Происшествие в Сьене в 1647 году глава 17

17
Смерть Николозы Слейтон всколыхнула дворец. Совсем недавно, когда ее выпустили из-под ареста, девушка ходила, не жалуясь ни на какие признаки недомогания. Впрочем, ее никто не спрашивал, потому что никто с ней не разговаривал. Фрейлины по приказу принцессы Клары сторонились Николозы. Даже ела она отдельно за пустым концом стола.
Некоторые придворные пытались расспрашивать старшую фрейлину, госпожу Каннинен де'Хэм, относившую еду Николозе, когда она сидела взаперти, однако госпожа Каннинен отмалчивалась. Потихоньку распространились слухи, что старшая фрейлина была излишне строга с узницей. На этом основании некоторые осуждали ее, а некоторые одобряли, ведь должна же быть разница в отношении к людям добродетельным и людям порочным. Николозу жалели за молодость, но порицали за поведение, ведь она презрела все ограничения своего пола, начав непозволительные отношения с молодым человеком прямо под носом у своей госпожи, принцессы Клары. Внезапная ее кончина вызвала толки, потому что причина не была названа. На лице, укрытом вуалью, кто-то разглядел черные пятна и предположил, что девушка умерла от чумы. Новость подхватили. Правда, при передаче в некоторых вариантах чума превратилась в холеру. Тут же вспомнили о Маригюрде де Вере, Грациане Виоле и Энлиле Слейтоне, вторую неделю не выходивших из комнаты, доступ в которую охраняла стража. Беготня Джилмоури и врача в дни, когда у Маригюрда наступил кризис, насторожила всех. Откуда-то выполз слух, что на лице де Вера тоже выступили темные чумные пятна. В это же время принц – герцог запретил придворным выходить за пределы дворца. Это было последней каплей. Началась паника. Слухи о том, что во дворце Осе – Карла возник очаг то ли чумы, то ли холеры, проник в город. В это время у дочери герцогини Игнации началось расстройство желудка. Вообразив, что у нее холера, принцесса покаялась матери, что она вдвоем с сестрой была на карнавале в галерее, где разговаривала с придворными Осе – Карла. Получив в лице принцессы достоверное подтверждение циркулировавших слухов, аристократия бросилась покидать Сьену. Ужас заразил буржуа и бедняков. Даже калеки на костылях и нищие уходили из города.
Вдовствующая герцогиня, собрав всё мужество, лично отправилась к племяннику, чтобы выяснить все подробности дела на месте. Осе – Карл был неприятно удивлен и заявил, что никакого очага заразы во дворце нет. Когда Игнация спросила о причине смерти фрейлины, он, припертый к стенке, вынужден был признаться, что она отравилась, но причину он якобы не знает. Вдовствующая герцогиня привыкла во всем идти до конца, а потому вынудила его сказать, что могло толкнуть девушку на это. Сначала Осе – Карл свалил все на неудачный роман Николозы с Маригюрдом. На вопрос, где Маригюрд, и почему дело не расследовано должным образом, принц – герцог вынужден был признаться, что он при смерти по той же причине. Тетка стала докапываться до подробностей, чтобы узнать, как девушка ночью могла пройти мимо караула на мужскую половину и осуществить свое намерение в комнате, где должно было находиться не меньше трех человек. Осе – Карл объяснил, что в комнате был только один Маригюрд, а два других тайно ходили в город на праздник каждую ночь, вылезая через окно в конце коридора, причем один из них – это брат Николозы. Вероятно, и она пробиралась на мужскую половину тем же путем. У вдовствующей герцогини тут же возник вопрос, знал ли брат о похождениях сестры, и она вознамерилась задать его Энлилю лично. Принц – герцог страшно испугался и, чтобы отвести ее от этого намерения, намекнул на политический заговор, возникший между семейством Слейтон и Маригюрдом де Вером. Этот намек привел тетушку в трепет: ведь заговор созрел на территории ее владений! Тем не менее, она не хотела, чтобы арест, суд и казнь молодых людей из знатных семейств произошли в ее землях. Ссора со своими аристократическими фамилиями, которые в репрессиях против знати могли увидеть опасный прецедент и начать проявлять сепаратизм, была ей абсолютно ни к чему. Поэтому вдовствующая герцогиня, не вдаваясь больше в подробности, спешно написала королю Кристьерри, прося отозвать сына домой.  Король Кристьерри, и без того встревоженный письмами принцессы Клары, потребовал, чтобы Осе – Карл возвращался как можно скорее.
На сборы у принца – герцога ушла неделя, после чего его семейство и свита погрузились на корабли, взявшие курс на Соединенные  Провинции. Море было неспокойным. Вместо двух недель корабли носило по волнам целых три, после чего им не удалось войти в гавань Гелли – Лох, откуда можно было, поднявшись вверх по реке, достигнуть столицы. Высаживаться пришлось в порту Релевер, после чего измученные путешественники отправились по суше в сторону Инес. Однако погода и здесь им не благоприятствовала. Постоянно дул северный ветер. Непрекращающийся косой дождь размыл дороги и привел к падению небольшого моста, из-за чего до восстановления последнего двор вынужден был остановиться в  большой деревне. Деревня находилась на землях короны, однако ни замка, ни подходящей резиденции рядом не было. Принц – герцог и принцесса с частью придворных заняли гостиницу, а остальные расселились в домах получше. Некоторые удивлялись поведению Осе – Карла. Зная о его чрезмерной взыскательности, они не могли понять, почему он терпеливо сидит в деревне вместо того, чтобы, презрев погоду, постараться добраться до более достойного жилища.
Двор находился в деревне уже трое суток, причем дождь ни на минуту не прекращался. Ближе к вечеру четвертого дня, уже в сумерках, в гостиницу прибыл гонец из столицы.  Осе – Карл сразу заперся с ним. Все придворные почти одновременно смекнули, что прибытие гонца и было тем событием, ради которого они кисли в грязной деревне. Никто ничего не знал, но вся гостиница загудела как улей, захлопали двери, многочисленные постояльцы засновали из комнаты в комнату, из коридора в коридор, сталкиваясь в переходах и на лестницах. В этой толчее никто не обратил внимания на Джилмоури Дубтара, сопровождавшего незнакомого дворянина с перекинутым через руку мокрым плащом. Поднявшись на второй этаж, Джилмоури постучал в находившуюся в конце коридора дверь. Им открыл осунувшийся и похудевший Энлиль Слейтон.
- Мальчик мой! – воскликнул дворянин и обнял его.
- Дядюшка! – отозвался Энлиль скорее обреченно, чем радостно.
- Мне нужно поговорить с тобой и господином Виолем, - сказал приезжий дворянин. – Дело не терпит отлагательств.
- Грациана я сейчас позову. Вот только в комнате спит господин де Вер. Я не хотел бы его тревожить.
- Вы можете поговорить у меня, в соседней комнате, - предложил Джилмоури.
- Так не будем терять ни минуты! – воскликнул дядюшка.
Грациан был вызван, после чего вся компания заперлась в комнате Дубтара, тщательно задвинув внутренний засов.
- Как тебе удалось проникнуть сюда? Здесь всюду охрана, за нами тщательно следят! – воскликнул Энлиль, обращаясь к дяде.
- Благодаря смуте, мой мальчик, благодаря смуте! Король Кристьерри при смерти, все суетятся.
- Но как ты узнал, где мы?
- Благодаря этому доброму дворянину, лицо которого сразу вызвало у меня доверие, - указал дядюшка на Джилмоури. – К сожалению, мы даже не представлены.
- Дядя, это господин Джилмоури Финберт Дубтар, - представил его Энлиль, - действительно превосходный и благородный дворянин.
Джилмоури поклонился.
- Господин Дубтар, позвольте мне представить вам моего дядю, господина Карла – Александра Слейтона, владетеля Линлох.
Приезжий дворянин поклонился в свою очередь, после чего спросил:
- Скажи, Энлиль, правда ли, что Николоза умерла не своей смертью?
Энлиль опустил глаза. Он знал, что если скажет правду, то погубит память сестры в глазах отца, а заодно нанесет вред и Маригюрду.
- Нет, - сказал он, - Николоза умерла как христианка.
- Слава богу, - с облегчением вздохнул господин Слейтон, - я знал, что все это сплетни.
- Какие сплетни?
- Говорили, что Осе-Карл отравил тебя, ее и господина Виоля по приказу короля, потому что наши семьи подозревают в измене. Собственно я и приехал, чтобы помочь тебе и господину Виолю бежать. Сейчас по всей деревне такая суматоха, что никто и не заметит, как мы исчезнем. Твой отец и господин Ригюрд Виоль снабдили меня  деньгами и лошадьми, надо только выбраться потихоньку, и мы полетим, как олени.
- Я никуда не поеду, - тихо сказал Энлиль.
- Не поедешь? Что за блажь?
- Я никогда не покину господина де Вера, а он не сможет с нами поехать.
- Мы не можем взять его с собой, потому что это будет подтверждением слухов об измене наших семей, - сказал Карл – Александр Слейтон.
- А наше бегство не будет подтверждением? Мы скроемся, а он будет за всех расплачиваться?
- Но ты не можешь ему помочь, даже если останешься! Вас даже в одну тюрьму не посадят! Возможно, то, что вы скроетесь, а он останется, даже послужит ему оправданием! – продолжал уговаривать дядя.
Энлиль заколебался. Он знал, что приближение к столице приближает его к гибели. Он хотел бы бежать, быть в безопасности, но совесть останавливала его. Он хотел бежать, но одновременно хотел иметь оправдание своему поступку. Долг перед Маригюрдом лучше всяких цепей приковывал его к месту. Душа юноши безнадежно тосковала. Грациан, стоявший рядом и смотревший укоризненным взором, разрывал ему сердце. Ведь если Энлиль откажется бежать, то и ему придется остаться, чтобы не потерять лицо.
Молодой Слейтон оказался в тяжелом положении: если он скроется, то погубит Маригюрда, которому придется одному отвечать за всех, а если останется, то не спасет де Вера, зато погубит себя и совершенно ни в чем не повинного Грациана.
- Послушай, Энлиль, - обратился к нему Джилмоури Дубтар, как будто они всю жизнь были очень близкими друзьями, - вы все должны уехать. Если ты, господин Виоль и господин де Вер одновременно попадете в руки короля, то вас спрячут так, что вообще никто не сможет доказать, что вы жили на свете. Все концы уйдут в воду. Могут пострадать еще многие люди, которые соприкасались с вами. Если же вы будете на свободе, то остальным, быть может, побоятся наносить вред, боясь огласки. Я останусь с господином де Вером, а вы бегите.
- Господин Дубтар все правильно говорит! Я тебе уже вечность втолковываю, что наше бегство – спасение многих людей, в том числе и господина де Вера! – воскликнул дядя. – Решайся же, Энлиль!
Энлиль мучительно колебался.
- Племянник, время бежит, - напомнил дядя. – Если ты останешься, то и я останусь. Я не трус и, если надо, спокойно взойду на эшафот вслед за тобой.
- Хорошо, - тихо сказал Энлиль. – Я поеду.
- Слава богу! – радостно всплеснул руками Грациан.
- Но сначала я должен написать письмо.
- Какое письмо? Ты просто спятил! – возмутился Карл – Александр.
- Пока я не напишу письмо, я не сдвинусь с места, - уперся Энлиль.
Дядя и Грациан раздраженно переглянулись.
- Вот тебе чернильница, перо и лист бумаги, - сказал Джилмоури и водрузил на стол письменный прибор. – Пиши скорее.
Энлиль склонился над бумагой, обмакнул перо и, ставя кляксы, написал:

Ваше Высочество,
сохраните жизнь господину де Веру, и я обязуюсь молчать обо всем, что мне известно. В противном случае я разглашу все, что знаю не из дерзости, но ради спасения его жизни. Со смирением припадаю к вашим коленям в надежде на милосердие.
Энлиль Рори Слейтон.

У юноши не было воска, чтобы запечатать его, поэтому он просто свернул его в два раза и отдал Джилмоури.
- Это нужно передать принцу – герцогу, когда всё обнаружится, - сказал он.
- Я  сделаю, как нужно, - пообещал Джилмоури.
- Я хотел бы увидеть господина де Вера на прощание.
- Не стоит, господин Слейтон, - Дубтар решительно закрыл спиной дверь.
- Энлиль, не кисни, как барышня! – рассердился Карл – Александр. – Друг мой, господин Дубтар, скажите, нельзя ли отсюда выйти так, чтобы не идти по центральной лестнице на глазах у народа?
- Если вылезти из окна моей комнаты, то можно попасть на крышу соседнего сарая, а там как-нибудь спуститься вниз.
- Это нам подходит. Сумерки уже достаточно густые, а дождь продолжает лить как из ведра.
- Мы не будем брать вещи? – поинтересовался Грациан.
- Все необходимое купим в дороге. Была бы голова, а шляпу всегда можно достать.
С этими словами Карл – Александр решительно распахнул окно и вылез на крышу сарая. Внезапно в дверь решительно постучали.
- Откройте, господа, - раздался голос Глена Хиферны. – Я знаю, что вы там. Господин Слейтон, господин Виоль!
В мгновение ока Джилмоури захлопнул створки за Карлом – Александром и пошел отпирать дверь. Грациан переглянулся с Энлилем, который в какие-то доли секунды успел пожалеть, что слишком долго упирался, да еще написал компрометирующее письмо.
К их удивлению Глен Хиферна пришел не со стражей, а с молодой фрейлиной Конторинэ Эрльон.
- Я знаю, господа, вы намерены бежать, - заявил Хиферна, захлопывая за собой дверь. – Однако я не только не задержу вас, но и создам все условия для побега, если вы возьмете с собой мою сводную сестру и доставите ее в целости и сохранности к моим родителям.
Все находившиеся в комнате переглянулись. Никто не подозревал, что у Глена есть сестра, и что он такой заботливый брат.
- Вы согласны, господа? – уверенно спросил Хиферна, быстро переводя взгляд с одного молодого человека на другого. – Думайте быстрее. Король умер, а принц-герцог настроен весьма решительно.
- Хорошо, мы возьмем с собой госпожу Эрльон, - согласился Слейтон.
- Но учтите, если хоть волос упадет с ее головы, - голос Глена стал угрожающим, - то…
- Учтите вы, что если с кем-то из остающихся что-то случится, - начал было Энлиль, - то…
- Что, например? – поинтересовался Глен.
- Господин Дубтар, вручите господину Хиферне записку, которую я вам отдал.
Джилмоури удивленно поднял брови и медлил.
- Передайте, - повторил Энлиль.
Джилмоури повиновался.
- Это письмо принцу – герцогу. Вы передадите его, когда мы уедем и придумаете какую-нибудь историю о том, как вы его получили так, чтобы никто не пострадал.
- Я могу его прочесть?
- Конечно.
Глен прочел, усмехнулся и обещал передать.
- Вы даете слово чести?
- А вы?
- Да, мы доставим госпожу Эрльон к родным, если только выберемся отсюда. Ни один волос не упадет с ее головы, - пообещал Энлиль.
- В таком случае можете на меня положиться. Пригласите вашего гостя выйти из его убежища. Мы спустимся в конюшню по черной лестнице.
Молодые люди переглянулись, после чего Энлиль открыл створки и пригласил дядю влезть обратно. С опущенных полей шляпы Карла – Александра вода потоками стекала на плащ, а оттуда – на пол, так что в мгновение вокруг него возникла лужа. Судя по всему, это обстоятельство очень позабавило Глена. Тщетно сдерживая усмешку, он сказал:
- Идемте, господа.
Хотя молодые люди были готовы к тому, что Глен сдаст их страже, ничего подобного не произошло. Они спокойно спустились по черной лестнице, дошли до конюшни и взяли лошадей. Глен проводил их до окраины и помог проехать через пост. На прощанье он даже посоветовал, каким путем ехать, однако, как показало дальнейшее путешествие, совет его пропал впустую.
Первую часть пути Энлиль чувствовал угрызения совести, но он усилием воли гнал их от себя. Затем его мысли заняла госпожа Эрльон. Ведь Глен, желая выслужиться перед Осе – Карлом, заставил ее прийти в ту страшную ночь в часовню, а теперь вынужден был помогать сестре скрыться, ведь ей, как свидетельнице, грозила опасность не меньшая, чем самим Энлилю и Грациану. Юноше стало интересно, что сама девушка думает по этому поводу, поэтому на первом же постоялом дворе, обратившись к ней, он сказал:
- Должно быть, господин Хиферна очень заботливый брат.
- Да, он меня очень любит и всегда печется о моем благе.
- Однако он подверг вашу жизнь опасности, иначе вам не пришлось бы бежать.
- Что вы имеете в виду?
- Помните… там, в часовне, - с трудом проговорил Энлиль, - вас позвали помогать…
- Помилуйте, а кого же могли позвать, ведь я была самой близкой подругой вашей сестры!
«Самой близкой? Тогда скажите, о чем хотела поговорить Николоза, когда пошла в нашу комнату?» - хотел спросить  Энлиль, но ему вдруг стало так тяжело, что он промолчал.
Госпожа Эрльон беседу продолжать не стала и удалилась в свою комнату.
Даже в глубокой старости, много лет наблюдая Глена вблизи и пережив его на четверть века, Энлиль Рори Слейтон так и не мог сказать, стала ли в юности его тогда еще будущая жена жертвой честолюбия своего брата, или Хиферна действовал, просто опираясь на логику вещей.