания дают!.. Прямо корёжит их всех, ломает и плющит! «Налоговиков» боятся больше бандитов.

        Михаил согласно кивнул:
– Точно так. Но мы всё-таки «подняли» и закрепили у нас в округе с десяток подобных разбоев, которые совершили участники этой группы за последний год. Следствием они уже объединены в одно уголовное дело, а мы сегодня тут будем эту нашу шатию-братию «вязать» разом. Нам-то уже больше тянуть с реализацией никак нельзя, руководство округа результата требует: конец квартала. Ты всё заснимешь, покажешь по телевизору и пропечатаешь в газетах все их гнусные рожи. А там, глядишь, новые «терпилы» у нас объявятся, когда люди кино посмотрят. Поэтому, сам знаешь, чем больше эпизодов в деле потом закрепим, в том числе и благодаря тебе, тем лучше.

– Да без проблем, всегда рад помочь. А что именно будет здесь?

– Тут во дворе у них трижды в неделю по утрам происходит, своего рода «производственное совещание». Всё как у нас: разбор полётов, постановка задач на день, сбор денег в «общак», решение неотложных вопросов… Короче, сегодня здесь будет в сборе вся эта кодла, ну, или почти вся! Ключевых персонажей ведёт «наружка» от известных нам адресов, – Миша мотнул головой в сторону мирно спящего «топтуна», – минут за десять до твоего прихода они сообщили, что Гела прогрел машину, и выехал в нашу сторону. То же самое сделали и трое его подручных, за которыми идёт наблюдение. Так что они сейчас в пути, время у нас ещё есть. «Стрелка» у них обычно происходит в восемь – полдевятого. Ты кино снимать откуда будешь? Отсюда, из окна?

– Нет, Михаил Александрович, я лучше бы сел к «тяжёлым», так по «картинке» интересней.
        Хамзин повернулся к спецназовцу:
– Ну что, Сергеич, уважим прессу?

        «Сергеич» пожал плечами, мол, отчего ж не уважить, и взял со стола одну из радиостанций. Прежде чем выйти в эфир, спросил у меня:
– Ты в какую машину пойдёшь? Одна «Газель» перекрывает выезд, вторая стоит почти у заводского забора в глубине двора.
        Я ответил не раздумывая:
– В ту, которая выезд контролирует. Самый оптимальный вариант для съёмки получится.
        Командир боевой группы кивнул, и нажал тангенту «Моторолы»:
– «Третий», ответь «Первому».
– На связи! – тут же откликнулась рация.
– К тебе сейчас наш корреспондент подойдёт, будет работать с вами.
– Ждём. Прессе всегда рады!
– Конец связи, «Третий».
– Вас понял, «Первый».

        Эти громкие переговоры разбудили спящего ОПУшника. Он сладко потянулся в кресле, протяжно зевнул и поправил сползшие очки. Несколько секунд поморгал, глядя прямо перед собой. Потом укоризненно оглядел всех собравшихся в комнате:
– Вот, блин, поспать человеку не дали! Знаете, какой мне сон снился? Будто приехал я летом в свою деревню, и там взял, да и в колодец на фиг провалился. А оттуда меня, Сергеич, твои орлы вытаскивали...
– Ну, и как? Вытащили? – спросил спецназовец, ставя свою рацию обратно на стол.
– Не успел досмотреть, проснулся. Интересно, к чему такой сон?
– К повышению зарплаты, – буркнул Лагутин.


        Для справки: 1) В состав Службы криминальной милиции столичного ГУВД входят: наша «контора» и Московский уголовный розыск (по-казённому, Управление уголовного розыска, сокращённо УУР, но все «правильные пацаны» исторически именуют его МУРом, ибо МУР – это «бренд»). Ещё в «криминальный блок» включены ЦОРИ – Центр оперативно-розыскной информации, Управление специальных технических мероприятий (УСТМ, «прослушка») и Оперативно-поисковое управление (ОПУ, наружное наблюдение, «нора», сотрудники которого на нашем жаргоне именуются «топтунами»);

2) ОПГ (произносится как «ОПэГэ») – это организованная преступная группа. «Бригада» по отъёму денег, здоровья и жизней у населения;

3) АПС (произносится как «АПээС») – автоматический пистолет Стечкина. Был принят на вооружение Советской Армии ещё в далёком 1951 году. Калибр 9 мм, прицельная дальность до 200 метров. Дальность эффективной стрельбы около 50 метров. Ёмкость магазина 20 патронов. Может вести огонь одиночными выстрелами и очередями. Обычно снабжается деревянной или пластмассовой кобурой-прикладом, пристёгивающейся к пистолету для повышения точности и кучности стрельбы. Очень мощное оружие ближнего боя. В армии уже давно снят с вооружения, но до сих пор распространён в арсенале различных специальных подразделений;

4) ОМСН (не путать с ОМОНом) – Отряд милиции специального назначения. Самостоятельное боевое подразделение, созданное для физической защиты и поддержки действий оперативных сотрудников. Отлично экипировано, обучено и вооружено для нейтрализации преступников, которые своими неадекватными поступками могут представлять реальную опасность при задержании. При поступлении в Отряд кандидаты помимо всех прочих испытаний должны выдержать не слишком продолжительный, но очень жестокий спарринг «в полный контакт» с несколькими лучшими рукопашниками подразделения. Во время этого экзамена-избиения, не редкость сломанные носы, выбитые зубы, другие серьёзные челюстно-лицевые травмы и «фонари» на пол-лица. В основном, Отряд действует по заявкам от Управлений Службы криминальной милиции в круглосуточном режиме. Все должности у оперсостава ОМСН – офицерские. Без работы ребята скучают редко. Милицейский люд его бойцов именует не иначе как «черепашками-ниндзя» или просто «тяжёлыми».


– Ладно, отцы-командиры, весело тут с вами, но пойду-ка я к вашему любимому личному составу, труба зовёт, – сказал я, привычно взваливая на натруженное плечо сумку с аппаратурой. – Увидимся после победы. Вы здесь без меня не скучайте. Ни пуха вам, ни пера!
– К чёрту пошёл!.. – свирепо и дружно рявкнули на меня все четверо одновременно.         
        Получилось это у них на редкость слаженно и от души.
        Я молча, с самым серьёзным видом вскинул к левому, свободному, плечу сжатый кулак: «Рот фронт!» или «Но пасаран!» типа, и на этой бодрой ноте покинул гостеприимную комнату.
        В коридоре опустевшего человеческого жилища с ободранными старыми обоями на стенах, гуляли сквозняки и эхо моих шагов.
        Перед выходом из квартиры я не преминул заскочить на минутку в туалет, ибо пустой мочевой пузырь во время сидения в засаде – штука наиважнейшая. Такими вещами пренебрегать никогда не стоит, поскольку ведь вдруг может и «приспичить», причём в самый неподходящий момент. Прецеденты, как говорится, имели место... А здесь «свои дела» можно было успеть сделать не спеша, с чувством, толком, расстановкой, и, практически, в домашних условиях. Что при нашей непростой работе бывает далеко не всегда.


        Анекдот в тему: «В провинцию приезжает шапито. На афише аршинными буквами написано: «Только у нас! Единственные в мире летающие крокодилы! Только одно представление! Спешите видеть!» Вечером зал набит до отказа. В конце второго отделения на арену выходит зычный шпрехшталмейстер: «Уважаемая публика! А теперь обещанный гвоздь нашей программы, летающие крокодилы! Впервые в мире, и только у нас! Алле оп!!!» И из-за кулис к изумленным зрителям вылетают трое крокодильчиков. Летят невысоко, их мотает в воздухе, они неистово машут лапами, клацают челюстями, задыхаются – но летят! Делают несколько кругов над ареной, затем двое улетают обратно за кулисы, а третий, самый маленький крокодильчик, садится передохнуть на плечо одной из потрясённых зрительниц. С трудом переводит дыхание, и грустно говорит онемевшей женщине прямо в ухо: «Если бы вы знали, мадам, КАК они нас пи**ят!..»


        Ох, как бы наша жизнь была скучна и неинтересна, если б не случайные встречи со старыми знакомыми при самых необычных обстоятельствах! Наверное, я уже слишком давно и прочно пустил корни в родной милиции, раз даже в спецназовской «Газели» ухитрился встретить своего давнишнего приятеля.
        В заляпанном уличной грязью микроавтобусе жёлтого цвета с «гражданскими» номерами и зашторенными окнами сидело или полулежало на дерматиновых сиденьях восемь человек.
        Двое из них были незнакомыми мне окружными операми в обычной «цивильной» одежде по сезону, а шестеро – сотрудниками ОМСНа в своём полном боевом снаряжении: чёрных комбинезонах с множеством накладных карманов, бронежилетах и всяких там налокотниках - наколенниках.
        Их трикотажные маски пока ещё в скрученном виде покоились на макушках своих владельцев в виде шапочек, а шлемы - «сферы» валялись под ногами, обутыми в «берцы» – армейские ботинки на высокой шнуровке. Вооружены ребята были тоже неплохо: короткоствольными пистолетами-пулемётами «Кедр» с откидными прикладами, и «эСПээСами» (они же «Гюрзы» или «Векторы») в открытых кобурах.
        Водительское место и пассажирские кресла рядом с ним пустовали, конечно же, не без умысла. Лобовое стекло оказалось в меру тонированным с таким расчётом, что бы снаружи через него трудно было просматривать салон.
        Вот идёшь ты мимо, ничего не зная о живой начинке такой «Газели», а видишь перед собой только пустую трудягу-«маршрутку», оставленную её водителем на ночь во дворе.
        «Всё не то, чем кажется!..»  Матрица, нах...

        Пока я протискивался к заднему сидению этого слегка модернизированного «чуда» отечественного автопрома, по пути пожимая руки своим новым товарищам, народ с энтузиазмом комментировал моё появление:
– Ну, всё, пацаны, пресса приехала: матом не ругаться, задержанных сильно не бить!..
– Егор, Егор, а можно я, пользуясь случаем, передам привет жене?..
– Да куда ты лезешь, Петь? Твоя «будка» в телевизор не поместится!
– ...Всем, кто меня видит! Всем, кто меня знает!..
– А гонорар за съёмки платить будут? А в долларах или в евро?
– ...Отдельный привет прошу передать командиру Отряда и начальнику ГУВД! Здоровья вам, счастья и удачи по жизни, дорогие мои!..
– «Маски-шоу» – это очень хорошоу!..
Спецназовцы – они ведь как дети.
 
        На полу в «хвосте» микроавтобуса валялись два бронежилета, три массивных бронированных щита со смотровыми щелями и лейблом «МИЛИЦИЯ» посередине каждого из них, а также универсальный «ключ» от любых неприступных дверей – «кувалдометр» на метровой рукояти. В спецназе этот инструмент почему-то ласково именуют «Машкой».
        И над всем этим богатством особого назначения вольготно восседал Сашка Долгих, ОМСНовец, с которым мы познакомились ещё сто лет тому назад, во время моей первой поездки на войну.
        Вот это встреча!
        Накануне переброски в Ханкалу из Моздока попутной «вертушкой», нашу командировку разместили тогда на ночлег в одном из загородных пионерских лагерей. Его занимал под свою перевалочную базу Сводный отряд милиции осназа, костяк которого составляли москвичи и питерцы.
        Многие двухъярусные солдатские кровати в лагерных корпусах пустовали, поскольку их обладатели в тот момент находились где-то в горах «за речкой» на боевом выходе. Эти беспризорные койки нам и отвели под ночлег.

        Мне показалось, что я проспал не более пяти минут, когда меня разбудили, достаточно бережно, впрочем, потрепав по плечу. Надо мной стоял спортивного вида худощавый светловолосый парень в тренировочных штанах, чёрной футболке и «шлёпанцах». Как потом оказалось, это и был Александр.
– Москва? – спросил он.
– Москва, – подтвердил я.
– Сашка, – сказал спецназовец, протягивая мне руку.
– Егор, – ответил я, пожимая её.
– Слышь, земляк, а у тебя боеприпасов нет?

        Спросонья мой столь внезапно озадаченный мозг некоторое время искренне пытался понять, зачем этому человеку вдруг понадобились среди ночи патроны от моего «ПээМа». Вряд ли они здесь считались большим дефицитом. А потом, наконец, до меня дошло:
– Есть, старина. Крупный калибр. Только позавчера на Новослободке брал. Литровый флакон «Столичной», пойдёт?
– Блин, да это то, что надо! Прошу к столу, зёма! А мы тебя кизлярским коньячком угостим. Мы тут уже третий месяц воюем, он нам уже и в горло не льётся, зараза! Но – вещь, сейчас сам заценишь...
        На часах было начало первого ночи.
        «Засиделись» мы до пяти утра: я, Саня и ещё два «спецназёра» из Питера – Вадим и Серёга. Водка, коньяк, минералка, тушёнка на хлебе и задушевные разговоры шли у нас ну, о-о-очень даже «в охотку»! Говорили о далёком доме, женщинах, семьях, политике...
        И, конечно же, о войне за совсем близким Тереком.
        Неделю тому назад часть Сводного отряда отвели из-под Шали в Моздок на короткий отдых. Через пару дней им предстояло вернуться обратно. А до конца их командировки оставалось ещё целая вечность – три с половиной месяца.

        Английские офицеры во время Мировых войн прошлого века придерживались философского принципа: «Делай что должно, и будь что будет». Из рассказов ребят я быстро усвоил четыре основных правила выживания на этой нашей современной войне:
        Во-первых, ничего не бойся. А если боишься, никогда не показывай этого. Научись контролировать свой страх;
        Во-вторых, делай то же, что и все остальные. Не больше, ни меньше других. Не лезь на рожон сам - без необходимости или приказа;
        В-третьих, пей как все, но не напивайся до животного состояния. Это может стоить тебе жизни;
        В-четвёртых, никогда не доверяй чеченцам. Причём всем, независимо от их пола и возраста. Для них русский – всегда враг, даже если они и сотрудничают с нами. Это у них в крови.
        Несколько часов спустя, уже около полудня, я шёл к вертолёту «слегка» нетрезвым, абсолютно не выспавшимся, но зато совершенно спокойным.
        Как удав.
        «...Делай что должно, и будь что будет!..»
        Вот так мы и познакомились с Сашкой. И с тех пор не встречались, хотя при расставании обменялись номерами телефонов.
        Мне часто приходится работать вместе с ОМСНом, но я хронически попадал не в Сашкину смену. Регулярно передавал ему приветы через ребят, знал, что он жив-здоров, но созвониться и «пересечься» с ним за все эти годы так и не довелось. До сегодняшнего хмурого утра.


        Для справки: 1) «За речкой» – военный жаргонизм, означающий враждебную территорию по другую сторону границы. Выражение появилось и прижилось ещё во время войны Советского Союза в Афганистане. Затем вновь прочно вошло в армейский лексикон уже в период многочисленных чеченских кампаний. В первом случае той самой пограничной «речкой» была Кушка, во втором – Терек;

2) ПМ (произносится как «ПээМ») – старый добрый пистолет Макарова. Был принят на вооружение одновременно с АПС в 1951 году. До сих пор остаётся основным табельным оружием подавляющего большинства сотрудников отечественного МВД. Калибр 9 мм, прицельная дальность до 50 метров. Ёмкость магазина 8 патронов. Пистолет надёжен, прост в использовании и обслуживании. Недостатки – малая дальность и точность стрельбы, невысокая эффективность пули. Кроме того, «Макар» в сравнении с современными пистолетами довольно массивен, и имеет малую ёмкость магазина. Зато, будучи поставленным на затворную задержку (в разряженном состоянии, разумеется), ПМ прекрасно открывает стволом пивные бутылки. И это большой плюс его конструкции;
 
3) СПС (произносится как «эСПээС») – это самозарядный пистолет Сердюкова (другие названия – «Гюрза» и «Вектор»). Принят на вооружение в 2003 году. Калибр 9 мм, прицельная дальность до 200 метров. Ёмкость магазина 18 патронов. Основное достоинство нового пистолета – весьма высокая эффективность против целей, защищенных бронежилетами. Для этого СПС получил специально созданный под него патрон с бронебойной пулей. С таким патроном «Гюрза» способна успешно поражать цели в бронежилетах высокого класса защиты на дальностях до 50 метров. В настоящее время СПС находится на вооружении сотрудников некоторых спецподразделений МВД, ФСБ и ФСО.


– Ну, Стриж, здоров, что ли! Давненько не видались, – сказал Сашка, щербато улыбаясь.
– Здорово, Саня! Да уж, да уж... – в тон ему отвечал я, присаживаясь на скамью напротив, и пожимая дружескую руку в кожаной штурмовой перчатке с обрезанными «пальцами». – Как сам?
– Нормально. Позапрошлой осенью капитана получил. В декабре вот пацан у нас родился, Никиткой назвали. Всё тебе позвонить собирался, да так что-то и не сложилось. Я-то тебя частенько по «ящику» смотрю, жене говорю: с этим человеком мы знакомы. Не верит. Ты бы хоть раз нам с экрана рукой помахал!
– Да я регулярно машу, только монтажёры почему-то потом все эти мои взмахи «режут», это заговор!.. А малыш твой – первенец или как? Я что-то не припомню, что бы ты тогда в Моздоке о своих детях рассказывал?
– Ну да, он у нас первый пока. Такой классный, ты не поверишь!.. Хлопотно, конечно: подгузники там, режим кормления, пелёнки-распашонки всякие. Но так это всё здорово, блин!.. Ты-то ещё не женился, папой не стал?
– Да пока нет. Не «нагулялся» ещё, наверное... Правда, вот уже пару месяцев встречаюсь с одной девушкой... «Зацепила» она меня, в общем.
– Ну, по нынешним временам, уже хорошо, что хоть не с мальчиком встречаешься! – серьёзно резюмировал Сашка, и все в «Газели» дружно заржали.

       Я шутливо ткнул Александра кулаком в бронежилет:
– Вот ты, зараза какая, «развёл» меня как первогодка! А я, дурак, повёлся: «сю-сю, подгу-узники, режим кормле-ения...» Не ожидал от тебя!

       Долгих в притворном испуге прикрылся руками:
– Не бейте меня, товарищ полковник, не бейте! Не виноват я, само собой вырвалось. У нас же без этого нельзя: не подъебёшь – не проживёшь! И не первогодок вы вовсе, не наговаривайте на себя!
       Вот как на такого человека можно обижаться?
       И я засмеялся вместе со всеми, потому что действительно смешно вышло.
       Сашка вдруг насупил брови:
– Ладно, смех смехом... Ты «броник» одевать-то будешь, Ромео? – и он ткнул «бутсой» в один из валяющихся перед нами на полу бронежилетов. Я отрицательно покачал головой:
– Нет, он мне только мешать будет. Вы меня лучше любого «броника» прикроете, если что.
– Смотри сам, только вперёд не высовывайся, хорошо?
– Само собой, Саня. Я же не враг своему здоровью!

        И мы стали ждать. Милицейский труд вообще на шестьдесят процентов состоит из составления и написания различной служебной макулатуры («без бумажки, ты – какашка!»), лишь пяти долек «движухи» (настоящей «живой» работы) и полновесных тридцати пяти частей томительного ожидания.
        Придут злодеи в расставленные на них сети или не придут? «Срастётся» всё как надо или не «срастётся»?
        Кто его знает?
        А вдруг у наших визави планы поменялись, и сегодня «стрелки» не будет? Вдруг они что-то почувствовали (такое тоже бывает), и решили свою встречу провести в другом месте, о котором мы пока ничего не знаем?
        Тогда на ходу придётся импровизировать, менять планы, подстраиваться под сложившиеся обстоятельства. Или даже переносить задержание на другой день.
        Это – жизнь, и загадывать на будущее в ней никогда не стоит. Милиционеры народ суеверный. Сделано всё, что, возможно, остальное зависит только от ситуации, везения и шальной удачи.
        «Нора» наблюдает за перемещением «бригадиров» ОПГ, и случись что, немедленно сообщит Хамзину и Лагутину о любых изменениях в их маршруте. Но, судя по тому, что рация в руках Сашки (он оказался «старшим» среди спецназовцев в нашей супер–пупер «Газели») до сих пор молчит, пока ничего особого не произошло.
        Вторая радиостанция, которая лежала на коленях одного из оперативников, тоже безмолвствовала. Её обладатель нет-нет, да и «поклёвывал» носом, безуспешно сражаясь с дремотой.
        Всё под контролем. А дальше посмотрим.

        Между тем двор выселенного дома понемногу стал оживать. Появились заспанные автовладельцы (мужчины и женщины), которые, покуривая и позёвывая в кулаки, принялись прогревать своих железных коней, а затем стартовать на них в город один за другим. Как на ракетах в открытый Космос.
        «Я – Земля! Я своих провожаю питомцев: сыновей, дочерей! Долетайте до самого Солнца, и домой возвращайтесь скорей!..»

        Для меня навеки останется неразрешимой загадкой, коим образом в своём столь нежном возрасте некоторые столичные девушки становятся хозяйками дорогущих и затюнингованых «по самое не хочу» авто.
        И не то, что б сильно завидно было, но всё же: откуда, из каких закромов, они достают деньги? Они что, все поголовно спят с олигархами или имеют каждая свою персональную нефтяную скважинку? А может, с успехом совмещают секс и бизнес? Одно ведь другому не помеха.
        И насчёт «скважинки» не подумайте чего, я ж в прямом смысле. Это не метафора.
        Но ведь те девицы, что делят ложе с олигархами, обычно не бросают свои навороченные «тачки» ночевать в пустынных дворах под открытым небом, вводя в искушение автомобильных «крадунов» или обычных хулиганов.  Страховка страховкой, но всё-таки!.. Наверное, у таких особ найдутся средства, как минимум, на хорошо охраняемую стоянку.   
        Да и олигархов у нас в стране не так уж и много. А после приключений с Ходорковским и его командой их ещё чуть меньше стало. Зато несколькими «зека» – больше... Всех богатеев на такое количество амбициозных москвичек не хватит, даже если каждый из оставшихся на свободе будет содержать свой персональный многотысячный гарем.
        Быть может, я отстал от жизни, и теперь обеспеченные родители дарят на совершеннолетие своим дочерям ключи от механизированного рая? Так, типа, милая безделушка. Носи на здоровье, дорогая дочка! Возможно, я просто слишком плохо думаю о людях?
        А таких красавиц перед нами в сторону «Третьего кольца» и Ленинштрассе продефилировало за четверть часа не менее девяти душ.
        Проезд каждой из них мимо нашего наблюдательного поста на колёсах сопровождался весьма оживлённым обсуждением женских достоинств и сексуальных наклонностей той или иной водительницы.
        Спать уже никто не хотел.
        По единодушному мнению сыщиков и спецназовцев (большей частью, высказанному в далёких от литературы выражениях) все эти прелестницы имели ярко выраженную склонность к извращённым утехам.
        Также не испытывали они, судя по сочным выражениям нашего сугубо мужского коллектива, страсти к постоянству, страдали нимфоманией, фригидностью и герантофилией одновременно, любили баловаться различными «игрушками» и заниматься лесбийскими играми.
        Причём в публичных местах.       
        Короче, уши «порочных» юных владелиц элитных «иномарок» от наших слов, наверное, должны были теперь пылать всю дорогу как алые маки. А уж как им всем, бедняжкам, сегодня будет долго икаться!..

        Довольно быстро двор опять почти обезлюдел.
        Среди пустых и пока невостребованных машин по мёрзлому асфальту теперь прогуливались только несколько собачниц и собачников со своими разнокалиберными питомцами на разнокалиберных поводках.
        Хорошо хоть дом выселен, и, видимо, нет поблизости школ и детских садов. Иначе сейчас бы туда тянулась вереница детишек и их родителей.
        Интересно, кто из этих любителей собак носит погоны? Или все сразу? Вряд ли все... Хотя, почему бы и нет? В нашей «системе» всё возможно.
        И тут появились первые «клиенты».
        Две автомашины – серебристый «Шевроле» и тёмно-синий «Фольксваген» неторопливо въехали во двор. Сколько в них сидело человек, разглядеть сразу не удалось из-за мощной тонировки на их стёклах.


                (ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ)