Спасибо Черепановым

  В стародавние времена отец и сын Черепановы паровоз выдумали и рельсовую дорогу построили. Создав такое благонравное предприятие, стали народ возить, вначале для острого интереса, а потом для удобства жизни и извлечения прибыли. Не всем даётся в руки бродячий смысл жизни, а они взяли, стало себе хорошо и казне прибыток. Народ вскоре изощрился и железную дорогу чугункой прозвал. Слава большая Черепановым от этого дела вышла! Что зря говорить, мужики башковитые были, и как механики, и как организаторы. Глубоко думали, для блага людей старались, им жизнь сытней и цветистей пошла как награда за труды праведные.
  Не будь Черепановых, трудно сказать, в какой закоулок повернула бы история. Если улететь от реального состояния, и создать посредством фантазии картину несбывшегося настоящего, то увидим следующее: на конедорожной станции сквозь густую суету людей пробивается изящный цокот копыт – прибывают запылённые гужевые повозки, экипажи, скрипучие телеги. Дежурный по вокзалу проникновенным голосом объявляет:
- Цуговый экипаж Пекин-Москва проследует по третьему пути. Будьте осторожны!
  А через минуту новое объявление:
- Пароконная телега Москва-Владивосток отправляется с первого пути через пять минут.
Провожающих просим отойти на безопасное расстояние!
  Люди торопливо прощаются, машут чепчиками и картузами, телега трогается, а кобыла Чалая и мерин Весёлый дают в атмосферу прощально гудок.
  К счастью, техническая мысль не увязла в бюрократическом болоте, а шагнула вперёд десятимильным шагом. Много центнеров волос выпало из умных голов на тряском пути прогресса. Чего только не придумали для колёс, вагонной сцепки, тяги мотора и экстренного торможения!.. Интеллектуальная энергия инженеров и механиков многих поколений создала непередаваемое чувство комфортабельного покорения расстояния. 
Но если человеческая мысль одолела суровую твёрдость металла и сотворила из него для движения необходимую форму, то она забуксовала в том, как эту форму разумно и справедливо использовать, ибо к тому времени чугунка стала предприятием казённым, не особо любящим частника и его претензий на обслуживание. Поэтому часто холодное бесчувствие поражает!.. Инструкции и циркуляры железнодорожного ведомства продуманы, кажется, не для того, чтобы довезти человека, а для того, чтобы довести… 
  Однажды накануне большого праздника нужно было уехать в другой город. Друзья прислали приглашение и сочное описание сценария. Готовилось всенародное гуляние: традиционные калачи, водка рекой, иллюминация, хор анонимных алкоголиков готовил песню «Не рубите виноград, не рубите», и местный, подающий большие надежды певец,
разучивал арию клопа из оперы «Не травите меня дустом!..» Я пожелал насладиться праздником, подпоясался - и на вокзал. Однако у кассы обнаружил потного народу – не продохнуть! И кассир, как Джомолунгма!.. К ней проходы закрыты по-восточному направлению и западному. А изучить южное принародно не было возможности. И бросала камни слов:
- Нет билетов и вам до свидания!
  Грудь мою сдавило тоской. В радости душа не чувствуется, она поёт и летает в небесах, а в печали тяжелее рельса… Выношу своё тело на перрон подкачать в лёгкие свежего воздуха. День уже набряк влажными сумерками, быстро загустел, и перерос в торжественную ночь! Кругом поэзия!.. Моргают звёзды, зовут в бесконечную даль. А тут хоть волком вой на небо. Пришло низменное осознание, что я неполноценный человек без билета – маленькой зелёной бумажки. Удивительной силой обладает бумаженция! Она повод для сложных переживаний и глубоких драм. А человеком быть хотелось!..
  И вот до обострённого слуха донеслось гудение рельсов и паровоз – корабль моего желания нагло причаливает к перрону. Конечно, он давно уже не паровоз, тягловую, мускульную работу электричество выполняет, электроны по обмоткам круги нарезают, как стайеры по стадиону. А на перроне горемыки-безбилетники тоже круги нарезают, правда, со скоростью поменьше, от одного вагона к другому с нижайшей просьбой – посадить в полупустые вагоны. Проводники же соблюдают инструкцию – не пущать, вдруг доедут…   
  Понюхал я прохладный воздух, чувствую запах жареного, есть шанс остаться на бобах, и праздник отмечать всухую. Завидуя друзьям. Опытным взглядом определяю свет понимания в глазах молодой, ещё не прожженной, проводницы. Затеваю разговор… Предлагаю чуть ли не женитьбу. Я похож на старого лиса, крадущегося к вожделённому курятнику. Боже мой, и вот глупая курочка в моих грязных лапах! Проводница ставит гербовую печать разрешения на ордер для вселения в тамбур. Бесплатно! От денег отказалась. Осторожно переступаю границу земли и подножки, и я почти готов проделать путешествия к друзьям в «Остаграмию». Как человек!..
  Однако, я не учёл, что был уже на крючке, на замете, и за мной наблюдали. Едва тронулся поезд, человек двадцать ринулись к вагону, чтобы усилить нагрузку на оси.
Меня и проводницу смяли, вдавили в угол.
- Куда, вы, нельзя! – испуганно закричала проводница.
  Я тоже было мяукнул:- Нельзя! – Но какой-то мордоворот, раскинув пальцы веером, рыкнул: - Молчи, харя, тебе можно, а мы что, рыжие! – Тем прикнокал меня к позорному столбу… Я выставил грудь колесом, а он готов был помять обод, но людской вихрь разметал нас в разные стороны.
 Я тоже покатился в хвост поезда. Скоро за спиной послышалось отчаянное сопение-дыхание, кто-то наступал на пятки.
- Ну, - думаю, - этот шкаф изменил маршрут, и сейчас даст прикурить!..
  Оцениваю ситуацию - чем отбиваться. Левым хуком, трескучим пуком или ногой с разворота. Парень в ондатровой шапке, рот – до ушей, захлёбываясь от восторга, кричит мне дружелюбно:
- Едем, теперь не высадят!
  Располагаемся удобно в прокуренном тамбуре последнего вагона. Поезд набрал резвый ход, электроны старались.
- Теперь точно не высадят, - говорит мой неожиданный попутчик, не скрывая ликования. – Здорово ты её раскрутил!
- Я никого не раскручивал, - проблеял я возражение.
- Рассказывай! Сколько накатил на карман? Так бы она не размякла...
  Мне расхотелось спорить и переубеждать незнакомца, наверное, он вырос в меркантильном мире, а люди, воспитанные там, не меняются. Пока же мы мчались, подминая пространство, и шаткое положение тревожило сердце.
  Скоро я заметил, что спутником овладело беспокойство.
- Слышь, дядька, - спросил он меня, - где бы ноги погреть?
- Да, не жарко, - отзываюсь не спеша, и поёживаюсь, -  морозяка жарит! Ещё не зима, а вишь, как припудривает.
   Опускаю глаза, и не верю им!
- Ты чё, - говорю, - в носках-то?
- Не знаю, - отвечает парень, - из дому в туфлях выходил. Или когда вагон штурмовал сняли, или на бегу ветром сдуло.
- Не дрейфь, паря, выход есть, давай рукава пальто укоротим, чуни тебе сделаем, выживешь!
- Я лучше сдамся, - противится парень предложению и мухой улетает.
  Сквознячок и мороз начали пронимать и меня. Как всякая голь, хитрая на выдумь, исследую помещение. Вижу створчатую дверь. Открываю, а там рай: пламя в топке золотится, и тепло мягкими клубами распространяет. Обнял я котёл, словно будущую жену, и жаром пропитался. Постелил газетку на пол, присел, и поехал, как в плацкарте.
  Два раза милиционер в тамбур заглядывал, а меня за дверцей не заметил. От тепла и угольной пыли стало хорошо, и я незаметно закемарил. Так бы и доехал, как чёрт в аду, кабы проводник не припожаловал. Я спросонок подумал, что он простыни принёс, но ошибся. Нужно было угольку подкинуть в топку для сугрева обилеченного населения вагона.
  Он сперва до икоты испугался. Думал труп подкинули на служебное место. А это ж какие неприятности! Потянул меня за штаны, узнавая, есть ли во мне жизнь. Я дрыгнул ногой, и проводник пришёл в себя. Раскрыл варежку, широко, до печени. Какую-то мать вспомнил. Я не стал хвостом вилять, откровенно и достойно сказал, что я заяц. Добавил:
- Прости меня великодушно, и приспособь к лежачему месту, потому как ночь на дворе и спина от неудобства сидячей поездки отваливается. Наличные с рук в руки!..
  Не знаю, может быть, фигура ему не понравилась, или купюра мелкой показалась, только проводник стал меня из жаркой берлоги выманивать и пугать ревизорами.
  Делать нечего, объявляюсь в среднем вагоне, куда нашего брата, безбилетника, со всего поезда смели. И проводница, которая смалодушничала, тут же, заплаканная, и мой внезапный знакомый в домашние тапочки уже обутый.  Скажу откровенно, шкафа, с кем в тамбуре первоначально цапнулся, я не заметил, думаю, он нашёл место теплее моего. Ревизоры никого высаживать не стали. На законных основаниях вытряхнули кошельки, и тяготились поездкой. Однако народ был доволен.
  Меня, как последнего пойманного зайца и студента, от штрафа освободили. А за билет я уплатил с превеликим удовольствием. Так и доехал. Спасибо Черепановым!..