Белый ягель

               

По мотивам одноименной повести Анны Неркаги




Сценарий  (в трех актах)

(написан в 2003 году)






Действующие лица:

1. Алешка
2. Мать Алешки
3. Вану
4. Жена Вану
5. Петко
6. Анико
7. Муж Анико
8. Жена Алешки














                Акт 1.
               
Сцена 1.

Похороны.


Ненецкое кладбище. Петко ходит от одной могилы к другой. На земле стоит саркофаг, над ним хлопочут женщины. Передают друг другу домашнюю утварь. Зажигают костер.




Мать Алешки:   Иголку не забудь положить.
Жена Вану:  Где ее сумочка?
Мать Алешки:   Около головы.
Жена Вану:  Наперсток туда же положи. Там все понадобится.

                Садится вокруг костра.

Мать Алешки:  Не молчите надо говорить, о чем ни будь. Сейчас ведь к ней очень много к ней пришло. И все слушают ее рассказ. Они должны слышать и наши голоса.
Вану:  Да. Они должны знать, что мы пришли провожать ее, что на земле она жила хорошо.
Жена Вану:  Не обижайся мать Анико. На тебе сама видишь, твоя новая ягушка… ( дотрагивается рукой до покойной)  Я тебе не сделала больно?… Нет?
Мать Алешки ( достает платье) :  Мать Анико передай это платье моей матери. У нее такого никогда не было. Видишь оно какое? Я купила его на пенсию. Теперь мы старухи тоже пенсию получаем, как и все люди. Пусть она снимет платье из кожи оленя, в котором мы ее похоронили, и оденет это.
Вану (кладет кусок мяса):  Мать Анико отведай сама и дай всем, кто к тебе пришел. Моему отцу скажи, что живу помаленьку, растут сыновья. Двое в школе, учатся жить по-другому, совсем не так как мы с ним. Мать Анико я помню, как ты называла меня сыном, когда я еще маленьким был. Я буду дедушке Петко сыном. Отец мой к тебе пришел?… Пусть он это слышит. И еще я обещал отцу, что помогу братишкам стать охотниками. Я не хочу обманывать его. Стал вот по-другому думать. Был я у геологов такие же парни как я. И по всей нашей земле нефть ищут. Из нее керосин делают. Иногда в поселке его не достанешь. А найдем нефть, будет свой керосин. Мы ненцы лучше знаем свою землю. Если мои братишки выучатся на геологов, то нам будет легче. И комаров они не боятся.
Петко: Да это правильно.

          ( женщины раскладывают мясо по тарелкам)

Петко: Жена, ее нет. Один-одинешенек. (Шепчет) Я один.

  ( Алешка и Вану ставят саркофаг. Люди начинают тушить огонь, повторяя хором)

                Мать Анико не обижайся, это не мы тушим огонь,
                А снежный буран.
Алешка:  Смотрите, сюда идет Темуйко – олень матери Анико. Видимо проститься с хозяйкой.
Вану (Алешке): Пойдем, поможешь, кто уходит из жизни должен забрать свое. Не отдашь, покойный сам придет за ним.
Петко: Стойте!… Не надо!…Я беру грех на себя. Пусть живет, она его грудью кормила.

    ( Все уходят, у саркофага остается один Петко, к нему подходит Вану)
 
Вану (Петко): Ты не один, у тебя ведь есть еще дочь Анико.
Петко: Была у меня дочь.
Вану: Почему была?
Петко: Прошло много лет, мы с ней не виделись, она нашу жизнь забыла наверно. Я думаю, не нужны мы ей.
Вану: Не хорошо ты думаешь и говоришь. Человек свой дом не забывает. Она к нам вернется, нужно только письмо написать.












Сцена 2.

Комната современно обставлена. Работает телевизор, на экране передача о жизни в тундре. На диванчике Анико. Звонит телефон.

Анико: Алло!… Паша!?!… Привет…
- Что делаю? Грызу гранит знаний…
- Да, да экзамен по сопромату. Будь он неладен.
- А ты как?
- Идешь в филармонию!?!…
- Как сама Алла Борисовна?…
- Ты меня приглашаешь!?!…Здорово!!!…
- Сейчас примчусь.
- Сопромат говоришь?… Да идет он.
- Ну все, жди, я быстро.

(Анико собирается, делает женские приготовления: достает и примеряет платье. Вдруг, из него на пол падает письмо.)

- Письмо?… Чудное какое-то, каракули.

                (Вскрывает конверт, читает.)

- Точь Анико. Сиву я отин. Мама твоя уморла. Приезжай…
- Сколько же оно лежало там?

                (Беспрерывно звонит телефон).
















Сцена 3.

Мать и сын.
Алешка
Вану
В чуме Алешки.

Мать Алешки: Сын я постарела.
Алешка: ?!?…
Мать Алешки: Человек никогда не жил один. И тебе нужно женщину. Пусть не красивую, лишь бы ноги и руки не были кривые. Умела огонь разжечь, кисы подсушить, дыру в рукавице зашить. А может все это- жить можно.
Алешка: ?!?…
Мать: И потом ты сам знаешь… Ты зря ждешь дочь старика Петко. Такие не возвращаются обратно. Не приедет твоя Анико, прошло не семь дней, а семь долгих лет… Когда она последний раз была в стойбище.

(Мать выходит из чума. Домашние дела не дают договорить с сыном. Алешка сидит задумчивый. Заходит Вану.)

Вану: Ты чего такой грустный?
Алешка: Мать женить хочет.
Вану: Где будем искать женщину?… Как думаешь?…
Алешка: Пусть мать ищет, это ей нужна женщина, а не мне.
Вану: В тундре много хороших женщин. Хорошие женщины, как и плохие всегда были, но хороших больше.
Алешка (усмехнулся): Взрослые как дети. Для них женщина не умеющая шить и развести огонь, плохая женщина.
Вану: Как быть? Где будем искать женщину? Ты долго молчишь?
Алешка: Да, я долго молчу, «слово» тяжелое.
Вану: Тяжелое ничего, мне больно не будет, если ты его камнем не бросишь.
Алешка: Пусть мать говорит у нее язык полегче. А я не могу.
Вану: Что думаешь делать?
Алешка: Что делать, что делать? Не знаю что делать…






Сцена 4.

Стойбище.
Его обитатели собрались вместе, смотрят в небо. Гул вертолета. Появляется Анико.

Анико: Отец?!
Петко: Дочь!!!
Мать Алешки: Торова.
Анико: Здравствуйте.
Жена Вану: Торова, ты узнаешь меня?
Анико: Нет.
Жена Вану: Келе, келе… Ты была маленькая.
Вану (Алешке): Ты что это набросился на валежник, как песец на приманку. Погонишь оленей туда, где мы с тобой вчера были. Доброе место, ягеля много. Можешь взять мою собаку, она отдохнула.
Алешка: Не надо. Моя, тоже, отдыхает.
Вану (жене): Неве, Анико наверное чай пить хочет?
Вану (Анике): Иди ко мне в чум жена чаем напоит.
Вану (Петко): Дочь приехала, а ты сидишь так, как будто тебя хореем кто-то по спине ударил. Что с тобой?
Петко: Она языка нашего не помнит.
Вану: Она вспомнит все, если захочет.



















Сцена 5.

Анико на кладбище.

Ненецкое кладбище. Анико у саркофага матери.

Анико: Прости меня. Я была виновата в нашей разлуке, ушла от тебя, чтобы учиться и быть лучше. Только лучше ли я стала? Как должно быть уютно, спокойно и хорошо людям, у которых есть мамы. Пусть старенькие, сморщенные, пусть глупенькие, но живые.

( К саркофагу подходит олень Тимуйко)

Анико: Олень, как странно?!?… Ты пришел сюда, не зря, не забрел случайно, но тогда зачем ты пришел к моей маме?…




























Сцена 6.

Праздник в стойбище.

У чумов оживление идет приготовление к празднику.

Анико(Петко): Что они делают?
Петко: Праздник будет. Сейчас большой праздник будет. Ты встречалась с мамой, поговорила с ней, Она увидела тебя и сейчас радуется. И мы тоже радуемся тому, что ты приехала. Пойдем.
Жена Вану: Надо бы костер разжечь, чай то быстро остынет или в чуме сидеть?
Вану: Не пойдем в чум. Они ведь у нас маленькие, маленькие у нас чумы. Надо бы побольше да получше, но некому пока думать о чуме. Вот вырастут наши дети, тогда они поставят нам чумы побольше, да потеплее.
Жена Вану: Хватит вам про чумы.
Вану: Давайте выпьем за то, чтобы наши дети возвращались.
Вану(Алешке): Привези упряжку.
Петко(Анике): Это дочка мамины олени, почти всех она воспитала сама, когда они остались сиротами. А теперь они твои.
Вану: Подойди, подойди сюда. Передовым у тебя будет Тимуйко. Его сейчас нет, но если он в упряжке ты сможешь спать в дороге. Сам вывезет к людям. Его твоя мать выкормила грудью.
Жена Вану(Анике подает ягушку): На, носи дочка. Никогда не замерзнешь. Можешь в ней спать на снегу, как куропатка.
Мать Алешки: А от меня дочка прими кисы. Узор я сама вышивала.
Алешка (Анике): Ты меня не узнаешь?
Анико: Нет, лицо, вроде, знакомое, но не помню.
Алешка: Я Алешка, мы с тобой вместе в интернате учились. Ты тогда меньше была, а сейчас вон какая взрослая стала.….
Анико: Да, сейчас я совсем не та… Скажи, что мне делать с этим богатством.
Алешка: Это твое дело.
Анико: А если я отца с собой возьму?
Алешка: Ну,…то совсем смех. Всю тундру рассмешишь. Твой отец все равно, что олень в стайку не загонишь.
Анико: Почему?
Алешка: Сама знаешь, грамотная ведь. Он всю жизнь прожил в горах. Ему здесь каждый камень и дерево знакомы. Он с ними за руку здоровается. Твоему отцу не так просто взять и переехать. Он без чума и оленей жить не сможет.
Анико: Но ведь я привыкла к городу?…
Алешка: Даже слишком. Тебя, как и других парней и девушек испортил интернат.
Анико: Ты что против образования?
Алешка: Почему против, интернат это хорошо, но много ли молодых вернулось после интерната в тундру, а те, кто вернулись что принесли? И грамоте не научились, и ремесло своих отцов позабыли. Вот и получается не тундровые жители, ни городские - смесь.
Анико: Не все же такие, а если человек хочет учиться?
Алешка: Я не о них. Тундра будет всегда, а значит, кто-то должен ухаживать за оленями, ловить песцов. Ну ладно об этом. Что ты собираешься делать?
Анико: Я не знаю Алешка. Отца не могу обидеть, но и остаться жить, как вы не могу.
Алешка: Почему?
Анико: Шить, варить, готовить дрова я научусь, но Алешка пойми, ты увидел в оленях и в кочевьях смысл, а я не вижу. Может только к старости.
Алешка: Хорошо, я тебя понимаю. А отец? А род? Забываешь что ты единственная из рода Ного?…Сможешь ли ты там, в городе продолжить его? Не потерять честь Ного? Ведь, отцу будет тяжело умирать, зная, что вместе с ним уйдет и его род. Ты не смотри, что он сейчас бодро ходит.
Анико: Но я буду приезжать к нему.
Алешка: А ему не это надо, ему вся твоя душа нужна, а не осколочки ее.
Анико: Что же ради него я должна повторить судьбу матери?
Алешка: Значит, ты хочешь жить в благоустроенной квартире, а другие ненецкие женщины пусть сидят у очага? Ты же грамотная вот и сделай их жизнь лучше.
Анико: Что я могу сделать?
Алешка: Вот когда ты на собственной шкуре почувствуешь и узнаешь…. Ну ладно, хватит об этом.
Анико: Что же мне надеть ягушку, жить при керосиновой лампе…и состариться?….








Сцена 7.

Петко.
Олень Тимуйко.
Анико.


Петко (разговаривает с оленем): Тимуйко мы опять останемся одни. Не плачь, мы будем жить тихо, никому не будем мешать. Ты знаешь, я шить научился, сам себе кисы и малицу буду чинить. Пусть у тебя ум походит. Вот смотри, завтра я дырочку зашью, ты только никому не говори. Хорошо, хорошо не смотри на меня так. Малица у меня хорошая, да новая еще есть, а ты будь хорошим оленем, чтобы на нас никто плохо не смотрел и не думал, что мы не работаем.

                (Из чума выбегает Анико)

Анико: Папа, не говори так, не говори с оленем… Не говори, посмотри на меня, я вернусь папа, а пока отпусти меня. Не могу остаться. Я должна понять. Жди меня, я разберусь в себе и буду с тобой. Ты веришь мне, веришь?…
Петко: Иди дочь, но будь хорошим человеком. А если вернешся все будет твоим. Умру я, тебя родные месчта всегда примут. Подожди меня тут.(уходит и возвращается с идолом).
Петко: Попроси его. Пусть он будет добр к тебе. Я уже просил его, теперь ты. Не бойся. Он будет с тобой и с тем, кто будет твоим мужем. Проси, он мудр, хотя не уберег твою маму. Помни, он всегда должен жить не важно где, в чуме или деревянном доме, но жить.
Анико: Я вернусь папа…






                Конец первого акта.






               
 Акт 2.


Сцена 8.

В чуме
Петко,
Вану,
Жена Вану.



Вану: Слышал, Петко Алешка женится?… На этой свадьбе нет гостей, так захотел молодой сосед. Ни в какое стойбище слово о свадьбе не послали. Ни ближних, ни дальних родственников не пригласили.
Петко: (молчит)
Жена Вану: Грешно, но даже двух телят: одного со стойбища жениха, другого со стойбища невесты не забили. Не освятили кровью священные нарты.
Петко: (молчит)
Жена Вану: И в чуме невесты свадьбы не было. Просто сели за стол, как за обычный: чай выпили, без хорошего слова чарку.
Петко: (молчит)
Жена Вану: Привезли невесту в стойбище жениха, будто не женщину – хозяйку чума и жизни, а воз дров. Без песен и радости.
Вану: Не может, видно, Алешка забыть твою дочь Анику.
Петко: Мало табачку – плохо.
Жена Вану: Почему не спите?
Вану: Не хочется.
Петко: Я думал, умру, тогда сон пригодится.
Вану: Но ведь ты жив, посмотри (приоткрывает полы чума, с улицы раздаются шорохи травы, приглушенный щебет птиц, лай собак.)
Вану: Слышишь везде жизнь.
Петко: Э…Э…Э… Это не наша жизнь. Ты помнишь старого Яка. Он жил один в своем маленьком чумике. Старость говорил он, только тогда жизнь, когда тебя любят дети. А если нет, старость гроб, которому второпях забыли крышку прибить.
Вану: Страшные слова ты говоришь.
Петко: Я жалею, что их не слышит моя дочь. А грудь земли так широка, и не моими гнилыми ногами ее мереть. А то бы сам пошел к ней. Ты знаешь, о чем плачет гагара.
Вану: Нет.
Петко: Гагара плачет о былом, но когда она среди ясного дня начинает выть на берегу, то раздражает людей своим унылым, страшным плачем.

Когда земля стояла по старому и все живое подчинялось своему закону – закону солнца. Жила на берегу озера семья гагары: гагара отец, гагара мать и их дети. Старик гагара был богат – оленей у него, не сосчитать глазу. Часто широко расставив ноги, стоял старик гагара посреди оленей, и не только лицо, а и бока его раздувались от жира и гордости. Дети гагары ничем не занимались. С утра до ночи купались в озере, брызгая  друг в друга водой, и громко кричали: Ка – ка –ка.. И каждый вечер, как только солнце уходило с неба старик гагара ловил оленя, и семья начинала пировать. У растерзанной кое- как туши дети дрались из-за сладких кусков жира, вырывая друг у друга перья, когтями царапали глаза матери, чтобы она не смела, подходить к мясу, пока они не насытятся. К утру от оленя не оставалось и капли крови. А солнце, выйдя утром на небо, думало: как честно живут гагары, кровь не льют, своим трудом живут. И снова росли стада гагар. Отец гагара дни стоял в стаде, будто карауля его от хищников, а на самом деле красными кровавыми глазами искал жертву. Так жили гагары, не догадываясь, что кто-то видел их ночные пиры, а о них знал последний луч солнца, тайный луч. Он не торопился как его братья в золотой чум, уходя, оглядывался. Видел, как злобно сверкают глаза птиц. Не выдержал тайный луч и рассказал солнцу злую правду о жизни гагар. Рассердилось солнце, не выносимым жаром дохнуло, растопило землю обратив ее в раскаленный уголь. В страхе покатились гагары к воде как к спасению. Тысячные стада оленей, обезумев от жары, топтали своих хозяев, ломая им кости. Заплакали гагары и остались в воде на веки. И от страха перед солнцем плачут гагары на берегу.

Вану: Прошлое темно, и кто его знает, в давней давности может, и человек не признавал законов добра. Жил гагарой. Вот его и манит прошлое, и он плачет на берегу жизни совсем как гагара.
Петко: Я не жил гагарой и не хочу. Не хочу, чтобы плачь мой, был плачем гагары. Скажи мне что делать, чтоб мой плачь об ушедшем не раздражал людей.
Вану: Если кто-то назовет твой плачь гагарьим, у того я сам вырву язык.
Голос жены: Да когда вы, наконец спать ляжете.



Сцена 9.

(Разговор с огнем)

Мать Алешки, чуть не силком, в чум затаскивает молодую девушку. Алешка лежит на постели и о чем-то думает. Посреди чума чуть-чуть тлеет огонь.

Мать Алешки: Теперь вот твой чум. Здесь тебе жить….. Дети….

     (огонь неожиданно полыхнул)

Дети, теперь вам жить. Чум хороший еще. На тюках больших дыр нет, а маленькие… Они чуму нужны. В них смотрит солнце. Сын, твои братья разошлись, как заячьи дети. Чум им не нужен он твой.
Алешка: (молчит)
Мать Алешки: Хороший чум. Крепкий. Отец его ставил.
           (обращается к снохе)
Ты сноха помни. Муж придет с охоты – в чуме у тебя должно быть тепло. Муж придет без добычи – в чуме обязательно должно быть тепло. Оленей кормильцев вам хватит. Не очень их много, но и не мало. Мы с отцом начинали жить, у нас был один передовой на двоих. Но свой чум мы и тогда перевозили сами. Нужно самому себе быть головой. Очень важно нести свой огонь впереди. Отец всегда этим гордился. Его гордость я тебе передаю.
Алешка: Ты говоришь мать так, как будто сама умираешь.
Мать: Жизнь теперь в ваших руках. Поэтому я так говорю. Я же буду как эта (показывает на идола - маленькую старушку, сидящую на маленькой подушке) А ты девочка теперь мне дочь. Одевай мужа сама. Руки у тебя хорошие, я это вижу. Ты из тех женщин, которые берут работу один раз, а не два и не три. И еще скажу. Не пытайся смотреть дальше мужа. Жизнь длинное кочевье, а дорогу в нем всегда выбирает мужчина. (бращается к Алешке) Встань, я сделаю вам постель.
Алешка (со злобой): Постель? Ах, да постель? (выбегает из чума, за ним, прикрыв руками лицо, девушка)

Мать остается одна. Она подходит к огню и подбрасывает в него ветки.
Мать Алешки: Ох, посмеются люди над свадьбой моего сына. Женщины воронами закаркают, и слово червь поползет по снегам с быстротой ветра: сама мать жениха рубила мясо для котла, сама разжигала грешными руками чистый огонь новой жизни. Все делала сама, как девчонка на побегушках, которая на нормальных свадьбах подобно юркой мышке, носится с поручениями. Ни невеста, ни мать жениха не могут и не должны работать. Это грешно и не делает чести ни богатой, ни бедной семье. И пусть, пусть позорно, но все же женила сына. Разве плохо? Не будет нужно биться в тоске, подобно птице матери над разоренным, пустым гнездом. Не опустеет родное гнездо, а новой сильной жизнью заживет, и женщины, что моют языки слюной, со временем придут и сядут к столу снохи и сына.
(Подкидывает прутья в огонь. Огонь разгорается.)

Мать Алешки (огню): Последний раз я разожгла тебя. Последний раз мои руки коснулись твоего тела, а глаза искали взгляда.
Огонь: Я сам знаю что делать. Дальше мое дело. Я могу потухнуть, когда еще есть дрова, а могу гореть, когда не останется и последнего уголька. Моя воля.
Мать Алешки: Последний раз я разожгла тебя. Я не уроню слезы на твое лицо. Не пожалуюсь и не прокляну. Руки другой женщины будут беречь тебя. Вот почему я тут… Но не только поэтому. Я преклоняюсь перед тобой.
Огонь: Слышу. Я великий корень жизни. Мне поклонялись самые гордые, горячие головы во все века, вымаливая для себя не только тепло и благополучие.
Мать Алешки: Когда со стороны не тающих льдов придет великий холод. Что бы испытать сына моего не покинь его.
Огонь: (вспыхивает)
Мать Алешки: Когда дурной человек сядет за стол сына моего и насытившись плюнет в лицо тебе,  умоляю, не перенеси свой гнев на сына моего.
Огонь: Я много исповедей, молитв, радостей и смертей видел и принял. Я слушаю тебя женщина.
Мать Алешки: Когда жестокий холод жизни превратит в лед сердце моего сына, не пожалей силы своей, растопи тот лед.
Огонь: (вспыхивает)
Мать Алешки: Если сын мой, обезумев, наступит на сердце твое, прости его.
Огонь: Сила моя и воля моя. Я слушаю тебя женщина.
Мать Алешки: Если сын мой пожелает смерти тебе … сожги его.




Сцена 10.

Ночь.
Петко сидит в чуме Вану на постели в малице. О чем-то думает.

Петко: Нет моего чума. (снимает с себя пояс. Мужчина в горе еще не снявший с себя пояс еще надеется на лучшее, но хватит. Все, нет того мужчины, что носил этот пояс. Ничья рука не потянется за ним по утрам. А когда я умру, его положат рядим. Отныне имя мое старик и другого не полагается. Имя, данное мне в жизни, умерло.
Вану (проснулся, обращается к Петко): Что делал?
Петко: Ничего не делал. Думал.
Вану: Петко перестань грусть разгонять. Давай лучше выпьем. (тормошит жену) Жена, позови-ка соседей.
Жена: А ты разве много спирта купил?
Вану: Много не много, но я еще ни разу не пил тайком от людей.

                Женщина выходит.

Вану: О чем думал?
Петко: О себе….























Сцена 11.

Ночь. Алешка у дороги.
Голос отца (покойного): Алешка…
Алешка: Отец?… Ты где?  Ты же умер?…
Голос отца: Нас не смогут спасти куропатки. Иди за хлебом.
Алешка: Какие куропатки отец? За каким хлебом?
Голос отца: Встань на дорогу, по ней и иди. Это дорога совести. (Алешка идет по дороге, видит человека сидящего на обочине, человек спит.)
Алешка: Эй, проснись? (человек падает мертвый)
Алешка (узнает мертвеца): Петко?!?…(Алешка идет дальше. По дороге ему попадаются умершие в разных позах. В них он узнает: Вану, Жену Вану, свою мать, жену Петко. Возле них он собирает кусочки хлеба.)
Алешка: Я верну, только отцу отнесу. Садится у обочины. Хлеб, который он собрал, рассыпается. Алешка обессилен. Появляется туман, из тумана выходит старичок с белой бородой и с ногами оленя. Он дает Алешке в руки каравай хлеба.)
Старичек: Вернешь…

(Алешка кричит от страха, бежит. Потом видит умерших. Ломает хлеб и кладет возле каждого.)
Алешка: Вернул. Вернул.
(Ему в спину смотрят ожившие покойники.)
Алешка: Вернуть что взял?!.. Всегда ли это умеют люди? Вернуть не только куском хлеба… долг ведь, он кому как видится.
Голос матери: Алешка проснись. Вану в свой чум зовет.


(В чум Вану заходит заспанный Алешка, а за ним с опаской мать и его молодая жена. Последняя заходит жена Вану.)

Вану(к Алешке):Проходи, испытай душу моего жилища.

(Жена Вану недовольно гремит посудой)

(Вану матери Алешки): Женщина, что же ты в углу прячешься. Проходи к столу.
(Наливает в стакан водки) Как живая. Пью за то, чтобы не последний раз сидеть за этим столом.(Подает Алешке) Теперь у тебя есть хозяйка огня. За это и выпей. Пусть наши огни не умирают.
(Подает стакан Петко. Петко пьет молча. Подает стакан жене.)

Жена Вану: Как собаки. Все сами пьем. Нет, чтоб умершим каплю отдать.
Вану: Все норовишь слово криво сказать? Не время покойников кормить и поить.(подает стакан матери Алешки. Та молча пьет. Вану подает девушке.)
Вану: Выпей и ты, теперь ты свой человек.
( Та отпивает глотка два и отдает стакан)

Вану: Мало, но хорошо. Женщине много пить незачем.
Жена Вану: Мы в ее годы и к столу то не подходили, не то что пить.
Вану: Женщина!.. Женщина, если ты хочешь поговорить, мы скоро выйдем. И тогда ты можешь. Ты можешь сказать все, вон тому поганому тазу. А пока, слово хочу сказать людям я.
Мать Алешки: Говори, говори. За своим столом ты не можешь сказать плохого слова.
Вану: Когда умерла жена Петко Ламда, мы вместе разобрали и убрали с лица земли третий чум нашего стойбища. С тех пор по утрам, лишь два дымка поднимается к небу.
Мать Алешки: Твое слово,- правда. Мы смогли убрать чум. Для этого силы рукам нашим хватило. А вот поставить обратно…
Петко: Не вы сняли мой чум. Убитое дерево не поднимешь, оно умирает с корнями.
Вану: Корни умирают это правда, но в землю рядом ложиться семя.
Петко: Ты спрашиваешь меня, о чем я думал. Я снял пояс и бросил на землю имя свое. Человек без имени и огня камень. А камень не имеет семени. У меня нет дочери, нет сына. Я человек, живущий на нарте времени…















Сцена 11.

Утро. Чум Вану. В нем с криками мечется еще пьяная жена Вану. Петко сидит молча наблюдает.

Жена Вану: Все выброшу! Все! Это мой чум!
Вану (просыпается): Что ты делаешь?
Жена Вану: Что? Я выбрасываю его вещи. У него есть дочь, – пусть она обшивает его, подает ему чай. А это мой чум. Мой!
Вану: Занеси обратно вещи.
Жена Вану: Нет! В чуме у огня, вот тут, вот тут я хозяйка. Я захочу и никогда больше не зажгу огня. Тут я начальник.(Зло смеется)

Вану: Не смейся женщина. Занеси вещи,
Жена Вану: Нет. Пусть дочь подтирает ему зад. Он дал ей жизнь.
(Вану выскакивает на улицу и возвращается с постромком)
Вану(к Петко): Выйди, пока мы тут поговорим.
Вану(к жене): Снимай ягушку. Огонь твой ты права. Но честь моя. Ложись.
Жена: Вану. Вану!..
Вану: Нет, ты сказала слишком много слов, и не тех слов.
(Жена Вану ложится)
Вану (взмахивает пострамком): Огонь твой, но честь моя… Не позорь наше жилище, в него заходят люди.
Жена Вану: Я мать твоих детей.
Вану: Ты мать моих детей, и поэтому собери и занеси вещи старика.


















Сцена 12.

Чум Алешки. Его жена сидит у огня и плачет. Заходит мать Алешки.

Мать Алешки: Свет небесный. Неужели не трогал? Не пожалел? Ах, девочка…(обнимает сноху) Не плачь. Слезы уронишь на лицо огня. Он не должен знать о нашей беде. Помни, мое слово – место у огня всегда будет твоим. Никто не займет его. Если не случится этого, пусть мои седины вместе с головой спалит огонь.
(В чум входит Алешка)
Мать Алешки: Сын посмотри мне в глаза.
(Алешка не смеет поднять лица)
Сын посмотри мне в глаза. Сын, ты мужчина, а я женщина, не могу идти по следу твоего ума. Сам знаешь, распутывать сложные следы зверя – не женское дело. Но…как мать я могу спросить тебя?
Алешка: Да, мама?
Мать Алешки: Сегодня утром, разжигая огонь, твоя жена плакала. Почему?
Алешка: Я не люблю ее мама.
Мать Алешки: Люблю? Что это значит? Жена не сладкий кусок. Не жареное мясо, чтобы любить или не любить. Жена твоя половина, и ее жизнь половина твоей жизни. Так было всегда.
Алешка: Но мама…
Мать Алешки: Что мама? Один раз ты уже дал людям посмеяться надо мной. И сейчас ты этого хочешь? Сколько прошло времени, а ты не берешь женщину?
Алешка: Я не тронул ее, и сам могу отвезти ее обратно к матери и отцу.
Мать Алешки: Так отвезти?! Какой ты умный. А скажи-ка мне, кто будет шить тебе кисы, зашивать , латать дыры, готовить дрова и воду, чтобы ты, такой умный, мог пить чай и есть мясо?… Опять они? (Мать вытянула перед собой руки) Они? А кто будет, скажи мне, рожать детей? Чтобы ты не умер под старость, как собака. Кто? Я?…
Алешка: Мама…
Мать Алешки: Нет, не мать я тебе. Не чувствую себя матерью. Ты хочешь, чтобы я ползком на четвереньках убирала за тобой. Хватит. Я хочу тихую норку старости, и оттуда смотреть на детей твоих.
Алешка: Замолчи мама.
Мать Алешки: Не замолчу. Любить…тьфу. Для жизни любить не надо, только собакой быть не нужно. Ты мужчина - жизни голова. Мужчина и женщина сходятся не для игры. Ты кормишь ее и детей, она согревает чум. Одевает тебя. Так мы жили. Так?! А ты играешь и ждешь, чтобы и я играла с тобой. А погляди, погляди хорошенько, мне ли время играть? Ты долго молчишь сын.
Алешка: Молчу, потому что думаю.
Мать Алешки: Думай. У тебя на плечах не кочка, а голова. Но ты сам не знаешь, чего хочешь. Сам не живешь, и нам не даешь. Бери женщину, а если не хочешь, я … сама тебя на нее положу.
(Алешка убегает из чума. С улицы раздается радостный голос Петко)
Петко: Дочь Анико приезжает!



                Конец второго акта.


               




























Акт 3.


В чуме Вану.
 Петко
 Анико
муж Анико

Петко: Что вы сегодня думаете делать?
Зять: Анна выйди, мне с отцом поговорить надо. (Анико выходит) Отец, я…мы хотели бы…хотим уехать сегодня. Только вот…
Петко: Как? Как сегодня?! Вы и оленей своих… наших не видели, к матери на могилу … надо бы.
Зять: Оленей я увижу… Ты отец… Ты знаешь, Анико никогда не приезжала к тебе не надоедала, ничего не просила… Она росла сама…
Петко: Как это сама? Дети не цветы земные, чтобы взять и самим вырасти.
Зять: Отец, ты должен нам помочь. Нам нужны олени. Ты когда ни будь должен будешь нам… Ну, понимаешь? Отдать то, что нам положено… По закону.
Петко: Как? Вы ведь живете там, где олени совсем не нужны. Где Вы их будете пасти? И нарт у вас нет?
Зять: Нарт и оленей нам не нужно, а вот деньги нужны.
Петко: Но у меня нет денег… есть маленько, но…
Зять: А олени, это разве не деньги?
Петко: Оле-е-е… Олени не деньги… Не деньги. Не деньги, нет…Олени это не деньги. Это…
Зять: Я понимаю тебя отец. Но нам нужны деньги. Зачем? Тебе не понять. Да говорить долго. Нам нужны олени. Ты же обязан отец? Вон русские родители помогают своим детям. Ну, сколько могут, а ты? Мы с Аникой год, как поженились, а от тебя ни клочка шерсти, ни песцового хвоста. Ты и сам понимаешь, что должен нам…
Петко: Я должен… А вы? Забыли закон своей земли, – дети кормят отцов и матерей, став на ноги. Это закон не только нашей земли, это великий закон всего живого. И как вы хорошо поняли, другой чуждый закон - взять у родителя, пока он может дать. Вот зачем вы приехали… Дети гости, дети вороны. Ты нам должен…
(Петко выбегает из чума, через некоторое время заходит озлобленный, весь забрызган кровью, с ножом в руке. За ним забегает Анико)
Анико: Папа, что случилось?
Петко: Вот, можете забирать. Десять оленей ваши. Увезите их…сейчас же…
Зять(Анике): Пойдем, вертолет ждет.
(Выходят из чума. Петко садится на постель, сжав голову руками. Снаружи слышится вой вертолета. В чум вбегает Алешка.)
Алешка: Где Анико?…Улетела?1… А как же я?…Что здесь было? Петко?
Петко: Ничего не было. (Достает бутылку.)
Алешка: Откуда это у тебя?
Петко: Откуда? Ах, это дети… выполнили свой долг. Вон, что… Ай, да дочь умница, догадалась, мол, вот отец, облегчи свое сердце, запей водой волшебной свое горе… А-а-а, щенки говнивые.
Алешка: А Анико, Анико, как она?
Петко (махнул рукой): Улетела…(пьет спирт)…

Петко: Год назад ушла в вечную ночь моя жена, не совсем старая женщина Ламдо. Некому стало по утрам ставить наш семейный чайный столик, некому починить кисы, разжечь огонь… Когда умирает женщина она уносит с собой половину жизни, а потом начинаешь понимать, что тот, с кем ты делил дни, уносит еще и часть души…
Алешка: Я ждал и верил, что Анико вернется. А она прилетела, как птица и улетела, даже не повидавшись со мной. Петко, она вернется? Что она сказала? Вернется?…
Петко: Алешка, она замуж вышла…














Сцена 14.

Петко сидит у костра, к нему подходит Алешка.

Петко: Садись, чаю попьем.
Алешка: А ты?
Петко: Я много раз пил. Посижу, понюхаю табачку и опять пью. Ночь то длинная.
Алешка: Ты спал?
Петко: Спал. Все спокойно, проснулся – солнце высоко стоит.
Алешка: Ты не спал дедушка.
Петко: До твоей свадьбы мы были связаны одной болью и ожиданием. А теперь в твоем чуме живет не та, которую мы ждали. Не моя дочь зажигает огонь в твоем чуме. Не она принесет тебе сына. Не ей провожать утром твою упряжку и плакать над тобой в последний раз. А значит, и не тебе жалеть меня. А мне не просить жалости.
Алешка: Смогу ли я объяснить то, что я не перестал ждать твоей дочери, хотя в моем чуме живет девушка не ставшая женщиной. А у нее, у Аники есть другой мужчина.
Петко: Я не спал, я теперь часто не сплю. Не один человек не становится деревом вечности, придет время умру и я. Я умру, Анико придет на мою могилу, передай ей тогда мое слово. Она будет плакать не жалей ее. Я устал ждать. Ты тоже устал. И правильно сделал что женился. Скажи – я долго хранил чум поставленный руками ее матери, берег вещи, долго был одинок, но еще дольше верил ей…
Два раза на вершине великих гор упадет и растает снег и моя жизнь кончится. Я проклял дочь. Не щади, скажи ей об этом. Усталость и холод живут во мне, и уже давно моя душа, как чум в котором не разжигают огня. Часто ночуя в горах, мы проезжаем мимо одного места – Пэ-Сюмб – сердца великих гор. В особый час ступает там нога человека. Лицом к востоку стоят на непреступных скалах хозяева гор, покрытые божественными одеждами – белым ягелем, чистым как седины. В тени теней, глубоко за спинами великих, я поставил в начале жизни того, кто дорог мне. Я ездил к нему в дни, когда считал, что счастлив. Ты найди его. Он одет в наши земные одежды. Я дам тебе семь молодых быков голубой шерсти. Запрягай их в путь, о котором я тебе скажу. Первый раз поезжай когда… когда я умру. Разведи огонь, угости и говори с ним, как сейчас со мной. В середине жизни приезжай второй раз. Поступь твоя будет тяжелее, поступь прожитых лет. Одежды, которые я надел на него истлятся и ты увидишь его белое, каменное тело, голое как при рождении. Разведи огонь и говори с ним. О чем это твое дело.
В третий раз приедешь, когда у тебя будет седая голова, усталое, как у меня сердце. Есть черный ягель печали. Прикосновение к нему холодит руку в самую жаркую пору. Если тело его зарастет этим ягелем, не разжигай огня. Он мертв. Значит, мало любви было в моей жизни. Так умирают души. А есть «Белый ягель» ягель солнца. Он светится даже в самую темную ночь. И если время оденет его в этот ягель, тогда разжигай большой огонь, забей семь голубых быков. Сыну завещай чтить это место. Не будет сына. Завещай людям. В таких местах живут души.
  Когда ко мне пришло горе, я помню, ты сказал: « Отец пусть твое сердце будет больше неба». Сейчас я говорю тебе: «Сынок, пусть твое сердце будет больше неба, чтобы в нем кроме гордости умещалась жалость».

Петко: Сегодня, я впервые увидел, как, опираясь щекой о край земли, поднимается солнце. И понял: смерть дорогих людей – не смерть солнца. Зови Алешка всех. Я буду говорить «слово».(Алешка уходит и один за одним вокруг  а женщина Ламдо лентяйкой. Она приготовила богатое приданное своей дочери. Пойдемте. В нартах лежат вещи – сироты. (Петко берет из нарт колыбель своей дочери и передает жене Алешки) Возьми, это колыбель моей дочери, она не должна быть пустой. Берите. Берите все. Носите. Пользуйтесь. Хорошим словом вспоминайте женщину Ламдо. (Раздает вещи) Может, зайду за теплом, за чаем.
Мать Алешки: Заходи Петко.
Жена Вану: Наш чум, твой чум Петко.
Вану: Ты Петко на своей земле не останешься одиноким.
Алешка (обнимает жену): Петко, у меня нет отца, пусть мои дети будут твоими внуками.

( Все садятся вокруг костра. Звучит бубен. И в свете языков пламени вырастает идол Ного)
               



                КОНЕЦ