056

У Нафина снова стало темнеть в глазах.
- Что значит «жили»? – с трудом выдавил он из себя.
- Это значит, что больше там никто не живет, - спокойно ответил нохр.
- Как не живет?!!! Почему?!!!
- Не знаю. Старый Тун видел – все они уходили. С поклажей. Подавленные и огорченные...
- Но куда?!!! – Нафин чуть не кричал. – Ты знаешь, куда они ушли?!
- Тун знает.
Юноша почувствовал, что его охватывает бешенство. Неужели нохр не видит, как важно ему узнать обо всем, что произошло в Гнездовище?! Почему заставляет вытягивать из себя каждое слово? Или он издевается, или на самом деле непроходимо туп!
Еле сдерживаясь, чтобы снова не закричать, Нафин призвал на помощь все свое самообладание и спросил, как можно спокойнее:
- А не могли бы мы увидеться с этим Туном и расспросить его?
- Могли бы, - кивнул нохр. – Но придется подождать, пока я за ним схожу. Здесь всего лишь Манвантара – нижний рубеж наших владений и мой пост. А у Туна пост – весь Коче-Ван. Три кина назад он был здесь, а теперь, возможно, уже на Ак-Ка-Тай…
- Где это?
- По ту сторону хребта, у снеговых вершин. Там другой край наших владений.
У Нафина из глаз потекли слезы.
Нохр определенно над ним издевается!
Судя по всему, Ак-Ка-Таем он называл те самые заснеженные вершины, которые виделись к западу от Гнездовища. Отсюда до них, самое меньшее, дня три пути. Да и то, если лететь. А этому волосатому, даже на его четырех ногах, и в десять дней не уложиться, причем, только в один конец! А потом нужно еще вернуться, и с каким-то старым Туном, который, возможно, и ноги-то еле передвигает!
Нафин беспомощно оглянулся на старцев.
Из них только Рагор понимал весь разговор. Остальные же лишь смутно догадывались, о чем велась беседа. Но даже несмотря на это, вид все имели одинаково растерянный. Конец пути, такой желанный и близкий, снова растворился в непроглядной дали. Идти в пустое Гнездовище смысла не было, а разыскать его жителей без помощи Туна не представлялось возможным.
- Что же нам делать? – пролепетал Нафин. – Так долго ждать мы не можем. Придется, видимо, идти к этому Туну всем вместе.
- Зачем? – искренне удивился нохр. – Неужели вы не хотите посидеть здесь, погреться и поесть? Там, в глубине пещеры, стоит пара сосудов с Серебряной Водой, в углу – сухие ветки, чтобы костер не потух. А я тем временем и вернусь. Старик Тун вам всё расскажет. Может быть, даже укажет место через кочеги. Так что, ждать вы будете не слишком долго, а в общем времени пути ещё и выиграете. Но это, конечно, в том случае, если будет нужда идти кочегами.
Орели слушали малопонятную речь, разинув рты. Название «кочеги» ни о чем им не говорило. Но всё сказанное позволяло догадываться, что это какие-то пути, по которым можно добраться до нужных мест быстрее, чем обычными. Однако, оставалось неясным, каким образом десятидневный путь сократится до перехода в один, два часа?
Нохр между тем, не откладывая дела в долгий ящик, подтащил поближе к костерку каменные сосуды, (их вид сразу же напомнил Нафину те, что он когда-то нашел в скалах над Гнездовищем), и развернулся с явным намерением прямо сейчас же идти за Туном.
- Постой, постой! – удержал его Нафин. – Как ты собираешься обернуться так скоро?
Глаза нохра безо всякого выражения скользнули по кольчуге Нафина.
- Тун объяснит, если сочтет возможным. Он старше и видит гораздо больше моего. А я всего лишь страж последнего поколения. Мне давать разъяснения не положено... Особенно Знающим.
После этого нохр развернулся и сделал огромный прыжок в глубину пещеры.
Перестук его копыт послышался еще раз, но потом всё стихло, как-то очень резко.
- Как, как он нас назвал? – спросил Рагор у остолбеневшего Нафина. – Я не ослышался? Неужели, Знающими?
- Кажется, да.
- Но я думал, что так только магголины себя называют.
Юноша схватился за голову.
- Ничего не понимаю, - заговорил он на абхаинском. – Эти нохры несомненно связаны с орелями. Взгляните на сосуды, которые он принес. Их делают только на Сверкающей Вершине. Я точно это знаю, потому что видел такие же у Тихтольна и его брата. А потом и сам Тихтольн говорил, что делают их из особого камня... Раз орели поставляют нохрам Серебряную Воду, значит, они не враждуют. Потому-то вид наших крыльев не позволил этому великану добить меня окончательно. Тут всё ясно. Но дальше начинается непонятное. Разъяснения этот нохр давать не может, но странных вещей наговорил достаточно. На Сверкающей Вершине случилась какая-то беда. Из Гнездовища ушли все его жители, и оно перестало существовать точно по пророчеству! Ещё мы узнаем, что есть какие-то кочеги, по которым за считанные часы можно преодолеть огромные расстояния. И, наконец, в довершение всего, этот нохр обзывает нас Знающими!. Что все это может означать?
Старцы смущенно пожали плечами. Разумеется, им и самим все это было непонятно. Только Табхаир, как всегда, поджал губы и сварливо произнес:
- Думаю, с приходом этого старого Туна всё и разъяснится. Нам же сейчас следует проявить благоразумие, не забивать себе голову вопросами, ответов на которые пока нет, и просто поесть, как советовал этот нохр. Не знаю, как все вы, а я проголодался. Что там, в тех сосудах?
- Серебряная Вода, - тускло ответил Нафин. – Единственная пища орелей. Я как-то раз пробовал, но она невкусная.
Одинг, потянувшийся, было, к сосудам, отдернул руку. Но потом, вздохнув, потянулся снова.
- Вкусная, невкусная, а еть хочется. К тому же нам теперь придется всё время этим питаться.
Он быстро отвязал крышку, подхватил сосуд и сделал приличный глоток. Потом утер рот ладонью, чем вызвал неудовольствие Табхаира, и радостно повернулся к юноше.
- Почему ты говоришь «невкусная», Нафин? По-моему, очень даже ничего! И жажду утоляет, и голода, как не бывало.
Он снова приложился к сосуду, предварительно пододвинув второй братьям.
Все попробовали и тоже сочли Серебряную Воду очень приятной на вкус. Даже Табхаир, который пробовал последним, с опаской и неохотой. Но голод, видимо, оказался сильнее недоверия. Поэтому старец, вытянув губы трубочкой, сделал сначала крошечный глоток, почмокал губами и потом глотнул основательно.
- Действительно, вкусно, - заметил он, протягивая сосуд Нафину. – будешь?
- Это в вас голос крови говорит, - буркнул юноша и отвернулся.
Ему совсем не хотелось вкушать эту орелинскую пищу. Одно только воспоминание о ней вызывало в памяти другую пещерку и тот злополучный день, с которого началось его путешествие. Конечно, было бы очень символично завершить странствия вторым глотком Серебряной Воды, но еще неизвестно, завершаются ли их мытарства? Ведь если Старик ушел из Гнездовища, придется отправляться на его поиски. И никто не знает, насколько долгими они окажутся.
Ох, и «везет» же им. Вот, вроде, подошли – ближе некуда, а все какие-то препоны на пути встают! Интересно, будет ли Табхаир после всего этого говорить, что их ведет сама Судьба?
Юноша покосился на старца, блаженно щурившегося на огонь костерка, и вдруг подумал, что все эти препоны не только осложняют их путь, но и дают возможность всё еще быть всем вместе. Потом, когда он полетит в Тангор за Гирой, ему, возможно, будет не хватать всего того, что сейчас, порой, раздражает...
- Интересно, а что же все-таки произошло на Сверкающей Вершине? – спросил Нанн, закрывая сосуды и снова подсаживаясь к огню. – Помните, этот нохр интересовался, не собирается ли Иглон переселяться после катастрофы? Если так, то случиться там могло только одно: какой-то вулкан взорвался.
- С чего ты взял? – удивился Одинг.
- А разве ты забыл, кем я был в своей недавней жизни? Почти святым отшельником, к которому на поклон шли самые разные люди. От них я узнал множество интересных вещей. И один путник, как раз и говорил, что, если взрывается вулкан в горах, то на окрестных равнинах обязательно будет трястись земля. Вот вам и причина разрушений в Абхии и в Горном краю. И твои сородичи, Нафин, вполне могли покинуть своё поселение по той же причине.
Нафин с ужасом представил себе рушащиеся гнездовины и их беспомощных обитателей, в панике выбегающих наружу. От представившихся картин даже замутило. Неужели Гнездовище исчезло именно так?! Так жестоко?!
- Прекрати пугать мальчика! – попенял Нанну Одинг. – Взгляни, на нем лица нет.
Нанн пожал плечами.
- Нужно быть готовым ко всему. Если я ошибаюсь, то Нафин испытает радость и облегчение. А, если нет, то, по крайней мере, душой он уже подготовится.
- Ты неправ, Нанн, - вздохнул Рагор, - душа к беде никогда готовой не бывает. Как бы понятлив ни был разум, в ней постоянно теплится надежда на счастливый исход.
- А знаете, о чем я сейчас вдруг подумал? – тихо сказал Углет. – Что если все эти беды из-за нас? Сами посудите, чем ближе мы к цели, тем о больших несчастьях узнаем. И движемся, как в тяжелом сне. Всё вроде бы рядом, а ход все замедляется и замедляется, как ни рвись вперед. Кто знает, какие силы таились в проклятье, которое тянется за нами. Поселение Нафина исчезло только оттого, что мы, унесенные на землю, собрались все вместе. Что же будет, когда уже всемером мы явимся на Сверкающую Вершину? Не постигнет ли орелинские города та же участь?
- Нас проклятье не касается! – резко ответил Табхаир.
- Но оно послано из-за нас. И в нем ясно говорится, что Генульфу и его потомству не знать покоя, пока дети Дормата не вернутся на Свенкающую Вершину. Прошло сто лет. За эти годы проклятие только набирало силу. Все же участники той печальной истории ушли из жизни. Потомство Генульфа уже покинуло свои дома и, может быть, именно для того, чтобы обрести покой на новом месте. Но, какой покой и кому принесем мы на Сверкающую Вершину? Скорее, одно беспокойство.
- Не знаю!
Табхаир раздраженно завернулся в меховую накидку.
- Я своё мнение уже высказал. Пока не придет этот всезнающий Тун, никакие загадки разгадывать не стану. А вы, если хотите, терзайте себя всякими ужасами, только, пожалуйста, так, чтобы я ничего не слышал.
- Постойте! – воскликнул Нафин, которому почудились какие-то звуки в глубине пещеры. – Вы ничего не слышали? Кажется, там что-то упало.
Старцы встревожились.
- Вот, ещё раз! Там явно кто-то есть.
- Верно, - поднялся следом и Одинг. – Я тоже слышал.
- И я, - эхом повторил Рагор.
- Где твой меч, Одинг? – быстро спросил Табхаир, вскакивая.
- Привязан между крыльями. Но я сейчас достану.
Он уже поднял, было, руку, как оттуда, где слышалась подозрительная возня, донесся знакомый перестук копыт нохра.
- Не бойтесь, это мы прибыли! – крикнул он из темноты.
Орели облегченно выдохнули. Новых неожиданностей они бы уже не вынесли.
Но вместо хозяина пещеры первым в круг света ступил другой нохр, и его взгляд заставил всех снова напрячься.
В совершенно черных глазницах не отражался даже слабый отблеск огня, что сразу напомнило орелям тяжелый взгляд Заретанского Прорицателя. Тут же, словно в подтверждение этому воспоминанию, в их головах прошелестел легкий ветерок.
- Ты ошибся, Вайеб, - скрипуче заговорил нохр. – Они не Знающие. Они всего лишь Идущие к Знанию.
- Но было так похоже, - выступил из темноты хозяин пещеры.
- Ты просто слишком молод. Не умеешь различать...
Старый нохр подошел к свободному месту у костра, согнул ноги и с кряхтением опустил туловище на каменный пол пещеры.
Теперь, освещенного огнем, его можно было хорошо рассмотреть.
Похоже, он был намного старше своего сородича. Очень намного! Длинная шерсть словно светилась серебром, но уже изрядно поредела, обнажая то тут, то там бледные проплешины. Лицо казалось припудренным лунной пылью из-за невесомого, почти прозрачного пуха бровей и бороды, растущей едва ли не от глаз. Морщинистые пальцы нохра украшали абсолютно одинаковые гладкие кольца, различить которые можно было только по символам, вырезанным на небольшом утолщении спереди. А на груди, поверх шерсти, висел крошечный сосудик, весь исчерченный какими-то письменами.
Да, этот Тун был совсем древний, и Нафин засомневался, помнит ли он вообще хоть что-нибудь.
- Я всё помню, - тут же проскрипел нохр, то ли отгадав, то ли прочитав мысли юноши. – Но, прежде чем рассказать вам что-либо, хочу знать, куда вы шли и зачем?
Пришлось Нафину, как можно короче, объяснять, что путь они держали в Гнездовище, откуда он родом, и где живет Старик, который приходится этим пятерым старцам родным братом.
Тун слушал безо всякого выражения на морщинистом лице. Но, когда Нафин закончил говорить, легкий пушок бровей изумленно пополз вверх.
- Ничего не разберу, - заскрипел нохр. – Все вы явно орели, хоть и одеты, как у-хара. И вроде бы мысли ваши не скрыты завесой лжи. Но, как можете вы быть родней тому народу, который я встретил недавно? Те не орели и не у-хара. Вообще непонятно, кто они. На моих кольцах их нет.
С этими словами Тун растопырил пальцы и развернул ладони так, чтобы всем стали видны почерневшие от времени символы.
- Видите, - он покачал одним из указательных, с крылатой фигуркой на кольце, - это Летающий. А это, - он покачал безымянным с бескрылой фигуркой, - это – у-хара, Человек...
- Но у моих сородичей были крылья! – воскликнул Нафин, втайне надеясь и, одновременно, опасаясь, что Тун встретил какой-то другой народ.
- Это не крылья, - поморщился нохр. – На крыльях летают, а тот народ летать не мог. Или ты не все рассказал мне, мальчик, или, по велению Иглона, хочешь обманом настичь тот народ и отомстить.
- Отомстить?!!!
Совершенно обалдевший Нафин медленно осел на пол, не отрывая глаз от лица нохра.
- Ты, что же, хочешь сказать, что мои сородичи от кого-то спасались?
- Именно. Но не от кого-то, а от орелей. Таких же, как ты.
Нафин застонал, закрывая лицо руками.
- Матушка моя милая, что же там произошло? Неужели орели полетели за Тихтольном, нашли его мертвое тело и сочли всех нас виновными? Нет, этого не может быть! Тихтольна я похоронил слишком высоко, чтобы можно было заподозрить нелетающих... Тогда, что? Когда?!
Нафин снова взглянул на нохра.
- Как давно ты их встретил?
- Недавно. Прямо перед тем, как взорвался Высокий Вулкан.
- Так вулкан все-таки взорвался! – воскликнул, не сдержавшись, Нанн. – Я же говорил, что земля внизу тряслась не случайно!
- А, что с орелями? – обеспокоено спросил Одинг. – Там никто не пострадал?
Старый Тун посмотрел на него, затем обвел взором остальных, словно не слышал вопроса, и задумчиво изрек:
- Вайеб, а ведь ты не ошибся. Они действительно пришли с земли, а не притворяются, как я сначала подумал. Одежда из шкур, железная рубашка на мальчике, оружие у одноглазого... Для притворства всё это слишком рискованно. Но, в то же время, все они орели. Самые настоящие орели! Хааб верно почуял – что-то в мире дрогнуло. Рода перемешались, и, может быть, для нас родилась надежда? И носящий оружие полон любви и сострадания...
Тун прижал руку к груди, словно унимая волнение.
- Может быть, мне даже доведется увидеть, как уходит Страх, и наш род снова начинает прирастать...
Второй нохр, стоящий в почтительном отдалении, шумно задышал.
- Желаю, чтобы было так, - проникновенно сказал он, опуская голову.
Нафин во все глаза смотрел на происходящее. Почему-то ни смешным, ни глупым оно ему не казалось. Более того, странное понимание, возникшее при встрече с оборотнями, снова пришло. Будто все сказанное Туном он уже раньше слышал или знал, и, сделав лишь небольшое усилие, вспомнит снова...
- Может быть теперь, убедившись, что мы не выдаем себя за других, ты сочтешь возможным ответить на наши вопросы? – неожиданно почтительно спросил Туна Табхаир.
Тот лукаво улыбнулся старцу.
- Я ведь сказал уже, юноша, что прежде хочу выслушать вашу историю. Расскажите мне всё, а не малую часть. И тогда, возможно, я сумею не только ответить, но и помочь чем-нибудь.
- Хорошо, - склонил голову Табхаир. – Но приготовься. Рассказ мой очень длинный...

Сама по себе история об исчезнувших детях Великого Иглона нохров не слишком взволновала. Оказывается, они давно её слышали от иширов, приносящих Серебряную Воду. Но то, что пятеро из пропавших наследников находятся сейчас перед ними, изумило и Туна, и Вайеба.
- Ту-Па – царский род, - уважительно произнес древний нохр. – Не удивительно, что Вайеб принял вас за Знающих.
Больше он не перебивал, не делал никаких замечаний, только хмурился иногда, скорее, от сожаленья, чем от гнева.
То, что в земной жизни кое-кто из старцев считался богом, или равным богу по возможностям, вызвало на лице Туна странную улыбку. Но самое странное произошло, когда Табхаир заговорил про события в Ваннаане и упомянул Последнего. В темных провалах глазниц старого нохра вспыхнуло свечение, он весь подался вперед и стал похож на ожидающего драгоценный подарок. Однако, чем дольше говорил Табхаир, тем мрачнее делался Тун. А, когда рассказ подошел к концу, угасло и свечение в его глазах.
Вайеб тоже выглядел опечаленным.
- Почему Последний пришел к у-хара? – обратился он к Туну. – Почему не к нам, или Летающим? Мы бы достойно встретили его приход.
- Последний пришел, чтобы укрепить самое слабое звено в цепи Живущих, - вздохнул Тун. – Какой смысл лекарю идти к здоровым, минуя больных? Но в том, что у-хара приняли Последнего не так, как должно, ты прав. Понадобятся долгие и долгие годы, чтобы восстановить их разум. Боюсь, мне не дожить...
Древний нохр не без труда поднялся, сделал несколько шагов, разминая затекшие ноги, и остановился перед Нафином.
- Странная у тебя судьба, мальчик. Тебя повсюду считали кем-то большим, чем ты являлся на самом деле. И, в конце-концов, ты, кажется, таким и стал.
- Я прежний, - буркнул Нафин. – Я тот, кто есть – житель Гнездовища из того народа, которого нет на твоих кольцах. И никто больше!
- Нет, ты другой, - возразил нохр. – Хотя, были и среди твоего народа такие, что походили на орелей.
Нафин с надеждой вскинул глаза.
- Ты имеешь в виду старика, похожего на моих спутников?
- Старика? – задумался нохр, вспоминая. – Нет, пожалуй, все они были совсем молоды.
- Все они?!!!
Нафин снова подумал, что старый Тун, возможно, встретил все же не его сородичей.
- Из всего Гнездовища только Старик был полностью похож на орелей и прекрасно знал их язык. Кроме него никто больше не мог разговаривать с тобой на орелинском!
- Верно. Язык, на котором те Живущие переговаривались между собой, был мне незнаком. Но какой-то юноша, явно Летающий, шел вместе с ними. Он-то всё мне и объяснил. А Летающая девушка слезно попросила помочь. И тоже на прекрасном орелинском.
Нафин ничего не понимал. Летающие в Гнездовище? Шли вместе с его сородичами, которые от Летающих же и спасались!
- И, что объяснил тебе тот юноша?
- Крайне мало. Только то, что счел возможным рассказать в той ситуации. Мы же, нохры, без нужды лишних вопросов не задаем. Просто одним светлым утром я ошибся кочегой и оказался не в том месте, где хотел быть. Такое иногда случается, поэтому я собирался немедленно вернуться, но услышал голоса...
Вы должны знать, что мы не терпим у-хара в своих владениях и всегда их прогоняем. Но в тот раз я задержался не столько из чувства долга, сколько из любопытства. Нижний Обвал на Коче-Ван, хоть и называется Нижним, но для у-хара всегда был недосягаем. Вот я и подумал, кто же это такие, раз смогли сюда добраться?
Зрелище мне открылось поистине необычайное. Длинная вереница странных существ спускалась от Обвала по невероятно узенькой горной тропе... Я говорю «странных», потому что сначала принял их за орелей, но те никогда не спускаются так низко, и никогда не делают пеших переходов в горах! Потом глаз отметил необычайно маленькие крылья, и народ стал казаться ещё более странным. Но изумление моё достигло предела, когда из своего укрытия заметил я и настоящих орелей. Совсем мало – меньше, чем колец на моих пальцах. И они тоже шли, не желая, видимо, демонстрировать своё превосходство.
Вот тогда я и вышел.
Странный народ меня испугался, а истинные орели обрадовались. Летающие знают, что нам ведомы тайные тропы в горах. Поэтому они сразу попросили о помощи. «Мы виновны в страшном преступлении, - объяснил тот юноша, после того, как рассказал про маленькое поселение над Обвалом. – Вина наша случайна, но так нелепа, что может сделать виновными других. Поэтому мы ушли, наказав сами себя и не желая, чтобы и другие становились виновными тоже». Больше мне ничего не нужно было объяснять. Слова не так важны, как мысли и чувства. А мысли и чувства я различать умею. Не так уж и трудно увидеть в речи напряженный, чуть дрожащий отголосок лжи; извивающееся лицемерие, или тяжелую, придавливающую голос, ненависть. Точно так же легко услышать в обычном разговоре и стройное, как высокое дерево, благородство, и сверкающую, как драгоценный камень, искренность, и холодноватую отвагу... В тех орелях, и в том народе, ужасно напуганном, не чувствовалось ничего, что могло бы отвратить меня. Зато я сразу уловил ни с чем не сравнимое веяние подлинной любви. И это всё решило.
Не задавая никаких вопросов, раскрыл я тайный ход в свое укрытие и показал беглецам три отверстия кочег. «Выбирайте, какую хотите. Каждая выведет вас достаточно далеко отсюда. Но помните, эти тропы коварны. Не пытайтесь впредь ходить по ним просто так, без нужды. Все кочеги похожи одна на другую, их всегда несколько в одной пещере, и нужно потратить много лет, чтобы научиться разбираться в их переплетениях. Возвратиться назад вы сможете только через то отверстие, из которого выйдете. Поэтому, если захотите сделать это, пометьте его как-нибудь. Любое другое заведет в такие дали, о которых никто из вас никогда и не слышал…»
- И ты покажешь нам кочегу, которой ушли мои сородичи? – не выдержал Нафин.
- Нет, - ответил нохр. – Я её не видел. Пещерка была слишком мала, чтобы толкаться в ней всем сразу. Поэтому я даже не возвращался внутрь, чтобы не мешаться, и не видел кочегу, которой они воспользовались. Да и зачем было её видеть? Мне следовало лишь помочь твоим сородичам уйти подальше от Обвала. Отслеживать их дальнейшую жизнь не моя забота. Я просто стоял снаружи и помогал самым маленьким и слабым преодолевать опасный участок перед пещеркой... Кстати, это позволило мне хорошо всех рассмотреть, поэтому ошибки быть не может – никакого старика, схожего обликом с твоими спутниками, среди беглецов не было.
- Выходит, он остался, - недоуменно пробормотал Нафин. – Но зачем? Почему не ушел вместе со всеми? Ждет нас? Но откуда он знает, что мы идем?
- Это мне неведомо, - улыбнулся Нафину Тун. – На твои вопросы я уже ответил всё, что знал. Теперь очередь других.
Нохр, слегка прихрамывая, переступил ногами, разворачиваясь к Одингу.
- Ты хотел знать, все ли орели выжили после того, как взорвался вулкан?
Одинг кивнул, глядя на Туна единственным глазом, но так, что любой бы сказал: «смотрит во все глаза».
- Выжили все. Погиб только древнейший Верхний Город. Но иширы рассказывали будто бы сильно пострадал сам Великий Иглон. Кажется, он был ранен. Иширы безмерно сокрушались, горюя о своем Правителе, и спрашивали, не знаем ли мы средства от ран, нанесенных оружием у-хара? Вроде того, что висит у тебя за спиной...
- Великий Иглон ранен земным оружием?! – воскликнул Нафин. – Но откуда оно у орелей? И, кто посмел?!.
- Не знаю, - вздохнул Тун. – Лишних вопросов мы не задаем. Но всё это нас очень огорчает. Если Страх у-хара доберется до Сверкающей Вершины, все мы обречены. И даже вечности Последнего не хватит, чтобы этого избежать.
- Почему вы так не любите людей? – спросил Рагор. – Ведь это их вы называете у-хара?
- Да, да, - печально закачал головой нохр. – У-хара – нижние люди. Бескрылые. Двуногие. Без плавников и когтей; без клыков и мертвящего взгляда... Их мудрость должна была возместить отсутствие всего этого. Но человек направил свои возможности не туда, куда следовало. И этим погубил почти всех остальных.
- Постой, постой, - задумчиво произнес Табхаир, - не хочешь ли ты сказать, что Праотцы, о которых нам рассказали магголины, создали не только людей, но и вас, и нас...
Древний нохр захихикал так, словно услышал нечто невероятно смешное, но, в то же время, и такое же невероятно глупое.
- А вы, что же, думали иначе? Или это у-хара вам так сказали? Только их, и никого больше? Выходит, они окончательно отупели и совсем ничего не помнят. Слышал, Вайеб? Никого больше! Они всегда так рассуждали: никого больше – только мы...
Тун вдруг рассердился.
- А знаете что, - обратился он к старцам, - вы – законные Правители орелей, Иглоны, которые вот-вот примут власть – вы очень удачно попали сюда! Ваше племя слишком долго вело себя, подобно Человеку! Орелинские Иглоны считали, что, если обособиться в недосягаемости и вычеркнуть из памяти Изначальную Жизнь, то можно спастись от разложения и вырождения. Но время показывает, что это не так! Пока живы все Созданные, никто не сможет обособиться. Мы всегда это говорили. Земное оружие уже добралось до Сверкающей Вершины и поразило её нынешнего Правителя. А теперь и вы, выросшие среди у-хара богами, демонами и изгоями, принесете за собой столько земного, сколько и сами не желаете! Поэтому сядьте и выслушайте старого нохра, который помнит и Изначальную Жизнь, и падение Человека...
- Ты помнишь Изначальную Жизнь? – удивился Табхаир. – Сколько же ты живешь?
- С начала Времен и живу, - всё ещё сердито ответил Тун. – Потому и больно мне видеть, как Знающие и Мудрые уходят без следа или теряются среди злобы и неверия. Больно от того, что Вселенная закрылась от нас непроницаемой пеленой. И если такие, как есть, мы смогли бы подняться в её безмерные просторы, то ничего, кроме пугающей ледяной черноты не увидели бы. А, между тем, за этим траурным пологом сверкает и переливается светом иная жизнь. Прекрасный Ду-Ат! Его отблески хранят на себе крылья бабочек, цветы, оперенье птиц. И, будь мы мудрее и внимательнее, то увидели бы всё то, чем горы, леса и воды пытаются нам помочь. Они создают места, которые своей немыслимой красотой и таинственностью должны разбудить в Живущих жажду познавать и творить!
Тун любовно провел морщинистой рукой по ребристой стене пещеры.
- Чем не книга, вроде тех, что создают у-хара? Здесь, в каждой странице, уложены столетия. Нужно только уметь их прочувствовать, не разрушая. Но, увы! Познание познанию рознь. Можно постигать через внимание и разум, а можно через разрушение. Можно ковыряться в неразгаданном, разглядывая, как оно устроено, а можно искать в уже устроенном мысль и вдохновение. Мы все были созданы для этого. В каждом заложена частица Праотцев, котрые не тратили свою вечность на простое поддержание Жизни. Любой Живущий держал в своих руках возможность создавать иные миры, свои собственные. И, истощаясь в одном Творении, переходить в другое, может быть, более прекрасное или разумное. Не было такого понятия, как Смерть. Был просто Уход, и его никто не боялся. А смерть принес Живущим Человек. И именно потому, что начал создавать одно, разрушая другое. Все, что его интересовало, он раскрывал, разламывал, вспарывал, раглядывая до мельчайших деталей. Но так ли уж важно разрывать на части цветок, чтобы увидеть, как его лепестки прикрепляются к стеблю? Его непознанная красота давала Жизни много больше, обогащая её Знанием иного толка и сохраняя при этом жизнь самому цветку. Но Человек подобного отношения не признавал, за что и поплатился. Как они живут теперь? Существуют, поддерживая себя пищей, в которую превратили другое живое, более слабое. Вооружившись искусственными когтями, убивают, чтобы иметь шкуры для одежд и мясо для еды. Рубят деревья и разламывают горы, чтобы иметь жилища и поля, на которых высаживают зерна, чью живую поросль тоже пожирают. Старшего из Праотцев они, словно в насмешку, прозвали Мельником, якобы за то, что именно он научил их молоть муку... Ах, как горько это всё! Но любое убийство – это неестественное, преждевременное прерывание Жизни. Оно лишает возможности подготовить достойный Уход и продолжить жизнь в ином мире. Поэтому Смерти стали бояться. А Страх привел за собой обнищание Духа и болезни, которые тоже стали сокращать Жизнь и лишать её высокого смысла.
Да, мы не любим у-хара. Но, верные традициям Изначальной Жизни, еще пытались некоторое время жить с ними бок о бок.
Странное это было сосуществование.
Поначалу человек, ослабевший после гнева Праотцев, принялся обожествлять всех, кто сохранил Знание в большей степени. Но затем, окрепнув и кое-чему у нас научившись, принялся жить по-своему и отравлять своими страхами всё вокруг.
Не хочу вспоминать о тех бесславных годах.
Множась и обустраивая свою жизнь, Человек теснил прочих Живущих, не останавливаясь даже перед убийством. И тогда все Созданные разделились. Летающие навсегда поднялись в свои горы, где из поколения в поколение передают правду об Изначальной Жизни только Великим Иглонам. Все остальные понятия не имеют о том, что происходило и происходит на земле... Плавающие опустились в глубины морей, и, хотя не так замкнулись, как орели, все же потомство свое от горькой истины тоже решили оградить, что привело к печальным последствиям. Их символ иной раз страшно жжет мне палец. А это может означать только одно: убийство!
Нохр вытянул перед собой руки и развернул их к орелям, чтобы все кольца были видны.
- Вот они – десять родов, созданные Праотцами. Вот Плавающий, вот Летающий, вот Человек. Три рода из десяти, которые многочисленны и дают потомство, подобное себе... Два рода, из оставшихся семи, совсем уже вымерли. Род Порхающих на грани вымирания. Мы, нохры, скоро последуем за ними. А остальные почти полностью переродились. Гарды, пожалуй, менее остальных, да и то лишь потому, что в роду Ползающих произошел раскол. Те, которые чтят законы Изначальной Жизни, расположились здесь, на Коче-Ван – Дороге Создателей. Единственное место, куда у-хара до сих пор не могут забраться. Другие же примкнули к роду Клыкастых и Сфинксов, которые очень сильно пострадали от Человека, и все свои возможности направили на месть.
Их теперешнему существованию не позавидуешь. Вкусив живой крови, они больше не могут остановиться. И в своем перерождении совершенно утратили прежние черты. Вселенная гневается на них, и её живой свет теперь стал их губителем. Потомство рождается уже озлобленным. Но даже это не самое страшное. Слишком долгая жизнь и оставшееся Знание рано или поздно приводят к осмыслению своей неправоты. Но отравленная кровь не позволяет перемениться. Они сами себя обрекли убивать у-хара, и порой делают это уже против воли, содрогаясь от отвращения к самим себе. А, что может быть ужаснее?!
Мы жалеем их и не осуждаем. Каждый делает свой выбор сам. И порой обстоятельства воздействуют на нас сильнее, чем хотелось бы. Когда у-хара убили нескольких наших детей ради их шелковистой шерстки, в первом порыве я тоже хотел мчаться и топтать копытами всех подряд! Но светлые глаза оставшихся в живых, удержали от неразумного шага. На нохрах чужой крови нет и никогда не будет! Мы не прерываем Жизнь!.  Правда, с того дня наши женщины отказались её и давать. Они не желают приносить малышей в мир, где главенствует тупая Смерть. Поэтому наш род угасает. Уже Ушли многие из Первого поколения, помнящие Изначальную Жизнь. Не осталось никого из поколения Мон – самого, самого древнего. А не так давно Ушли даже два нохра из Второго поколения. Один из них был отец Вайеба...
Молодой нохр расплылся в горделивой улыбке.
- Да, мой отец заслужил право на Уход. Он был самый Знающий и Мудрый в своем поколении.
- Верно, - подтвердил Тун, - Виналь по праву получил свой Ду-Ат. Но все равно, в иные Времена он бы так рано не Ушел.
Древний нохр вздохнул и прикрыл глаза рукой, на указательном пальце которого темнело кольцо с изображением ореля.
- Вам, наследникам подлинных Иглонов, я говорил всё это с одной целью, - глухо заскрипел он из-под руки. – Когда на Сверкающей Вершине, в Галерее Памяти, к вам придет Знание, не поддавайтесь искушению уберечь своих подданных от горькой правды о том, чего они лишились. Да, конечно, всем прежних возможностей не вернуть. Но, может быть, пришло время для новых? Орели чисты и прекрасны. Их символ единственный не жег мне руку. И править ими будете вы – всю жизнь прожившие с у-хара. Вы знаете Человека, изучили его лучше всех Живущих, потому что смотрели беспристрастно. И, может быть, даже полюбили... Я вижу глубокий смысл в вашем приходе сюда. Начало новых Времен и новой Надежды... Тот народ, что встретился мне в горах, был порожден Человеком и Летающим. Подобные союзы между у-хара и Живущими случались и прежде, но только у того племени впервые увидел я Страх Человека, посаженный на цепь разума Знающего. Они, может быть, и сами этого пока ещё не осознают. И, предоставленные сами себе, со временем, возможно, переродятся. Но шанс есть. Подумайте об этом.
Тун убрал руку от лица. Обвел старцев черными провалами глазниц, из которых выкатились две крупные слезы и побежали по щекам, приминая невесомый пух бороды.
- А теперь идите, пожалуй. Разговор этот меня опечалил. Вспомнилось вдруг всё... Хочется побыть в одиночестве. Вайеб проводит вас и покажет нужную кочегу... То, что осталось непонятым, разъяснится для вас там, куда вы идете. Мне добавить больше нечего.
Старцы, подавленные и почему-то опечаленные всем услышанным, поднялись со своих мест, низко поклонились нохру и, не говоря ни слова, двинулись за Вайебом вглубь пещеры. Только Нафин, так и не присевший за время разговора, слегка замешкался.
- Спасибо, - тихо промолвил он, глядя на кольца на морщинистых руках Туна и чувствуя в сердце новые непонятные волнения.
Нохр кивнул, не поднимая головы.
- Ты славный мальчик, - проскрипел он. – Если доведется дожить до новой встречи, то очень хотелось бы взглянуть на мир, который ты создашь своей жизнью.
Нафин поклонился немного смущенно и пошел за старцами.
- Как странно, - пробормотал он, поравнявшись с Углетом. – До меня только сейчас дошло – с того момента, как появился Тун, все вы заговорили на орелинском и прекрасно его понимали.
Углет удивленно захлопал глазами.


Продолжение:http://proza.ru/2010/02/09/1619