Роковой отрок 12 глава

На свадьбу к Никите Петр велел приехать всему цвету петербургского общества. Столы ломились от яств. Играла  музыка, все небо было разукрашено фейерверком. В общем, все происходило на самом высшем уровне. Давно столица не видела такого торжества. Указом царя садовник получил дворянство. Ему подарены были имения и земли.
Новоиспеченный дворянин с  испуганной всеобщим   вниманием невестой сидели во главе стола и не знали, как вести себя среди напыщенной  и привыкшей к таким празднествам, знати. А их все поздравляли, целовали и осыпали подарками.  И каждый поздравляющий старался переплюнуть в  почтительности других. Ведь рядом с новобрачными сидел царь и, конечно же, отмечал про себя того или иного поздравляющего. К чествованию фаворитов все привыкли издревле. Уважить царского любимца - это все равно, что уважить самого царя. Потом все это обязательно отразится на благополучии каждого.
По другую сторону от новобрачных сидел гофмейстер царя Иван Долгоруков и  уже потом остальные гости.
- Ну как, Никита, нравится тебе твоя свадьба? - то и дело спрашивал его Петр.
А у того пропали все слова. Он только обалдело кивал головой и пытался целовать царскую руку. Да и сам Петр от радости был на седьмом небе. Ведь это его первое самостоятельное предприятие, которое он сам продумал от начала до конца без чьих-либо советов, а даже иным вопреки. Он проявил свой характер. И что, кому от этого плохо!? Все счастливы, а особенно его друг, садовник Никита. А как славно, что  нет тут этого надоедливого Меньшикова, который никак не успокоится, что власть от него уплывает. О, как же без его нотаций и поучений жизнь облегчилась.
а ведь все пытается заманить Петра в свои сети то непонятной болезнью, то именинами, то освящением домовой церкви. Лишь бы увидеться с царем да поговорить. Конечно, в глубине души сидит в Петре маленький страх перед ним, вот Меньшиков и хочет разжечь его, чтобы он рос и рос. Да еще обручение с его дочерью… С этим  обстоятельством надо что-то делать. Ведь бесконечно нельзя будет ходить в женихах, какое-то решение надо принимать. И зачем он только согласился. И опять-таки это  была не его воля.. Все Меньшиков напридумал, накрутил.
Отец Ваньки Алексей Григорьевич Долгоруков, вон он сидит недалеко от сына, весь красный от выпитого вина и лоснится от жира, все уговаривает  покончить с Меньшиковым, мол, обнаглел он и заворовался. Пусть живет где-нибудь в сельском  имении без права приезда в столицу.
Как же это можно сделать, если он почти тесть. Ни с того ни с сего сослать его? Только и Андрей Иванович Остерман (сговорились что ли?) без конца нудит, что надо следить за каждым шагом Меньшикова и причины обязательно найдутся. Надоели они Петру хуже горькой редьки, и разрешил он следить за тестем. Ох, как сверкнул в глазах Долгорукого охотничий азарт, и понял Петр, что недолго осталось Меньшикову быть наверху.
А свадьба продолжалась. Петр выпил уже несколько рюмок и в голове у него, словно море шумело. Весь стол качало, как на волнах и Петра очень тянуло в сон. Гофмейстер Иван Долгоруков видя , что царь опьянел, повел его в опочивальню, раздел и уложил.
Первый раз в жизни Петр напился. Хотя и раньше пригублял он вино, но не так, ведь тосты на свадьбе шли один за другим.
Долгоруков велел дежурному офицеру у спальни царя, быть начеку  и поглядывать за царским сном.
А Петр провалился в ужасные видения. Ему представлялись какие-то морды невиданных зверей. И вдруг все это рассыпалось и очень ясно он увидел на своем  троне Меньшикова. Он сидел, подбоченясь, веселый довольный, и все кланялись ему. Увидев Петра , он захохотал:
- Ну что, потерял ты свое царство-государство? Теперь я царь! И мне не нужно, чтоб ты женился на моей дочери! Убирайся из Санкт-Петербурга, куда хочешь!..
У Петра похолодело сердце,  и он с криком вскочил на кровати.  Офицер вбежал в комнату с тревогой на лице:
- Что случилось, Ваше величество?
Царь осмотрелся  кругом и успокоился. Горели свечи, равномерно колыхались язычки пламени на них.
- Сон.. страшный... - проговорил  Петр а сердце его все еще трепыхалось.
Мальчик  снова закрыл глаза. Тишина и спокойствие овладело его душой и он уснул.
Поутру он вспомнил это ужасное видение, и  вновь стало неспокойно на сердце. И тут Андрей Иванович Остерман доложил своим вкрадчивым голосом, мол, рассказывают, что Меньшиков при освящение своей домовой церкви, сидел, развалясь, на кресле, приготовленном для царя, как на троне. Этого рассказа Петр вынести не мог. Его жаром опахнули  ужасные воспоминания сна. Закусив до крови губу, он велел Остерману собирать Государственный тайный совет, но без Меньшикова.  Выразительные глаза Петра сузились, скулы покраснели, что бывает у него только в большом гневе. Чтобы не попасть под горячую руку, Остерман, не медля, и не расспрашивая о намерениях царя, побежал оповещать членов  совета.
Когда все собрались, Петр, оглядев всех пронзительным взглядом, расстягивая слова, произнес:
-  Что будем делать с дерзким несносным Меньшиковым?!
Противники  опального князя, уже уведомленные Остерманом о настроение царя, радостно зашушукались. Те, кто  относился к Меньшикову терпимо, недоумевали.
Если первый вопрос на Государственном  совете ставился отдельно и так четко, а не среди каких-либо дел, это что-то значило, значит над Меньшиковым нависла грозная туча. Первый раз малолетний царь  так решительно взял бразды правления на совете в свои руки. Раньше он только наблюдал за его работой, иногда вклиниваясь теми или иными репликами.
Все напряженно ждали. Одно дело ниспровергать Меньшикова, шушукаясь на углах, и  совсем  другое, -  сказать публично на Совете, где он тоже  был равноправным членом. Робеющих было много. Выскажешь свое мнение, а потом вдруг все переменится, и останешься в дураках. А уж Меньшиков потом найдет возможность упечь выскочек в ссылку. Уж сколько раз так было.  Казался Александр  Данилович непотопляемым..
В зале Государственного совета нависла тишина. Царь снова стал говорить. Его мальчишеский голос подрагивал от  волнения:
- Я должен показать этому...  кто я император или нет! Ему не доведется давать мне пощечины, как он смел это делать моему родителю. Я заставлю его сожалеть об этом!
Тут Долгорукий и иже с ним зашумели, клеймя Меньшикова. Каждый старался выступить погневливее, вспомнить что-то такое, обжигающее, как солью душевные раны царя, после чего его глаза  разгорались еще большим гневом...
  В конце концов пришли к решению отставить Меньшикова от Государственного тайного совета и наложить на него домашний арест, чтобы он никуда не мог уехать во время ведения следствия по его делу.
После заседания Тайного совета Петр вообще предпочел забыть  про Меньшикова и предоставил все решать Долгорукому и Остерману. Отставленный ото всех правительственных дел князь не является теперь опасностью для трона и для него лично. А все жалобы и оправдания светлейшего князя, кои будут, не читая, можно  отправлять на рассмотрение в комиссию по его делу. А что там с этими бумагами будет, его не интересует.
Петра в ближайшее время ждет путь в Москву, на коронацию. После ее уже никто не сможет усомниться в его единственном праве на трон. Петр подошел к зеркалу и взглянул на себя. Хрупкая фигурка и плечи не очень-то его удовлетворяли. Как любой мальчишка он хотел быстрее вырасти, чтобы выглядеть соответственно царскому званию. Мечтал говорить баском и пытался пробовать, но голос срывался и переходил на писклявость.. А это было еще хуже, тем более, если таковое случалось на публике. Он расстраивался, было  дело, раза  два даже плакал в подушку, но что сделать. Правда, никто не давал ему понять, кроме Меньшикова, что он еще дитя, да и разве потерпел бы от кого  что-либо подобное.  Все же характер у него был дедовский, крутой.  Петр гордо поднял голову, свел брови к переносице и представил  на своей голове корону, которую скоро в Москве возложут на него...
Первым указом надо что-то сделать такое, чтобы его вспоминали потомки.  Долгорукий уговаривает перенести столицу опять в Москву, как было до Петра 1. Ну что ж, можно об этом подумать? Тем более, говорят, подмосковные леса для охоты хороши...   Да Санкт Петербург ему и самому не нравится.