памятник для героя

                Тихо от ветра, тоски напустившего,
                Плачет, нахмурившись, даль.
                Точно им всем безо времени сгибшего
                Бедного юношу жаль.
                Есенин

Вера услышала, как открылась дверь в дедову комнату. Последнее время дед все чаще любил одиночество, засиживался в комнате и редко выходил в дом. Поэтому Вера всегда ловила звук открывающейся двери. Она любила своего деда и сразу же бежала к нему. Она восторгалась своим дедом, его одновременно добротой и умом, лаской и серьезностью. Конечно, он был всегда рад, когда она приходила к нему в комнату. Но Вере не нравилась сумрачная комната деда с запахом старости, она боялась оставаться в ней надолго.
Они жили втроем в большущем доме: дед, Вера и ее мать. Отец Веры погиб в Чечне, он был военным, как и ее дед. Раньше к ним часто заходил мамин ухажер, но это было еще когда дед работал. Теперь же, когда по состоянию здоровья деда отправили на пенсию, дядя Толя боялся приходить.
Вот и сейчас Вера выскочила в коридор навстречу деду. Дед скрючившись стоял, держась за стену, и ловил ртом воздух. Его глаза были закрыты, голова запрокинута. Дед медленно опустился на пол.
- Дедушка, что с тобой? – Прошептала Вера. – Мама, мама, скорее, деду плохо. – Закричала девочка в голос.
- Ну, что ты выдумываешь. – Раздался недовольный голос матери. – Твой дед здоровее нас с тобой.
Но испуганный вид девочки заставил мать подняться с дивана, и она нехотя вышла в коридор.
- Яков Павлович, что с вами? – Все лицо матери выражало досаду за дополнительные хлопоты.

А потом деда увезли в больницу, и Вере несколько дней запрещено было его посещать. К нему ходила мать, да и то ненадолго,  дед был в бессознательном состоянии, и делать там было нечего.
- Инсульт. Да, ладно. Сам выкарабкается, твой дед живее живых. – Говорила ей мать.
Спустя несколько дней, когда дед потихоньку пришел в себя, Вере разрешили зайти к нему в палату. «Живее живых» – это не то, что ожидала увидеть Вера. Дед был оплетен разными трубками, которые помогали ему дышать и принимать пищу, а еще он был привязан к кровати, потому что все время норовил сорвать трубки. Это выглядело страшно и слезно. Но плакать категорически запретила медсестра.
- Дед увидит, что плачешь, сам расстроится и снова случится удар. – Сказала она. – Будь сильной.
Вера стала днями сидеть с дедом. Она видела, что у других таких же больных постоянно рядом родственники, которые ухаживают за своими родными. Но мать сказала, что ей нужно работать, что за дедом как положено, ухаживают медсестры.
- Сирота за сиротой присматривает, - говорили медсестры.
Так и сидела Вера одна с дедом, рассказывала о школе, о новостях, смотрела, как к деду возвращается речь и зрение. Правда, на одну сторону, левую сторону парализовало совсем.
Говорил дед очень плохо, невнятно. Вера дала ему ручку, принесла свой альбом, где дед мог писать, так они и разговаривали. Когда Вера не понимала, что дед пишет, он очень злился, бросал ручку. Но Вера каждый раз терпеливо говорила с ним и просила снова писать. Потом она купила азбуку для малышей, дед плакал от радости, а с ним плакала Вера.
А однажды врач сказал, что если они хотят вернуть речь то надо разговаривать. Через боль. И вера забрала азбуку и ручку. Дед снова учился разговаривать с ней.
- Какие вы молодцы, - говорила им медсестра тетя Валя. – Это такой труд – восстанавливаться, а вам он нипочем.
- Мой дед всегда таким был, он – сильный. – Гордилась им Вера.

Однажды деда пришла навестить одинокая родственница. Тетя Аля. Дедова родная сестра, с которой они не общались десять лет. Она пила, когда дед пытался ее образумить, они ругались, она его материла и однажды запретила ему лезть в ее жизнь. Вычеркнула его насовсем.
Когда она пришла в больницу, мать сказала, что та рассчитывает на дедово наследство. Вера не очень поняла, что это значит, но ей и раньше не нравилась тетя Аля. Поэтому Вера никогда не оставляла деда с ней наедине.
- Вот и я, Яков. Какой же ты стал. Умираем все потихонечку. - Тетя Аля смотрела не деда через прутья больничной койки.
Дед заплакал.
Вера испугавшись, схватила тетю Алю за руку и потащила ее в коридор.
- Не смейте такое говорить. Вы его расстраиваете. – Серьезно сказала Вера. – Вам ведь все равно, лучше не приходите больше.

Тетя Аля больше не приходила.
После этого случая у деда снова оторвался тромб и случился еще один удар. Врачи сказали «готовиться к худшему».
Вера не хотела думать о худшем, она не понимала, как можно заживо хоронить человека. Ей казалось, что врачи должны (как в кино) срочно повезти деда в операционную, несколько часов делать операцию, а они с мамой будут все время ждать, нетерпеливо ходить по больничному коридору, а когда выйдет доктор, они подбегут к нему и скажут:
- Доктор, ну как он?
А доктор скажет:
- Все прошло хорошо.
И все будет хорошо.
Но ничего этого не было. Дед, как лежал, так и остался лежать. Его никто никуда не увозил и не назначил нового лечения. А еще врач сказал, что если не станет хуже или лучше, через 3 недели его выпишут, потому что лечение рассчитано на это время, а потом они не могут держать больных.
Деду становилось хуже, больше он не говорил с Верой, он даже не смотрел на нее. Он ее просто не видел.
Мать веры стала все чаще приходить. Но она разговаривала с врачами или медсестрами и никогда не сидела с дедом.
- Что с ним сидеть, он уже не видит, не слышит и мало что понимает. – Говорила она.
Но Вера продолжала разговаривать с дедом, она читала ему стихи Есенина, которые он так любил.
Уже потом Вера поняла, почему ее мать так часто в больнице.
- Первый раз вижу, чтобы заказывали памятник живому человеку. – Недоумевала тетя Валя. – Пусть ему недолго осталось, но так не завтра же.

                Стара, должно быть, стала...
                Да, стара.
                Я с грустью озираюсь на окрестность:
                Какая незнакомая мне местность!
                Одна, как прежняя, белеется гора,
                Да у горы
                Высокий серый камень.
Яков Павлович, внутри себя плакал. Пусть он сильный, он прошел войну, он прошел  Афганистан. Но болезни он сдался. Невидимый враг – самый опасный враг.
А тут получается, что и среди своих враги были.
Но их он не винил. После смерти сына, его сноха озлобилась на всех, даже на дочь. И поэтому он боялся за Веру. Вера. Это он выбрал имя для внучки. С ним всегда только и была, что она. Вера. Во всех смыслах.
Когда страх подступает – это хуже всего. Он ни разу не боялся. Ни войны, ни оружия, ни смерти. Когда под градом пуль он, младший лейтенант, спасал своего раненого капитана, он не думал о смерти и ничего не страшился.
Он вспомнил то время. «За мужество и героизм, проявленные при выполнении интернационального долга…», - именно так звучит универсальная фраза, часто встречающаяся в наградных листах афганцев. За этими словами ничего нет: той боли, что они испытали, когда теряли друзей, запаха смерти, какой они чувствовали каждую секунду.
А потом он вернулся домой, а с ним еще пятеро. Капитан - шестой. И все. Торжественный прием у мэра области. Вручение, грамота. Тогда мэр пообещал то ли монумент, то ли памятник, то ли погибшим, то ли воевавшим, то ли героям прижизненно.
Они все герои. Умершие, раненые, выжившие, калеки. Но никому из них так и не поставили ни монумента, ни памятника.

- Нет, это для нас дорого. Давайте памятник подешевле. Чтоб без доплаты. – говорила в трубку мать Веры. Памятники военным ставят бесплатно. Если дороже, то за доплату.
Заработал-таки герой себе памятник. Как у всех.
"И каждый из нас, герой своей жизни, получит памятник. Только не прижизненно, а посмертно", - подумал Яков Павлович и закрыл глаза.