Чернобыль моего головного мозга

 
      
               
                «Чернорбыль» моего головного мозга.


       Мне  безумно нравилось читать эти стихи. Они были плохи. Но не просто плохи,  а безобразны до прокаженности. Если  существует поэтическое дно, то я там, и  еще ниже.  \
Я  поражен,   меня трудно удивить. Но этому  поэту  удалось потрясти меня изнутри.     Именно оттуда вырывается мой мерзкий  сардоничекий гогот.
 Сначала я просто смеялся, … потом стал плакать,.. . икать, захлебываясь собственной слюной... заболел живот, стало трудно дышать, закружилась голова.
 А успокоиться не было никакой возможности! Каждое новое слово, каждая новая рифма подбрасывала  в топку новую лопату угля! Нет, нет три лопаты угля! А может, еще больше. Конечно,  можно не читать, но это не возможно объяснить... это мерзкое чувство превосходства...  гордыни, .. тщеславия, все это как бамбук, растет  на глазах, на такой — унавоженной  почве. И остановиться не может. Трудно остановиться, когда у знакомого неудачи с женщиной — это так сладко чувствовать себя за рулем очень мощной огромной, как автобус машины, обгоняющей всех, уступающих в мощи,  размере   скорости, в общем,  во всем. Это низко,  я мерзкий человек,  потому что мне нравится потешаться,  и для этого я выбираю слабого,  « сбиваю его с ног и  танцую  на его спине» без всякого сожаления.
 Почему бы не раздавить Достоевского? Для Достоевского таланта не хватило раз в миллион, А Пупыркина можно и помучить,  и еще мерзко от того,  что головокружение и икота -  от удовольствия созерцания того, что есть творцы, выпекавшие хлебцы,  менее  качественные чем я, вернее, вообще не хлебцы,  а черные валуны, невозможные для жевания и глотания. Только посмеяться над ними, только посмеяться....
 А они еще и упертые,  ха-ха-ха. Они уверены в своем таланте,  уверены,  что стихи хороши...
без сомнения.. , без соблюдения ритма, без оглядки на рифму. У них «любовь-морковь»- самая удачная. Мне не хватает  мужества прекратить все это. Я начинаю читать другим.  У нас такая игра сложилась:  я читаю, а они смеются; я читаю, а они удивляются; я  читаю, а они не верят,  что это можно напечатать; я  не даю  книгу-  они уверены в том, что это мой розыгрыш. И когда меня начинают укорять,  я,- « нате вам, удостовертесь!»- стишата пред их глазами. А сам получаю удовольствие- смотрю на их лица.
От маски неверия, веселого неверия до ошеломления, конфуза, и глубокого ничегонепонимания, восторга феерической радости гаденького самодовольства- всего того, что и у меня было и я радовался , что не  один такой мерзкий,-  они хуже, и намного. Я стал очень популярным, это оказалось так просто- найди диковину, наживку, эдакого червяка -смешного холодного склизского....
А почему я должен его жалеть?  Ну писал бы их тихо, жене, соседям читал,  но ведь он их напечатал, значит решил что написанное может нравиться не только ему но и очень многим.
Он напечатал, и значит дал мне право иметь  мнение, и это мнение не скрывать.  Насекомые
 плодятся очень быстро и пожирают все живое на своем пути. Если пожалеть одного, постесняться, раздобриться, подтаять от человеколюбия, то завтра появятся еще десять. Это же соблазн - спеть без голоса и слуха.  Он не хочет под фонограмму рот открывать, он петь хочет,  и поет. А за первым десятком пойдет второй — глядишь, их уже сотня. Опять молчок- тысяча.
И уже упущено время, когда можно просто раздавить таракана. А жалость привела к тому, что тараканьи бега- олимпийский вид спорта, «таракановка»  лучший напиток, «таракан»- главный фильм десятилетия,а  дети хотят стать тараканами. «Прусачок» - стиль продвинутой молодежи. «Тараканы»- самая модная группа, и главное правило каждой песни  трезубец — рифма « вновь-кровь-любовь».
 
Им весело, их много и они сами читают, скандируют нелепые строчки. Они счастливы своим мерзким  низменным счастьем. Греются от моего «солнца».
А еще лучше, читать с каменным «ботокс-лицом»  с чувчством уверенности -эдакая идульгированная уверенность. От этого еще больше смеются. Смех над другими — я им питаюсь, я эмоциональный вампир. Чужое унижение я ем,  и ем много, без насыщения.  Вернее, оно не может наступить, вернее, я не дам ему наступить, потому что где то внутри, в глубине — страх. И  лучше другого, чем меня.  Я опять беру свое «солнце» и иду на дно.
 И я знаю больше, чем говорю.
Да, я обманываю и тайна сладостна.
Под псевдонимом скрывается главный редактор газеты.
 Как вам этот повворот?
Это тайна.
 Но вы понимаете, что я буду хранить ее только до тех пор, пока к моему творчеству не угаснет интерес. А когда костер начнет еле тлеть, я сдам его, редактора.  Я метну охапку сена и ф-р-ррр — фейерверк огненных светляков взрывом подбросит в небо к звездам легкое нелепое облачко. Но тараканы уже расплодились,-  вот главная новость. Они уже решают- быть напечатанным или нет.
Представь, что приходит к таракану Есенин и приносит свои стихи. Таракан плохой поэт, а стихи у Есенина гениальные. Что ему делать?  Вот если б и стихи таракана были хороши, тогда на равных правах он мог бы помочь.  Или если б у таракана стихи были намного лучше и он бы не боялся конкурента.  Он бы на правах сильного тоже мог бы помочь. Или просто взял и решил помочь. Чтоб его помнили, как человека помогающего другому. 
 Ну, в общем, что- то мы угадали, а  что- то нет. Но на беду таракан безталанен. И он этого даже не знает.  А Есенин гений, и таракан это тоже знает. И это видно и так,  и в очках, и с биноклем, и с лупой,  по- всякому.  И ему не до смеха. Конечно, он может возглавить движение Есенина к вершине, стать астрономом, открывающим звезды. Можно стать человеком, нужным Есенину, жизненно важным, рыбкой- прилипалой на теле гиганта. Да, это можно.
 Можно! И униженно ждать, когда Есенин  станет звездой и, может быть, от жалости за трудовые заслуги не пнет и разрешит милостливо питаться объедками со стола.
 Если бы Есенин не был ярок, не был бы так гениален, может быть таракан и решился. Или Есенин просек, спрятал 90% таланта, обманул на время.
 Но нет, таракана обмануть  нельзя.  Только таракан может обмануть таракана.
 Таракан испуган. Невозможность  контролировать делает не возможным деловое сотрудничество.  Все хотят курицу с золотыми яйцами и защищают свои вложения любыми способами, самыми злыми:  контракты,  сфабрикованные пакости. А таракану это надо-  головная боль. Поэтому лучше всего не пускать . Сначала взять и читать год, потом полгода договариваться со своим другом- известным поэтом о рецензии, потом полгода ждать друга поэта из -за границы.
« И не надо сердиться, нужно иметь терпение». И будет Есенин терпеть и ждать, пока не перегорит у него внутри, потому что начнет заливать огонь самогоном, и  от этого сгорит быстрее.
И не вкой  мере я себя с Есениным не равняю. Я и ногтя его не стою,  но Есенину все равно повезло,  он не на таракана попал, а на Блока.



                -2-

Вот и доигрались!  Сено в костре отменяется. Таракан выпустил книгу под своим именем. Я не верил. Я потрясен, уверенностью этого человека в таланте его самого и стихов.
И ничего нового. Старые знакомые  «вновь любовные морковины».
 Шок. Самоубийца.
 Я читал, что в реках водятся  огромные, огромные сомы- убийцы.
 Я озирался, перечитывал,  может быть  что -то проглядел, что- то не увидел, да нет  же, действительно дрянь.  Но каков таракан! Подписавшись своим именем, он на полном серьезе заявил о своем «творчестве». И еще, он показал, что он силен и самоубийца не он, а тот, кто посмеет нырнуть в его реку, под корягу.
И еще десяток тараканов,  а если сотня? Среднестатистический эталон поэзии сдвинется в тараканью сторону.  Он бравирует, мускулирует, демонстрирует, рекламирует, дурной тарканий вкус. Они  наступают! Катастрофа! А теперь я расскажу о том, что разорвало меня на две части. Я превратился в МОНАДУ. Черное-белое. Инь-янь. Левое полушарие объявило войну правому. Я вою. Я воюю. 
Мне стыдно. Обидно. Я не знаю как себя вести. Как относиться к последней странице, на которой напечатана биография, где сказано, что автор пошел на фронт добровольцем, награжден боевыми орденами «Отечественной войны I  и II степеней», медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией».
 Я потрясен. Мне не смешно. Я  плачу. Я ненавижу войну и так же как сильно  ненавижу войну, также  люблю и уважаю  ветеранов.
 Я преклоняюсь перед солдатами
Как  поэта.....................
 Если забыть, что он фронтовик и герой, то.......
Но как это забыть?!
Это не выносимо!!!
Как относиться?
Лучше бы этой книги.........
Лучше бы........
Зачем издавать.......
Я не знаю как относиться.........
Простите меня!

  «Чернобыль»  моего головного мозга.