Экскурсия

Элегантности ей было не занимать. О как же величавы ее вздохи-выдохи. Каж­дая ее частичка, казалось мне в тот момент, пробивала мою плоть, словно пуля из ствола. Она – буря! Буря, блуждающая по пространству дитя конца света, смерти. Убийца, от которой я хотел получить жизнь, олицетворенную в мираже, что моя расшатанная психика не выдержала бы и убила меня, а точнее мой ра­зум, а далее проследует и вся плоть моя. Но нет, нет впереди выхода, или вхо­да. Глаза были закрыты, чтоб потоки ветра не могли пробить защиту воображе­ния, что порождала мне конец моего пути. Кожа сморщилась от отсутствия влаги в воздухе. Ноги двигались сами по себе, словно самолет, на котором установлен автопилот. Но я знал, что, как и на этих чертовых самолетах, автопилот рано или поздно, может выйти из строя, и тогда мне придется парить по бессмысленно­му пути, именно парить, ибо топлива в виде надежды может и не хватить до пункта назначения, если он вообще есть, если он вообще существует. Но пока то­плива было, как минимум половина бака, интересно, где он находится в моем те­ле, я бы вспорол себе любую часть тела, лишь бы добраться до него и напол­нить пылью, что здесь хватает сполна. Ноги болят. Болеть они начали, конечно же, давным-давно, но заметил я это лишь сейчас. Странно, либо я начинаю уже не замечать боль, либо боль лишь мои мысли о боли, что материализовались со­всем не вовремя. Как же хочется пить. Именно сейчас я бы отдал все, что у меня есть за глоток воды, не ну конечно за глоток я бы столько не отдал, да и к тому же что мне отдавать, я пуст, словно мусорный бочек, что только что опустошили и отвезли все содержимое на великую мировую свалку. Как больны эти мыли, они проедают мою плоть, словно крысы раздора, что происходит в моей голове, мысли друг другу не доверяют, режут друг друга из-за куска славы. Как же все это противно.      

Он упал от бессилия, раздор в его голове перерос в кровавую бойню, что закон­чилась ничьей победой. Осталась лишь кровь, протекшая в его плоть и ослабив­шая ее. Удар, при падении, о землю головой помог вырубиться ему почти мгно­венно, чтоб не наблюдать за своей жизнью, что вытекала из его глаз, закрывая за собой веки. Смерть. Смерть его ожидала. Словно кукушка, она отсчитывала своими ку-ку секунды, что остались до великого момент перемещения его души в иной мир. И тут, словно ей был произведен звонок с свыше стоящей инстанции. Смерть отступила. У книги жизни этого человека есть продолжения. Есть вторая часть. В ней происходит совсем другая история, сюжет которой далеко отходит от сюжета, что был изначально.      

Мое сознание было запущено словно старый механизм, что от старости давно уже покрылся пылью. Я включался медленно и очень осторожно. Первыми откры­лись глаза. Все вокруг было мутным, как будто на мои глаза были надеты очки, принадлежавшие какому-то старику, что скончался от старости. Долго я пытал­ся сфокусировать взгляд на окружающих меня предметах. Далее в очереди сто­ял указательный палец, какой именно руки я не смог понять в тот момент. В ско­ром времени, оцепеневшее от «смерти», мое тела начало подавать сигналы, что оно еще в хорошем состоянии и готово работать в том же режиме что и раньше. Первый сигнал пришел из сначала одной, потом другой, руки. Они смогли выдер­жать нагрузку на них, являющуюся тяжестью моего тела. Я встал, я дышу. Взгляд вот-вот сфокусируется, и глаза мои прозреют. И как думаете, что я уви­дел? А увидел я, какую та комнату, по виду, в которой никто не живет уже лет сто. Все предметы, которые я смог заметить, были затянуты паутинами и покры­ты толстым слоем пыли. А за окном все та же буря, что чуть меня не прикончила. Но как я выжал? Хотя это уже не важно. В тот момент я был готов забыть, что происходило со мной до моего чудесного спасения. Я был рад. Я был рад тому, что я жив. Я даже был готов рассмеяться, что я в принципе, через долю секун­ды, и сделал. Правда смех мой длился не долго, обрезала его под корень мысль о неизвестности. Я не знал, где нахожусь. Самое главное, что ни одного вариан­ты, моего места нахождения, кроме как тот свет, мне в голову не приходило. Я боялся рискнуть выйти и узнать правду. Боялся увидеть там райские врата, анге­лов и главенствующего над всем этим, бога. Хотя кто сказал, что я должен по­пасть в рай, после смерти? А может там… Ад! А может, и нет там ничего, нет ниче­го после смерти и там такая же пустота, по которой я блуждал сомнительно не­давно. С этой мыслю, я уселся обратно на пол. Неожиданно что-то рассмешило меня, опять. Эта была цитата, что промелькнули у меня в голове. «Кто не риску­ет, тот не пьёт шампанского». Ну что же, она права, все ровно от того узнаю я, что там за дверью или нет, ничего ведь не изменится, ведь так? Я резко двинул­ся к выходу. Открыв дверь, я обнаружил…      
…город, укрытый серой вуалью, что словно бездна сжигала окружающее про­странство. Я понимал, что перед глазами моими либо бред спятившего человека, либо мираж, что поднялся из самых глубин ада, чтоб посмеяться надо мной. Эту серость наполняли развалины домов, трупы деревьев, грозовые тучи. Сделав первый шаг, я почувствовал что-то, это был холод, он пронизывал мое тело, впуская в мое сердце безнадегу, боль и тоску. Я остановился, но спустя несколь­ко минут продолжил путь. Шаг за шагом я чувствовал, как в моей груди накапли­вается все больше и больше холода, а вместе с ним и все ему сопутствующее. Обернувшись назад, увидел ту маленькую сараюшку, в которой я очутился. Под моими ногами лопались осколки стекал, что когда-то наполняли окна этой самой сараюшки. Руки онемели. Нужно было, где та укрыться от этого мертвого холо­да. Я шел в поиске убежища, но вокруг находились лишь останки былых величе­ственных домов, что когда-то были наполнены теплом и уютом, а может всего этого, здесь никогда и не было. Двигаясь по пустой улице, я наблюдал за этим зверским зрелищем, пока не наткнулся на, видимо единственный сохранившийся в этом городе, дом, а точнее, это больше походило, на чью та усадьбу, видимо когда-то принадлежавшая какой-то высокой персоне.      

Покрутив голову в разные стороны, а затем, сделав глубокий вздох, я вошел. В тот момент мне казалось, словно я стою на пороге гибели, а отступать некуда. Сделав шаг, другой, я, наконец, поднялся по ступенькам к самой двери в усадь­бу. Постучав в дверь по привычке, я потряс головой, дабы очухаться и наконец, понять, что в ЭТОМ мире людей уже нет... Дверь отворилась. Ветер потрепал ле­гонько мою шевелюру и помчался прочь из этого зловещего здания, но я - нет, я намеревался войти и как минимум провести здесь ночь.      

Как только он переступил порог, раздался, вначале мягкий и заканчивающийся в конце резкой нотой, скрип. Под его ногой каждая доска, каждая частичка этого ветхого здания издавала свой неповторимый звук. Все дальше и дальше он про­двигался вглубь этой развалины, давно уж забытое творение давно уж забытого всеми хозяина. Его шаги заставляли подниматься, из глубины времен, эту толщу пыли. Запах давно сгнившей древесины, высохшего букета цветов, которые вряд ли поддадутся определению, наполнял это огромное пространство, и толь­ко запах пота образовавшегося на его руках позволял не забывать, что он не яв­ляется частью этого Богом забытого места. Еще секунду назад его тело обвола­кивало лишь тонкая вуаль спокойствия. Его мысли о том, что могло разрезать на мелкие кусочки это самое спокойствие, оборвались, как только он выпрямился из слегка нагнувшийся позы. Его глаза начали метаться из стороны в сторону, кото­рые за тем включили его внутреннюю систему распознавание окружающей его местности. Но он ничего не обнаружил, почувствовав лишь холод, от ворвавшего­ся через открытые окна ветра, который пронесся через него и направился в сто­рону вазы, с мертвыми цветами уронив их на пол, и исчез, также неожиданно, как и появился. Грохот волнами облетел все это здание и оборвался еще более громким стуком в дверь, закрытие которой не уловили даже глаза напряженного до предела гостя. Стук прозвучал еще несколько раз. Он ощутил, как его руки трясутся и обитавший в ту секунду вопрос «Кто это?» бился в судорогах, так же как и сам хозяин этой бешеной мысли. Размышляя над сделанным им первым ша­гом, в сторону двери, он не заметил, как уже сделал и второй. Стук в дверь про­звучал еще раз. На секунду его правая нога, словно при нажатии кнопки «пере­мотка назад» вернулась на свое первоначальное место. Сглотнув ком застрявший в его горле, он начал продвигаться все ближе и ближе к двери. Поставив левую ногу на конечную точку в его коротком, но сотрясающем все его тело пути, он за­крыл глаза и открыл их только в тот момент, когда его рука уже лежала на ста­риной дверной ручке, которую он уже начал медленно тянуть на себя. Немного приоткрыв дверь, он впустил знакомый ему ветер и распахнутая, в конце со скри­пом, дверь открыла ему глаза… его собственные глаза. Перед ним стояла его точ­ная копия, которая склоним немного набок голову, не медля ни секунды, задала ему вопрос, от которого он широко открыл глаза и замер, - Ты удивлен?      

Я не сумел произнести не слова, да и вообще каким либо образом среагировать, а призрак, мой двойник, словно дым от сигареты, что имел облик, а через секунду его потерял, растворился на моих глазах успев задать лишь вопрос. Мои глаза по­никли в пустоте, что начала наполняться, через минуту после появления призра­ка-двойника, темнотой… Темнота, которая наступает, когда человеческое созна­ние погружается в сон. В моем случае, все было совсем наоборот, словно я не ухо­дит в страну сновидений, а наоборот уходил из нее, и эта самая фантастическая страна совсем была не такой, как ее описывают, своим маленьким детям, родите­ли. Руки онемели, ноги стали, как говориться, ватными. Мое тело резко свали­лось на пол.         

Мутный мир начал прояснятся, когда я почувствовал что шевелю пальцами рук. Поняв, что нахожу уже совсем не в особняке, я не удивился этому, я словно при­вык принимать странные обстоятельства, что происходили в этом мире. Обнару­жил я себя в парке, полном мертвых деревьев, лежачего на скамейке, у пруда, покрытым инеем. Встав со скамьи, я, как ни в чем не бывало, отряхнулся и дви­нулся по тропинке, что вела вдоль пруда. Идя, и наблюдая, за синим полотном, я заметил синею птицу, сидящая на засохшей ветви и наблюдавшая за мной словно спутник, что следует за тобой и следит, чтоб ты не попал ни в какую передрягу, но я ее раньше не замечал, и это было странно. Не останавливая свои глаза на этом существе, я двинулся дальше по тропинке, которая привела меня в итоге к, стоящим посреди огромной пустой площадке, качелям. Ни думая уже о том, что я уже в таком возрасте чтоб кататься на них, я с большим облегчением уселся на них. Посидев так десяток секунд тело само начало раскачиваться и радоваться этому завораживающему катанию. Размытый мир в процессе этой игры принес мне на руку, которой я держался, бабочку, и меня совсем не удивило, что она бы­ла синего цвета. Отпустив руку, и продолжая катание, я запер это милое сущест­во в клетку, из своих пальцев, и резкое поднятие руки с сопутствующим раскры­тием клетки позволило бабочке исчезнуть ей в неизвестном мне направлении. Раз­мытое пространство, стабилизирующееся лишь на долю секунды при подъеме ка­челей на максимальную точку, начало меняться. Пространство, имевшее лишь два оттенка: темно серый – цвет облаков, и белый – цвет снега, что покрыл всю землю вокруг, начало видоизменятся, принимая в себя синие размытые пятна, и что мне показалось самым странным, так то, что эти пятна двигались, увеличива­лись. Они были живыми. При попытке затормозить неугомонную игрушку, ноги мои не обнаружили под собой земли, словно ее там нет! Спустя уже минуту, все вокруг, было укрыто, синим полотном, сшитое из… бабочек! Их было множество, они заполоняли мою одежду и голые части тела, словно захватчики они завоевы­вали новые земли. В тот момент каждая моя мышца была поражено вирусом стра­ха. Благодаря нему мои движения имели форму беспорядочного махания в разные стороны, что, конечно же, не приносило ни капли пользы, а лишь увеличивали страх, давая ему дорогу все глубже к моему сознанию, что спустя пару минут и отказалось работать в таких условиях взяв отпуск. При чем отпуск этот заклю­чался в падение моего тела на землю, что не чувствовалась в тот момент под но­гами. Падение принесло лишь головную боль при ударе о землю и потерю созна­ния на неопределенный срок.      

Резкое открытие глаз, резкий подъем в стоячее положение. Непонимание того где же я все таки нахожусь, после того как я очнулся, пришло ко мне и долго не покидало. Далее сопутствовало долгий подъем моего понимания всей получен­ной информации. Первое, что я увидел, это была женщина, она была словно, в пьяном бреду, увиденная незнакомка. Она была так прекрасна, благодаря размы­тому облику, что пытался стабилизироваться но у него этого не получалось, хо­тя мне казалось, в тот момент, что он этого и не хотел. Ее рука медленно подня­лась и указала, что мне нужно сейчас следовать за ней. Понял я, что все окру­жающее совсем не размыто, в отличие от этой таинственной незнакомки, я начал делать шаги, идя за этим ангелом. Шел я медленно, осторожно, по пути разгля­дывая кирпичные стены, что принадлежали, как мне тот момент показалось, ка­кому-то заброшенному зданию. По пути мне встретилась кошка непонятной рас­цветки. Фантом уходил все глубже по коридору, а шел за ним и в конце концом он растворился в темноте, что начала пугать меня как маленького ребенка, что ока­зался один сред неизвестности, средь пустоты. Тьма поглотила меня. Пытаясь найти выход из этой бездны, я наткнулся на стенку, обойдя которую я вошел в дверной проем, что был наполнен светом до краев. Все вокруг было белое. Это был снег. Все вокруг было покрыто огромными сугробами через которые я проби­рался пытаясь скрыться от этого здания, словно оно было живое и преследовало меня. Я бежал, я падал и погружался с белую пучину и снова выбирался на свет божий, что казался мне тот момент настолько ослепительным, что зрение мое те­рялось в нем. Силы мои иссякли и, в попытке открыть скрытый источник, я упал. Я упал и лежал. Движений не было, ни вверху, ни внизу. Небо отсутствовало, в общем, как и я. Я вернулся к той песочной пучине, что обратилась в белую тину, впитавшая мое тело и растворившая его.      

Все-таки раскрыв мои слипшиеся глаза, свет проник в них и наполнил их свои да­ром, даром жизни. Обернувшись, я обнаружил себя все в том же автобусе, что ос­тановился на заправке в одном из Лондонских городков. Это был сон или явь я так и не понял, но завтракая в какой-то забегаловке, я понимал, что руки мои за­мерзли, в кармане крупинки песка, а в ногах страх. Страх того, что я    в реаль­ном мире. Теперь он для меня состоял из стука в дверь, людей в синих одеяниях и руки, принадлежавшей размытому призраку экскурсоводу, что приказал возвра­щаться в автобус, ибо экскурсия продолжается.