Перепугаевские хроники. Часть II Егорыч

До того, как Егорыч получил неофициальный статус гражданина без определенного места жительства, он занимал весьма ответственный пост в администрации города Перепугаева. В качестве заместителя мэра по строительству, архитектуре и земельным ресурсам Николай Егорович Закисаев прочиновничал четыре с половиной года. Потом попался на взятке. Мэр мог подключить связи и вытащить подчиненного, но не стал себя утруждать. Из зала суда Закисаев отправился шить рукавицы  в исправительно - трудовую колонию общего режима. Жена, на которую Николай Егорович переписал все имущество, развелась с ним через месяц после заключения благоверного под стражу.
Когда Закисаев условно – досрочно освободился, идти ему оказалось некуда. Вчерашние коллеги брезгливо воротили носы от бывшего зэка, экс - жена предавалась радостям жизни где-то на Кипре, дети…   Детьми Закисаев, к своим сорока пяти годам обзавестись не успел.  Жизнь – дерьмо! Эта мысль была похожа на зубную боль. Егорыч с остервенением принялся глушить ее сначала водкой, а потом уже всем, что попадалось под трясущиеся руки.
За летом пришла осень. Егорыч оказался один на один с суровой действительностью. Где зимовать? Мыслей не было никаких. После нескольких глотков настойки боярышника вернулась способность здраво размышлять. Вместе с теплом в желудке пришло понимание того, что человек может неплохо себя чувствовать в любых условиях.
Перепугаев, как и любой другой российский город был поделен на зоны влияния криминалитетом и представителями социального дна. Для начала нужно было отбить у местных бомжей часть территории. Здесь Егорычу пригодились навыки, полученные в местах не столь отдаленных. После того как он ампутировал горлышком от бутылки нос вожаку «вокзальных» Пете Гунявому, за Егорычем закрепилась кличка Лютый. В руки Лютому, в соответствии с понятиями, перешла вся ватага Гунявого вместе с прилегающими объектами. Теперь он не шарил по помойкам, да и позьмо ему полагалось соответственно положению – заброшенная котельная вокзального микрорайона. В общем, жизнь стала налаживаться.
С покойным мастером Груздевым Егорыч сошелся на любви к индонезийской поэзии. Случилось это у сетевого магазина «Гроздь», где Груздев покупал китайскую лапшу, а Егорыч собирал пустые алюминиевые банки. Как-то Груздев увидев склонившегося над очередной находкой Егорыча, чуть слышно произнес: «Чистое небо совести больше не сияет над моей страной…». И немало удивился, когда бомж продолжил: «Здесь правит беззаконие. Склонив голову, я иду по бульвару Рохаса…». Так началась эта странная дружба.
И когда накидной гаечный ключ оборвал жизнь Груздева, Егорыч посчитал своим долгом взять на себя заботу о Маргарите, единственной, кроме индонезийской поэзии, привязанности мастера…