Теперь я знаю

Старуха, грязная назойливая муха, два месяца шептала в ухо:
Ты не подарок, учти, опора в дома поважней твоих сен-ти-мен-таль-нос-тей.

В марте рожденье отмечено смертью, слезы во сне все больней,
Бессмысленно пусто, никчемно, не грустно, от дьявола к богу с вопросом: зачем?..

Фотоснимком апреля застыл лед в душе, горит в глазах недоуменье,
От злобы боль до отупенья, когда же, жизнь, и в чем спасенье?

Маем отмечена точка на карте, два колеса, слава богу, без палки;
Шальная вода разлилась, понесла, только берега больше, чем два.
Никак не пристать – не родное, не нужное, все показное:
не любовь, не обман, лишь пьяный дурман.

Солнечно-теплый, мягкий и добрый, нежный, спокойный, надежный, родной.
Настойчиво-робко твердит мне, что шар-то наш круглый, хоть и земной.
О, июньский покой, скажи, почему он со мной?

Внимая звукам тишины, пророка впитывая тайны, душа отмылась, пролилась,
Где соль Земли, средоточенье мира, божественная мудрость, величие и красота.
Июльский рай – священный край, и первородный страх сменило откровенье.

Днем он звенел, ночью – шептал, в дождь шелестел, дух мой кричал,
Он радостно пел и волю жадно глотал, когда конь железный
Вместе с природой наряды менял.

Ноябрь встреч, свиданий ярких, бредовых снов, навязчивых идей,
Со скользких рельс сомнений в злой мрак отчаянья, безделья.
Взволнован мыслей миллион и ткется кружево творений, превозмогая явь и сон.

Декабрь, хромая в суматохе, разрушил, разорвал, отнял.
Заставил всех переродиться, он вновь тогда людей создал…

Девятый год весь по порядку, уже на полочках лежит.
Сейчас пытливо ожидая, прошедшей эре шлю привет,
Теперь я знаю, к о г д а  л е т а т ь,  к о г о  л ю б и т ь,  ч е г о  х о т е т ь  и  к а к  м н е  ж и т ь.