Троллейбус 247

Любой, кто даст себе возможность делать наблюдения, может заметить, что большая часть из тех, кто долго стоит на остановке городского транспорта в основном следует одной схеме поведения. Сначала с надеждой всматривается в сторону, из которой он должен прибыть, потом уставится на провода, когда это надоест, очередь исследования доходит до стоящих рядом людей. После детального осмотра их обуви, одежды и манеры стояния, если и после этого транспортное средство не подъезжает, человек замечает, что уже продолжительное время находится в довольно скучном, совершенно не функциональном и бесполезном месте. Человек начинает нервно переступать с ноги на ногу, ходить взад-вперед и злиться на всех и каждого.
К остановке подходил человек, который не собирался заниматься всем вышеперечисленным. Он шел, гордо подняв голову и расправив плечи. С некоторых пор Виталий стремился найти прекрасное чудо в самых обыденных  и простых вещах, которые уже давно ускользали от взгляда усредненного большинства, подающего пример друг другу.
Серые дома совсем не казались ему  мрачным архитектурным недоразумением. Грязно-серые островки укатанного  снега над замерзшими волнистыми озерами луж в выбоинах асфальта не были пятнами на сетчатке, вызывающими мозоли на глазах при их рассматривании. Все это было нужной, неотъемлемой  частью чего-то грандиозного и необъятного, без которой это грандиозное не было бы тем известным и неизвестным и тем, что невозможно понять. Без какой-нибудь горки снега, валом лежащего по периметру площадки остановки, это не было бы столь необъятным и пугающим. Каждая мелочь была наполнена уникальным чудом.
Ступив на очищенный ото льда потрескавшийся асфальт остановки, Виталий медленно скользнул взглядом по облепленному нетерпеливыми объявлениями столбу, защищенному мощной решеткой ларьку, заполненному дарящими счастье потребления, но разрушающими человечество  предметами, толпе скопившихся людей и приближающемуся троллейбусу.
Троллейбус рывками, словно боясь поскользнуться, покатил мимо метров пять, чем вызвал общее негодование и остановился. Несмотря на то, что эта остановка была только второй на маршруте, он был уже наполовину заполнен, и толпа  яростно ринулась в открывшиеся двери. Виталий, подхваченный людской массой, оказался внутри рядом с передней площадкой. Напоминающая летучую мышь бабка в пуховом платке принялась настойчиво стучать снаружи в переднюю дверь с надписью «НЕ РАБОТАЕТ». Водитель что-то невнятно объявил и двинул троллейбус прочь от остановки, на ходу закрывая двери.
Виталий огляделся. Вдоль окон сидели похожие на монстров старухи и хищно смотрели по сторонам. На месте для пассажиров с детьми и инвалидов сидела женщина, она ничем особенным не выделялась, за исключением того, что постоянно кивала и подергивала головой. Рядом с ней сидела другая женщина, скрывавшая крупное тело под тяжелой шубой. Она сосредоточенно читала небольшую книгу со знаком «UNIVERSAL BESTSELLER» на обложке. Виталий заглянул в книгу и успел прочитать:
«—Правда ?- в его голосе прозвучало удивление— Почему ?
  --Она заявила, что прекращает всякие отношения с ним, и, кроме того, как он сказал, что у нее и до этого были многочисленные непродолжительные романы…»
прежде чем женщина в шубе заметила постороннее внимание и закрыла книгу.
Кто-то рядом от нечего делать рассказывал  подробности жизни своих знакомых. Окружавшие рассказчицу периодически охали, когда та упоминала совершенно ужасающие вещи.
На следующей остановке женщина в шубе решительно  направилась к выходу, придавив по пути мужчину с прижатым к груди дипломатом. Тот непристойно выругался на вынужденном выдохе. Женщина продолжала свое движение и, уже подходя к ступенькам выхода, задела сумочкой рассказчицу. Та встрепенулась, развернулась и засадила  ей рукой по спине. Защищающая спину шуба, по видимому, скомпенсировала  удар, и она все же вышла не оборачиваясь.
--Стоит посреди прохода,-- послышались множественные голоса из пространства  рядом с окнами.
Зашло еще несколько человек. Рядом с Виталием протиснулась пенсионерка. Он взглянул на ее руки, но рассматривал их недолго. Кисти рук были такими, будто она, перед тем как кататься по городу два месяца пролежала в ручье.
Люди расступились  и, никого не расталкивая, вперед продвинулся мужчина, источающий совершенно невообразимый запах, больше походивший на смесь разлагающейся плоти и формалина, чем на алкогольный перегар.
Виталий вспомнил недавно услышанную лекцию: «Неужели люди не замечают, что живут в неотвратимом гниении. В застое и деградации. И никак не  могут понять, что и в этом у них нет никакой цели. Ведь достаточно обратить внимание  на себя, чтобы разобраться, что единственный смысл жизни заключается в постоянном, ни на миг не прекращающемся развитии. И никто кроме нас  самих не в состоянии ничего сделать. Сейчас время только наиболее эффективных технологий развития – полностью индивидуальных и проверенных на практике. Никакие изощренные теоретико-психологические изыскания еще никому не принесли облегчения…»
--Я на одной ноге стою, -- донесся жалобный голос и добавил – Я из больницы еду, старая дура!
Троллейбус доехал до следующей остановки  и большая часть людей, толкаясь и переругиваясь, но, двигаясь крайне медленно, начала выходить. Вошла группа опасного вида подростков, они продолжали свой разговор и гоготали: « … и отхерачили всю их ****абратию велосипедными цепями …»
Рассматривая окружающие дома, Виталий неожиданно для себя обнаружил сине-белую мозаику на верхнем углу пятиэтажки. Раньше он ее почему-то не замечал. А ведь она являлась подтверждением того, что люди, хотя и подсознательно, но все же чувствуют  необходимость развития. Но могут этого до конца и не понимать. Мозаика изображала фигуру человека с развевающимся знаменем в руках, шагающего по идущей вверх дороге, переходящей в иммерсионный след взлетающей маленькой ракеты. Рядом была подпись «ЧЕРЕЗ МИРЫ И ВЕКА». Виталий восхитился глубиной смысла композиции и отвернулся. Скоро нужно выходить.
Давление человеческой массы заставило его принять такое неестественное положение (транспортную асану, как он про себя его назвал), что он рассмеялся, представив себя стоящим посреди улицы таким образом. Он обратил внимание на способ передвижения людей по салону. Они двигались за счет перистальтических волн, возникающих в результате раздражения надавливанием на других людей, занимающих проход, те в ответ начинали отталкивать перемещающегося вдоль оси прохода.
Поймав себя на том, что опять увлекся описательным мышлением, он выполнил несколько сжатий мула-бандхи  и сконцентрировал внимание на движении по микрокосмической орбите, одновременно осторожно, стараясь никого не задеть, приближаясь к выходу. Когда он оказался перед самыми ступеньками дверей, троллейбус остановился и с характерным тонким хлюпающим звуком открыл их. За ними оказался густой черный мрак. Виталий почти не удивился, но счел нужным осмотреться. Первое, что привлекало внимание, была тишина. Время словно остановилось. Все пассажиры замерли. Также интересен был факт, что  в отличие от дверей, в окнах был обычный городской пейзаж, состоящий из желтоватых пятиэтажек, окруженных редкими зарослями.
Как и следовало ожидать, из тьмы в троллейбус никто не входил. Виталий вытянул руку. Она по локоть погрузилась в черноту. Никаких неприятных ощущений это не вызывало. На ощупь это было никаким. Это напоминало растворение кусочка сахара в стакане горячего чая. Он вынул руку, точнее не вынул, а отвел оставшуюся часть руки от границы, отделявшей двери троллейбуса от тьмы. Поначалу это немного испугало Виталия, и он некоторое время рассматривал и даже пощупал то место, где раньше было предплечье. Но он не позволил страху захватить все свое существо. И, собравшись, с решимостью шагнул в неподвижную черноту.