Муза

«Суженный мой, ряженный, приди ко мне наряженный», - произнесла я, глядя на водную гладь. Обручальное кольцо, выпрошенное у мамы, мерцало на дне стакана. Я старалась смотреть в самую середину кольца и все повторяла и повторяла: «Суженный мой, ряженный, приди ко мне наряженный». Какие-то тени скользили по воде, а по спине бегали мурашки, и, казалось, волосы шевелились на голове. Темнота в комнате сгустилась, стало не по себе.

И вдруг… Вдруг я увидела в воде очертания какого-то человека. Это был юноша с длинным носом, с копной черных кудрявых рассыпавшихся по плечам волос. Он, казалось, улыбался мне. Я не могла отвести глаза, будто завороженная смотрела и смотрела на волшебное мерцание воды.

«Нюра! Нюра! Выходи!»- дружно кричали подружки на улице. Эти голоса вывели меня из оцепенения. Я накинула полушубок, торопливо сунула ноги в валенки и, словно убегая от видения, выскочила на улицу. Тишина вокруг, сверкающий при лунном сиянии снег и небо, усыпанное звездами, успокоили мое разыгравшееся воображение. Из оцепенения вывел звонкий смех подружек. Глядя на них, я заразилась общим весельем.
-    Бежим колядовать к деду Ивану, он всегда нам рад!
По хрустящему снежку дружной стайкой мы поспешили к зеленым воротам. Там нас уже поджидали малыши, не решавшиеся сами начать рождественскую колядку.
-   Коляда! Коляда!
Отворяй ворота!

Вот и дед Иван вышел в тулупчике до колен. Сам он был невысокий, все лицо в глубоких морщинах, отражавших добрую улыбку, не сходившую с его вечно загорелого лица.
-   Пастыри милы,
Где вы днесь были?
Где вы бывали,
Что вы видали? - вступил дед в привычную игру.
А мы запели во все горло, обдавая его своей безудержной радостью:
-   Грядем днесь из Вифлеема,
Из града уничижена,
Но днесь блаженна!

Старик, не равнодушный к веселью, начал притоптывать ногой в такт песни. Танюшка вышла вперед и закружилась на месте, словно  снежинка, вся отдавшись рождественской мелодии. Илюша пошел вприсядку рядом с ней. И когда только этот малыш научился таким сложным движениям? И вдруг все остановились – песня закончилась и вопросительные детские глаза устремились на деда, словно спрашивая: «Хорошо мы колядовали?» Старик щедро отсыпал нам конфет.

Осмелев после первого успеха, мы стали заходить в каждый дом, получая подарки от хозяев. Прохожие, завидев наши сияющие глаза, ответно улыбались нам. Наше беззаботное веселье требовало выхода: мы подбрасывали в воздух снег, валялись в сугробах…

У меня от смеха уже стал болеть живот, и потихоньку я отдалилась от общей компании, ощущая потребность в тишине. Словно эта тишина манила и звала меня куда-то. Душа моя торжествовала, белоснежная зима восхищала своей красотой, бесконечной глубины ночное небо притягивало взор… В этот праздник я всегда ощущала присутствие Христа…

И вдруг я увидела парня, идущего ко мне.
- Девочка, да ты вся в снегу! Давай я тебя отряхну.
И он начал смахивать налипший снег, заботливо поправил шапку и убрал прядь выбившихся волос.
- Господи, да у тебя же все варежки промокли!
И он протянул  свои меховые рукавицы, хранившие его тепло. Я благодарно улыбнулась ему:
- Ты очень добр...
Мы некоторое время смотрели друг другу в глаза…. У него были черные очи в тон ночному небу, добрые и живые. Его брови вразлет напоминали крылья летящего орла, длинный тонкий нос указывал на аристократичность натуры,  изящно очерченные губы могли бы являться предметом зависти любой девушки.
- Я слышал, как вы колядовали, но мне самому не приходилось в этом участвовать. Ты бы не могла рассказать об этом? - начал он со мной беседу, как старый знакомый. Голос его был удивительно мягким и мелодичным, будто он пел.
- Конечно, - ответила я, и у нас завязалась беседа. Его звали Сашей.     Удивляло, что наши интересы совпадают. Он очень любил театр, уважал ремесло актера, и вдруг сказал:
- Артист! и ты в толпе служителей Парнаса!
  Ты хочешь оседлать упрямого Пегаса;
  За лаврами спешишь опасною стезей
  И с строгой критикой вступаешь смело в бой!
Ему нравилось петь, и он незамедлительно произнес:
- И тихий, тихий льется глас;
  Дрожат златые струны…
- А ты любишь писать? - неожиданно спросил меня Саша.
- Да. Я пишу рассказы. Но для того, чтобы начать писать, нужно вдохновение, муза.
- У тебя есть Муза?
- Не знаю… Ко мне нередко приходит вдохновение. Я ощущаю чью-то поддержку… А у тебя бывает что-то похожее?

Мою речь Саша слушал с неподдельным интересом. А когда я закончила и посмотрела на него, он улыбался такой очаровательной улыбкой, что я увидела всю его нежную трепетную душу.
- Подруга думы праздной,
Чернильница моя,
Мой век разнообразный
Тобой украсил я.
В минуты вдохновенья
К тебе я прибегал
И Музу призывал
На пир воображенья.
Муза ко мне является в разных образах, и поэтому стихи получаются разными. Она то милая девушка со свирелью, то моя старенькая няня, рассказывающая сказки, то осень, золотом осыпающая землю, то лира, поющая о Любви, то светлый ангел, указующий мне путь… Когда она приходит ко мне, знаю, что пора взять перо, и она мне будет диктовать. Когда я ощущаю ее рядом, чувствую ее бездонный взгляд, слышу тихий кроткий голос, то необыкновенный трепет охватывает все мое существо... Ты чем-то похожа на мою Музу:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

Я смутилась от его слов, и мы некоторое время шли молча. Вокруг только искрящийся снег, деревья, покрытые серебром и луна. Светлая роскошная луна в безоблачных небесах.
- Когда я была маленькой, я думала, что луна – это большой-большой фонарь.
Мы засмеялись. Его смех походил на звучание какого-то музыкального инструмента, доселе неизвестного мне.
- Ты все время говоришь стихами. Ты сам их пишешь? - спросила я.
Он задумчиво улыбнулся.

И мы молча пошли, взявшись за руки, любуясь звездным небом. Вдруг по небу словно по водной глади заскользила звезда. И я загадала: «Хочу узнать, кто этот таинственный юноша».
- А когда ты первый раз увидел свою Музу? – спросила я его.
- О, еще в младенчестве, - с улыбкой сказал он. - Хотя я и был тогда маленьким, но это на меня произвело такое неизгладимое впечатление, что все помню, как будто это было недавно. Тогда мне явилась необыкновенной красоты девушка с голубыми, как Небеса, глазами и черными, как смоль, волосами. Она подошла к моей колыбели и взяла меня за руку. Вдруг все вокруг закружилось. Казалось нас подымает вверх какой-то вихрь. Незнакомка произнесла: «Ты будешь писать…» Неожиданно она исчезла. Вихри пропали, а в колыбели лежала свирель. Теперь я думаю: может это была моя мамушка?
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила.

Саша, взяв меня за руку, посмотрел прямо в глаза:
- Я понял, Муза – это Любовь.
Я вопросительно посмотрела на Сашу,.. резкий порыв ветра сорвал с него шапку, и по плечам рассыпались кудрявые черные локоны. Неужели это его я видела во время гадания?

И вдруг он начал исчезать, постепенно растворяясь в тумане…


Александр Пушкин медленно открыл глаза, стараясь удержать сон. Потрясенный сновидением, юноша взялся за перо:
 Пробуждение
Мечты, мечты,
Где ваша сладость?
Где ты, где ты,
Ночная радость?
Исчезнул он,
Веселый сон,
И одинокий
Во тьме глубокой
Я пробужден.
Кругом постели
Немая ночь.
Вмиг охладели,
Вмиг улетели
Толпою прочь
Любви мечтанья.
Еще полна
Душа желанья
И ловит сна
Воспоминанья.
Любовь, любовь,
Внемли моленья:
Пошли мне вновь
Свои виденья,
И поутру,
Вновь упоенный,
Пускай умру
Непробужденный.

Гуска Елена, 13 лет