Роковой отрок 10 глава

С радостью собиралась инокиня Елена, бывшая царица Евдокия в

Москву. на коронацию своего внука Петра . Опротивела ей эта петербургская

сырость, вся эта северная сторона.
И как она не сгинула здесь, Господь один только знает. Наверное, оттого, что

должна была увидеть радость хоть на склоне лет своей жизни, такой

трагической и бесцветной, и понять, что торжествует все же справедливость на

божьем свете.
Инокиня решила слезно умолять внука оставить ее в Москве до

последнего часа ее жизни, чтобы больше не видеть этого чуждого ей

Петербурга.
В комнату постучался и вошел духовник царицы монах Клеоник.

Был он из греков, черноволосый и с огромным носом.   Прекрасно знал всю

православную премудрость.  Инокиня его уважала, но было одно

обстоятельство, которое очень мешало ей. Это его нос. Он не давал ей

сосредоточиться, когда они вдвоем творили молитву. Конечно, разве виноват

грек, что природа наделила его такой несуразной частью лица? Говорят, что

все греки, как и любые южные народности отличаются большими носами.

Инокиня не имела никаких развлечений с давних пор своего заключения, а

потому вид этого носа был для нее забавен. Она не могла духовника никак

воспринимать серьезно из-за этого огромного носа, не считала,  поэтому его

серьезным человеком, но это только для себя.
Она никогда не посмела бы сказать ему это вслух. Но, разговаривая с ним на

религиозные темы, ловила себя на навязчивой мысли об этом носе. Уж сколько

раз молилась, каялась перед Господом за этот свой грех! Просила, чтобы ей

заменили духовника. Но, когда инокиню спрашивали, чем ее не устраивает

Клеоник, она в ответ не могла привести никаких доводов. Ее бы сочли за

сумасшедшую, если бы она сказала, что его нос мешает ей.
Господи, думала она, ну почему это так. Наверное, ее искушает

дьявол. ведь пора бы ей забыть всякие глупости, ведь она уже в преклонных

летах, бабушка императора... Но Клеоник в последнее время стал еще

сморкаться в платочек, без конца вынимая и пряча его в рукав. от этого

сморкания нос становился красным и каким-то помятым. 
Клеоник и раньше замечал повышенное внимание инокини к его

носу, но тут.. После очередного сокрытия платка в рукав, он с грустной и

немного обиженной интонацией произнес:
- Ох, матушка, на воле такая холодень, я, видать, простыл.
Инокине стало очень стыдно, видимо, Клеоник заметил ее нездоровое

любопытство. Она дрожащим голосом произнесла:
- А вы, батюшка, липового цвета сушеного заварите!
И еще не услышав его ответа, побежала к шкафчику, открыла

коробочку, зачерпнула рукой сухие цветочки липы, которые сама собирала,

завернула в бумажный фунтик... Хоть так исправить свой грех.
- Благодарствую, матушка! - поклонился он, приняв фунтик.
Чтобы побыстрее уйти от этой мучительной ситуации,  она спросила:
- Как по-вашему, можно ли пускаться ныне в путь до Москвы?
Пожевав губами и вновь вытерев свой нос платочком, Клеоник

молвил:
- Да холодновато еще в такую дорогу сбираться, я бы пообождал.
Клеоник теребил в руках фунтик с липовым цветом:
- Дак ведь у вас, поди, карета-то теплая. А не хотите ли обождать,

когда император отправится, к его поезду и пристанете. Ведь вы же бабушка.
-  Бабка-то бабка, верно, - ее глаза погрустнели, - а вот внучат-то и не

видала ни разику. Сколько писем его величеству переписала, а он только

сбирается приехать да никак не сберется. Так, видать, и помру, не лицезрев их.
Клеоник удивленно посмотрел на инокиню и осторожно произнес:
- Дак ведь, монастырь гудит , ждут его величества к вечеру.
Елена охнула и слезы покатились по ее щекам:
- Ну вот... все знают, одна я не ведаю!
Забыв уж и про Клеоника, сердито кликнула послушницу, ведь надо

же и приодеться, не предстанешь же перед царем чумичкой неухоженной.
Клеоник быстро вынырнул из  комнаты, а навстречу ему уже тащили

таз с горячей водой и всякие принадлежности.
К вечеру приехал царь с сестрой Натальей и многочисленной свитой.

Царица первый раз в жизни увидела внука.  В дверь вошел крепко сложенный

высокий мальчик. Своей статью он походил на деда Петра. Был ли он  похож

на ее сына Алешу, вот этого она не ведала. Как отняли его у нее в

полугодовалом возрасте, так и не видела она его никогда. Петр 2 был не только

статен, но и красив лицом. И нос, и подбородок, и лоб были на своем месте.
Сестра Наталья похожа на брата, почти одно лицо, но только

по-девичьи мягче и округлее.
У бабушки перехватило горло и она только могла воскликнуть:
- Сиротки вы мои разнесчастные!
Но у брата с сестрой лица не дрогнули, они не бросились целовать и

утешать бабушку. Наоборот, лица у них были какие-то отстраненные. Они

смотрели на бабку, как на чужую старуху, которая претендует на их любовь. 

Потом Петр с Натальей  подошли к ней, приобняли, приложились щека к щеке.

Но все это в каком-то обязательном порядке, прохладно.
Петр оглядел бабушкину комнату:
- Почему у вас такая бедная обстановка? - и - потом после паузы. - Я

подписал указ, вам будут выдавать содержание приличное вашему высокому

сану.
Разговор никак не клеился. Кроме нескольких взаимных вопросов о

здоровье дальше ничего не следовало. Стояла тягостная тишина.
С  того времени,  как  только  она  узнала  о  внуке, сколько

бессонных ночей было проведено бабушкой в мечтаниях об этой встрече.

Кажется, всю свою жизнь она хотела обсказать внукам. А теперь, как это

начать, не знала. Да и о чем говорить? Об ее сыне, об их отце Алексее..?  Это

главное, что их объединяет. Но они не спрашивают.  Она могла лишь подробно

поведать о его младенчестве. А интересно ли им это?  Вот только тревожила ее

будущая женитьба Петра на дочери Меньшикова:
- Я слышала, ваше величество, что скоро изволите сочетаться

браком?
Петр принахмурил лоб: то ли сердясь, то ли просто сосредотачиваясь:
- Нет, бабушка, на ближайшее время это не входит в мои планы. Лет

эдак в 25, уж точно.
И сказал он это серьезно, а не отшучиваясь, как бывает в таких

случаях. Такой ответ развеял ее муторные мысли. Вот, пожалуй и все, что

вынесла из всего разговора бабушка.
Наталья, как бука, все время молчала, а когда бабушка похвалила ее

прекрасные волосы, что-то невнятно пробурчала в ответ.
На этом свидание и закончилось. Когда же царица заикнулась о том,

чтобы вместе с ними ехать на коронацию в Москву, Петр стал раздражен:
- Мне еще надо остаться на немного в Санкт Питербурге.
А вы можете ехать. Я дам вам охрану, чтоб дорога была безопасной и карету

потеплее, ведь путь неблизкий...
Когда гости ушли, бабушка горестно раздумывала над своей судьбой.

Вот ведь как все вышло. Никому-то она, оказывается и не нужна.

Единственные внуки  видели в ней не родную душу, а постороннего человека. И

пришли-то они не для того, чтобы пообщаться, а потому что так надо. Конечно,

теперь она не пленница, а свободный человек. Ни в чем нуждаться не будет.

Окружающие ее уж не обидят, а станут уважать и побаиваться. Это посещение

царя многое расставило на свои места. Да, все это так. Но, как была инокиня

Елена, бывшая царица Евдокия одинокой  - так одинокой и осталась.