Ригель

Марина Андреева, студентка  первого курса химико-биологического института сидела на мягком, обитом белой, слегка потертой кожей диване и придирчиво смотрела на свое отражение в миниатюрном зеркальце от  Dior. Так и не найдя изъянов в собственной безупречной, впрочем, как всегда, внешности, Марина игриво подмигнула двойнику, затем бросила вещицу в сумку из кожи антилопы и довольно усмехнулась. Да, она неотразима, и еще никто не осмеливался с этим спорить. Да и опровергнуть сие утверждение при всем желании было бы трудно. Андреева была гордой обладательницей стройных ног, тонкой и изящной фигуры, густых и льющихся, будто река, каштановых волос и правильных черт лица. Умелый, хотя и чересчур яркий макияж дополнял образ девушки-мечты. Марина знала все это и смело пользовалась, справедливо полагая, что нельзя пренебрегать тем, что дано природой.

Дверь двадцать четвертой аудитории приоткрылась, и из образовавшейся щели полились звуки из разряда ненормативной лексики. Марина слегка иронично улыбнулась, узнав в одном из голосов тембр Елены Денисенко. Лена, отчаянно визжа, пулей вылетела из кабинета, ни на секунду не прекращая потоки брани, льющиеся из чересчур полных, будто накрахмаленных губ. Андреева всегда удивлялась, как можно при таком томном, слегка с хрипотцой голосе, иногда издавать такие звуки, что хоть в оперу, причем сразу, без предварительной подготовки и сырых яиц на завтрак. Из обрывков слов, которые Марине удалось расслышать, она отчасти поняла суть всего скандала, но, зная свою подругу, решила дать той возможность самой рассказать о своих злоключениях.

 —  Нет, ты представляешь??? — Лена аж задыхалась от возмущения, — Я прихожу, а он с этой, ну, которая из ботаников! Представь! Меня променять на этого озабоченного математикой высохшего кузнечика!

— Так это ей ты грозилась волосы выдрать?

— А кому? Ей, разумеется. Нашлась, блин, Мерилин Монро.

— Ты знаешь, тут не во внешности дело. Да и вообще, запомни на будущее, внешность – не главное. Самое важное в человеке – это его внутренний мир, мировоззрение и духовная красота…

— О Боже, Марина, скажи, что ты шутишь! Моя лучшая подруга просто не может нести подобную чушь. Я права?

— Господи, ну разумеется! Я вообще никогда не понимала Глеба, он и тебя постоянно на какие-то диспуты звал, собрания… Забудь и плюнь на него.

— Да мне он, собственно, не очень то и нужен был, — на Ленином лице появилось лукавое выражение, гораздо больше идущее ей, нежели искаженное от ярости лицо, — Мне уже давно Мишка Станьков стал внимание уделять, а он ничего мальчик, симпатичный. Ладно, я побежала. Мне еще маникюр перед вечеринкой надо успеть сделать! — девушки расцеловались.

Марина, вспомнив о предстоящем вечере по случаю дня рождения Леши Рогова, тоже заторопилась домой. "Ну её, эту последнюю пару! Все равно мне ничего не сделают, я гораздо лучше, чем все эти дети, мечтающие о нобелевской премии" — Андреева удовлетворенно вздохнула и тихо выскользнула за пределы родного училища.

Дома, приводя себя в порядок, хотя до начала еще оставалось полтора часа, да и сама она любила опаздывать, Марина, или Барби, как называли её друзья и знакомые, подумала, что ей не так уж далеко от отчисления: бесконечные прогулы давали о себе знать, а до сессии оставалось не так уж много времени. Хотя, впрочем, нельзя сказать, чтобы это её сильно беспокоило. И вообще, для такой красавицы как она, совсем не обязательно быть Эйнштейном. Это для дурнушек главное - мозги, им просто нечем больше выделиться. А, может, просто время нечем занять: постоянно дома, за книжками… Марину аж передернуло от подобной перспективы угробить жизнь под грудой научной литературы. Нет, такая жизнь точно не для неё, это точно.

Когда Марина с Леной подошли к дверям Лешиной квартиры, веселье было в самом разгаре. Девушки пробрались к напиткам, взяли себе по стакану джина и отошли к дальнему углу комнаты. Так происходило всегда. Девушки считали, что не они, а их должны искать. И все "искатели" прекрасно это знали и принимали условия игры. Два парня с третьего курса филфака тут же материализовались на горизонте, но были тут же отправлены по вполне определенному адресу. Девушкам нужно было поговорить.

— Лен, я вообще не знаю, что делать. Представь, если меня отчислят?

— Ха, можно подумать для тебя это такая прямо проблема. У твоих предков денег куры не клюют, смогут как-нибудь сохранить для тебя место в универе.

— Да? А репутация? Представляю заглавие нашей газеты: "Барби сохраняет место в институте благодаря влиятельным родителям!" Ты издеваешься?

— Тоже мне, сложность. Есть, правда, другой вариант, но, боюсь, он тебе не понравится…

— Господи, Лена, не тяни кота за хвост, перестань мучить животное. Я сама решаю, что мне нравится, а что нет, так что говори.

— Найди себе временного парня из ботаников, он тебя и подтянет немного.

— Ты с ума сошла? — Марина говорила абсолютно спокойным голосом с уговаривающими, ласковыми интонациями,  — Я тебе что только что сказала? А ты что предлагаешь?

— Нет, ты своему Мише можешь все объяснить, да и наши все поймут. Только ботану лапшу вешай, мол, ты мне так нравишься, ты такой умный и красивый, ну и тому подобную ересь. Они доверчивые, проблем не будет. А наша тусовка отнесется к этому как к приколу. Прикинь, как все повеселятся, когда все раскроется???

—Нет, Лен, это слишком. Все-то повеселятся, а ты о НЁМ подумала? Ботаны тоже люди, в конце концов.

— Мариш, это не я, а ты с ума сошла. Это не люди, это ботаны! Атрофированные слои общества, которые надо искоренять. Хотя, впрочем, нет. Кто же за нас работать будет? — девушки рассмеялись.

— А может ты и права… Это ведь не всерьез, а так, маленькое представление… Даже забавно будет. Я как раз собиралась после окончания химбика на театральный идти. Только кого мы выберем?

— Это вопрос? Разумеется, Каретникова! Он же по тебе еще со школы сохнет, или врать будешь, что не знала?

 

— Да знала, конечно. Только я кроме имени и фамилии ничего о нем не знаю…

— А щас выясним! Эй, Миш, где ботаники сидят? Ага, спасибо. Ну вот, видишь? Вся эта семейка шизанутых в гостиной, наверное, устроили конкурс шахмат. Значит так, ты демонстративно заходишь в гостиную и приглашаешь его на медленный. Именно ты, поняла? Он ошалеет, но пойдет. Или нет. Тогда ты опустишься ниже плинтуса. Лучше так, зовем его сюда, и тут уже организовываем вам танцы. А дальше уже все зависит от твоих актерских способностей и силы желания не вылететь из института через три недели. Только ты, главное, постарайся избавиться от того брезгливого выражения, которое у тебя сейчас. Всё, поехали.

— Эй, Лен, ты что? Прямо сейчас, что ли?

— А что? Конечно! А то потом ты еще и передумать сможешь, мало ли?! А мне гарантии нужны, а то жизнь что-то скучная стала, а это будет неплохим развлечением,— как бы в подтверждение своих слов, Лена потянулась в уютном кресле и зевнула — Или ты что-то против имеешь? Сама говоришь – театральный. Вот и тренируйся! Это же какой стаж заочный себе приобретаешь. Ну что, решилась?

— Ладно, все равно срок смерти не оттянешь… Зови его.

— Мариш, я тебя обожаю! Сейчас, Мишку позову, пусть он побегает, а то меня как-то не слишком  привлекает перспектива самой гоняться за ЭТИМ… — девушка запнулась, увидев недовольное лицо подруги, — ладно, ладно, за этим парнем, я хотела сказать, ты же поняла! — Марина недоверчиво хмыкнула, но промолчала.

— Мишаня! Подойди сюда, золотко! Зая моя, сбегай, Максимку позови на пару слов, Каретникова. Что значит, зачем? Мишенька, ну надо так, я же тебя прошу! Или мне самой сходить? Спасибо, котик! Вот, видишь, как это легко и просто делается, когда есть власть над человеком…

Максим уже почти начал выигрывать, когда его по плечу с силой ударила чья-то рука. Каретников обернулся и увидел Мишу Станькова,  здорового парня с прекрасными внешними данными, что с лихвой окупало в глазах местных девушек явный недостаток его умственных способностей. Когда он закончил говорить, щедро разбавляя фразу и без того низкого словарного разнообразия множеством малолитературных, зачастую непечатных словечек, Максим долго не мог сообразить, о чем, собственно, шла речь. Когда же до него дошел смысл всего сказанного, появились сомнения уже насчет собственного слуха. Марина Андреева, девушка, о которой он мечтал, чуть ли не с первого класса их общей школы-гимназии, знает, как его зовут?! Более того, она сама зовет его к себе?! Нет, бред какой-то… Наверняка опять какой-то розыгрыш. На ум сразу пришли воспоминания из давнего и сравнительно недавнего прошлого: вот он стоит с цветами у выхода из школы, потому что Лена Денисенко сказала ему, что Марина будет ждать его после уроков, и видит, как Андреева выходит из здания под руку с командиром баскетбольной команды, слышит этот откровенный хохот за спиной… Или когда он отдаёт ей свой доклад по генетике, поменяв титульный лист, потому что она "забыла свой дома, а ей непременно грозит отчисление", причем произнесено это было с такой болью в голосе, что он подумал: черт с ней, с этой парой по биологии, тут вопрос жизни и смерти стоит, а он над докладом жмется… Все эти воспоминания в секунду пролетели у него в голове, но он ничего не мог с собой поделать, да и что тут сделаешь? Себе-то он давно уже признался, что до безумия влюблен в эту девушку, которая, он знал это наверняка, никогда даже не посмотрит в его сторону. Максим порывисто вскочил и, опрокинув шахматный столик, со всех ног помчался к "Марианне", как он для себя её называл,  в душе готовясь к очередному издевательству и гадая, что же его ждет на этот раз.

— Привет, Максимка! — Марина выдавила из себя вымученную улыбку, — Ты где пропадаешь? Я тут так скучаю, специально сюда пришла, когда узнала, что ты тут будешь, а ты меня еще даже на танец не пригласил,  — Андреева театрально надула губки и сразу стала похожа на обиженного ребенка.

— Привет, М-м-марина, — от сильного волнения и предчувствия сбывающегося счастья Максим стал немного заикаться, — Извини, конечно. А твой парень где?

— Макс, ну ты, вообще, о чем говоришь? А то не знаешь, что Дима скучный, как еловый шкаф. С ним же даже поговорить не о чем, про шахматы уже молчу. А звёзды? Да он же, кроме Полярной, ни одной больше не знает!

— ТЫ УВЛЕКАЕШЬСЯ АСТРОНОМИЕЙ??? И ШАХМАТАМИ???

— А ты что думал, что я только и умею  перед зеркалом крутиться? Что я, по-твоему, Денисенко? — Марина увидела в трех метрах от себя возмущенное выражение лица Лены, танцующей с Мишей. — Ничего, подруга, — подумала Барби, — ты эту кашу заварила, так что сама виновата. Терпи теперь.

— Да нет, нет, Марин. Просто я не знал, что ты такая ум… начитанная.

— Ой, Макс, мне так скучно со всеми этими тупоголовыми одногруппниками, что уже даже на выставку модернистов не с кем сходить… Так как, ты меня пригласишь? Или сколько мне еще ждать? — девушка уже слышала ехидные замечания за спиной, на тему того, что она уже даже ботана не может окрутить.

— Да, конечно. Пойдем, потанцуем? Я приглашаю …

 

Ночью, вернувшись с вечеринки, Марина долго раздумывала над тем, почему все так удачно складывается, но ей это не приносит радости и торжествования. Безусловно, Максим от неё без ума. И, разумеется, теперь уж он не отвертится, ему просто придется протянуть её через дебри знаний. Только почему ей так невесело? С этими мыслями девушка долго не могла заснуть, прогоняя про себя вновь и вновь события сегодняшнего дня.

Максим летел домой как на крыльях. Он знал, он всегда это знал! Марина Андреева не такая как все эти прилизанные девочки из обеспеченных семей. Она разглядела в нём СУТЬ, реальную суть, и, возможно, даже частичку его души, которую он давно и навечно вручил ей, вкупе со своим сердцем. Максим долго не мог поверить, что он не спит. Потом долго сомневался в себе и своих ощущениях. Единственное, в чем он был уверен на сто процентов, так это в ЕЁ искренности. ОНА просто не могла ему врать. Она – ангел, который случайно спустился на землю специально для него. Она – самая честная и правдивая девушка на свете. Да и, вдобавок, умная. Она – это она.

Следующим вечером Максим пригласил Марину на крышу своей шестнадцатиэтажки, где располагалась его самодельная обсерватория. Они сидели, обнявшись, а он рассказывал ей о небе, о звездах и планетах. Он не знал в такие моменты, что весь этот блеск в её глазах, эта порывистость и воодушевление не что иное, как маска, скрывающая откровенное безразличие и скуку на прехорошеньком личике. 

— А вот это, следи за моим пальцем,  Ригель. Бело-голубая звезда в созвездии Ориона. Её еще называют двойной звездой. Несмотря на нулевую звездную величину, её светимость в двадцать три тысячи раз больше солнечной. А вообще, ригель, в переводе, поперечник. Отсюда и его роль в строительстве.

— Да, ты прав, небо – это очень увлекательно! А какая звезда является символом влюбленных, ты никогда не задумывался?

— Для каждого она своя. У каждого своя жизнь и судьба, поэтому и звезды разные.

— А какая будет у нас? Давай это будет Ригель?

— Не могу спорить с тобой, ты же знаешь.

— И правильно. Максим, ты мне не поможешь с зачетной работой по химии? А то у меня трудности, я не все понимаю в последних двух темах…

— Конечно, помогу! А давай так, ты мне даешь темы, и я пишу тебе работу. А ты уже сама её перепечатаешь, заодно и разберешься лучше.

— Макс, ты – золото! Спасибо тебе!

— Да ладно. Мы же всё равно поженимся после окончания института, так что нужно привыкать делить все заранее…

— Какой ты у меня умный и рассудительный! — Марина решила, что этот скользкий разговор пора заканчивать, — Ладно, Солнышко моё, мне пора, а то надо еще по географии твой конспект переписать.

— Погоди, я тебя провожу!

— Не стоит. За мной отец заедет. Все, я побежала. Пока, целую!

"Что же её так напугало?" – подумал Каретников уже дома, спустя полтора часа с ухода Марины. Неужели его фраза о браке? Ну так действительно, они любят друг друга. Ну и что, что они встречаются всего два дня? Знают-то они друг друга уже давно. Он воспринимал брак с ней как что-то само собой разумеющееся, в чем не было других вариантов. Неужели для неё это не так серьезно, как для него? "Да нет, это я себе уже накручиваю лишнее" – подумал Максим и окончательно успокоился.

На следующее утро Максим принес готовую зачетную работу и торжественно вручил её Марине, потребовав поцелуй как плату. Марина широко улыбнулась, исполнила просьбу парня и поцеловала его под глупое хихиканье однокурсников.

— Ну что, Лен, долго мне его еще держать? Работу-то он мне отдал, угроза вылета уже не стоит… Может, хватит? Да и с Димкой проблемы возникли, ему все это очень не нравится…

— Да, может, ты и права. Повеселились и хватит. Хотя наблюдать за его счастливой физиономией было не слишком прикольно, но уж мы-то оттянемся, когда он обо всем узнает! — Лена уже предвкушала позор и отчаяние этого "отброса общества".

— НЕТ!!!

— Что? Не поняла, ты что, не хочешь его бросать? Влюбилась в этого убогого дегенерата?

— Нет, просто он тоже человек. И он действительно меня любит. Я сама разберусь с ним, а ты не лезь, поняла?

— А что это ты на меня орешь? Что, сама в ботаники заделалась? Так смотри, все об этом узнают!

— Тварь! Ты ни черта не понимаешь в людях!!!

— Да ты просто сука! Из-за этого ублюдка ты еще будешь на меня орать?! Только не выйдет! Все знают, что я — Лена Денисенко, а кто такая ты все тоже скоро узнают! Просто последняя дрянь, воспользовавшаяся положением несчастного влюбленного в неё парня, чтобы сохранить место в универе! — С этими словами Лена хлопнула дверью аудитории, оставив бывшую лучшую подругу раздумывать над её словами. И чем больше Марина думала, тем яснее понимала, что Лена почти во всем права. Да, пусть это не её идея – использовать Максима в собственных целях, но ведь она же поддалась на уговоры? Более того, она еще крепче привязала к себе этого несчастного ребенка, отдавшего ей всю свою любовь, которую она использовала вместо тряпки у входа. "Да, я действительно тварь и сука… И так мне и надо!" Тут все посторонние мысли перечеркнула одна главная: МАКСИМ!!! Он же узнает и возненавидит меня, но это не так важно. Он возненавидит себя! Надо бежать. А куда бежать? Макс отдал ей работу и уехал к матери, а где та живет, девушка не имела ни малейшего представления. "Лена знает!" — пронзила страшная холодящая мысль. "Она узнала все его адреса и телефоны перед нашей жестокой операцией. Она знает, а я – нет. Она расскажет".

Марина опустилась на ступеньки перед главным входом и заплакала. "Я больше никогда не смогу смотреть ему в глаза. И никому больше. И себе тоже…"

Вечером того же дня в Марининой комнате зазвонил телефон. В долго молчащей трубке, наконец, раздались слова:

— Ну, как ты? — Даже в такие минуты он в первую очередь думал о ней, — Все нормально?

Марина залилась слезами, пытаясь что-то объяснить, сказать. Все слова казались какими-то пустыми и глупыми, а ей так хотелось выглядеть по-настоящему умной, наверно, в первый раз в жизни.

— Не надо, малыш, слышишь? Не оправдывайся. Я все равно тебя люблю. И буду любить, пока жив. Никто не виноват в том, что это одностороннее чувство. Мне только неприятно, что про тебя теперь пойдут нехорошие сплетни, — голос Максима, казалось, долетал из космоса, настолько тихим и грустным он был, — но ты держись. Я люблю тебя, и мне жаль, что мы больше не увидимся…— Из трубки полетели короткие, как обрубленные топором, гудки. Словно кто-то часто-часто втыкал в сердце нож…

Максим повесил трубку, навсегда прощаясь с прошлой жизнью. "Нет. Я был неправ. НИКОГДА НИЧЕГО В ЭТОМ МИРЕ НЕ ИЗМЕНИТСЯ!!!". Он встал и поднялся на крышу, где всегда находил успокоение за своим любимым занятием, но на этот раз это не принесло облегчения. Все напоминало о ней. Максим поднял глаза и посмотрел на мерцающую бело-голубым светом звезду из созвездия Ориона, и ему показалось, что кто-то огромным ластиком стер её с небосвода. Только потом, спустя много лет, он догадался, что это было всего лишь небольшое облако.