Чужая лёгкость

25.05.2007

Май.
Я лежу на шезлонге под палящим солнцем. А, что мне ещё остаётся?
Я вредная и избалованная. Мама говорит: Виктория, ты, баловень судьбы! Говорит 17 летней дочери, попивая свой Амаретто за 1000 долларов; в будний, весенний день, сидя на яхте и созирцая просторы карибского моря.
***
Устала; скинула  с себя лёгкое, прозрачное платье и присела на край борта.
- Виктория, Виктория, - кричит моя мать, надрывая своё детское сопрано, - Смотри, ты только посмотри, какая красота!
- Какая? - равнодушно пожимаю плечами я.
***
Устала;
***
- Ты, что это? Совсем не замечаешь, что - ли? Скалы, утёсы, ровную гладь, слепящее солнце, свежий ветер. - Она ещё 5 минут злится, а потом раз и в слёзы. Плачет; громко, чтобы я слышала.
Голос ещё дрожал,когда она вытерала слёзы: платочком от Chanel(Шанель):
- Бестия! Что за дочь у меня такая, сухая, чёрвствая. За, что мне это,а? - Она привстала и топнула ножкой. Затем, вихрем пронеслась мимо меня и закрылась у себя в каюте.
***
Сегодня мы с ней больше не говорили.

26.05.2007
Утро;
Ленивое солнце, играло на моих шёлковых, каштановых кудрях. В одном халатике я выхожу на палубу. Молчаливые скалы, бросают тень на морскую гладь. Солнце поднимается выше и светит ярче.
***
Красиво; Зачем злила мать? Непонятно.
***
Стучусь в каюту к матери. Дёргаю за позолоченную ручку двери; Открыто. Мать сидит у своего трюмо и приводит в порядок: спутавшиеся кудри; Всё ещё злится. Я сажусь на кровать из лакированного дуба.
- Ма, прости. Я не хотела. Всё прекрасно. Просто я устала и хочу домой.
- Глупости, мы всего лишь неделю отдыхаем. А ты хочешь вернуться в эту изуродованную и пустую Москву?
- И чем же она, такая уродина? - Несправедливости у матери можно позаимствовать.
- Провинциалами, приезжими, бомжами, всякой швалью; Продолжать?
- Хмм, не надо! Обойдусь! - Я поднимаюсь с кровати и старательно шаркаю ногами по деревяному паркету.
- Не трудись! Меня это не раздражает. - И выдержав лёгкую паузу, добавила - Больше!
***
- Я к Лёшке хочу! - ныла я, сидя на шезлонге и попивая молочный коктейль.
- Отстань, Боже, как ты мне надоела. Отец твой жуткий зануда и ты такая же, породистая!
- Ты худшая мать! Ты, слишком утончённая, нежная, хрупкая. Твой мир, мир без тёмных облаков, а ты, бубнишь про какие - то проблемы и наказания! Где? Мама, где? Опомнись! Некоторым такое даже и приснится не сможет!
- Я не хочу больше слушать оскорбления! Я твоя мать и заслуживаю, хотя бы немного уважения. - Кричала она, то краснея, то зеленея от злости.
- Я тебя немного и уважаю!
- Ну всё, я звоню отцу, пусть, встречает тебя завтра в твоей Москве. - Она набирает номер, дрожащими пальцами:
- Алло! Вадик. Всё хорошо, спасибо! Завтро свою дочь встречай в Шереметьево.
-Только, билет закажи и пришли на почту.
Она долго слушала и кусала нижнюю губу. Я знала, что отец читает ей морали. О том, какая она чертовски "хорошая" мать. О том, что 15 лет не видела дочь. О том, что и неделю не может с ней (ну, тоесть со мной) ужиться. О том, что я стала ей чужой и это её вина. И ещё очень много (О том).
***
Она повесила трубку и убежала в свою каюту; Плачет, я знала. Ранимая она. Англия её испортила. Сделала из сильной, волевой - мягкую и хрупкую. Из сострадающей и понимающей -сентиментальную (лишь для себя)аристократку.
***
Хотела утешить, но гордость.
***
28.05.2007
Карибы. Карибское море. Столько распросов. Мне не понравилось. Москва моя радость и печаль.
***
Мать. А, что мать? Я её люблю, но как - то по своему. Мы сухо попращались (не обнимаясь). Наверное, долго её не увижу. Отец встретил меня и обнял. Я почувствовала тепло и нежность. Мне так не хватало этой любви! Там, на этих карибах, на этой дорогой, но пустой и тоскливой палубе. С этой, чужой, женщиной.
***
Отец не давил. Он знал, что встреча была тяжёлой.
- Викуля? - Он заглянул ко мне в комнату.
- Внимательно! - я улыбнулась и отложила телефон; Хотела звонить Лёшке; Подождёт.
- Ты бы с ней помягче! Ты же знаешь, какая она. - Он осторожно присел рядом.
- А она с тобой была помягче, 15 лет назад?
- Нет! Но я мужчина, а она такая... - Я перебила.
- Какая такая? Расскажи?
- Я не знаю. - Он втянул воздух.
- Вот и я не знаю, папа.
***