На глубине идёт вагон метро

    Не учитывая предстоящей поездки на метро, сегодняшнее субботнее утро у Наташи и без того вышло не очень удачное.
   Вчера Наташа работала в кофейне. И возиться там пришлось допоздна. Катька весь вечер обхаживала одного парнишку. Он пришел со своей девкой. Но когда начал напиваться, девка устроила ему скандал. И утащила его. Но перед тем как уйти, она подошла к стойке. Долго благодарила Катьку. За то что она весь вечер разбавляла ему выпивку. У нее у самой тоже заплетался язык. А потом еще зачем то вытащила из сумки пызырек с женским интим-гелем. И подарила его Катьке. И гордо поставила на стойку. Сказала Катьке – это для тебя. У тебя ведь тоже есть какие-нибудь мужчины, наверное. Что-то в этом духе. И ушла. Чокнутая. Все официанты кто был за стойкой, остались в шоке. Это все равно что подарить тампон. А потом этот парень опять вернулся. Уже один. И пьяный уже совсем в сосиску. Катька смеялась долго: ну вот, дескать, и гигиена теперь на сегодняшний вечер имеется. Потом быстренько переоделась. Подцепила его за шкирку. И смоталась. А Наташу попросила подменить. Поскольку Катька в этой кофейне была на постоянной работе, официально оформленная, и выручала Наташу, предоставляя эту работу – пришлось с милой улыбочкой согласиться.
 Сегодня Наташе надо было ехать на обслуживание банкета. В дорогой ресторан. В центре Москвы. Для этого она подменилась в баре, где работала постоянно, недалеко от дома. На два дня. Она должна была явиться в этот ресторан в десять часов утра. Домой обещали отпустить в десять часов завтрашнего утра. Обещали много заплатить. Как раз столько, чтобы Наташе хватило внести свою долю за прошлый месяц за комнату. Которую они снимали вдвоем с подругой, Светой. Кроме того, это был корпоратив строительной фирмы. Так что скорее всего будут одни мужики… Но это уже другой вопрос.
    Наташа тщательно готовилась к сегодняшнему дню. Выстирала и выгладила свою лучшую пару: нейлоновую блузку и черную юбку. Которую держала специально для таких случаев. Завернула их в полиэтилен. И повесила на шкаф. До завтра. Много времени провела в ванной. Как следует помылась. Поработала бритвенным станком. Вымыла как следует волосы. Подравняла ножницами кончики. Потрудилась над ногтями. И самое главное – собралась лечь в девять часов вечера. Как следует выспаться.
   Не тут-то было.
   Вечером после работы со Светкой вместе приперся ее парень, Растолкай. Так он сам себя называл. Настоящего его имени не знала даже Светка. Чем он занимался, также было неизвестно.  Оба сильно пьяные. Это была единственная причина постоянных скандалов. Света работала в магазине. У нее была обычная рабочая неделя. С понедельника по пятницу. У Наташи наоборот. Как у всех официантов, самые рабочие дни – суббота и воскресенье. Поэтому когда Света в пятницу вечером собиралась гульнуть, Наташе всегда надо было утром вставать на работу. И наоборот. Когда в понедельник Наташа наконец собиралась расслабиться, в том числе и привести мужчину, если таковой имелся, ей мешала злая сонная Светка.
   Видимо, чтобы загладить эту неприятность, Серега в этот раз привел с собой приятеля. Валеру. Тоже пьяного вдрызг. Вроде как для Наташи. Серега успел шепнуть, что Валера москвич. Живет вдвоем со старенькой больной мамой. На Вернадского. В двушке. Сегодня вечером такая забота нужна была Наташе меньше всего. Она все время пыталась выгнать их троих вместе с их водкой на улицу. И лечь спать. Но пока ходили курить, раз, второй, третий,  Наташа все таки взяла стакан. Но предупредила, что убьет любого, кто хотя бы приблизится к ее завтрашней рабочей форме, висящей на шкафу. Сидя вчетвером на полу в комнате, они быстро развернули на четверых две поллитры. После этого Растолкай достал из пакета две большие бутылки джин-тоника «Очаково». Остатки водки запивали теплым джин-тоником. Когда снова вышли покурить, Валера обнял Наташу. Несколько раз лизнул и куснул ей шею. Светка с Растолкаем покурили и пошли обратно. А Наташа в халате и ночнушке на голое тело осталась с Валерой стоять на лестнице. Ожидая, что будет дальше. Но Валера только выпил еще пару стаканов. После чего поник головой. Опустился на ступеньки. И уснул. Наташа затушила сигарету. И тоже вернулась домой.
   В комнате уже было темно. Кровати у Наташи и Светы не было. Они спали вдвоем на двуспальном матрасе. И теперь на Светкиной половине в темноте происходили возня и сопение. Наташа молча сняла халат. И легла на свою половину. Отделив свое пространство одеялом, как насыпью.
   Но Растолкай в этот раз что-то не на шутку разошелся. Кроме охов и ахов, под которые Наташа давным-давно научилась спокойно засыпать, с промежутком в пять секунд она стала получать неслабые тычки в спину. То от Растолкая. То от своей девяностовосьмикиллограммовой подруги. Когда она наконец обернулась, чтобы в культурных выражениях сообщить им о своем недовольстве, Растолкай не придумал ничего лучше, чем подняться во весь рост. С дебильной ухмылкой. Потрясая своим мужским достоинством. Как дубиной. И предложить Наташе присоединиться. Он даже взял Наташу за затылок. И на полном серьезе стал нагибать ее голову себе между ног. Не обращая внимания, что Наташа и Света обе бьют его и кроют матом. В конце концов Наташе не осталось ничего другого, как схватить его ногтями за голые яйца. И хорошенько крутануть. Растолкай взвыл. А Светка дотянулась до вешалки. Вытащила из-под вороха одежды свой сапог. И со всего размаху треснула им Растолкая по физиономии. Живущие в соседней комнате дагестанцы начали ругаться и стучать в стенку. Обиженный, Растолкай рванул на себя одеяло. Перекатился к стенке. Повсхлипывал и уснул. Светка захрапела тоже. Время уже было три часа ночи. Наташа тоже пыталась заснуть. Но тут у нее проснулась язва. Молчавшая почти месяц. Видимо, из-за джин-тоника. Наташа выпила альмагель. От этого полегчало. Потом покурила у форточки. От этого началось опять. И так далее.
   В итоге Наташа проспала не больше часа. Будильник на телефоне она ставила на восемь часов. Когда будильник завибрировал под подушкой и Наташа открыла глаза, она почувствовала себя липким комком из сигаретного смрада, похмелья и недосыпа. Внутренности жгло огнем. Голова была словно набита раскаленными бритвенными лезвиями. И это перед целыми сутками тяжелой работы.
   Светка спала на спине. Открыв рот. И громко храпела. Растолкай спал, уткнувшись носом в ее подмышку. Со своей худенькой плешивой попкой он был похож то ли на щеночка, то ли на крысенка. Сапог валялся рядом.
   Наташа встала, умылась, собралась. Выкурила две сигареты. В зеркало смотреть не хотелось. Но Наташа знала много хитростей макияжа, знакомых всем официанткам, при помощи которых похмельные недостатки во внешности можно было превратить даже в достоинства. И с успехом этими хитростями воспользовалась. Благо соседи-дагестанцы уже ушли на свой рынок. И ванная была полностью в наташином распоряжении. Блузка и юбка, к счастью, оказались в сохранности. Наташа вздохнула с облегчением. Ресторан, в котором она сегодня работала, ставил очень жесткие требования. За одно пятнышко на одежде там могли запросто выставить за дверь. Обычно Наташа переодевалась уже на работе. Но сегодня решила переодеться сразу. Чтобы сэкономить время.
   Закрыв дверь квартиры, Наташа заглянула на лестницу. Валеры там уже не было. Но перед уходом он выплеснул на ступеньки все ненужные жидкости из своего организма. И, судя по следам на перилах и стенах, еще и как следует в них повалялся. Спустившись на первый этаж, Наташа увидела на ступеньках кровь. Значит, тут Валера повстречался-таки с кем-то из жильцов. Или с ментами. Впрочем, кровь здесь появлялась регулярно.
   На улице со вчерашнего вечера заметно похолодало. Наташа специально одела поверх блузки одну только тоненькую ветровку. Чтобы холод прогнал сон.
   Зашла в автобус. Как обычно, две остановки до метро простояла на подножке. Делая вид для водителя, что ищет в сумочке деньги. Затем сошла. Часы на мобильнике показывали девять.
   Доехав до работы, наверняка можно будет раздобыть на кухне чашку горячего куриного бульона. А в баре – рюмку водки. Потом посидеть, покурить полчасика. Пока будут выдавать продукты со склада на банкет. И официанты все равно не нужны. А там уже полегчает. И можно начинать работать. Ну а пока нужно поправить здоровье хотя бы чуть-чуть. Иначе – не доехать.
   Поглядывая на большую красную букву «М» над подземным переходом, Наташа купила в ларьке бутылку холодного дорогого пива. Делая живительные глотки и закуривая сигаретой, она представляла себя красной воспаленной человеческой фигуркой из рекламы. Которая пьет что-то спасительное. И от губ до пяток ее вместо болезненной красной начинает заливать цветущая краска здоровья и счастья. Ей действительно сильно полегчало. Вторую бутылку пива Наташа выбрала подешевле. Потом сосчитала монетки. Осталось ровно на одну поездку на метро. Если, не дай Бог, сорвется сегодняшняя работа, ей не на что будет даже вернуться домой. Но от третьей сигареты Наташе вдруг сильно захотелось в туалет. По-большому. Рядом стояли синие туалетные кабинки. Но пятнадцать рублей Наташе отдавать не хотелось. Она решила дотерпеть до работы.
   И, собрав силы в кулак, зашла в метро.
   У всех людей, кто регулярно ездит в общественном транспорте, этот вид передвижения не оставляет никаких эмоций, кроме усталого раздражения. Это давно известно. И вполне объяснимо. Но не так уж много найдется людей, у кого отдельный вид общественного транспорта вызывал бы такую ярость. Как у Наташи. Причем наземный транспорт Наташа переносила вполне нормально.
   Тихой, ледяной ненавистью Наташа ненавидела именно метро.
   Разумеется, ненавидела она не сами станции, поезда и эскалаторы метрополитена. Так же Наташу особо не травмировали традиционная давка и духота метрополитена. За свои поездки от Москвы до Донецка и обратно она привыкла и не к такому. Она ненавидела обитателей метро.
   Наташу часто мучила одна мысль. Насколько же все-таки страшно устроена человеческая жизнь. Столько самых с виду простых вещей на свете имеют на самом деле двойное, или даже десятерное в десятой степени значение и смысл. Вот, например. Сколько существует на свете разных профессий, которые так же необходимы, как и другие профессии. Или даже больше. Но при этом любого человека, который захотел выбрать себе эту профессию, только за то, что он ее выбрал уже нужно сажать в тюрьму. Или в сумасшедший дом. Или еще куда похуже. Например, патологоанатом. Который в восемнадцать лет пришел в медицинский институт и сказал: возьмите меня учиться на факультет патологоанатомов. Хочу всю жизнь по ночам в моргах резать трупы. Или милиционер. Причем это касается как обычных ментов, так и «честных», кто честно идет туда «бороться с беззаконием». Или какой-нибудь зоолог. Кто день и ночь разглядывает собачьи какашки в микроскоп. Или просто мужик, который покупает за двадцать долларов журнал или видеофильм только потому, что там фотография голой бабы на обложке. Да много кто еще. Почему такие люди спокойно живут на свете? Спокойно ходят по улице? Почему их никто не трогает? Наверное потому, что иначе этими профессиями совсем некому будет заниматься. И фильмы с голыми бабами тоже некому будет продавать.
   И это не только о профессиях. Множество самых обычных и даже хороших вещей в жизни говорят на самом деле очень плохое о тех, кто этим вещами пользуется. О том, что в эту же категорию относятся и ларьки с холодным пивом, которые продавцы не ленятся открывать так рано в субботу утром, Наташа не задумывалась. В этой связи она больше думала о метро. В родном Наташином Донецке метро не было. А ситуация с общественным транспортом в целом была намного хуже, чем в Москве. Но после нескольких лет проведенных в Москве, с короткими поездками домой, отрицательные черты родного города совсем стерлись из памяти Наташи. Донецк теперь рисовался ей в воображении строчками из песни покорившей Москву и разочаровавшейся в ней, молодец-девки Земфиры:

Гдеее-таа, там ходят по кругу трамвааааии,
И мчатся созревшие стааии….

   Все Наташины отрицательные эмоции относились только к московскому метро.
   Любой нормальный человек, рассуждала Наташа, по крайней мере с восемнадцати лет должен начать зарабатывать сам. Поэтому любой человек старше двадцати одного года, который все еще ездит на метро, это уже не человек. Это балласт. За три года вполне можно заработать на машину. Хотя бы на жигули. Наташа сама давно бы накопила на машину. Но как можно покупать машину, если не имеешь жилья в этом городе. Да какую там машину. Вообще невозможно ничего купить. Раз не имеешь своего собственного места. Любая лишняя вещь создает только лишние проблемы при переезде с одного жилья на другое. Поэтому ничего не остается, как спускать деньги только на развлечения.
   Поэтому вполне можно было бы издать специальное распоряжение Правительства Москвы. В час пик оцепить метро. Остановить все поезда и эскалаторы. Закрыть все входы и выходы. И начать массовую проверку документов. И каждого пассажира с московской пропиской, чей возраст по паспорту больше двадцати одного года, прямо тут расстреливать на месте. И укладывать на рельсы вместо шпал. Потому что это лишние люди. Именно эти люди опустили эту страну в такую глубокую задницу. С такими людьми, выражаясь модно, мы в ближайшем будущем ВВП не удвоим.
   Наташа удивлялась, ну как могут ОНИ, то есть те кто там, наверху, этого не понимать. И тут же соображала: да все ОНИ прекрасно понимают. Они гоняют по Москве на лимузинах с мигалками. Они короли. И посмеиваются над червяками, которые кучами копошатся в подземных кишках мегаполиса. И ведь все выходит логично. Все прямо одно к одному. Взять например все эти теракты. Кто гибнет от этих взрывов и стальных шариков? Олигархи? Хрен. И дело не в том, что их охраняют, этих олигархов. Дело в том, что просто не существует такой ситуации, чтобы олигархи вдруг набились как селедки в бочку куда-нибудь вроде синего вагона. И в середине оказался какой-нибудь обдолбанный чеченец с поясом шахида.
   Первая отметка на твоем пути в московское метро. Кассы.
   За окошками сидят женщины неописуемой наружности. Их даже страшными или старыми не назовешь. Именно неописуемые. На стекле висит памятка. Кассир меняется каждые сколько-то там минут. Наташа слышала, что для этих кассирш существуют специальные правила КЗоТа. Действительно. Сколько минут без перерыва человек может считать в уме монетки. Чокнуться можно. Еще ведь есть такие, особенно двадцатилетние мальчики, которые и тут хотят выпендриться. Наташа сама видела: кладут кассирше деньги на тарелочку. И молчат. Ждут пока она сама их сосчитает. И догадается, что раз на две поездки тут не хватает рубля, значит ему надо одну. Интересно, сколько же кассирш в метро свихнулось, прежде чем кто-то догадался что нужно для них установить правило часто меняться. Потом написал об этом заявление куда следует. Там это заявление надолго убрали в стол. Потом достали. Долго совещались, откладывали, опять убирали в стол, и опять совещались. Потом наконец утвердили.
   Вторая отметка. Турникет, эскалатор. В будке сидит старая толстая тетка. Раньше их называли Красные Шапочки. Теперь вроде бы их форма поменялась. Ее работа – беспрерывно смотреть на эскалатор. Взгляд замыленный. Такие глаза часто бывают у знаменитостей. Наташа за свою жизнь все-таки видела вблизи нескольких знаменитостей. Мутноватые глаза человека, который привык что все встречные люди внимательно вглядываются в его лицо. Только здесь все наоборот. Сколько за день народу проходит мимо каждой дежурной по эскалатору? Может быть, тысяч двести. И ведь странно: ты знаешь, что она там сидит. В этой будке. Тебе несколько она не интересна. И все равно. Прежде чем поставить ногу на эскалатор, каждый ведь обязательно поднимает голову и смотрит этой тетке в лицо. И содрогается от ужаса и омерзения. Не дай бог оказаться в старости где-нибудь вроде такой вот будки. И здесь есть тоже надпись «Дежурный по эскалатору справок не дает». Сколько же злобы кроется за этой надписью. И за ее физиономией за стеклом. Сколько же лет к ним лезли в будку все подряд со своими вопросами. Пока наконец они своими жалобами не заставили начальство повесить им эти таблички. И ведь все равно небось подходят. Говорят извините, я вижу что вы справок не даете, но мне больше спросить не у кого, так что скажите пожалуйста…
   Затем, проходя к платформе, встречаешь еще нескольких работников метрополитена. В синих рубашках. Видишь машинистов в кабине. Все работники метрополитена носят в своем облике что-то землистое. Со своими бледными лицами больше всего похожи именно на тех, кто они и есть. На мышей, запертых в подвале. На хранителей мерзкой тайны: почему «Московский Метрополитен приглашает на работу:» всех подряд. Не глядя на возраст и образование. Дает такие приличные зарплаты. Даже на время обучения. И кучу льгот. И почему этот плакатик все равно так никогда и не насытится. Никогда не меняется. И не исчезает. Висит на одном и том же месте. Всегда. В каждом вагоне.
   И наконец пассажиры. За сегодняшнюю поездку Наташа снова увидела все знакомые персонажи.

Девочка лет двадцати. Стоит около самых дверей. Чернявенькая. В волосах дорогое мелирование. Черный брючный костюм из под которого виднеется розовая рубашечка. И коротенькая куртка. Все шмотки из бутика. Держит перед собой сумочку в опущенных руках. На пальцах дорогие кольца с камнями. Сережки тоже дорогие. Полу-папина дочка, полушлюха. Ездит в метро. Потому что папочка купил ей все, кроме тачки. Потому что знает. Что в первую же ночь она после клуба пьяная разобьет машину о первый же столб. Работает в офисе у какого-нибудь папиного кореша. Весь день красит ногти и играет на компьютере в косынку. В обеденный перерыв у него отсасывает. Или у его сынка. Но папа об этом «не знает»

   Толстый плешивый мужик лет шестидесяти. В куртке – «Аляске», ватных штанах и кроссовках. Повернувшись спиной катит по перрону колхозную сумку на колесиках. Из которой торчат какие-то тряпки и сковородки. Оглядывается свирепо и кричит всем «Дорогу, Дорогу!!!» Вид такой, будто если он этот свой хлам сейчас срочно куда-то дотащит, то это одним махом оправдает всю его некчемную жизнь.

   Юноша лет двадцати двух. С Украины. Типа земляк. Стоит посреди вагона в ботинках с загнутыми носами на босу ногу, рваненьких джинсах и куртке из красного кожезаменителя с надписью «Формула 1» на спине. Опустив голову, чтобы все видели на шее блестящую железную цепь, громко «хгэкая» и пальцуя свободной рукой, орет в что-то в мобильник матом, чтобы слышал весь вагон. Часто повторяя выражения: баблос, не моя тема, реально, пацанчик, разрулить, собственно, конкретно.

   Дуэт. Додик в коричневом плаще и беретке из-под которой торчат черные сальные волосы. Сидит оперевшись подбородком на трость. Вытянув губы трубочкой и крепко зажмурив глаза, притворяется, что спит. Это он делает для того, чтобы не уступать место старушке, которая уже третью остановку стоит над ним и охает. Он чуть приоткрывает глаза, чтобы посмотреть, ушла они или нет. Она тут же начинает охать. Он тут же закрывает глаза и вытягивает губы трубочкой.

   Молодой человек лет двадцати пяти. В приличном пальто. Дорогом кашне. С папочкой под мышкой. Наверняка обычно держит себя так, словно где-то рядом припаркован его новенький «Мерседес». И все ему верят. Особенно девушки. Когда он представляется спешащим на службу молодым начальником. Сейчас он выглядит так, словно в метро его занесло случайно. Вскинув брови, стоит у самой-самой двери, готовый тут же выпрыгнуть.
   
   Дама лет пятидесяти. Эта явно из интеллигенции. Стоит, изящно прихватив поручень ручкой в перчатке. При малейшем прикосновении соседнего пассажира демонстративно оборачивается к нему, оттянув к низу уголки рта и сверху вниз меряет его презрительным взглядом.

   Мордастый бычара. Явно только что с поезда. Из всех линий поведения, которые известны для Москвы, выбрал бычью, в стиле фильмов про бумеры и бригады. Стриженый под машинку. Воротник поднят кверху даже тут, в метро. Руки в карманах. Высматривает, кому бы дать по морде.
   
   Баба лет сорока пяти. Еще не старая. Но и в одежде и во внешнем виде превратила себя в старуху. Стоит с двумя хозяйственными сумками. Выпучив глаза. И тяжело дышит. Сразу видно, что у нее взрослые ублюдочные дети. Скорее всего, сын. Которому она купила все, в том числе и машину. И в этих сумках тащит ему продукты. А он на нее плюет.

   Студентик. Сидит в наушниках. С ухмылочкой. Что-то тыкает палочкой на экране карманного компьютера. Наверняка думает, что он думает. И уже все обо всем знает. И скоро на этом экранчике замутит нечто такое, что из этого заплеванного вагона одним махом вознесется на недосягаемую высоту.

   Толстенькая евреечка в очках. Сидит, читает книжку на французском языке. Ну и хули же твои знания французского так и не привели тебя никуда, девушка. Ведь нас всех в детстве так много говорили, что главное в карьере – знать иностранные языки.

   Дедулька. В спортивной одежде и шапке «Петушок». Вышел на станции «Партизанская». Сразу видно, он ехал в Измайловский парк побегать. Из тех дедов, на которых показывают пальцем и говорят: посмотрите на себя какие вы, а вот дедушка в три раза вас старше, а каждое утро бегает по морозу. Только непонятно, почему тогда он такой дедушка-молодец в своем возрасте до сих пор бегает по Измайловскому парку. А не по своему собственному.

   Нищенка. Медленно прошла по вагону с картонной табличкой. Толкая впереди себя ребенка в инвалидной коляске. Наташа видела однажды как такая нищенка чем-то обидела своего ребенка. И на глазах у всех он соскочил с коляски и отбежал в другой конец вагона.

   Пьяный. Сейчас, в девять утра. Уже в дрибадан. Пил при всех бутылку пива с гордостью. Показывая, что ему плевать на новые законы, он никого не боится. И не собирается свою бутылку обертывать никаким пакетом. Он уже пятый раз смотрел на Наташу. И пятый раз громко мычал что-то и кивал на дверь. Приглашая ее выйти вместе с ним на его остановке. Забывая, что это одна и та же девушка.

   Девочка-гуру. Стоит в уголке. Отрешенно опустив взгляд.  Невообразимая прическа и ногти. Вместо пальто балахон. На шее куча восточных амулетов. Пирсинг во всех местах. Тоже дочка каких-нибудь богатых московских родичей. Бесится с жиру. Если заговорить с ней, наверняка два часа будет тебе рассказывать об индуизме, даосизме, конфуцианстве или ницшеанстве. А на бумаге в каждом из этих слов сделает по три ошибки.

   Два дедка в коротких молодежных курточках. Вдвоем читают газету «Спорт – Экспресс». Горячо спорят, каких игроков Роману Абрамовичу следует заменить в своем «Челси» в этом сезоне.
   
Толстая, которая заходит в вагон первая. Тут же разворачивается и вжимается в угол между дверью и поручнем сиденья. Не обращая внимания, что загородила полпрохода. Все цепляются за нее и за ее сумку. Спотыкаются. Ей все равно. Ей выходить на следующей.
   
Мужичок в потасканном костюмчике и таком же пальто. С ухоженной седой бороденкой. И с дипломатиком. Тоже из этой самой интеллигенции. Наверняка преподаватель в вузе. Из тех, кто в те годы все по ночам на кухнях вели запрещенные разговоры. И обменивались запрещенной литературой. Все мечтали о новом времени. А когда новое время наступило в девяносто первом году, все попрятались. И теперь сидят там же в своих вузах. Собирают взятки.
   
   Кто-то тронул Наташу за локоть. Она обернулась. Перед ней стоял молодой человек в белом пуховике и джинсах. Рыжий. С улыбкой до ушей. Огненные прыщи вокруг носа  густо замазаны тональным кремом. Он протягивал Наташе маленькую белую карточку, похожую на визитку. Наташа взглядом попросила его показать, что на ней написано. Он перевернул карточку.

ДЕВУШКА, А ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ЖЕНСКИЕ ПРЕДРАССУДКИ ПРОТИВ ЗНАКОМСТВА В МЕТРО ГОВОРЯТ НЕ О ВЫСОКОЙ МОРАЛИ. А СОВСЕМ НАОБОРОТ? ТОЛЬКО КОНЧЕНАЯ ****Ь БУДЕТ КУКСИТЬ НОСИК И СТАВИТЬ ПАРНЯ В ЕЩЕ БОЛЕЕ НЕУДОБНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ, ЧЕМ ОН САМ СЕБЯ ПОСТАВИЛ, ПОДОЙДЯ ЗНАКОМИТЬСЯ К ТАКОЙ, КАК ВЫ КРАСИВОЙ ДЕВУШКЕ В МЕТРО. ВЫ НЕ СОГЛАСНЫ?

   Наташа не знала, что на это ответить, да или нет. Потом решила что «нет» в любом случае будет лучше. И покачала головой. Улыбаясь еще шире, молодой человек убрал карточку в карман. И достал другую.

ВЫ ГОВОРИТЕ «НЕТ» ПОТОМУ ЧТО ВАС СЛИШКОМ ЗАДЕЛО СЛОВО «****Ь». ПРАВДА? Я ТОЛЬКО ХОТЕЛ НЕМНОЖКО ОЖИВИТЬ ТЕКСТ. ВЫ УЖЕ НАВЕРНЯКА ДОГАДАЛИСЬ, ЧТО Я ПИКАПЕР. ХОТЯ НА САМОМ ДЕЛЕ Я СОВСЕМ НЕ ПИКАПЕР. НА НАШИХ ТРЕНИНГАХ МЫ ПРОРАБАТЫВАЕМ РАЗНЫЕ ВАРИАНТЫ ЗНАКОМСТВА. НО ВСЕ ЭТО ТОЛЬКО РАДИ ОДНОЙ ДЕВУШКИ. ДЛЯ ВАС. ПОВЕРЬТЕ, ВЫ ПЕРВАЯ КОМУ Я ВРУЧАЮ ЭТИ ЛИСТОЧКИ. ДАВАЙТЕ ВЫЙДЕМ ВМЕСТЕ НА СЛЕДУЮЩЕЙ СТАНЦИИ?
   Наташа несколько раз перечитала слово «пикапер». В начале она подумала, что оно означает «водитель пикапа». Потом вспомнила, что пикап – это такая машина, где вместо багажника большой кузов с дверцей, которая открывается вверх-вниз. Раз это как-то связано со знакомствами в метро, значит пикапер это тот, кто знакомится с девушками в метро вроде этой дверцы вверх-вниз. Наташа отвернулась.
   В черном стекле она увидела свое отражение. Всмотрелась в него. И увидела то, что замечала не раз в последнее время. В ее упругой хохляцкой фигурке наметились первые следы увядания. И глядя в это черное зеркало, мечтая о сигарете и рюмке водки, Наташа подумала, ну до чего же жестоко обращается эта страна со своим человеком. Особенно с женщиной. Вернее, две эти страны. Которые когда-то были одной.

  Наташа отвернулась к темному окну. Уперлась взглядом в черный тоннель. Краем глаза она видела, что рыжий немного постоял еще рядом с ней. Потом отошел. Не выключая своей дебильной улыбки он отошел к следующей двери. И повернулся спиной. Бормоча что-то себе под нос. Наташу всю трясло. Она чувстовала, что еще немножко опьянения и она превратила бы этого мразотного придурка в кровавое месиво. Прямо здесь. На глазах у всех. Вцепилась бы ему ногтями в рожу. А другой рукой схватила бы его за яйца. Дернула бы кверху. И когда он упал, топтала бы каблуками его рыжую уродскую башку до тех пор, пока под каблуками на начались бы чавкающие звуки.
   Наконец подошла наташина станция. С облегчением Наташа вышла из вагона. Перед ее взором опять проплыл тот же ряд образов: перрон, эскалатор с бабкой в будке, турникеты, улица. И череда все тех же персонажей. Наташа еще раз осмотрела себе: в порядке ли ее блузка. В порядке.
        Наташа и не подозревала, что на протяжении всей ее поездки в метро за ней внимательно наблюдают.
   Черненькую девушку с дорогими кольцами на пальцах, которую Наташа заметила первой при входе в вагон, звали Марьяна. На самом деле она сама заметила Наташу гораздо раньше. Еще на выходе с эскалатора. И зашла в вагон раньше, потому что Наташа замешкалась, читая белое табло с названиями станций и стрелками.
   На следующей неделе Марьяна предстояла поездка на тихоокеанский курорт. С сыном своего начальника, Славой. Сейчас она возвращалась из турфирмы. Офис этой турфирмы находился на Таганской. Марьяна оставила машину на парковке и поехала на метро. Потому что до истерики боялась ехать через чокнутый перекресток на таганской площади. Кроме того, несмотря на субботний день, в центре все равно были пробки. К тому же Марьяна в любом случае была в истерике. Хотя снаружи по ней этого было не заметно.
   
    Вчерашним вечером, около семи часов, Марьяна встретилась со Славой. После работы, оставив машину около офиса, Марьяна зашла в аптеку рядом. Там у нее работала подруга. И Марьяна покупала там лекарства и средства женской гигиенты по цене закупки. На пешеходном переходе, прямо посреди мостовой, перед ней с визгом затормозил знакомый директорский «БМВ». Из него вышел Слава. Не обращая внимания на гудки машин сзади. Марьяна сразу почувствовала исходивший от него запах алкоголя.
   Отвязаться от него и уехать Марьяна в тот момент не имела возможности. Потому что сегодня, в субботу, нужно было ехать с утра в офис турфирмы на Таганке. Получать визы. Слава сказал, что он не поедет. Хватит с него и того, что он все оплатил. Остальным пусть занимается она, Марьяна. Ему неохота переться в субботу в центр. Тем более что сегодня пятница. И ему хочется гульнуть. На самом деле он выдумал эту причину больше потому, что знал: если только Марьяна увидит его пьяным, и тем более за рулем, то сразу же уедет домой. А теперь она не могла уехать, пока он не отдаст ей свой загранпаспорт. И договор на путевки. Поэтому ей придется сегодня остаться у него. К тому же у нее была с собой папка с документами, которую необходимо было передать славиному папе, то есть генеральному директору.
   Марьяне пришлось согласиться. Но она поставила условие. Они доезжают до его дома. Благо это было недалеко. После чего оставляют ставят машину в гараж. И никуда больше не едут. Сидеть будут в кофейне около его дома. Слава согласился. Машина Марьяны так и осталась ночевать возле офиса.
   По дороге на глазах у Марьяны Слава выпил одну бутылку пива прямо за рулем. С грохочущей из всех окон музыкой они въехали в подземный гараж Славиного дома. На полу сзади оказалась бутылка с остатками текилы. Слава схватил эту бутылку. И пошел брататься с дежурным охранником. Дядей Пашей. Дядя Паша, несмотря на все славины уговоры, отказался пить. Марьяна все это время стояла рядом. Краснея от стыда. По дороге в кофейню Слава заппом выпил еще бутылку пива.
   Нервы Марьяны к тому времени были уже на пределе. Единственное, на что она надеялась – это что в кофейне сегодня работает Катерина. Среднего роста, крепко сложенная официантка-украинка тридцати лет.
   С Катериной она и Слава познакомились давно. Видно было, что Катерина повидала на своем веку столько, что Марьяне и не снилось. Рядом с ней Марьяна всегда чувствовала себя неуютно. Словно маленькая девочка.
   Познакомились они с Катериной по той же самой причине, что оказалась и сегодня. Катерина помогала Марьяне не давать Славе напиваться. «Забывала» приносить ему очередной стакан. Разбавляла водой его коктейли. А если он сам ломился к стойке, то у нее моментально «зависала касса» или «заканчивался» именно тот напиток, который он хотел. В остальном же она была очень интересной собеседницей. Марьяна и Слава были оба младше ее. В начале вечера они всегда обращались к ней на «Вы». Затем переходили на «ты». Но Катерина всегда обращалась к ним обоим на «Вы». Даже когда в конце вечера кофейня пустела. И она соглашалась присесть к ним за столик. И кстати, никогда не позволяла называть ее «Екатерина». Говорила что ее, как у Островского, зовут именно Катерина, на украинский лад.
   Разговаривали они о многом.
   У Катерины была удивительная способность интегрироваться в любое общение. В разговоре людей, принадлежащих к слишком разным с точки зрения материального положения слоям общества, некоторые темы могут оказаться неудобными. Может показаться, что один нарочно хвастается. А другой отмалчивается. И копит завистливую злобу. Но Катерина была удивительно органична. Спокойно выслушав рассказ Марьяны об их со Славой прошлогоднем отпуске в пятизвездочном отеле на средиземном море, посмеявшись в смешных местах, она затем начинала рассказ о собственных каникулах в родной Украине. Где тоже есть море. Ничем не хуже заграничного. Но гораздо дешевле. И веселее. Потому что рядом родной дом. И друзья. И рассказ этот, с кострами на берегу, шашлыками и банями, каким-то образом ничуть не уступал Марьяниной истории. Катерина много расспрашивала Марьяну об институте, и вообще о высшем образовании в Москве. Говорила, что откладывает деньги. Чтобы начать учиться. Марьяна с завистью смотрела на нее. Вот такие люди, думала она, действительно БУДУТ УЧИТЬСЯ. В отличие от нас, московских. Кому институт оплачивали родители. И все пять лет больше дурака валяли, чем учились.
   Народу в кофейне в пятничный вечер было как всегда, много. Катерина оказалась на месте. Как только они вошли, Катерина посмотрела на Славу. Потом на Марьяну. Увидела ее страдальческое лицо. И моментально все поняла. С подносом в руках она проплыла между столиками им навстречу.
- Ну что, Славик. Опять загулял?
- Гуляю! – Слава гордо выпятил грудь. – В моей чертовой дыре не осталось ни капли доброго виски для старого ковбоя.
- Вон туда, в уголок садитесь. – Катерина указала им на кресла в конце зала. – Сейчас подойду.
   В пьяном состоянии Слава не мог долго сидеть на одном месте. Марьяна это знала. Он пришел в кофейню не столько посидеть. Сколько повыпендриваться. После первой же порции и пары минут никчемной болтовни ему захочется уже идти в другое место. Может дойти и до того, что он побежит домой за ключами. И захочет ехать на машине.
Когда Катерина подошла, Слава заказал стопятьдесят виски. Марьяна заказала блины с маком, черничный пирог и кофейный коктейль с коньяком.
- Слава обещай мне, что выпьешь этот виски. И после этого сразу идем домой.
- Да канешн, какой разговор, Маш?
- Я тебя просила, не называй меня так. Как только ты начинаешь меня так называть, это означает что ты уже окончательно нажрался.
- Да? Ну ничего. Сейчас тебе твои вонючие блины принесут. И ты ими тоже обожрись.
Марьяна стиснула зубы. Но стерпела.
- Может ты мне все таки отдашь паспорт и договор? Пока не начал пить?
- А чего такое?
- Ничего. Обыкновенное правило. Если человек хочет выпить, он перед этим отдает все ценные вещи и документы трезвому.
- Тебе мои ценные вещи нужны?
   Марьяна вздохнула и отвернулась. Бессмысленный разговор. Из-за стойки Катерина показала ей славин стакан. Она налила туда в два раза меньше виски, чем он просил. И навалила сверху льда до краев. Марьяна незаметно кивнула ей.
   Пирог и блины оказались неожиданно вкусными. Прямо-таки необыкновенно вкусными. Марьяна даже почти перестала жалеть. Что оказалась в этот вечер в этой кофейне.
   Слава быстро выпил свой стакан. Поговорил по телефону с кем-то из приятелей. И заказал себе еще один. Катерина повторила свою обманную процедуру.
   Глядя, как ловко она орудует за стойкой, Марьяна вдруг почувствовала необыкновенную нежность к ней. Подействовал и кофе с коньяком. Марьяна вдруг задумалась: а что за жизнь у таких женщина, как эта Катерина? Какие у нее есть радости? Стоит вот так весь день. Зарабатывает наверное какие-нибудь гроши.  Недоливы всякие. Недовесы. Чаевые. Да еще вот, помогает недопаивать чужих мужиков. Интересно, а есть ли у нее мужчина? Марьяна вдруг обнаружила, что за все время их общения эта тема почему-то так и осталась нетронутой. Интересно, какой он, ее мужчина? Может какой-нибудь грузчик из этой кофейни. Или охранник из соседнего супермаркета. Или какой-нибудь водитель маршрутки.
   Марьяна почувствовала, что от этих мыслей слезы умиления и жалости подкатывают к горлу. Ей вдруг очень захотелось сделать что-нибудь для Катерины.
   Глядя, как она плывет к ним с подносом, где стоит стакан виски и стакан с еще одним коктейлем для нее, Марьяна быстро расстегнула сумку. Достала оттуда пузырек геля для интимной гигиены Femina. Зажала в кулаке.
   Слава уже клевал носом. Но увидев перед собой стакан, промычал:
- Кать, принеси сразу еще один.
- Нет уж. Хватит – отрезала Марьяна. - Счет, пожалуйста.
   Счет у Катерины уже оказался приготовлен. Она достала его из передника.
- Пожалуйста.
   Марьяна мельком взглянула на счет. Полезла за кошельком. Получит со Славы завтра. Быстро положила деньги в папку со счетом. Закрыла ее. И подала Катерине.
- Все, вы заканчиваете? –спросила Катерина, убирая счет в передник
   Пока Марьяна помогала Славе встать, Катерина зашла за стойку. Стала убирать деньги в кассу.
   Слава встал. Встряхнул головой. Держался на ногах вроде бы вполне прилично. Марьяна подошла к стойке. За стойкой стояли еще несколько официантов. При посторонних было не очень удобно. Но все таки Марьяна сказала:
- Кать, спасибо, что водой ему разбавляла. Я тут вам … тебе вот, держи. Тебе ведь тоже нужно…
Марьяна поставила на стойку пузырек с гелем. Все стоявшие по тут сторону стойки, замолчали. Марьяна поняла, что они в первый раз в жизни видят интим-гель. И ошеломлены. Это придало ей гордости.
- Это называется интим-гель. Во время… после… ну, в общем… для гигиены. После общения с мужчиной… Тебе ведь тоже нужно… У тебя ведь тоже есть… или нет, я не знаю… в общем
Марьяна запуталась в словах. Катерина и остальные официанты смотрели на нее. Молча.
Марьяна попрощалась. Взяла Славу под руку. И вывела на улицу.
      Недолгая дорога до дома оказалась долгой. И безобразной. Слава вел себя, как обыкновенный пьяный придурок. Выкрикивал фразочки из бандитских сериалов. То отпихивал Марьяну. То гнался за ней через всю улицу. И возвращал обратно. Раскачивался из стороны в сторону. Чуть не сбил проходившую мимо пожилую женщину. Она оглянулась на него:
- Мудак.
 В подъезде своего дома Слава опять стал приставать к дяде Паше. Долго уговаривал его выпить с ним. Утверждал, что только сходит домой за бутылкой. И вернется. Дядя Паша отказывался, смущенно поглядывая на Марьяну. Но когда Марьяна пошла вызывать лифт, шепотом согласился. То ли для того, чтобы помочь Марьяне уже довести Славу наконец домой. То ли действительно согласился. В любом случае, Слава забыл о дяде Паше в ту же секунду, как закрылись двери лифта.
- Малыш, я так устал. Пойдем сейчас в ванную? Потрешь мне спинку.
- Я сейчас домой поеду.
- Какой домой? Не поедешь.
- Поеду.
- Тогда я сейчас другую женщину домой приведу.
- Приведи. Можешь даже вернуться и Катю позвать. Ты сейчас для нее в самый раз.
   Ввалившись в квартиру, Слава первым делом отправился к серванту. Достал бутылку отцовского дорогого коньяка. И сигару. Включил видеомагнитофон, чуть не опрокинув его на пол вместе с телевизором и колонками. И развалился на диване.
   Марьяна приоткрыла дверь в спальню славиных родителей. Она и сама была не очень трезва. На цыпочках, несмотря на то что они со Славой были в квартире одни, она прошла в комнату. И положила папку с завтрашними документами на ночной столик славиному отцу. Затем так же на цыпочках вышла. И закрыла дверь.
   Слава смотрел видео на полную громкость домашнего кинотеатра. Вот-вот должны были начаться соседские звонки и стуки по трубе. Марьяна заметила, что Слава пьет тот же самый коньяк и курит сигару той же марки, что и мафиози в фильме, который он смотрит. Она также заметила, что Слава уже пьян настолько, что забывает о ней, как только она выходит из комнаты. А когда входит, снова вспоминает, что она у него в гостях.
   Марьяна сделала себе чаю. Посидела на кухне. Когда услышала славин храп, собралась. Нашла славин загранпаспорт. Хотела было зайти в комнату. Чтобы выключить грохочущий видеомагнитофон. Но потом передумала. Не захотела видеть Славу лишний раз в таком безобразном состоянии. Прикрыла дверь в комнату. Взяла ключи от квартиры. И тихонько ушла.
      Еле-еле она успела на последний поезд метро. Несмотря на обиду и злость, как только закрылись двери вагона, Марьяна ощутила дикую тревогу за Славу. Почему она оставила его в таком беспомощном состоянии? Да еще с телевизором включенным на всю катушку? Марьяна даже хотела было вернуться. Но поезд как-то быстро домчал ее до станции. И Марьяна решила отложить разборки до завтра.
   Когда Марьяна пришла домой, ее родителей дома тоже не оказалось. Она знала, что они сейчас вместе со славиными родителями. На их даче. Выпивают. И планируют их свадьбу. В ванной Марьяна долго чистила зубы. Прикидывая, не будет ли от нее завтра пахнуть коньяком. Затем легла спать. Звонить никому не стала.
   Утром Марьяна решила, что лучше все таки сначала заехать к Славе. А потом уже ехать в турфирму.

   Войдя в славину квартиру, Марьяна захлопнула дверь чуть громче, чем обычно.
   И поняла все моментально.
    Ей не нужно было ни присматриваться. Ни принюхиваться. Ни искать улики. Сама прихожая, распахнувшаяся перед ней, уже не оставляла сомнений ни в чем. По ней слово пронесся особенный ветер. Как будто сдвинув необычным образом чуть-чуть с места все предметы. И даже освещение. Все предметы в комнате как будто испуганно замерли. И отвернулись. Исподтишка поглядывая на Марьяну.
   Дверь спальни была приоткрыта. В голове стало легко и пусто. Марьяна решила что глупо будет с ее стороны пойти сначала на кухню. И начать там громко греметь посудой. Как делают только трусливые мужья в кино. Поэтому она прямыми шагами прошла через прихожую. И толкнула дверь спальни.
   Слава спал на боку. Положив кулак под щеку. Похмелье придавало его лицу с приоткрытыми ртом детско-поросячье выражение.
   Позади него, приподнявшись на локте, и прикрыв ладонью выпавшую из-под одеяла грудь, лежала Катерина.
   В глаза она не смотрела. Ее взгляд уперся Марьяне куда-то в колени. И Марьяна почувствовала, как колени эти слабеют. Вид у Катерины был такой, что сказать или сделать что-либо значило бы отскочить от нее, как теннисный мячик от стенки. Марьяна понимала, что в такой ситуации нужно громко произнести вслух какую-нибудь фразочку в духе фильмов Тарантино. Но ничего не приходило на ум. Постояв немного, Марьяна прикрыла дверь. Затем все таки отправилась на кухню. И принялась там греметь посудой.
   Вся посуда оказалась вымытой. Марьяна доставала тарелки из полки. Вертела в руках. И с грохотом ставила обратно. За неимением других размышлений, она подумала о том, что после улицы не помыла руки. Нехорошо трогать посуду немытыми руками. Марьяна пошла в ванную. В ванной он увидела, что рядом с мыльницей стоял пузырек с интим-гелем. Ярлычок сорван.
   В голове Марьяны разразился сумасшедший хохот. Ну что же, хотя бы все правила гигиены соблюдены.
   Марьяна выбежала из квартиры.
   На улице от холодного воздуха ей стало чуть легче. Слезы подступили вплотную к горлу. Но так и не начались.  А в голове продолжал греметь этот дьявольский хохот. И сквозь него, захлебываясь, прорывались слова:
А ЗА ВИЗАМИ-ТО ВСЕ РАВНО НАДО ЕХАТЬ.
   Не поехать? Поступить, как героиня из кино?  Бессмысленно. Слишком мелко, чтобы искупить такое. К тому же Слава, какой пьяный не был, ведь сделал это нарочно? Пьяный может не соображать до и после. Но в тот момент, когда делает, всегда соображает. Нарочно это сделал в последний момент. Чтобы унизить. Показать – а путевку все равно не бросишь. Поедешь со мной. Никуда не денешься. Какой же он сраный маменькин сынок и идиот.
   Вместо этого мысли Марьяны переключились на другую тему. Она очень живо представила себе. Все вчерашние события. После своего ухода.
   Как и всякая образованная москвичка, Марьяна с детства считала все эти разговоры про «москвичей», «немосквичей», «своих», «чужих», «лимиту», «понаехали тут» обыкновенным шовинизом. Недостойным здравомыслящего, интеллигентного человека. А уже все эти вечные истории про «ушлых иногородних девочек и глупых московских мальчиков» вообще доводили ее до тошноты. Миграция населения обусловлена определенными экономическими, геополитическими, демографическими и прочими закономерностями. Которые изучает наука под названием «Экономика и социология труда». И преподают ее на начальных курсах почти любого института. Только слабые и злые люди могут вешать на других ярлык «неместный». В отместку за собственные неудачи.
   Со временем взгляды Марьяны несколько изменились. В том числе и после недавного общения в интернет-чате. С забавным молодым человеком. С ником Растолкай.

РАСТОЛКАЙ: … ты думаешь, откуда взялись все эти словечки «лимита» «понаехали»? Думаешь, это москвичи придумали? Неа. Это они сами придумали. Любой ублюдок, который приехал в Москву. Пробыл тут неделю. Понюхал там-тут. Уже считает, что он – москвич. Сидит в привокзальном кабаке. Смотрит на прибывающий поезд. И фыркает: понаехали тут. Марусь, пойми. Вы, наши московские барышни, сами во всем виноваты. Крутите нам яйца мать-перемать. Попробуй с москвичкой в метро познакомиться. Или в интернете. Даже на сайте знакомств. Фигушки. Вам сразу подавай богатого, крутого. Чтобы в кабаки дорогие водил. Одел с ног до головы.
МАРЬЯНА: Ты говоришь глупости. У тебя видно мозг размером с грецкий орех. К тому же гнилой внутри. Ты не первый из озлобленных молодых людей, с кем я говорю на эту тему. Устала каждый раз объяснять в подробностях одно и то же. Поэтому скажу тебе коротко: то, что тебе кажется меркантильностью в московских девушках. Это на самом деле желание сделать из тебя мужчину! Девушка не хочет от тебя, чтобы ты обязательно был богатым и успешным. Она хочет, чтобы ты сам захотел таким стать! Поэтому так себя и ведет. А ты все понимаешь так, чтобы оправдать свои комплексы. И ник твой дурацкий – Растолкай, всё оттуда же. Надоел ты мне. Не пиши больше.
РАСТОЛКАЙ: Вот именно! А с иногородней мудрить не надо. К ней можно просто так на улице подойти. В прямом смысле. Постоять. Покурить. Разговор завести. А потом сказать – приходи вечером в гости. У меня есть еда. И вино. И она придет. И придет не потому, что она шлюха. А потому что это нормальный диалог нормального мужчины с нормальной женщиной.
   После этого Марьяна скинула молодого человека в черный список. Но сейчас ей ярко вспомнился этот разговор.
   Какие же все-таки мужики идиоты, думала Марьяна, спускаясь в метро. Впрочем, может они особенно и не виноваты. У мужика мозгов всего два шарика. Да и те – между ног. Это прописная истина. Когда попадается такая сука, которая переспать не прочь – они забывают обо всем на свете. Но но что надеются сами эти девки? Марьяне вспомнился фильм «Интердевочка»: ей пришлось быть проституткой. Чтобы прорваться в лучшую жизнь. И эта лучшая жизнь развалилась именно из-за того, что она была проституткой. Вспомнилась также недавняя статья в газете: хабалка- Земфира скандалила в супермаркете и орала своему соплеменнику-грузчику: «Вас бы чурок всех из Москвы в одном вагоне…»
   Размышляя об одном вагоне, Марьяна уже сходила с эскалатора. И увидела девушку. В которой она сразу узнала одну из вчерашних официанток в той кофейне. Сейчас эта официантка поглядывала на всех пассажиров поезда с тихой ненавистью. Явно считая себя намного выше их. Оскорбленной, своей необходимостью ехать с ними в одном поезде. Марьяна поняла. Что именно с этой особой ей как раз и предстоит ехать в одном вагоне. Марьяна наблюдала всю дорогу. Как официантка разглядывает всех людей вокруг. Явно перебирая их по косточкам. И с удовлетворением заметила, что официнтка выходит на той же станции, где и она. Где на улице осталась ее машина.
   Выйдя из метро, Наташа закурила. Направилась к автобусной остановке. Пешком отсюда было идти далековато. Народ на остановке мало чем отличался от метрополитеновского. На улице, на свежем воздухе, этот народ не вызывал у Наташи такого сильного отвращения, как в метро. Тем не менее на автобусных остановках Наташа всегда становилась на несколько метров в стороне от общей массы людей. Чтобы подчеркнуть дистанцию. Но на этой остановке уже были две такие девушки, как она. Одна стояла на несколько метров в стороне от общей массы людей. Чтобы подчеркнуть дистанцию. Другая стояла от нее еще на несколько метров. Явно чтобы подчеркнуть свою дистанцию от общей массы людей, включая и первую. Если бы Наташа встала на несколько метров в стороне и от второй, то не успела бы сесть на автобус. Кроме прочих рядом была еще старушка с двумя авоськами. Она сразу почему то укоризненно уставилась на Наташу. На ее голые ноги на морозе. И на сигарету в руке. Наташу снова передернуло от отвращения. Таких старушек она давно знала наизусть. Будешь сидеть в парке на скамейке с бутылкой пива. Подойдет такая вот бабулька. Сядет рядом на скамейку, подстелив газетку. Хотя ты села прямо так. И начнет. Начнет цокающим голосом говорить о том, как плохо что такая молодая девушка, как ты пьет и курит. Выдаст тебе целый трактат о вреде вредных привычек с точки зрения медицины, культуры и русской истории о воспитании девиц в благородных дворянских семействах. Длинный-предлинный трактат. И когда ты допьешь бутылку и кинешь ее в кусты, она как бы невзначай закруглит свой трактат. Встанет и, позвякивая своими авоськами как бы невзначай своей интеллигентной походочкой двинется в сторону этих кустов. И самый отпадный момент: подобрав твою бутылку и сунув ее себе в авоську, она снова вернется на скамейку и продолжит свою беседу.
   Наташа шла по тротуару. Морозный воздух уже не казался таким приятно-освежающим. Было действительно холодно. Навстречу Наташе попался еще один гражданин. Мужик лет пятдьесят в пальто и шапке-пидорке. С собакой. Доберман, сучка. Они собрались перейти дорогу. У бордюра в асфальте была железная решетка. Вокруг нее – глубокая лужа. Переходя через нее, собака присела, и стала писать. Размотав поводок, мужик обошел ее сзади. И стоял, внимательно разглядывая этот процесс. По его лицу сразу стало понятно, что он живет один. И для чего ему нужна собака женского пола.  Раздражал шум центра мегаполиса. Особенно гудки машин. Наташе уже хотелось в туалет и по-большому. И по-маленькому тоже. И гудки машин словно шпаги вонзались в ее больную голову, раздваивались, и доходили своими остриями до прямой кишки и мочевого пузыря. Особенно один гудок. Он был прямо позади Наташи. Эти гудки она слышала за спиной почти все время, что ступила на тротуар. Наташе не хотелось смотреть назад. Хотелось спрятаться от этого звука. Но звук не отставал. Наоборот. Он приближался и приближался. Как будто преследовал Наташу. Наташа посмотрела вокруг. И вдруг заметила, что проезжая часть впереди совершенно свободна. И людей вокруг, после того как она отошла от остановки, тоже нет. Стало совершенно непонятно, кому же сигналит этот надоедливый шофер за спиной. Наташа остановилась. И оглянулась.
   Наташа увидела, что к ней на приличной скорости приближается  Mercedes – Benz ML 320, три и две десятых литра, автомат, инжектор, полный привод, ABS, ESP, шесть подушек. Само собой: гидроусилитель, кондиционер, иммобилайзер, центральный замок, электростеклоподъемники, электропривод зеркал, обогрев зеркал, подогрев сидений, аудиоподготовка. Кроме этого:  литые понтовые диски, тонировка, люк. Диаметр колес спереди Наташа прикинуть не смогла. Сигналит ей, Наташе. Точно, что именно ей. И моргает фарами.
Все Наташины чувства и мысли замерли. Она застыла на тротуаре. Щурясь, она пыталась разглядеть, кто сидит за рулем. Тонированные стекла отсвечивали. Не разглядеть. Но когда машина подъехала ближе, водитель наклонился вперед, к рулю. Это оказалась девушка. Вглядываясь, Наташа подумала что где-то видела эту девушку. И пыталась ее узнать.
   Девушка весело улыбалась Наташе. И махала рукой. Наташа тоже заулыбалась. Шагнула к краю тротура. Мозг ее работал с лихорадочной быстротой. Пытаясь разыскать облик этой девушки из длинного списка подруг и подруг подруг. Девушка улыбалась. И махала рукой Наташе. Поздывая ее подойти поближе. Но при этом автомобиль ее ехал как-то слишком уж быстро. Не похоже было со стороны, что она собирается останавливаться. Наташа улыбаясь, сделала еще шаг к краю тротурара. Автомобиль притормозил. Но расстояния в три метра вдруг снова взревел двигателем. И рванулся вперед.
   Наташа только успела открыть рот от испуга.
   Передним правым колесом автомобиль с разгона в ехал в лужу около канализационной решетки. Через секунду все содержимое этой лужи обрушилось сверху на Наташу. Почувствовав во рту соленый вкус, Наташа посмотрела вслед самке добермана, которая уже перешла улицу.
   Второе колесо выплеснуло на Наташу все, что еще оставалось в этой луже. Затем внедорожник вырулил на на середину дороги. Наддал газу. И умчался прочь.Из всех людей, кто был рядом, происшествие заметила только старушка с авоськами.
- Надо же, какой козел. Нет, ты посмотри какой мерзавец. – Пробормотрала она, глядя вслед удаляющимся фарам «Мерседеса». Затем посмотрела на Наташу. Которая стояла в оцепенении. Глядя на свою заляпанную грязью белую блузку.
- Бедная девочка. И так им тяжело приходится в Москве.