Движение. Игорь

У меня на плече скорпион наколот, ну и что?! Во всё плечо. А Вованя мне на отборочных специально макивару ребром повернул, я чуть не умер от шока, от боли покинул нашу грешную землю на пять секунд, а она всё равно разлетелась, эта макивара, потому что бил - я. Костью её расколол, да. А потом, тоже в прыжке, Воване сунул, он - упал. Подлетел и несколько прямых ему в рот, за такую подлянку, зубы так и брызнули в стороны - как ракушки каури под дробильным молотом в Нагасаки. Вова сразу стал безжизненным, как нецке. А чего мне его жалеть?! Он меня жалеть не стал. Кстати, эти девушки, которые жемчуг ловят там, на берегу, знаете, какие мстительные?! Очень. Будешь с ними любовь крутить, Француз, имей в виду. Не дай бог узнает, что у тебя другая - нарежет на части, этими же ракушками, брызжейку порвёт, тут уж даже я помочь не смогу. Вообще я для себя занимаюсь, ребята. После изобретения стрелкового оружия бусидо* отошло, знаете, на какой план?! На 22-й. Это просто - моё. Каждый день чуть-чуть тренируюсь. Как улитка, которая ползёт по склону Фудзи. По чуть-чуть - каждый день. То это, то то. И размышляю, конечно. Карате - это 90 процентов мысли. А мышление - трудно поменять, это - самое трудное. Технику-то можно освоить за пол года, и что?! Выйдете на улицу, получите люлей от таких же, как вы, только сильнее. А это - не бусидо. Бусидо - это как рисовать танку, долго, кропотливо и бережно, удары свои выставлять. И всё время пятиться назад - вперёд-то не надо. Лишь опустив голову, видна Жёлтая река, именно так. А Вова Люберецкий после того дня действительно смешно говорить стал - "Офофо, эфефе...", как старушка какая, знаете, такие, в метро, огромные, тронешь их - как змеи шипят, вот и он - стал шипеть и свистеть - вбил я ему обратно все зубы. Он меня потом называл "Доктор Смерфь". А что?! Мужские игры. Ты ко мне с добром - я тебе в сто раз лучше, ты ко мне со злом - в сто раз хуже тебе сделаю. На добро - добром, на зло - справедливостью. "Как завещал нам Масутатсу Ояма". Вова? Пусть теперь деньги ищет, ставит себе имплантанты немецкие, могу даже адресок фирмы подсказать, делают хорошо. Но наверное не помогут, нужно резать, дробить надкостницу, операция. А тот второй - на соревнованиях, в финале, первого я просто  по очкам сделал, хотел технику посмотреть, всё-таки, типа - "спорт", на последней секунде просто ткнул ладонью в нос, у него в штанах третье яйцо добавилось, и унесли, и всё тихо, по-восточному, а этот борзый такой, говорит - "Я дам тебе фору". Представляете?! Так и сказал, прошептал мне на ушко, перед схваткой обнял. "Я", - говорит, - "тебе фору дам. Два движения, в начале драки." Здоровый такой, с Украины, видимо, бывший борец, наверное, дзюдоист, обнимал профессионально. Я его убил. Он начал атаковать, рукой обозначил сверху, я блокировал. Как нож вынимаешь из-за пояса, вернее, короткий меч, подготовленной частью предплечья. Наверное, сломал ему руку, хрустнуло что-то, и испугался он, сильно. Испугался и начал ногой, теперь без всяких фор, точно. Боковой, маваси, удар конфликтного человека, в висок, со всех сил. Боевой вариант, через колено. То есть, без выноса бедра. Я блокировал опять, это просто, "белый аист обнял гору и спускается вниз", мог тут же ему так же и ответить - боковой на боковой, это очень красиво, но не стал, надо по науке, красота воину ни к чему, и как в ката - тыльной стороной кулака ему в висок, по-японски - "теттсуи-коми-ками", я так бью кирпич. В Москве это вообще мало кто делает, есть один китаец в посольстве, но он с правой бьёт, с левой - нет, а я - и с правой, и с левой, и тот упал. Я и удара-то почти совсем не почувствовал, как тогда с моджахедом в Коптево - под сердце ему ребром ладони попал,с биением в резонанс, тот ушёл к своим гуриям, только изо рта пузыри, мы потом с этим телом бородатым, Кораном исколотым, не знали, что делать, как вытащили из клуба, ездили по всей Москве, где закопать, пока до Химок не доехали, налево там, в лесок, быстро вырыли яму и паспорт его с двумя мечами бросили сверху, пусть лежит гражданин Саудовской Аравии, мир дому его предков на сто колен, вот такой же гулкий шлепок, тут испугался я, а большой этот хохол просто закрыл глаза. И на татами. Своими ста с чем-то килограммами. Сколько - не знаю, много. Заявили 120, а сколько там? И - всё. Как тренировочный мешок на осеннюю землю, только ворон одиноко кричит. Я хотел - контрольный, в сплетение, костяшкой среднего пальца, так ката завершается, над ним правое колено опустился, назад руку отвел, согнутую в локте - какой там, душа уже отошла. Как-будто я её как-то с ы р о наверх отправил. Вот что значит - не тренировать энергию, только мышцы. С виду - здоровый, а дать посильней - и нет. Нету жизни, и всё. В общем, лежит, улыбается там кому-то. И такое облегчение у него на лице, не представляете даже. Я такого никогда не видел - рад человек своей смерти. Может, и вправду у них жизнь тяжёлая там на Украине была, гладиаторами, не знаю, никогда не был. Но - умиротворённая улыбка, такого не забываешь. Такой довольный, радостный. Он вообще ломовик был сам, ноги - никакие, только руки-захваты, как его на Россию пустили, не знаю вообще. Сейчас всех пускают. А как с ними драться, таких и пуля не не берёт, не то что лом. Судья мне что-то кричит, а у меня пот течёт по лицу и - не спасает. Потом у него уже кровь из пошла из ушей, две капли, судья своё отсчитал, я ушёл в раздевалку. Первая мысль - где нож, наверное, банда его, гопники эти, как всегда, будут на улице ждать, от двери налево, у выхода из раздевалки. Нож в казаке, нашёл, всё хорошо. Ну, думаю, ничего, лишь бы у них в руках тоже что-нибудь было, менты приедут, мне будет легче объясниться. Кимоно, вообще в Японии его кимоно и не называют никогда, кимоно это женская одежда - "кеаге" - куртку снял, пот льёт, ищу ощупью полотенце. Вбегает Василич, что-то кричит. Василич наш. Василич вообще - мужик хороший, мы его все называли "Дед", потом на зоне убили, заточенными электродами, по чурбановскому делу - он за большие деньги детей элиты тренировал, жена чемоданами рубли возила, была бы у вас такая жена, вы бы тоже сели, один против всей зоны и поднялся в девяностом. Он часто повторял древнее хокку - "И если прав я хоть на миг, один я выйду против сотни", и - закололи. Говорят, истыкали так, не было живого места. Ну и он туда отправил человек пятьдесят, всех, кого мог, от шестёрок до воров. А человек был отменный, я его как-то спросил, Василич, что у тебя в жизни хорошего было, самые хорошие воспоминания, а он - сел на тренерскую табуретку, сплюнул в ведро и говорит - "Знаешь, Игорёк, годы проходят, быстро, а я - с встречаюсь с людьми и вижу, что многие, кто к нам приходил детьми в зал, уже - взрослые, лица уже не те, но можно узнать, и уже - со своими детьми. И снова - ко мне. Вот это - самое хорошее, значит - не зря работал, старался, и, значит, всё - не зря..." Брат его тоже был тренер, поднял в Петербурге всё карате, умер в однокомнатной квартире в пятьдесят с подагрой, почти от голода, бросили его все ученики, чемпионы мира, только один возил туда продукты. Размазать бы всех этих чемпионов, если честно, по стене. У них всё равно у всех спина слабая, ремни. Это не трудно. Дзуки в шестой позвонок, но надо поймать момент. Вообще, тайминг - самое важное в бою, а не сила. Я?! Не такой, когда узнал, что Деду - всё, хотел с Андреем туда ехать, с Лешим, на ту зону - всех раком подымать, накровь, Батя отговорил, спасибо, говорит - как узнают, и до зоны-то не доедете, не то что "тайминг". Говорит, выпей стакан, забудь, сходи в церковь, поставь ему свечку, ложись спать. Я сходил, поставил, а успокоиться не мог, я не пью, я когда пью, это страшно, вот, той ночью вскочил, схватил чашку, бросил в буфет, только посыпалось стекло-крошево, а потом на улицу выскочил, смотрю - двое с какой-то тёлкой по моей улице, она в миниюбке, подбежал к ним, как был, в трусах, заорал - "Вы что?!!", волосы её на кулак накрутил, этим хотел дать, а они все - врассыпную. Так и остался стоять с пучком волос, без штанов, плюнул. Домой вернулся, прямо на стекле до утра и проспал, вернее, до полудня, в зал поехал, так вроде и проводил - Деда. Хорошо ещё, всё обошлось. Он же мне был почти как отец. Да отец, что говорить там.

А тогда никто меня у раздевалки не ждал, Дед мне быстро сказал, чтоб я ехал домой. Я еду, а в метро люди дивятся - губы у меня в блин раскатаны, уши порваны, чистый Франкенштейн. И весь в йоде и бинтах. Наверное, больной, думали. И с Союза меня тогда сняли, наверное, так и надо. Следователь вызывал по месту жительства, как увидел меня, только сказал: "Опять вы?", как-то печально. Написал я ему всё, что было, вернее он писал, там внизу курсивом "записано с моих слов и мною прочитано", а я только галочку внизу поставил, подписался, по-японски, букашками - "И-Га-сан, Человек Воли". Не понял никто тогда. Ну и всё, несчастный случай. Хохол списан. Чё он вообще попёрся в Москву?! И к Бате пошёл, а ещё мне - куда?! У меня у младшего - рак крови, чтобы был живой, в месяц нужно только тысячи три, баксов. Батя и поддерживает ему трубку. А так бы - никогда с вами рядом не был, ни за что, говорю прямо. Ибо я есть воин, "Игорь" - "воин" по-норвежски, а не гангстер, и бандитом никогда не был. А он мне - "фору"!..Да... А я - буду бить, и буду побеждать, всегда, уйду - вернусь, в любом обличии - жёлтом, черном, и снова буду бить, буду. Потому что я - воин. Это - несомненно.

*общее название японских воинских искусств

***

- А Стоматолог приедет, Александр Александрович? - спросил Француз. - Сам? Вот это будет бой. Игорь против Леши-Энтузиаста. Вот это будет.

- А чё будет-то? - сказал Леший. - Не будет ничего. Опять, через пять минут(передразнивая) - "За явным преимуществом победил Игорь Анников!.." Тьфу, - он иммитировал плевок, в офисе Батя плевать никому не разрешал, говорит, чай, не церковь, - даже не интересно.

- Энтузиаста жалко, - подумав, сказал Студент. - Игорь ему челюсть сломает.

- Да, - захохотал Ахпер, - и потом второй раз в этот слом нарочно ему попадёт. Он такой. Если б он был ментом, я бы точно у него подписал "Чистосердечное признание".

- Хорошо, что он - не мент, - сказал Француз.

- Воистину хорошо, - сказал Манерный. - Поехали, что ли, на "Динамо". Только оставьте стволы - не ровён час - ОМОН.

- Да, - сказал Леший. - Сейчас в Москве всё труднее и труднее. Хоть в область уезжай. А что, жена, не звонила?

- Звонила, - сказал Студент.- Просила, чтоб ты картошки не забыл купить.

- Будет ей картошка, - сказал Леший. - Целый багажник. - Он подумал и помолчал. - А Энтузиаста - жалко. Сегодня вечером ему, конечно, конец. - Он вздохнул, пожал плечами, - Слава богу, что я - не гуманист. Ну что, погнали? Двигаемся, братва!

За кадром слышно, как Француз кому-то рассказывает: "Помню, Манерный вышел, сидим мы как-то на одной хате, народу много, пацаны-девушки, и тут один кекс говорит: "Не, ребят, оральный секс любят все". А Андрей так м ё р т в о поставил гранёный стакан, посмотрел на него - в упор - и сказал: "Ну насчёт "все", это ты попутал." Тот словами поперхнулся, начал икать, потом оказалось - не пацан, коммерсант, долго его били, притворялся, значит, а Манерный тогда быстро встал, сказал, что ему надо на вокзал - друга встречать, и растворился в мокрый вечер. И не видел я его пол года, наверное. То есть, друга встречал пол года. Видите, бывает и так."

КОДА.

Француз погиб из-за Инны - не мог пережить её предательств. Она, обманув его в очередной раз, уехала во Францию, сказала - "не насовсем", и не вернулась. Он туда ездил, в Париже её нашёл. И простил, ничего не сделал. А вернулся домой - начал пить, на работу ездить перестал. Игорь говорил с ним сколько раз, всё не мог нужные слова подобрать. Потом Француз поехал на пикник, в Солнцево, весёлый, прямо из "Айриш-хауза", говорит, всем - до понедельника, и на природе - выпил, достал наган, стал перезаряжать, выстрелил себе в висок. Довезли до военного госпиталя в Раменском, хирург-афганец с асфальта солдатам мозги собирал, ставил на ноги - сделать ничего не смог. Француз пролежал месяца два, вроде стал в себя приходить, брат ему заводил "Пинк Флойд", у него слеза потекла, а потом ночью - резкое падение давления. Линия и встала на центре, в сплошной минус. Отчим, военный, плакал так. что мы все не могли забыть, а отец - родной - на похороны даже не пришёл. А Инну потом на Лазурном берегу какая-то гадость укусила, сначала - ничего, потом стала пухнуть - нога, потом ногу отрезали. Сейчас инвалид в Париже, на радио там что-то. Вот такая судьба. Брат его сначала хотел тоже - в Движение, Игорь не пустил, говорит, что ты - ненормальный, ты же выпускник МГУ, сейчас в Брисбене, русский язык преподаёт, сто тысяч долларов в год, знает наизусть Набокова, на английском, все стихотворения. И с Россией почти не общается. Ни-ког-да. Насовсем, аминь.


© Copyright: Грант Грантов, 2010