Выше

Она сидела и смахивала тонкими длинными пальцами остатки ластика с листа бумаги. Они  были очень цепкими и было ощущение, что она наслаждается каждым их тонким изящным движением. Чуть приоткрыв рот она медленно водила карандашом, так что это усыпляло, но вдруг она резко разворачивалась, устремляясь невидящими глазами в даль, складывая непонятно руки, но от этого вся она в ее  непонятности становилась чем-то обособленным, не принадлежащим ни этой комнате, ни свету этой лампы, ни этому миру. Она хотела прочувствовать на себе те углы движений, которые она одержимо пыталась создать на бумаге. Она отсаживалась назад, как бы отстраняясь от своих творений — и физически и абстрактно — потом опять быстро и низко склонялась к столу. Она рисовала свой мир, увлеченно создавала его с таким наслаждением, с каким другие живут в мире,  уже заботливо созданном для них. И эта непримиримость  делала её выше.