Два сапога

                Когда родится человек, все ему не нарадуются. Вокруг него ходят, в глазки  ему заглядывают, улыбаются. Ручонки у него маленькие, ничего в  них удержать не может еще. Положи  в руку ложку – упадет. И ножки еще  ни одного следочка на земле не оставили. Самого маленького даже. Ни по прямой, ни по кривой дорожке  человечек не  хаживал.
        А подрастет – и не узнать. Руки становятся  совсем другими. Один ими чудеса мастерства  показывает, лодки на воду спускает, дома строит. Возьмет в руки гармонь, и зальется  соловьем. У хорошего человека душа завсегда песни поет.
      А у иного руки тоже сильные. Что схватить успеет,  ни за что не отпустит. Все к себе несет, да дома в груду складывает. Как сорока. Про сороку такое  рассказывают. Но сороку, скажу вам, такую я не видал, а вот человека встретить пришлось.

           Был у нас в деревне мальчик маленький. Кудрявенький, белобрысый,  Ванюшей звать. Лет до десяти рос незаметно. И все бы ничего, да вдруг руки у  него чесаться стали. Все время ему схватить что-нибудь охота. Чем уж только родители руки ему не смазывали, все равно чешутся.
         И походка у  него изменилась. Как-то к земле пригибается и идет, все по сторонам оглядывается. Глазки вспыхивают. А руки под  рубахой держит. Пузырем рубаха натягивается. Видно, чешутся руки, вот он их и прячет.
           Пришел однажды домой. Сапог принес с собой левый. Новый, почти не ношенный.
– Где взял?
– Нашел.
Зачем тебе один левый-то? – его отец спрашивает. – У людей ведь  две ноги.
– А я завтра, может, правый найду.
          На другой день нашел правый.  Был  сапог этот  раза  в два больше первого.
          Вот говорят часто «два сапога – пара», а тут два сапога, левый и правый, а не пара.
 
          Отец, понятно, хотел за ремень хотел взяться. Нет ремня. Был да исчез. Ну, пришлось веревкой обходиться. Только без толку.
         А сын взял оба сапога, да отнес на сеновал. Потом, говорит, пригодятся. Когда я еще  сапог найду, по нужному размеру, то  и этот в ход пойдет.
         Ходит Ванюша, смотрит, и глазки у него блестят. На сеновале куча мала. Часами  он на сеновале время проводит. Сидит, вещи перебирает. Переберет, разложит по сторонам, полюбуется, потом опять в кучу складывает. Руки вроде меньше чешутся после этого.
        А сам растет. И руки крепчают.

        В школе учился неплохо. Сообразительный был. А вот товарищей хороших не было. К восемнадцати годам совсем большим стал. Руки сильные, ноги стройные, быстрые.  Только вот чуть длинней руки, чем у других. Он и сам это замечал.

       А дальше вот что приключилось. Стал Иван на одну девчонку заглядываться. Красивая, ох, какая красивая. И  стройная, и умница. Заболело у  Ивана  сердце, хоть в аптеку за лекарством  беги. Болезнь-то понятная. Только ведь такого лекарства нет,  чтобы  при любви помогало.  Стал Иван по девке  сохнуть, и стал изобретать разные способы   с ней поговорить.  То на улице встречи ждет, а она мимо проходит, то в  кино зовет, а она отнекивается. Он и подарки пытался  дарить, она не берет. Иван их в коробку складывает. Потом пригодятся, думает.  А то и сам франтом нарядится, откуда только у  него  на все денег хватает.
А у него  свое дело открылось. И помощники есть.  Больше всего он не любит, когда его спрашивают, отчего не женат.
       Года два прошло, он подошел и девчонку напрямую спрашивает, не пойдет ли она за него И получил по полной отказ. Красив ты,  вишь она сказала, да больно ужимист. Да ведь для тебя богатство коплю, говорит. А она ответ рассмеялась. Главное богатство - любовь,  ему сказала.
Иван  закричал от боли, и прочь пошел. Бросил отца с матерью,  уехал из села. Что с ним в городе стало, другой разговор.  Только в селе больше не появился.
А девчонки  своя семья появилась, хорошая, крепкая. В ладу живут.