Осколок

   Возвращаясь домой с работы, еще до трамвайной остановки, Кумелин обычно проходил мимо фургона-автолавки местного хлебозавода.
   Козырек – боковые пол-борта, откинутые вверх. Прозрачный пластик прилавка. Желтый свет. Булки, батоны, сушки, пирожные, лаваши. Продавщица в белом – будто снежная баба за стеклом. Узкий стеллаж за ее спиной.
   «Горячая выпечка» - было написано на козырьке. «Свежий хлеб» - тянулось через прилавок понизу…
   Было холодно.
Порывистый ветер обжигал лицо. Дыхание изо рта клубилось паром. Мимо фургона, не останавливаясь, меся грязный снег, шли люди.
   Наверное, и Кумелин протопал бы, не задерживаясь, пряча лицо в вороте куртки, если б не застывшая у «Газели» фигура.
   На него, выросшего в бедной семье, иногда накатывало.
От вида старушек, побирающихся по мусорным бачкам. От взгляда на ребенка в телевизоре, худого, полуголого, обмазанного «зеленкой». Брошенного.
   Много от чего на самом деле.
Жалость и сострадание душили, дергали душу – и Кумелин совал «сотки» в худые старушечьи ладони, отсылал часть зарплаты в фонд защиты детства или просто стискивал зубы, если помочь было ничем нельзя. 
   Глупость, по нынешним-то временам. Так и есть, думал он…
Фигура качнулась и застыла снова. Нащупывая в кармане купюры, Кумелин встал рядом. Глянул искоса – стоит ли вообще деньги совать.
-Хорошо тут у вас, - тихо сказал человек, словно уловив взгляд.
-Холод собачий, - сказал Кумелин.
-Это как раз ничего.
   Головы человек не поворачивал, не отрываясь, он следил за рядом буханок на стеллаже, и улыбку его Кумелин, скорее, почувствовал, чем увидел.
   Черные замасленные штаны. Черный ватник. Черная кожаная шапка с ушами. И лицо – тоже черное: грязь, щетина, круги под глазами, углы жестких складок. А кисть руки – красная, обветренная. 
   Дернулась душа.
-Вы бы шли домой…
   С козырька сыпнул снег. Человек кивнул и закашлялся. Отвернулся на мгновение, прижав рукав ко рту.
-Да, я знаю. Пора.
   Он посмотрел на Кумелина, на трепещущую в его пальцах бумажку – худой, с запавшими щеками. 
-Вы бы мне хлеба, а?
-Сколько?
   Человек впился глазами в прилавок.
-Две. Две черного, - хрипло произнес он. - Да, две буханки.
   Голодный? – подумал Кумелин.
Он стукнул в окошко костяшками. Снежная баба с готовностью подалась навстречу.
-Чего вам?
-Два ржаного, круглого…
   Кумелин выложил на блюдце пятидесятирублевую купюру.
-Пожалуйста.
   Хлеб еще пах. Мягкий был, теплый.
Человек бережно принял караваи из рук Кулемина, вдохнул, огладил, спрятал за пазуху.
   Как детей.
-Спасибо. Спасибо большое. А то у нас там…
   Он шатнулся. Из черных кругов влажно блеснули глаза.
Псих? – подумал Кумелин. Плачет?
-Да ничего…
-Спасибо.
   Человек, придерживая хлеб, ссутулившись, прошел мимо Кумелина. Побрел куда-то за фургон. Серая матерчатая рукавица осталась лежать на снегу.
    Кумелин поднял ее.
-Эй!
   Он побежал за человеком.
Вокруг сделалось неожиданно-пусто. От холода перехватило дыхание. Сугробы выросли под окнами домов.
   Кумелин свернул за угол.
Одинокая фигура покачивалась далеко впереди.
-Эй! Рукавица! – крикнул Кумелин.
   В сером метельном сумраке мрачно высились дома. По стекла засыпанный снегом стоял трамвай. Какие-то мешки лежали рядком правее. Ни одного фонаря не горело.
   Кумелин сделал несколько шагов.
Сердце вдруг провалилось вниз. В глаза бросилась надпись на стене. «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».
   В небе чертили полосы прожектора. Крест-накрест были заклеены бумагой все окна. В мешках угадывались тела. Трупы?
   Где я? – подумал Кумелин.
Он попятился. Где-то в стороне ухнуло. Вздрогнул камень под ногами. Тень мелькнула над головой.
   Фонтан снега, грязно-серый с черным, взметнулся перед Кумелиным, упругий воздух толкнул его в грудь, что-то тонко пропело над ухом.
   Он упал, на спине откатился назад, зажмурившись, защищая лицо руками. Секунда, другая, третья…
-Гражданин!
-Что? – помедлив, Кумелин открыл глаза.
   Над ним стоял милиционер, ухмылялся, потом подал ладонь:
-Подскользнулись?    
-Ну да.
   Кумелин поднялся с чужой помощью.
Светилась, уходя вдаль, улица. Позвякивая, катил трамвай. Стайкой перебегали дорогу люди.
-Ваша? – милиционер протянул Кумелину рукавицу.
   Внутри рукавицы что-то было.
Кумелин вытряхнул предмет на ладонь. Кусок черного зернистого металла, иззубренный с края, царапнул кожу.
-Что это? – спросил милиционер.
-Осколок.