Время. Глава 2

Глава 2.
Я хотел было убить себя сам. Смотреть на это все у меня небыло никакого желания, и если сначала меня все забавляло, то теперь... Каждый месяц одно и тоже... Я лег спать. Я до того устал, что спал 2 месяца. Меня вымучило осознание того что я один, осознание всей мерзкой быстроты. Я понимал что я запутался. Хаотичное движение мыслей, беспокойных, как стая вспугнутых молодых сильных птиц, не останавливающихся ни на чем вихрем пронеслись в моей голове. Я ничего из них не понял.

Потом все изменилось.
Мне было слишком хорошо.  Слишком спокойно, я никак не мог вызвать в себе страданий, которых я тяготился в той, прошлой жизни. Я снова хотел испытать ту бурю чувств упорно и рывками проедающую дыру в груди при каждом воспоминании. Хотел сладких мучений, слез и боли, душевной боли, заставляющей двигаться вперед, сотрясающей сознание и ставящей все его многогранное устройство совершенно под другим углом обозрения. Я скучал по чувствам. Я был пуст и холоден как вселенная. Во мне как кометы двигались обрывки воспоминаний, иногда сталкивались, а чаще просто пролетали мимо друг-друга. Эти кометы все были умирающими звездами. И ни одного квазара, выплевывающего воспоминания, которые бы возбудили во мне хоть какието остатки живости и эмоциональности. Я поклялся себе, если я не умру в скором времени, то  во что бы то ни стало я воскрешу умение чувствовать.   

Порой мне казалось что я говорю с кем-то. Что я рассказываю кому-то о своих проблемах, что кто-то слушает меня и вникает. Я, размышляя над жизнью, так углублялся в сам процесс познания глубоких истин, так яростно пытался найти ответ на терзающие меня вопросы, что не замечал что, несмотря на рвение и мучительную порывистость,  мои вопросы все же остаются во мне, никем не познаные, никем не обдуманные, никем не замеченные. Пока я этого не осознал, я так и мучился от несоответствия моего понимания собственных представляемых, выдуманных действий и реальности, не отягощенной материализованными в диалог размышлениями.

В мире творилось нечто невообразимое. Я ничего уже не мог разобрать. Звуковой фон представлял собой плотную череду хаотичных, иногда повторяющихся звуков. Это было похоже на звуки издаваемые огромным количеством посуды, музыкальных инструментов, железа и металла, при очень сильных, переодичных ударах по ним. Это изводило мозг. Я медленно и быстро сходил с ума.

В темной и маленькой комнате стоял мужчина. Его руки и ноги были широко расставлены. К каждому миллиметру его тела тянулись изящно заплетенные из нитей косы, прикрепленные к стенам. Он встал туда добровольно, как только плавно перешел из бессознательной жизни в сознательную. Его голова была понуро и безысходно опущена и поднималась лишь изредка для того чтобы еще раз удостовериться что его бессмысленные, уже лишенные всякого энтузиазма, а повторяемые из привычки, попытки двинуться не приносят никаких результатов. Иногда из его глаз текли слезы. Отчаинье придавливало этого человека к земле. Он перестал верить в то, что хотя бы чтото может быть изменено им самим. Эти нити связывали его, причиняли ему боль и дикомфорт от желания разорвать их. Он боялся  ощущения моральной невесомости, возникающего у него.   Ему казалось что земля уходит из под ног, все приобретенные гарантии  вдруг куда-то пропадали, он оставался один на один с огромным хаотичным миром, в силах которого, как ему казалось. было каждую секунду все кардинально менять. Им овладевал страх при малейшем отхождении от выстроенных стереотипов. Ему казалось что события, происходящие с ним зависят от внешних факторов, что ситуация и обстоятельства влияют на его жизнь. Он даже не подозревал что это иллюзия. Он так и жил с этими нитями, каждая из которых была очередным "Событием" которого он ждал чтобы начать, закончить, изменить что-то  в своей жизни. Он сам загнал себя в эту комнату и чем больше подчинялся этим резонно возникающим эмоциям, тем больше появлялось нитей, и тем сложнее было их с каждым разом пытаться разорвать.

Я чувствовал что теряю все. Все что раньше ценил и чем был счастлив, что у меня это есть. Все это медленно от меня ускользало, я, размахивая руками и пытаясь поймать это и вернуть, все время промахивался. И промахивался от того  что мой разум все таки был еще во власти ново приобретенных неконтролируемых желаний. Я понимал что нужно поймать, не дать уйти, не дать покинуть себя, но одновременно с этим разумом, я с наигранной иронией и резким и твердым безразличием абсолюто спокойно отпускал это. Это борьба меня угнетала. С необычайной жестокостью показывала мне мою же слабость перед своими чувствами. Мои желания были для меня главным. Ради них я готов был отказаться от всего, принебречь и пожертвовать чем угодно.

У меня было ощущение что я понял все. Я понял все что творится в мире за моей спиной, все двойные смыслы, нашел ответы на все свои вопросы. Я чувствовал глубокое удовлетворение, как будто волны спокойствия приливали к берегам моего сознания. Во мне было тихо. Я был счастлив как никогда. И думал скоро ли мне это надоест?

Я шел. Я был один, ни одно создание не могло нарушить моего одиночества. И слава Богу. Я наслаждался этим в полной мере, в меня до глубины проникали эмоции. Я каждой частью себя ощущал. Я чувствовал что в мире настала тишина. Полная, неопровержимая, долгожданная тишина. Я чувствоал страх перед тем что я не контролирую, перед тем что я не могу созидать. То что касается меня самым прямым образом, но я не могу никак повлиять. И в этом была лишь моя вина. Это случилось благодаря мне. Очень жаль. Мне придется смирится.
В секунду все изменилось. Во мне все перевернулось. весь страх пропал, и на смену ему пришло эйфорийно-умиротворенное состояние. Я шел и улыбался, наслаждаясь захлестнувшими меня эмоциями. Чем больше я думал о своей жизни сейчас, тем красочнее она мне представлялась, тем...

Я улыбался. Внутри меня все ревело. Пришлось смеятся. Я это сделал, хотя на каждую децибелу моего звонкого смеха во мне приходилось тонны раскаленной лавы, немилосердно жгущей все внутренности. Пришлось чтото весело рассказывать. Каждое слово отдавалось оглушающим звуком, бьющим по мне как огромный гонг по медному кругу. Слезы капали внутрь, а глаза излучали солнечную радость, приподнятое настроение витало в воздухе обеспеченное мной, кровь капающая из сердца не была никому видна. Все было замечательно. Я говорил, отвечал, рассказывал, внимал, и в это время меня колотило бешеной, почти неконтролируемой дрожью, требующей огромной силы воли и сдержанности, чтобы не дать ей вырваться наружу и не дать завладеть моим телом на столько сильно, чтобы это стало видно окружающим. Меня знобило, и хотелось орать. Я с открытой улыбкой подал руку, спокойно поздоровался. Взгляд, встретившийся мне напротив был потрясающий. Сильный, устремленный, философски мыслящий, тяжелый и глубоко проникающий насквозь, и дающий понять, что проникает он не просто так, а после этого видит и понимает все, насколько позволило ему колличество времени, отведенное на него. Этот здоровающийся, уместный взгляд вызвал во мне массу эмоций. Во мне разом проснулось все, чего так долго я уже не испытывал. И боль и страх, уверенность, сомнения,отчаянье... Хотя мое сердце немилосердно стонало, я в то же время был рад, что я здесь, сейчас, напротив этих двуг гипнотизирующих глаз.
Если бы явление встречи двух таких взглядов было материальным, в этом маленьком уголке вселенной произошел такой же, относительно нее, маленький и неприметный взрыв, ставший бы, для истории планеты, чем-то невероятным никогда доселе не происходившим. Взгляды были одинаковые.

Он стоял один на дороге. Шел сильный крупный снег. Он ухмыльнулся и стал наблюдать за маленькими белоснежными кусочками. "Это были люди. Их рождение было длинной в полет с неба до земли. В тот момент когда они касались ровного, нежно укутывающего своей мягкостью ковра и становились его частью, его холодной кристальной нитью, тогда человек рождался и становился как все. Как миллион других таких же падающих ниток. Лишь те которые попадали на его руку в перчатке, становились великими, теми, кого будут помнить через века. Он любовался на их красоту и загадочность. На их смелость попасть на эту руку. На их неудержимое желание это сделать. Но даже они когда нибудь остаются на перчатке бессмысленной и лишенной всякой эстетической красоты мокрот.ой..."

У меня было ужасное состояние. Я даже подумал что умираю. Руки тряслись, предательски выливая воду из чашки, в глазах волнами переливалась в темноте миллионы маленьких ярких фосфорных точек. Как будто мне дали чем то железным по пояснице и затылку. Я сел на краю кровати свесил ноги, готовясь встать. Когда я делал усилие какой либо мыщцой своего тела, движение отдавалось тянущим, больным импульсивным эхом по всему организму. Я опер руки на матрац и встал. Первую минуту я не мог ничего понять, все кружилось, волна тихого но уверенного бессилия прокатилась по мне с головы до ног. Если бы я не уцепился за кресло я бы упал. Я сделал шаг но слабость швырнула меня в сторону и чуть не затянула в пучину бессознательности. У меня было ощущение, что по голове стучат тысячи маленьких шустрых и неугомонных молоточков. Я чувствовал биение сердца каждой ощущаемой клеткой своего тела. Оно вдруг стало быстрым хаотично импульсивным и билось о стенки моей груди так что мне было больно. Я сел на пол и в полном отчаинье стал смотреть в одну точку. Мне ужасно хотелось есть я не ел два дня, желужок сжался до размера грецкого ореха и предательски стонал.  Но только при одном воспоминании о еде я чувствовал что он поднимается наверх.

Я чувствовал, что что-то очень сильно мешает мне жить. Что-то давящее и угнетающее. Одна мысль, тяжелая. Хотя все мысли о несправедливости мироздания далеко не просты, эта была из ряда вон выходящая, ввиду своей большой значимости в моей жизни.

Я рывком сел на кровати. Мое дыхание было тяжелым, импульсивным, с хриплостью и рокотом, доносящимся из груди. У меня было ощущение, что я долго находился под водой, сначала это было терпимо, но потом кислорода стало нехватать и на последней минуте перед тем как потерять сознание я вынырнул и с невероятной нервной жадностью начал глотать воздух, который безжалостно резал легкие и казался леденящим и замораживающим. При всем при этом, я снова был пуст и беспристрастен. Я попытался жалеть о том, что не могу теперь быть таким как там. Но все безуспешно...За стеной вдруг донеслись какие то голоса. Новые люди. Новая порода, возродившаяся на пепле человечества. Они весело смеялись. В воздух вонзались неравномерные по громкости и продолжительности взрывы хохота. Заскрипела дверь и в соседнее помещение кто-то вошел. Находившиеся там люди, по скрипу половиц и по звукам шагов я понял это, кинулись к вошедшему. Голоса приобрели слащавый оттенок, смех изменился и стал наигранным и неприятным для восприятия. Движения стали торопливыми, фальшиво заботливыми. Я не мог видеть лиц, находившихся там, но мне представилось внимательно-понимающее выражение, не имеющее ничего общего с настоящим отношением. Из соседней квартиры разило лицемерием и лживостью. Вошедший ответил им тем же. Они провели вместе 3 дня. Я слышал все. За это время до моего слуха не долетела ни одна, даже самая хилая и неуверенная нотка правдивости и прямоты. Рожденные на переломе существования, возродившие породу людей, давшие начало новой эпохе, уже на первых месяцах своей жизни приняли за точку отсчета часть из той самой зловонной кучи морального мусора. Можно представить себе, что это будет за поколение...

Я услышал робкий, несильный стук в дверь. Я поднялся чтобы открыть. Я оставлял чистые следы на толстом, старом слое пыли, который ровно покрывал весь пол моей обители.
Никого не было... На первый взгляд. Потом я начал различать едва просвечивающиеся контуры его тела. Или ее? ЕЕ.
И я вдруг узнал ее. Это она тогда встретилась со мной взглядом, который был такой же как мой. Это она тогда стояла и ловила чужие жизни как снежинки. Это была она, я точно знаю, но единственное, что для меня оставалось загадкой, почему она раньше была мужчиной. Но когда свечение от нее стало затмевать все остальное я понял, что это уже не важно. Мне стало все равно на это время, на этих людей за стенкой, на их смех и жизнь. Теперь я хотел все, хотел жить, хотел чувствовать, хотел ее, хотел ее руки на моих плечах, хотел затопить все свои мысли и жить с ней, любовью и страстью.
Она достала револьвер.