С берегов Рейна и Сены

Глубокой ночью Юрий Хрустяшкин, как по сигналу тревоги, вскакивает от пронзительного телефонного звонка.
- Привет с берегов Рейна!

Спросонья Хрустяшкин никак не уловит смысл:
- Какие берега?! Кто звонит?!
- Юрец! Я звоню, Сергуха Пересунько! Мы тут в хотеле с одним геноссе за пуншем сидим и друг друга уважаем. Фройндшафт! Брудершафт! Бутерброд!..

- А-а… Так ты уже в Германии?
- Ну да… Марки набегают. Приеду – расскажу. Ауф видерзейн!

Жена Клавка, не поворачиваясь, сквозь сон бормочет:
- Кто там в такую поздноту тренькает?
- Да Сергуха из Германии…

- Во-во! Из Германии! А ты до пенсии так дальше дачи и не уедешь! Подарков своей Любке навезёт! А здесь лежи в драной ночнушке… Ну ладно, спи – не болтай. Разболтался!

В следующую ночь телефонный звонок вновь поднимает Хрустяшкина.
- Привет с берегов Сены!..
- Какое сено? – снова никак не войдёт в реальность заспанный Хрустяшкин. – Нет тут берегов, и нет на них никакого сена… Это квартира!..
- Юрец, ты зазнался! Опять меня не признаёшь! Сергуха я! Я по Клавке… вместе с тобой ностальжи!

- Чего, чего?
- Парле ву франсе?
- Никаких парлей-марлей я не знаю! Говори по-нашему!
- Мы тут в борделе с одним мушкетёром коньяк «Наполеон» глушим. Эйфелева башня – доплюнуть можно! Франки набегают… Се ля ви! Приеду – расскажу. Мерси боку!..

Не поворачиваясь, жена бурчит в ковёр:
- Опять, что ли, Пересунько звонил?
- Ага, из Франции! С французом на сене сидят и коньяк пьют.
- Во-во! Коньяк! Небось, шоколадом закусывают! Кругом французскими духами пахнет! А от тебя птицефабрикой прёт! Надоели мне уже твои яйца!

Через неделю поздно ночью к Хрустяшкиным вваливается Сергей Пересунько, уже под хмельком, приносит две бутылки русской дешёвой водки и один апельсин с подгнившей кожицей. Одет Пересунько пёстро, но красиво.

Клавка суетится. Что есть – всё на стол: сало, колбасу, конфеты, печенье, квашеную капусту, солёные грибы, яблочное варенье, жареные семечки, маринованные баклажаны… В центр стола для красоты ставит вазу с муляжными фруктами из воска.

Раскраснелась Клавка от первой же рюмочки, речь по-умному старается строить, чтоб Пересунько за отбросы общества не принимал.
- Вы, Сергей Тимофеевич, весь мир уже объездили. Лучше всех знаете, как развиваются современные цивилизованные страны. За рубежом, по фильмам посмотришь, как в раю живут.

Пересунько искоса поглядывает на крутые Клавкины бёдра, просвечивающие через синтетический халат.
- По-разному, Клава, в мире люди живут. Кто начальник, трудяга, как я, например, то нужды не знает. А какой-нибудь разгильдяй, бездельник, пьяница, тот под забором и помирает. В Нью-Йорке, знаешь, сколько рвани полно! Но нам её не показывали. Опасно! Бандюги сплошные!

- Сергуха, а как в Германии? – интересуется Хрустяшкин. – Ты же звонил.
- На берегах Рейна, что ли? Ну нормально там: вода течёт, хотель работает, пунш крепкий, голова с утра не болит, не то что от этой термоядерной!
- Ну а в смысле культуры, архитектуры, музеев?
- Музеев? Да там музеев на каждом шагу: налево посмотришь – музей Моцарта, направо посмотришь – музей Сальери. И культура высокая! Идёшь по улице вдрызг пьяный – никто тебя не трогает, в медвытрезвитель не забирает.

Не удовлетворённый ответом, Хрустяшкин вновь задаёт вопрос:
- А в Париже как?
Пересунько зыркает на Клавкины бёдра, шумно выпивает, морщится, будто рвотного порошка подсунули.
- В Париже тоже всё нормально. Не зря же говорят: «Как в лучших домах Парижа!» Только Эйфелева башня там вся заржавела. Никто очищать и красить не соглашается. Высота большая… Юрец, если хочешь подкалымить, собирай бригаду. Я с французским правительством договорюсь. Ты же швы на девятиэтажках заделывал, ну и там покорячишься, зато денег отвалят, хоть мебель ободранную свою смените.
- О! Это идея! – радуется Клавка. – Договаривайтесь, Сергей Тимофеевич! Он с птицефабрики уйдёт: у меня уже эти яйца вот где сидят!
Надкусив муляжную грушу, Пересунько одну за другой выпивает свою и Клавкину рюмки.

- Да… я вам ещё не сказал… - возится гость у порога, обнимая Клавку, когда та напяливает на его ногу иностранный ботинок с ребристой подошвой. – Я заключил контракт с амерниканскими космическими силами на семь миллионов долларов. Я со своим перзидентом конпании и с их астрынавтами полечу на луну посмотреть… Если хочете, я Клавку могу взять с собой. Одна каюта будет свободна. На две недели. Юрец, отпустишь жену?.. – Пересунько на прощанье как бы нечаянно проводит рукой по Клавкиному бедру и ладонью слегка касается её груди.

- Посмотрим, какая будет погода.

- Сергей Тимофеевич, - беспокоится Клавка, - вы сами до дома дойдёте?
- Я? Да я по канату над этой… как её?... пропастью могу пройти! В Рио-де-Жанейре не заблудился! А тут об чём спик? Конечно!..

Ранним утром поднимается Пересунько с холодного плиточного пола, отряхивает извазюканные брюки. Кряхтя от головной боли, тянется к дверному звонку. Жмёт не отпуская.

Дверь открывается. На пороге появляется Клавка, прикрывающая обнажённое тело простынёй.
- Юрка, быстрей вставай! Сергей Тимофеевич снова к нам в гости пришёл!..