Махнем, не глядя?!

***

Если вы не бывали на настоящей деревенской свадьбе, когда гуляют все живые жители так, что потом, когда она заканчивается, их может стать и на одного меньше, то можете считать, что вы еще вообще нигде не бывали!

Вы не видели настоящей драки;  при вас не кололи еще одного кабанчика, потому что закуска закончилась; вы не выпивали столько, как будто сегодня последний день на земле, когда существует алкоголь;  у вас не забирали конверт с подарочной суммой из рук прямо во время произнесения тоста;  вам, как и молодым, не кричали «горько», заставляя поцеловать сидящую рядом тетку; вы не пели во все горло песню, текста которой никогда не знали;  вы не просыпались с мыслью « а где это я»;  вы, в конце концов, не забывали свое имя наутро…

Сегодня жителей деревушки Малые  Кочки всем составом пригласили на свадьбу в соседнее село Высокогорное.

Надо сказать, что само по себе уже это событие - из ряда вон и огромная честь для Кочек, потому как жили до сих пор жители соседних деревень так, будто между ними стоит Великая китайская стена – не общались и даже не здоровались, хотя встречались часто на противоположных берегах у речки на рыбалках.

Когда-то жители обеих деревень были одинаково счастливыми, так  как были по-честному одинаково бедными.

А потом пришла перестройка, и большим селом завладел крутой фермер, а Кочки наши так и остались в составе полусдохшего колхоза. Фермер оказался человеком порядочным и оставил председателю Кочки с барского своего  плеча.

Жители Кочек теперь, как в телевизор,  наблюдали перемены в жизни за речкой Гранькой, которую перекрестили Границей. Вот «заграничные»  дети стали в гимназию городскую ездить на таком огромном желтом автобусе, как в американских фильмах по телевизору показывают;  вот во дворах появились мерседесы да всякие мазды и сузуки; вот уже и заборы бетонные поставили, чтоб спрятать от завистливых глаз  кочкинцев все добро свое; вот их  старые хатки стали банями да сараями, а рядом выросли гордые коттеджи со стеклопакетами;  вот уже картошка со свеклой вырвана на огородах,  и даже клевер с травой-муравой вытравлен, а на газонной траве разбиты площадки для барской игры гольф,  для барбекю ( шашлыков, по-нашему), а на яблонях повисли гамаки, в которых леди высокогорские качаются с модными журналами  в руках…

А в Кочках дети не понимают, почему английский язык труднее русского, если в нем даже букв меньше, крапиву по краям огорода не выдирают, чтоб на шампуни не тратиться,  а голову по старинке крапивой ополаскивать, в  город выезжают раз месяц рейсовым автобусом, который ходит два раза в месяц …

Особенно разница в образе жизни пограничных сел видна по выходным, когда и те и другие на сомкнутых по берегу реки огородах отдыхают.

Вот в прошлую субботу к кочкинскому Григорию сосед зашел на разговор. С женою, да с детьми своими. Ну, как положено  при деловом разговоре (а они решали, где лучше в лесу самогонную точку устроить так, чтоб ее участковый не обнаружил, а иначе ж придется ему отстегивать долю),  вынесли из дома стол кухонный, застелили клеенкой, поставили трехлитровик с самогонкой.  На печке уличной, на которой жена свиньям еду варит,  нажарили свеженины с салом килограмма три, огурцов с грядки нарвали прямо с пупырышками, да, вытерев их об штаны, сели разговоры разговаривать. Пацаны тут же в войнушку играют, по крышам, погребам лазают, родителей расстреливают понарошку… Жена Гришкина Любка на карачках  рядом грядки тяпает, картошку окучивает. И только время от времени огурчики добавляет, да рюмочку очередную пригубляет…

- Семен, слышь, ну, как так они живут?!  Чисто американцы… - передернувшись от крепкого самогона в очередной раз, и показывая головой в сторону противоположного берега, сказал Гришка. – Ну, что это за отдых, когда целый вечер одну бутылку вина пьют, да сосиски жарят, а, главное, похоже, и пьянеют от стакана вина? Сноровку можно, что ли, так быстро потерять?  Детский сад, ей Богу…

Все рассмеялись и стали разглядывать готовящуюся вечеринку во дворе соседа, если можно так назвать проживающего напротив за рекой высокогорского Михаила.

- А Раиска-то его, гляди, в таком купальнике, что разницы нет, голая или в нем, тьфу, срамота одна… - Вставила жена Григория Любка.

- Ага… Выделывается… - подтвердила Семенова супружница.

- Так ей же есть чё показывать, чего ж голяком у мужа перед глазами не покрутиться?! Смотри, как он ее лапает, будто не жену, а любовницу какую!- Тут же поспешил обидеть Любу муж. – Не то, что ты! Как нацепишь на себя секонд хэнд этот, эти юбки покойной прабабки, так и пугала на огород ставить не надо – ни одна ворона не рискнет инфаркт получить, подлетая ближе!

- Дурак ты, Гришка! У них просто жизнь красивая, богатая, вот и не ищут на стороне, а свое прихорашивают! На всякие там Египты ездят, Турции… Если б я загорела, да маникюров-педикюров наделала, да купальник, откуда грудь вываливается,  надела, так я б еще ого-го-го, как тебя завела! А еще бы ты выхлопом своим перегарным мух в хате перестал травить, а какой туалетной воды французской купил, да хоть после бани разок побрызгался, сама б молодость вспомнила с удовольствием! А ты вон по капле на камни в печке брызгаешь гель для душа, что я тебе пару лет назад подарила, и думаешь, что ароматизатор этот на неделю действует, перегар перебивает… Сам ты такой!

- Любка, я тебе -  слово, а ты мне целую лекцию прочитала! Гель для душа, а душа нет, гы-гы-гы…  Вот как заводятся бабы на комплименты другим женщинам, видал? – Обратился он за поддержкой к Семену.

- А ты б, Любаня, мужу на 23 февраля подарила туалетную-то водичку, раз попрекаешь.

- А мне чё, кредит под нее брать? Где деньги-то такие найти, уж полгода продуктами, да дровами зарплату получаем в колхозе. И 23 февраля приплел… Ты что, воевал, что ли?

Там, за речкой за накрытым белой скатертью дубовым столом расселись гости. Женщины прямо в купальниках, мужики -  в шортах. Михаил встал, видно произнося какой-тост. Все его гости обернулись, глядя сюда, на наших гуляющих самогонщиков, подняли бокалы, будто бы произнося «Ваше здоровье, соседи!»

Гришка машинально поднял стакан с мутной жидкостью и даже улыбнулся в ответ, произнося « Ага! Приветствую! Что ты лопнул, буржуйская рожа!»

Вся компания заржала.

- А мы ж, Гришка, если честно, завидуем им, высокогорцам! Вот и злимся… Вместе в школу пацанами бегали, а сейчас они – богатеи, а мы,  как были с голой задницей всю жизнь, так и живем доселе… - Вдруг «включил» философа Семен.

Гришка раскрыл уже рот, чтоб гаркнуть что-то противоположное в ответ, да потом как-то обмяк, поперхнулся желанием возразить, только вздохнул и промолчал.

- А что это там у них наша Зинка, почтальонша, делает, интересно?! Глянь, глянь, красавишна какая! В фартучке с кружавчиками, кофта какая, юбка короткая! Ай-яй-яй… - кинула тяпку и уставилась на гуляние за рекой Любаша.

- А ты чего, не знаешь, что ли? Ее ж Михаил с Раисой в домаработницы взяли. С почты-то и так носить нечего, никто не выписывает газет, письма не пишет, вот она с утра сбегает на почту, а потом сразу к ним – по хозяйству помогать. Платят, говорит, столько!!! Зашибись! – Радостно позлорадствовал Семен в адрес Зинки, которая на каблучках с подносом в руках  цокала по Мишкиной усадьбе туда-сюда, сюда-туда!

- В такой одеже только на праздники ходить, какую ей выдали прислуживать! А я вот ума не приложу, что на свадьбу одевать. И идти не в чем, и дарить нечего, а не пойти нельзя – все-таки всех до одного  пригласили радоваться за дочку фермера, и Сам идет. – Под «Сам» Люба имела в виду председателя колхоза, который собрал целое совещание по поводу предстоящей в Высокогорном свадьбы фермера. Инструктировал всех кочкинцев по поводу поведения и внешнего вида. Предупредил строго-настрого, что, если напьются и драку устроят или чего лишнего наболтают, накажет, как положено каждого. Сказал, что на эту свадьбу возлагает большие надежды, что, мол, с фермером сдружиться надо, что для хозяйства может и выгода какая-нибудь выгореть. Просил председатель всех держать себя в руках и не опозориться.

С того самого дня, как получили кочкинцы красивенные открытки - приглашения персонально каждый в свой ящик почтовый, начался в деревне переполох: «Что надеть, что дарить, как не напиться, о чем за столом разговаривать...» Бегали из двора в двор, примеряя платья, костюмы, юбки, даже туфлями и босоножками обмениваться пришлось. В пятницу накануне свадьбы шли последние репетиции - примерки, прически придумывали, плойками и бигудями делились. Чтоб с подарками не попасть впросак, решено было всем дарить деньги, ну и прихватить с собой припасов всяких, огурцчиков, грибочков закатанных на зиму, самогоночки по банке, как положено... Тут уж не увернешься, мол, напился, забыл подарить, тут все всерьез будет, лажануться нельзя…

И вот «час пик» настал! Пришла эта самая суббота! Кончинцы с замиранием сердца собирались на праздник и поглядывали за реку. В Высокогорном с раннего утра музыка играет. Не попса какая-нибудь, а все блюзы, да джазы в громкоговорителях создают атмосферу торжества. Надо всеми домами облака из разноцветных шаров летают. В тех дворах, напротив, тоже суета. Тоже собираются, машины в гаражи загоняют, в платьях длинных, как на балах,  по двору вышагивают, мужики в галстуках, костюмах, покуривают в предвкушении мероприятия, огромные букеты цветов наготове у каждого…

Выдвинулись и кочкинцы всей деревней во главе с председателем… Всё!  Границу пересекли без помех – речку перешли по узкому деревянному мостику, уступив дорогу проезжающему и бибикающему кортежу из лимузина с молодыми и других, празднично украшенных машин, которые медленно, созывая гостей, проехали по асфальтированной широкой дороге уже на территории Высокогорного в сторону дворца культуры…

***

Едва процессия с новобрачными проехала мимо мостика, председатель Егор Кузьмич приостановил всех своих, чтобы раздать последние инструкции.

- Значицца так, слушай все сюда! Скажу две вещи главные: одну - плохую, другую -хорошую. Хорошая…  в понедельник- выходной!

- У-у-у-у… - радостно запела толпа.

- Плохая…  На свадьбе пьем не как всегда, а как будто в ресторан пришли, по чуть-чуть. «Догоняться» будете в воскресенье, а в понедельник – опохмеляйтесь хоть до....

- У-у-у-у…- траурно простонала толпа.

- Всё, пошли, ребята. Все тут?

- Да, все, все. Только Игнатьевну не взяли, еле уже передвигается наша Дуня- колдунья... Хотя, тоже грозилась подойти, молодых благословить. – заметил Григорий.

- Слышь, Кузьмич, а чё мы вообще туда премся?  C какого такого перепугу нас вдруг пригласили эти буржуины?

- Объясняю. На последнем совещании в исполкоме фермера нашего Ивана Платоныча пристыдили за то, что не помогают нам. Я ж написал письмо коллективное, что, мол, автобус редко ходит, детям в школу каждый день по пять километров добираться туда и обратно, ну, и про автолавку и поликлинику… Так ему так и намекнули, что с соседями дружить надо, что его автобус американский мог бы и наших подбрасывать в школу. И, вообще, мол, взял бы Малые Кочки под опеку, в работе у себя задействовал, а то, мол, и ему помогать по некоторым вопросам не будут.

Так,  Иван Платоныч в ответ: «Вот через две недели дочку замуж выдаю,  всех кочкинцев приглашу с Егором на свадьбу, перезнакомлю со своими, подружимся, покумекаем о сотрудничестве.

- Короче, продаваться идем? – Опять встрял Григорий и сплюнул брезгливо.

- Цыц, ты! – Люба приструнила супруга. – Я за другое переживаю: сроду двумя руками не ела, вилкой да ножом сразу, а там, видать все, как в городском ресторане будет…

- Любаш, так можно только курицу есть. Ее руками едят. Руки салфеткой потом вытерла, да и все. Ничё страшного, если на одной курице «посидишь». Я сама стесняюсь, не могу… - говоря уже почти шепотом, успокаивала Любу подруга-соседка.

Слово за слово, и вот уже из-за музыки друг друга не слышно, подошли к празднично украшенным ступням дворца культуры.

- А вот и гости дорогие наши, полным составом, всем семейством, так сказать! – Иван  Платоныч отступил от входа, приветливо показывая руками внутрь здания. – Проходите, проходите…

В огромном холле стояли высокие столики, на которых среди фужеров с шампанским и вином красовались высокие вазочки с одной белой розой в каждом.

- Аперитив, господа! Угощайтесь, проходите, наслаждайтесь праздником! – приглашали многочисленные мужчины - официанты.

Кочкинцы совсем  заробели, все сгрудились у подоконников, на которые тут же поставили свои маринады-соления с грибами и огурчиками, принесенные в дар. Мужики не знали, куда приткнуть банки с самогоном, все дружно мотали головами, мол, спасибо, что-то ничё не хочется…

- Будьте любезны, - обратился Иван Платоныч приказным голосом к старшему, видно, официанту, -  Вы вот эти гостинцы наших соседушек (он указал на банки с солениями и самогоном) на столы красивенько расставьте, чтобы люди себя свободно чувствовали. Проходите, проходите,  гости дорогие, вот пока молодые готовятся к началу торжества, побалуйтесь винцом, шампанским… - он распахнул приветственно руки.

Все комплексы и стеснения прошли уже на первой минуте. Умелый и, видимо, опытный,  приглашенный из города тамада, настроил публику сразу на простые дружеские отношения, где не было других главных и важных, кроме молодоженов.  Жителей двух сел рассадили за столами напротив друг друга,  чтобы знакомство стало максимально тесным и непринужденным..

И надо ж такому случиться, что прямо напротив Григория и Любаши устроились Михаил со своею Раисой! Прямо, как в жизни, только огородов да речки посерёдке не хватает!

- Ну, что, любезный друг сосед, Ваше здоровье?! – вторя тосту  первого гостя, протянул рюмку к Гришке Михаил. – Не всё ж через речку по воздуху чокаться…  Давайте уж познакомимся! Михаил. А это Раиса, моя супруга.

- Очень приятно! – отвечал Григорий, стараясь улыбаться поискреннее своим полубеззубым ртом. – Григорий. А это моя ж… супруга Любаша. Ну, Любовь, то есть.

- Прекрасное имя! И жена у Вас – красавица!  – так радостно воскликнул Михаил, будто впервые услышал прекрасное женское  имя. Имя, как имя… - Дамы, знакомьтесь!

Любаша напряглась, но когда Рая протянула бокал навстречу, тоже улыбнулась счастливой от комплимента улыбкой и легонько дотронулась своим хрустальным бокалом с шампанским к протянутому ей навстречу.

Слово за слово, тост за тостом, - и вот уже за столом – не два лагеря, а одна веселая компания. Вот уже и кочкинцы настолько оборзели, хотя и не охмелели, как обычно бывает через полчаса любой другой пьянки,  что стали тосты произносить заковыристые, да умные. Между делом торжество пришло к тому пику, когда требуется выйти из-за стола для перекуров и танцев, а так же и ручки помыть, то бишь, до ветру выйти…

В толпе танцующих Гришка с Любашей опять оказались рядом с соседями.

- И чё он ее все лапает и лапает,  как будто год не видались? – ядовито шепнула Любаша мужу.

- Кого?

- Да, Раиску свою. Тоже мне, красавица… Мне б такое платье да шпильки, я б не хуже была. – горестно резюмировала Любочка.- У нее, небось, всё искусственное. Глянь, коптюры какие, а сама на ферме работает животноводом. Ага, щас! Небось, спит с этим их  Платонычем… или ногти клеенные…

- Так спит или клееные? Ты что завидуешь, что ли? Вот разбогатеем как-нибудь… куплю,  обещаю, жена! И ногти отрастишь, и седину красить будешь…

- Ага, все у нас «как-нибудь», да «когда-нибудь», а жить-то щас хочется… Ты б с Михаилом побазарил про бизнес…  то, мол,  да сё, глядишь, и для тебя бы какая работа нашлась. Он, вишь, целой мебельной фабрикой заправляет…

- Учи ученого! Сам разберусь… - ответил Гришка раздраженно, потому как и сам уже подумывал, с какого боку к соседу подкатить именно по этому делу.

Григорий встретился взглядом с Мишей, который опять беспричинно, просто так,  дружески улыбнулся и громко, перебивая музыку,  сказал через плечо, когда пары сблизились в танце: « Может, махнем?!»

- Что? – Не понял Григорий.

- Ну, как в молодости… дамы меняют кавалеров! – и он,  всучив Григорию Раису, сам обнял и стал вальсировать Любовь.

Мно-о-о-огое пережил Гришка, даже на пионерском расстоянии обнимая чужую жену!!!  Он так ждал, когда же закончится музыка, будто от этого зависела вся его жизнь. Вспотел и передрожал ужасно, а когда на последних аккордах Раиса произнесла «мерси», проводил ее к стулу и выдохнул, словно просидел под водой без воздуха со вчерашнего вечера.

В следующий танцевальный перерыв Григорий уже  думал только об одном: как бы избежать участи танцевального партнера. На всякий пожарный.

- Может, покурим, выйдем?! – как чувствовал, предложил вдруг догадливый  Михаил.

- С удовольствием!- буквально выскочил из-за стола Григорий, опрокинув  локтем фужер жены.

Мужчины вышли на свежий воздух.

- Эх, хорошо у нас, да, Григорий?! Воздухом хоть свежим подышать после работы есть где! Места красивые! Я целый день в цеху клеем надышусь, по городу накатаюсь в копоти, все пороги чиновников пооббиваю, в очередях насижусь, а домой приеду, в бассейн нырну, в баньку схожу, а то и в речушке окунусь, по травке потопаю…- всю усталость за полчаса снимает!  А тебе вообще хорошо, целыми днями, смотрю, на свежем воздухе… Мне бы так!

- Нашел позавидовать…   Свежим воздухом этим только и дышу, потому что работы почти нету. Вот только кабанчик кормит, да корова молоко дает, а Любка огородом управляет с утра до ночи, чтоб с голоду не сдохнуть…

- Нет, так нельзя, Гриша. – с укором продолжал Михаил. – Тебе ж семью кормить надо, сына поднимать, надо что-то делать, понимаешь… Работу искать нужно, сама ж на тебя не нападет!

- Знамо дело, не нападет. А где ж тут ее найти? А в городе бы устроился хоть и грузчиком, так не на чем туда ездить… Машины ж нет! – обреченно выдавил Григорий.

- Так заработай! Я знаешь, как начинал? Я в лесничестве сухостой по искал, пилил, лес чистил, а потом по дворам возил, продавал. Раиса институт заканчивала, одной зарплатой семью прокормить было невозможно. Яблоки по деревням скупал в садах, сдавал, грибы, чернику на карачках ползал,  собирал… Я за одно лето и осень на «Жигуль» старый заработал! И сразу легче стало… Сразу все не может быть, но пыхтеть надо, корячиться, чтоб не жить, как придется… А у тебя, кстати, смотрю, сад огромный, а толку мало. Его б подрезать надо, подчистить, новых деревьев насадить…

- А что с него возьмешь?! Весь червивый, не успевает завязаться толком…

- То же самое  у меня было, так я литературы почитал, нашел способ: на яблоню тряпочку намотаю, сверху скотчем, чтоб скользко было, так червяки назад на яблоню уже не возвращаются. Много урожая стал спасать… Учиться всему надо, не все ж, что по старинке, правильно… Ой, далеко мы с тобой утопали по парку, назад пошли, все уж за столом видно… Да, ладно, не расстраивайся. Теперь дружить будем, подскажу, если что понадобится. А я все равно тебе завидую, вот бы хоть недельку пожить, как ты, на вольных хлебах! Утром никуда не торопиться, вечром рюмочкой на крылечке с соседом побаловаться, на сеновале поспать…

- А я тебе, Михаил!  Честно скажу, не отказался бы побарствовать с месячишко, как ты!

- Твои слова, да Богу в уши, Гриня… - промямлила, вдруг откуда-то из-за кустов, как привидение, появившаяся кочкинская знахарка Игнатьевна.

- Что?! – одновременно переспросили мужчины, оборачиваясь на кульгающую бабушку.

- Твои слова, да Богу в уши, Мишутка! – Уже громче и ехиднее повторила Игнатьевна, слегка приподняв клюку теперь в сторону Михаила. – Иду вот молодых благословить… Там уж гуляют вовсю, а вы тут чё застряли-то? Пошли, пошли, хлопчики!

- Пошли, бабуль… - опять одновременно и слегка  оторопев от появления старухи, ответили мужики и двинулись в сторону высокого крыльца, подхватив вновь прибывшую гостью под руки.

В душе каждого что-то противно ёкнуло…

***

Тамада сделал паузу в танцах, когда в зал вошла скрюченная, но приветливо улыбающаяся старушка. Молодожены подошли к Игнатьевне, которая что-то им пожелала, слов разобрать не удалось никому, но понятно было, что слова эти были важными и хорошими. Так же тихо, едва ковыляя, знахарка направилась к выходу, а в дверях приостановилась, оглянулась, безошибочно  и сразу найдя в толпе гостей Михаила с Григорьем, усмехнулась им, казалось даже, подмигнула, да и пошла себе, сопровождаемая звуками новой мелодии в зале…

Свадьба гуляла почти до утра. Даже, когда молодые со всеми распрощались, народ расходиться не спешил. Танцевали, песни вдруг вспомнили все, что знали. Гриша с Михаилом сидели за столом напротив друг друга и, молча, рюмка за рюмкой, то с коньячком, то с самогоночкой, поочередно, чокались и выпивали за здоровье друг друга…

***

Гришка открыл глаза от сильного солнечного света. Все плыло и качалось вокруг. Казалось, что его кружит в море на надувном матрасе, запомнилось такое чувство еще с детства, когда с родителями в Крыму отдыхали в санатории. Опять закрыл глаза и ощупал себя: в одежде спал, сено под руками… Значит, опять надрался так, что Любка на сеновал выгнала спать. Интересно, когда и как домой-то вернулись? Память отшибло напрочь. Главное, что нужно было вспомнить – какой день. Все-таки, наверное, еще воскресенье… Фу, слава Богу… Скандалов не помнил, значит, Кузьмич не ругал. И то хорошо. Замычали коровы. Ага, значит, еще рано, только –только стадо на выпас собирают… Лежать не хотелось… Вставать не моглось… Гришка подумал, как классно бы сейчас в речке окунуться, чтоб протрезветь. Потом бы опохмелиться, да еще поспать… Любка не даст, как увидит, что встал уже. Надо незаметно мимо хаты прошмыгнуть, да на речку туда, за деревню пойти, подальше от дома.

Под окнами веранды пригнулся, потому что Любаша уже гремела у плиты кастрюлями.

На улице – ни души, все еще отходят в койках от свадьбы вчерашней…

Григорий вышел за околицу и пошел вдоль реки к леску, чтобы  там спокойно раздеться без посторонних глаз.  Не в пример спящим еще Малым Кочкам, в Высокогорном жизнь уже бурлила: и машины куда-то в сторону города начинали из дворов выезжать, и с собаками своими недеревенских пород с той стороны речки гуляли уже старушенции какие-то.  Из ближайшего к мостку домика выносили и грузили в распахнутые дверцы грузовой машины какую-то мебель. Григорий остановился на высоком берегу и,  пытаясь собрать мозги в пучок, стал  вспоминать вчерашнее гулянье и то, что было между его окончанием и пробуждением только что на сеновале.

Внезапно Гришу пробрал не то озноб какой-то, не то другой непонятный импульс пробежал по телу, но, встряхнув головой, он вдруг почувствовал себя необыкновенно хорошо. Необыкновенно! То есть, так он себя в последний раз хорошо ощущал, пожалуй, в глубоком детстве: легкая светлая голова, руки-ноги не крутит от похмелья… да, что там говорить - трезв, как стекло!

От неожиданного и необычного  приятного ощущения  Григория даже затошнило. «Умер, что ли?» - подумал он, и собрался уж присесть на бережок, да неловко как-то покачнулся и … упал!

Нет, упал он или нет, никто не знает. Это нам бы так со стороны показалось. А на самом деле Григорий вдруг почувствовал себя не то цыпленком, резко пробившим хрупкую и звонкую скорлупу яйца, чтобы родиться, не то нырнувшим с разгону в ледяную полынью, подернутую легким ледком, распаренным в жаркой бане, молодым мускулистым атлетом! И тут, с внешней стороны скорлупы или в ледяной воде проруби… непонятно, где… он от внезапности и резкости происходящего упал, будто кто-то сшиб с ног!

 Вставая и отряхивая штаны, Григорий обомлел…

- С ума сошел я, что ли? – вслух сказал, отряхивая все медленнее и медленнее… темно- синие заграничные какие-то… джинсы…- Не понял… - пролепетал он и стал дальше себя обозревать… На голове появился какой-то предмет вдруг! Гришка снял и стал рассматривать бейсболку ярко-фиолетового цвета с аппликацией «Мебель Высокогорья», пузо куда-то пропало,  и прикрывала его какая-то неизвестная цветная в фиалки и треугольнички мягкая и тонюсенькая рубаха навыпуск! – Япона мать! – крутился ужом вокруг своей оси Гриша. – Что это?! Блин…

Мало того, речка теперь была не справа, а слева от него, и стоял он на берегу, принадлежащем по всем документам и картам,  селу Высокогорное. Гришка, как ошпаренный, бросился назад, на свою «родину», гулко взбегая на деревянный мостик - границу двух сел. Когда он достиг самой верхотуры моста, от сильного удара лбом обо  что-то твердое, он пошатнулся, схватился за перила, чтоб не упасть навзничь, выругался всеми знакомыми словами и сел на мостике, потирая шишку на лбу и осматривая свои новые одежды…

- Михал Михалыч! Ты что там, зарядку решил на мосту с утра сделать?! – весело хохоча и махая руками, обратили свой взор на Григория мужчины, грузившие мебель в  машину. – Да… Выполнил ты вчера с соседом своим всю годовую норму по алкоголю, видно…

Гришка обернулся по сторонам в поисках того, к кому обращались высокогорские весельчаки.

- Это вы мне, что ли?! – спросил он неуверенно, все еще оглядываясь по сторонам и чувствуя себя полным придурком. – Мужики, слышьте… тут это… стена какая-то стеклянная, что ли… Помогите домой вернуться, ничерта не разберу, что такое…

Я от Любки еле сбежал, покупаться  вот хотел, а тут… Видно, правда, вчера перебрал лишку…

- О!!! – покатом заржали те, хватаясь за животы. – Да… Миша, ты вчера, похоже, хорошо оторвался – уже белые коники скачут, что ли?! Тебя там Раиса ищет вовсю. Яна на  тренировку сама собралась отвозить уже…

Гришка зачем-то покосился на виднеющийся за кустами сирени коттедж Михаила. В воротах гаража стоял Мишкин микроавтобус, Мишкин сын, держал в руках хоккейную клюшку и смотрел по сторонам в поисках, видимо, кого-то…

- Миш, помоги, шкаф поднять! Заодно и в себя придешь! – попросили мужики, кряхтя и подминая огромный шифоньер на борт грузовика.

Гришка просто из человеческих побуждений, хоть и не понравились ему эти дурацкие насмешки, встал и пошел помогать.

- Миша, ты зеркало, зеркало придерживай, чтоб дверь не распахнулась… - инструктировал один из «грузчиков».

- Я Григорий вообще-то!- уже зло ответил Гриша, придерживая одной рукой зеркало.

И вдруг выпустил с грохотом шкаф из рук – в зеркале был не он, не Григорий! Там было сытое и розовое лицо его соседа Михаила.

- Ты чего?! – закричал, отпрыгивая в сторону, чтоб не придавить ноги, второй из грузивших шкаф мужиков. – Иди ты домой! Совсем тебе плохо, Михал Михалыч, что ли?!

Гриша еще раз заглянул в зеркало, не обращая внимание уже ни на кого. Перед ним, повторяя все его жесты, одетый  не в его одежду, стоял растерянный Михаил, его сосед!

- Миша, Миша! Срочно сюда! Я тебя ищу, ищу… - навстречу бежала Раиса, жена соседа. – Ой, мужики, Миша… Там… там… Представляете… Ты, Миш, пошел в душ, а я тебя тороплю, подгоняю под дверью… А потом, пока Яна завтраком кормила, не заметила, как он прошмыгнул в дом мимо собаки, как ты вышел… Там в доме наш сосед Григорий… ну, из Малых Кочек! По дому носится, зеркало схватил, бритву, уходить не хочет, кричит, что это его дом… У него белая горячка! Мужики, помогайте! Отведите его домой, через речку! Миша, чего стоишь, как вкопанный? Пошли!

«Грузчики» оставили шкаф и быстрым шагом направились к дому Михаила. Гришка спрятался за грузовик и наблюдал. Сердце било мелкой барабанной дробью, в голове стучали насмешливые слова колдуньи Игнатьевны: «Твои слова, да Богу в уши, Гриня! Твои слова, да Богу в уши, Гриня!»

Уже через пять минут сопротивляющегося Михаила вытолкали за ворота и буквально потащили к мосту. Он сопротивлялся, говорил какую-то околесицу, про то, что он никакой не Гриша, про одежду чужую, что-то кричал своему сыну Яну, призывая того к помощи…

Бесполезно! Мужики ржали и заталкивали его на мост все дальше и дальше. На самой середине им пришлось напрячься особенно, и Гришка понимал, почему именно верхушку моста тело Михаила преодолевало с таким трудом… Но, в конце концов, бедный Михаил свалился кубарем, пытаясь еще как-то ухватиться за перила, к тому уже, кочкинскому берегу…

- Миша! – опять противно завопила Раиса. – Ты чего там стоишь, как дурак?! Завтракать! Бегом! Ты, вообще, думаешь Яна на хоккей везти,  или тебя серьезно клинит после вчерашнего?  Я не поеду, ко мне портниха уже едет. Меру надо знать, Миша! Я тебе вчера говорила…  Да, давай быстрей, чего прирос к шкафу этому, ёлки-палки?!

Григорий, не обращая внимания на Раису, неизвестно чего от него требующую, бросился к мосту.  Он увидел, как с той стороны прозрачной стены,  словно мим, стучит по воздуху и пытается пробиться назад в Высокогорье Миша. Вот он соскользнул по ней бессильно вниз, встал и обреченно пошел вдоль кочкинскогоберега… Теперь уже окончательно до Григория дошло, что стена эта - не призрак! Но на всякий случай, все сбавляя и сбавляя скорость, он все-таки попробовал ее пробить… Увы…

Так же, как минуту назад Михаил, он соскользнул, скрипя руками по тоненькому, но крепостью не слабее брони, стеклу, обессилено вздохнул, вытер рукавом чужой рубашки слезы, которых не помнил на своем лице лет сто…

- Миша! Не пугай ты меня, а то сейчас бригаду из психушки вызову! Ребенок в шоке уже! Домой, давай, чего тебя так колбасит-то?!

Григорий оглянулся на удаляющегося по  тому  берегу Михаила и обреченно направился к его дому, к его жене и к его сыну…


Обмен состоялся.

***

Если вы думаете, что сейчас я буду описывать жизнь каждого героя в зеркальном отражении и с точностью наоборот, вы ошибаетесь… Во-первых, это будет так похоже на знакомые мыльные оперы про подобные обмены телами и душами, во-вторых, не стану вас томить чтением того, что вы и так уже сами домыслили, без моей помощи...

Прошло года три…

И было все именно так, как вы себе  представляете: несколько раз, часто, раз в неделю, каждый из наших героев пытался пробить, просверлить, обойти эту стеклянную стену, видимую только им, ощущаемую только ими… Все попытки были безуспешными. Рассказать кому-то, пройти с кем-то, кто беспрепятственно ходил туда- сюда, они тоже пытались неоднократно…  И подкопы делали одновременно однажды ночью в одном месте стены… Нет, все зря…

Приступы и обострения усилились еще больше, когда пришла весть о том, что Игнатьевну увезли из Малых Кочек. Сын из Сибири откуда-то приехал, да и забрал старенькую маму к себе досматривать старость… Надежды на то, что знахарка вспомнит шутку свою, да все вернет на место, рухнули окончательно…

Конечно, было много для нас веселого, что наших героев вовсе не веселило, но, поскольку рассказ этот фантастический, то все с легкостью именно фантастической очень быстро устраивалось…

Григорий, очень легко адаптировался к новой жизни: впервые сев за руль, вдруг обнаружил, что водит машину не хуже самого Шумахера; благодаря тому, что замы у Михаила вели все дело сами на мебельной фабрике, он освоил умение директорствовать не хуже Мишки; секретарша Лиза была страшно рада тому, что шеф вдруг стал к ней более лоялен, не орал, не держал после работы разливать чаи-кофеи, и, вообще, стал намного скромнее в своих домогательствах; он научился на коньках кататься,  и теперь иногда выходил на лед вместе с родителями других  детей- хоккеистов, сына не ругал за то, что тот ест неаккуратно или вещи разбрасывает; ну, а про Раиску и говорить нечего – она просто переживала медовый месяц день за днем… А что делать? Не можешь изменить обстоятельства – измени свое отношение к ним!

Михаил же, не привыкший жить в нищете и по чужим правилам, сразу же в это лето занялся давно знакомым ему промыслом:  с раннего утра вместе с Любашей и новым сыном уходил в лес, а уже после обеда они, отдохнув и перебрав собранный урожай лисичек, стояли на трассе и продавали грибы и ягоды.  К концу лета  к бывшему Гришкиному дому шли вереницей односельчане, несли урожай «боссу» Мишке, который скупал грибы и ягоды оптом. Первого сентября Мишка повез в городскую школу сына Григория на купленном подержанном volkswagen-e… Любаша важно усаживалась на пассажирское кресло, поправляя модную стрижку и поглядывая куда-то за реку…

А уже через год новый председатель колхоза Михал Михалыч отстраивал целый особняк прямо перед носом Григория. Из оцилиндрованного бруса.  И все называли этот одноэтажный терем модным словом «шале». Совсем обнаглел – окна французские, двор плиткой выложил, чтоб Любка шпильками в песок не проваливалась…

Кочкинцы тоже распанели: дома свои подладили, а то и за строительство ухватились; кто машину в кредит, кто мотоцикл купил, магазин построили, автобусные рейсы наладили так, что стали в город в кинотеатры разъезжать, систему ДОЛБИ им, видишь ли, подавай, не меньше! Старый председатель на пенсию пошел, но тоже тут, в советниках главных ходит, «мосты» помогает Мишке с начальством налаживать, типа консультанта при нем…

А главным промыслом колхоза сделали не животноводство, как было, а «собирательство»! Прямо из первобытно- общинного в капитализм лыжи намазали! Мишкина идея, казавшаяся утопией поначалу, будто прямо в честь Игнатьевны задуманная, приносила такие доходы, что и представить трудно. В новую,  выстроенную в центре деревни,  фито-аптеку люди перли из города, чтоб проконсультироваться и прикупить травки, собранные кочкинцами за лето. Внучка Игнатьевны стала заведовать аптекой, да консультации эти проводить. Видно, с ее медицинским образованием, приложенным к полученным от бабки - знахарки знаниям, не могли конкурировать городские доктора.

Однажды Раиса принесла мужу пакетик из аптеки.

- На, Мишенька, тут тебе аптекарша передала привет от Игнатьевны. Ты к ней обращался, говорит, с просьбой когда-то. Чайную ложку на стакан кипятка, сказала, и все станет на свои места. Ты что-нибудь понимаешь, милый?

Гришка дрожащими руками взял пакет. Но каждый раз, готовясь заварить зелье, он начинал вдруг сомневаться в переданной инструкции – на какие такие конкретные места вернется всё, было непонятно.  На те, на эти ли… Эх, Игнатьевна, Игнатьевна… Немногословная ты наша!

Михаил тоже получил пакетик – сюрприз… Пить иль не пить?! Эх, и не выбросишь, и пить страшновато, жалко колхоз теперь терять… К сыну хочется… Райка что-то необыкновенно весела по утрам… Все бабы одинаковые… И много еще других мыслей ночевали в головах наших МишеГриш…

***

Однажды в субботу по обеим сторонам реки, во дворах и Григория и Михаила собрались компании просто по случаю хорошего солнечного дня и выходного. И там и там жарились шашлыки, слышался смех и музыка…

Особенно не на шутку разошлись дамы: винцо попивали, крутились перед мужчинами в откровенных купальниках, загорали, плескались в реке, не нарушая этикета, не заплывая за середину реки…

Раиса, разбуянившись не на шутку, наполняла фужер за фужером вином и поднимала высоко, жестом показывая, что пьет за здоровье соседки с противоположного берега. Та отвечала с радостью и даже кричала в ответ:  «Ваше здоровье, дорогая»!

И, совсем уже расчувствовавшись, с очередным бокалом, поправив стринги-плавки ярко-алого цвета, пошла к реке.

Раиса, в закрытом телесного цвета, купальнике, поторопилась навстречу, на ходу наполнив и свой бокал. Никто из гуляющих компаний не обратил на это особого внимания. Только их мужья стояли каждый на своем берегу и нервно следили за этим хмельным действом.

Женщины вошли по колено в воду… вот уже каждая, не чувствуя дна, потихоньку легла в воду и плывет к середине по-чапаевки, держа в поднятой руке бокал…

Как плавчихи – синхронистки, жены плещутся  посреди реки, чокаясь и весело смеясь…

- Давай, Раиса, к нам! Делить нам нечего, пора и поближе познакомиться! – приглашает Любаша.

- Нет, ты – к нам! У нас веселее! У меня шампанское французское припрятано, выпьем за нашу тесную дружбу! Ведь, ни у кого более тесной дружбы и быть не может, не так ли?

- Намек понимаю… А давай, наоборот, ты – к нам, а я к вам на часок загляну?!

- А не боишься?

- А чего бояться-то… Игнатьевны ж нету… Ну, как, махнем?

- А… Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Давай! Хоть на часок! Соскучилась…

Михаил видел даже на таком большом расстоянии, как волнуется на том берегу Григорий. Кульминацией был короткий момент, который заметить могли только посвященные в эту историю. Одновременно женщины развернулись в противоположные стороны, одновременно сделали пару движений вперед, к противоположному берегу… потом, и тоже  синхронно, обернулись назад и потрогали какую-то невидимую стену, как бы проверяя, есть ли она… Есть!

И уже убедившись, что дорога назад закрыта, обреченно поплыли, обронив на дно реки пустые бокалы, каждая – к своему мужу…

Только на берегу Раиса сконфузилась – она ненавидела открытые купальники, потому что стеснялась своего послеоперационного шва, оставленного аппендицитом … Слава Богу, что теперь его нет…