14 февраля 1942 г. Селигер

  Здравствуйте!
  Путь почти окончен. Нахожусь у озера Селигер. Сегодня ночью пеший переход на 45 км. Завтра то же самое, и мы на фронте. Нам повезло: наш эшелон первый на этой дороге (на Великие Луки), который не подвергся бомбежке.
  Дела на фронте большие. По ж/д наши части уже дошли до Латвии. Мы будем отсекать образовавшийся выступ по направлению с юга. Послезавтра в бой. Надеюсь, что будет удача.
  Валя.

  Из воспоминаний.
  Привезли на Селигер. Там был так называемый  Демьяновский котел – немцы прорвались вдоль озера узкой полосой километров на 150. Мы выгрузились и, построившись колонной, перешли замерзшее озеро и пошли по проселкам на северо-запад на Старую Руссу. Шли дня 3-4. Ночевали, где придется. Одну ночь провели в сарае, засыпанном слоем костей толщиной  в полметра (какие-то заготовки). Мы все  выбросили, народу набилось… Согревались дыханием. Когда я встал, то мое место тут же «заплыло» и пришлось расталкивать людей, чтобы лечь снова. Эти три дня нас почти не кормили. Давали в день 2 сухаря – кухни потерялись.
     Подошли к деревне Молвотицы в яркий солнечный день и вступили в бой. Перед началом три часа лежали в снегу. Помню, что в эти часы читал «Тараса Бульбу», которого нашел на дороге. На краю поля поставили минометы. Выяснилось, что никто ничего не знает. Нам только сказали: «Вон, видите -  болото, за ним -  лес, за лесом  -немцы,  стреляйте по ним.» Нас было 5 расчетов. Мы не знали, на какую дальность стрелять, и поставили почти максимальную дальность - 3 км. В ответ  на выпущенные нами мины  немцы открыли огонь (наверное, у них были наблюдатели), и один из первых снарядов, разорвавшийся на дереве, ранил меня в бедро осколком. Боли не было,ощущение, как от удара палкой, которое после перевязки прошло, и я «из героизма»  после артподготовки пошел дальше на лыжах со своим расчетом. Вышли часов в 10-11 утра.
    Когда шли по границе между полем и болотом, нас обстрелял снайпер, засевший в болоте. Слышу выстрел и вижу – передо мной человек падает сначала на колени, а потом вперед. Потом еще выстрел – я оглядываюсь – сзади меня падает другой человек. Снайпер попал в голову солдата, шедшего передо мной, а затем  в голову  того, кто шел за мной. Мы начали стрелять в ту сторону, откуда были выстрелы. Он замолчал, чтобы себя не раскрыть.
    В 4-5 часов дня  рана разболелась так, что я уже едва шел, и меня направили искать медсанбат. Уже смеркалось, и, когда я стал выходить от болота на поле, тот же снайпер стал стрелять по мне.  Выстрелил раз 10, но в меня не попал. Каждый раз, видя фонтанчик снега, я падал и, притворившись убитым, лежал минут по пять, потом хромал дальше.
    Когда стемнело, и он меня уже не видел, я пошел смелее, и через полкилометра мне попался солдат. Он видит, я хромаю, волоку винтовку, противогаз  и взялся проводить меня до медсанбата.
    Там рану обработали, но осколок вытаскивать не стали (ношу его до сих пор). В медсанбате, наконец, накормили. С тем солдатом мы тогда поставили рекорд - на двоих съели ведро овсяной каши. Дальше меня везли на розвальнях, потом километров 40-50  в открытом грузовике - вместе с другими ранеными. Страшно замерзла раненая  нога. Махали руками, ногами – грелись, как могли. Помню, один солдат сидит и не греется. Мы его спрашиваем: «Ты чего?»  А он говорит: «Обе ноги отморожены, ничего не чувствую».
    Потом погрузились на поезд и поехали в сторону Москвы. Госпитали в Осташкове, Бологом, Твери, Клину были переполнены, и нас (легкораненых) не принимали, пока не доехали до Москвы. Очутившись на Ленинградском вокзале, я пересел на электричку до Монино и добрался до дома.
    Два дня пробыл дома, а затем пошел в госпиталь рядом с домом. Это была бывшая усадьба Брюса – сподвижника Петра, чернокнижника. Там работала медсестрой Тамара – жена брата, и там я пролежал полтора месяца. Естественно, писем с момента высадки в Осташкове до окончания излечения не писал.