Когда отшумели все праздники 3

                КОГДА ОТШУМЕЛИ ВСЕ ПРАЗДНИКИ 3   


     В ПЯТНИЦУ 


     Привет, Корниенко. Случайно увидел тебя, прочитал твое «Небо». А ты все та же: неугомонная и плотоядная. Ей-богу, рад за тебя.  Кажется, ты счастливее нас всех. Готов поделиться этим ощущением с моими (нашими) друзьями. Если позволишь.

    
     «Небо» в прошлом. Лучше прочти «Не клянись». Я так счастлива,  видеть тебя у себя в гостях! Хочешь чаю, или чего покрепче? Я, можно сказать, только из-за тебя на этом сайте зарегистрировалась. Вернее, зарегистрировал меня года два назад один дядя Вася, но я не умела этим пользоваться. Вот только на Татьянин день дочь показала, что к чему. Сразу все повысыпались, как горох. Наши девчонки, в основном. Я сегодня целый день дома.  Так что, давай поговорим? 


     Поговорим, конечно, но не активно: работа требует хоть ускользающего, но присутствия. Я в этом «Мире» тоже недавно,  (Петя Лебедев завел мне страничку,  сам то я тоже не ходок по сайтам). Для того, впрочем,  и работа, чтобы иметь возможность  общаться с приятными тебе людьми таким образом.  Петя, кстати,  там и фотографии мои где-то у себя откопал,  и на страничку мою повесил.  А твое  «Не клянись» я  почитаю, как только освобожусь. Сегодня. Вот только допишу текст с заголовком «Не исчезай». О чем, думаешь, заметка? Ну, думай пока. И не исчезай.

      Мне бы хотелось думать, что заметка обо мне. Но обо мне заметка – вряд ли. Обо мне был бы стих. «Это ты, мое счастье луковое» Так помнится. Ты сидишь в «На смене»? В каком отделе?  Я сижу дома, и у меня перед монитором кружка крепчайшего чаю  и сигареты,  которые я что-то курю одну от одной.


     О тебе был бы стих, действительно. И – был. Именно такой.
     Но эта заметка о том, что не надо исчезать с места ДТП, когда ты сбил человека.  «На смены» больше нет. Закрылась. Я еще недавно работал в «Российской газете»,  но и ее представительство на Урале сократилось, и мы вместе с Горловым пришли в «Областную газету» (так называется). Он заведует отделом  гос.власти, а я – журналистских расследований. Порядки здесь строгие, поэтому курить перед монитором я не могу, а Горлову и не надо. Зачем ты так много куришь? Лучше напиши еще что-нибудь.


      С удовольствием, Сережа. Как же не написать?  Я до сих пор помню безумие той ночи, на дне рождения Тарасова, с меня не то, что годы слетели, с меня слетели тысячелетия. Как дивно устроен мир.


      Мир на самом деле дивно устроен.  Только диву и даюсь сам себе. Каждый вечер иду якобы домой в пустые холодные стены, где, кроме меня,  живет теперь только память, готовлю себе ужин, включаю телевизор, - и считаю, сколько мне (нам) осталось до 50-летнего юбилея. Даже мысли не возникает, что должно быть иначе.  Наверное, потому, что иначе уже БЫЛО.  Теперь бы не растрясти это все,  не забыть. И не повторять!
     Только что прочитал случайно на сайте «Жизнь на день еще короче. Секса нет. Спокойной ночи». Смешно. Однако пошел. Рабочий день закончился.


     Если успею вдогонку: пятьдесят это, факт, нечто. Я хочу устроить грандиозный творческий вечер в Доме науки и культуры при Посольстве РФ, в хрустальном зале. А ты?


     В ПОНЕДЕЛЬНИК


     Хрустальный зал, творческий вечер – это шикарно, это по-нашему. Главное – не вернуться с бала босиком.  Туфельку не потерять. А я, пожалуй, ломанусь  в свой юбилей куда-нибудь в командировку, в глухую тайгу  - чтоб не смогли запеленговать. Вернусь – а уже поздно праздновать. Не хочется фестивалить по такому грустному поводу.  Тарасов вон хочет собрать друзей в том же кемпинге, где я в прошлом году собирал однокашников. Деньги копит. Флаг ему в руки.  Может, объединим все свои юбилеи в один? У нас же половина курса – школьники, всем по 50-т.


     Это отличная мысль, только неосуществимая. Каждый оброс обстоятельствами и людьми, которые не отпустят. Я бегу на работу. Целую.


     Ага, и заголовок к моей заметке «Не исчезай», поменяли на другой «Не убегай».


     Ну, «Не убегай», - это более реально, а то тебя все в мистику заносит. Прости, шучу. А не могли бы мы наше пятидесятилетие встретить вдвоем, в Праге?



     В ТЕЧЕНИЕ ДНЯ   

     А поскольку понедельники я не люблю – я в них и не работаю. Письма пишу. Будешь читать? Я ведь вот твои тексты читаю. У тебя через каждые четыре абзаца кто-то кому-то наливает.
     Вот и сходил я в обед в киоск.  А выпить – стыдно. Подчиненная девушка заходит каждый час и пытливо смотрит в мои красные глаза. Как ей объяснить, что в половине пятого утра дура-соседка свалилась «Топите!». Чем я ее топил, когда спал?!
     А ты вообще когда-нибудь спишь? Судя по текстам, ты либо пишешь, либо (извини) – пьешь. В остальное время разбираешься в чувствах. Но читать тебя интересно.

     Почему ты в наши книжки ни разу не написала? Не тот жанр? Или мы уже – не твои? Ты вообще нас любишь?  Ну, хотя бы капельку? Я помню твои глаза, твой смех в Тюмени – ты над нами смеялась? Ты нас на самом деле за придурков держишь? Все, кто не в Европе живет – по-твоему, дебилы? Спорить не буду. Придешь домой – отошли меня на фиг. Или все-таки отпиши.

     Одна девушка давеча сказала «Ты не Ромео, ты Пьеро». Ну, на роду у меня написано – любить и страдать. Страдать тоже сладостно. Помнишь, когда Тарасов вытащил тебя из твоей Праги, мне стало так завидно! Но красивые поступки тем и хороши, что не повторяются. И я себя гораздо реальнее воспринимаю оказавшимся в Токио, Иокогаме, Тояме, Цуруге (много их было за мою дальневосточную жизнь) – но не в Праге. Прости, ты так и останешься «моим счастьем маленьким, в желтой шапочке стоишь за спиной». Не сотру. Нельзя жалеть о написанном. Ведь для чего-то же я на этом свете живу.

     Ты нашу вторую-то книжку читала? Заголовок моего текста в ней звучал так «Выход на Глиз». Это планета такая, до нее тысяч световых лет. Я к тому, что Прага для меня как та планета. Только одно то, что ты живешь в ней, делает ее немного ближе. Но все равно далеко.

     Если честно – я боюсь быть к тебе ближе. Как я оказался во Владивостоке? Ведь мне предлагали на выбор 6 городов СССР. Я выбрал то, что было подальше. От тебя.

ВЕЧЕРОМ

     Ты, наверное, плохо меня читал. А между тем, у меня есть настоящие читатели. Они меня понимают. А ты – как не родной. Стыдно. Если б ты читал, как вдумчивый читатель, ты бы понял, что я такая же, как ты, такая же, как вы, если хочешь, только мне гораздо труднее, чем вам, которые привыкли жить на халяву.  Я за квартиру не заплачу – меня через месяц выкинут. Я не заплачу за еду – меня перестанут кормить через неделю. А у меня еще два внука, и если у них руки из рукавов до локтей выглядывают – меня жжет, гнобит и ломает, я хочу, чтоб они были на уровне, хотя бы на чешском. А чехи – народ скромный, и во времена кризиса – стали еще скромнее, и я их очень люблю, но еще сильней люблю наших, а уральцев так вообще обожаю, но меня жжет, гнобит и ломает, что все вы – ничего не сделали, чтоб спасти родину, и даже я, на чужбине, пытаюсь ее спасти, но что-то плохо выходит, а у вас не выходит никак. Поэтому, я плакала той ночью у Тарасова, поэтому кричала, поэтому сказала, что мы проиграли.  Мы проиграли, Сережа. Но я с этим до сих пор не смирилась.


ВО ВТОРНИК

     Я обязательно тебе отвечу. Но не сейчас. Думать пока нечем: в газету приходится писать. Но какое-то заднее чувство подсказывает мне, что ты не права. Пока не понял – в чем. Дай мне время.



                Ирина Беспалова,
                Февраль, 2010, г. Прага