Происшествие в Сьене в 1647 году глава 18

18
Благополучно сдав госпожу Эрльон на руки родственникам, беглецы не менее успешно добрались сами. Рори Слейтон встретил сына и брата с распростертыми объятьями. Энлиль еще раз, глядя в пол, рассказал, что Николоза умерла от болезни, а потом вместе с Грацианом поклялся на Библии, что они не затевали никаких антикоролевских заговоров сами и ни словом, ни делом не участвовали в чужих. О Мригюрде молодой Слейтон сказал, что тот был «очень болен», после чего его отец, прекратив разговор, убедился, что Осе – Карл по приказу старого короля хотел отравить господина де Вера, а так как ничего не вышло, решил обвинить его сына и ряд других невиновных людей в заговоре. Испытывая презрение и ненависть к Осе – Карлу, Рори Слейтон с удовольствием укрыл в своем доме Грациана. Ригюрд Виоль периодически посылал сыну деньги, но отнюдь не был склонен верить в его полную непричастность к возводимому на него обвинению.
«Сын мой, - писал он в  одном прилагавшемся к деньгам послании, - как вы могли вступить на столь пагубный путь, зная, что на руках ваших родителей остается еще девять детей? Как по вашему это отразится на карьере нашего зятя, маршала ля Раме, и семейном счастье вашей сестры Грации? А каково будет находиться при дворе вашей сестре Глории, если уж умалчивать о вашем брате Глории, которому грозит надолго остаться в лейтенантах гвардии! Я не знаю, чем вы думали, пускаясь в эту дерзкую авантюру! Однако, помня, что вы остаетесь моим старшим сыном и наследником, высылаю вам пятьдесят золотых моллеров. Рассчитывайте деньги так, чтобы хватило до Рождества».
Мать, госпожа Маргроция Виоль, была не столь категорична. Она писала: «Мой бедный мальчик, я знаю, что вы хотели как лучше и думали о благополучии семьи, когда рисковали жизнью, впутываясь в этот ужасный заговор. Что же, вам не повезло. Не отчаивайтесь, мой мальчик, не вы первый и не вы последний сделали неправильный выбор. Помните, ваша мать всегда и во всем поддерживает вас и стоит на страже ваших интересов».
Пришло даже письмо из монастыря от Консулинэ, а ныне сестры Сульпиции, в котором говорилось: «Господин брат мой, мы с сестрами узнали, что вы выступили против этого безбожного короля, который посмел поднять свою нечестивую длань на святую церковь и отнять у монастырей право на пошлины за переправу. Каждая из нас поставила за ваше здравие по свечке, а всего получилось шестьдесят свечек из лучшего воска. Также каждый вечер мы молимся о вас и если, скрываясь, вы окажетесь неподалеку, помните, что двери монастыря для вас открыты».
Грациана слегка утешили в его положении письма родственников, хотя не только все вместе, но и каждое в отдельности они могли довести его до плахи. Юноше очень хотелось побывать дома, тем более что его права старшего сына и наследника подвергались опасности со стороны иных претендентов из младших братьев и сестер, которые находились рядом с отцом и могли настраивать его враждебно. В первом ответном послании Грациан попытался было доказать родителю, что он не участвовал ни в каком заговоре, но Ригюрд Виоль счел это дерзким запирательством, поэтому молодой человек больше ничего не утверждал, а отныне писал только составленные в самых общих выражениях благодарности за присланные деньги. Изменение эпистолярного стиля, которое преследовало цель свести к минимуму поводы для лишения наследства, до крайности перепугало госпожу Маргроцию. Она вообразила, что Грациан болен, едва не испускает дух, но не сообщает ни о чем, чтобы не беспокоить семью. Презрев все опасности пути, она бросилась спасать своего первенца. Найдя сына не при смерти, госпожа Виоль несколько удивилась, но удовлетворилась тем, что он выглядел гораздо бледнее и худее отпрысков, находящихся при ней. Она решила, что Грациан все-таки был при смерти, но тщательно это от нее скрывает. Проведя с ним трое суток, мать вернулась домой, предварительно облив юношу слезами и пообещав охранять его интересы. После этого Грациан ходил как в воду опущеный целых две недели. Пребывание его в гостях затянулось на полгода и грозило длиться неопределенный срок, потому что владения его отца находились в самом сердце провинции Ленхорленс, в то время как часть владений отца Энлиля располагалась вдоль самой границы. Молодые люди попеременно жили в трех разных укрытиях, где постоянно держали наготове лошадей на случай их внезапного отъезда. Одно из укрытий представляло собой замок с крепостной стеной, другое – старый укрепленный особняк, а третье – охотничий домик в глухой местности. Первое время молодые люди никуда не выходили и не выезжали, но постепенно Рори Слейтон позволил им иногда передвигаться самостоятельно под сильной охраной. Отца Энлиля не тяготил затянувшийся визит Грациана, во-первых, потому, что юноша своим присутствием оживлял его дом, а во-вторых потому, что он служил живой иллюстрацией для разговоров о притеснении дворян при нынешнем правлении. Нужно признать, что разговоры о политике были излюбленной темой старого Рори и его ближайших соседей, которые не избегали случая лишний раз побряцать оружием и погрозить престолу, пользуясь близостью границы.
Передвижения королевских войск около земель Слейтонов, объяснявшиеся властями переводом полков на новые квартиры, несколько раз вызывали ложную тревогу. Постоянное ожидание ареста немало крови попортило и Энлилю, и Грациану, но вместо того, чтобы сделать их осторожными, сделало их более склонными к риску. Они начали тайком уходить вдвоем стрелять уток. Все это кончилось тем, что в один сумрачный туманный день, когда небо посыпало землю мелким дождем, их едва не схватили неизвестные люди, вынырнувшие из мокрой травы и зарослей ракитника. Потрясение у юношей было сильным. Они убедились, что опасность по-прежнему реальна, и что если бы не их быстрые ноги, и не ноги их коней, то несколько ночей со связанными руками и заткнутым ртом, а затем глухое пожизненное заключение или просто сырая яма для двух бездыханных тел им были бы обеспечены.  Самое страшное заключалось бы в том, что никто никогда ничего не узнал бы о их судьбе.
Хотя Грациан предлагал промолчать, Энлиль сразу признался во всем отцу. Рори Слейтон залепил сыну пощечину и тут же направил людей прочесать лес. Энлиль, сознавая вину, даже не счел необходимым «встать на дыбы», как говорил его отец. Вместо этого он ушел в свою комнату, заперся там и сидел, завернувшись в плащ и глядя в одну точку. Несколько часов его трясло как в лихорадке.
Посланные люди никого в лесу не нашли. Рори Слейтон в обед мрачно сидел за столом, временами бросал грозные взгляды на склоненные головы молодых людей и цедил сквозь зубы:
- Мальчишки!
Как и опасался Грациан, случай на охоте дал местным дворянам повод побряцать оружием и покипеть оппозиционным гневом. Это, естественно, не способствовало тому, чтобы Осе – Карл постепенно забыл о существовании двух своих бывших придворных, зато они стали кумирами всех местных девиц на выданье. Они жили, как в заключении, однако зимой участвовали в нескольких балах, данных соседями и больших охотах, устроенных усилиями окрестных землевладельцев. Иногда, отделившись от остальных охотников, Энлиль въезжал на вершину какого-нибудь холма  и смотрел в заснеженную даль, где далеко-далеко лежал город Инесы.  Бывало, что ему тайком хотелось съездить в королевские земли, чтобы разузнать, как там Маригюрд де Вер и Джилмоури Дубтар. О первом доходили слухи, что он живет во дворце Осе – Карла, в особых покоях, откуда никогда не выходит. О втором и вовсе ничего не было слышно.