Диалог о христианах и доброхотах

- Знаешь, есть люди - доноры, - снисходительно-мягким прокуренным голосом произнесло рыжеволосое создание, валяющееся в глубоком кресле напротив. - Нет, не те, что ходят в больницы и жертвуют свою кровь для тяжелобольных.

- Хм. Продолжай, - отзвался я, впрочем, без особого интереса. Рыжий постоянно разглагольствует "О Вечном", для него подобные разговоры - необходимый допинг, и без них его ужасно ломает.

- Так вот, те Доноры, о которых я задумался, не жертвуют. Они пихают насильно. В них крови слишком много для них самих. Крови, энергии, души - всего, что в человеке может быть вкусного, - слишком много. Они не могут жить сами по себе. Им надо лезть ко всем со своей заботой, пожеланиями, поздравлениями, помощью, благотворительностью, и тем, что они называют любовью. Им не нужна собственная душа. Им не нужна собственная энергия. Только тело, солнце сжигающее, вкусная еда, чистая вода, и позитив.

Я фыркнул. Позитив. Несерьёзное, отвратительное слово, которое не идёт даже малолетним человеческим самкам, не то, что существам вроде нас. Впрочем, мне всегда нравилось в Рыжем именно то, что он не выбирает высокопарных слов, а говорит так, как есть. Честный, скотина. До предела.

-... И позитив. Поэтому они стремятся к некой самокастрации. Удалить ненужное. Отрезать, и выбросить собакам, чтобы те благодарно виляли хвостами, пожирая отбросы, и воспринимая их как дар, оторванный от сердца. Они и сами вскоре начинают воспринимать свой биоэнергетический мусор как собственное великодушие. То есть, выбрасывая своё гнилое мясо собакам, они ощущают себя героями - не меньше.

М-да, беру свои слова назад. Рыжего унесло в образы. Впрочем, я его всё равно понимаю. И даже начал прислушиваться к его болтовне. Не замечал за собой, однако...

- Дальше-то что?

- Тебе интересно? - Немедленно оживился Рыжий. Бр-р. Он же читает мысли. Он знает, что обычно я умираю от скуки, слушая его.

- Как ни странно, да, - с большой неохотой признался я. Рыжий улыбнулся. По-человечески. Слишком. Я поморщился. - Продолжай.

- Так вот. Они ощущают себя героями. И культивируют метание отбросов, называя данный процесс высокими словами, и всячески внешне облагораживая. Добродетель, Свет, Самопожертвование, Порядочность, Богобоязненность, - на этом слове он захихикал, как ребёнок над порножурналом. - Они очень любят такие слова. И через них продолжают исторгать из себя всё важное и наполненное, лелея пустое и незначительное. Их возводят в ранг святых, хотя нет тварей хуже, чем они. Пустота - второе имя Смерти, а может, даже и первое. Люди поклоняются ей. А я её боюсь.

- Ты проклят. А потому бессмертен. Хотя это ты и без меня знаешь.

- Нет, Стальной. Нет. Я тоже могу умереть. И ты. Но я действительно проклят, и если я умру, в могиле сгниёт лишь очередное моё тело. А у них и не остаётся ничего, кроме тела, которое превращается в пыль очень быстро. Представь себе, что ты вечно жив - а так и есть, - но при этом вечно мёртв. Я представил. Мне страшно.

- Ты не логичен. Если ты умрёшь и станешь Донором, то перерождаться будет просто нечему. Ты истинно бессмертен. Мы истинно бессмертны.

- Я только представил. Конечно, не умру. Я просто поделился наблюдениями, - он сделал вид, что обиделся.

- Не лезь к людям, Рыжий. Не лезь.

Он зевнул, пожал плечами, и свернулся калачиком в кресле.
Я посмотрел в зеркало. Оттуда улыбался абсолютно седой демон, со звериными зубами и когтями.

"Мы не прокляты, Рыжий. Прокляты мёртвые".

И мой хохот заставил зеркало осыпаться вниз.