Плавильный котёл. Реалити шоу для 1-го канала

               

                ПОСЛЕДНИЙ А ГРОЙСЕР ГЕРОЙ
               

Заходим. Йоська достаёт кусок туалетной бумаги, а на ней каракули-маракули.
- Это, - говорит, карта.
- А, знаю, говорю, там золото Тамплиеров закопано.
-Там даже дерьмо не закопано, отвечает. Пустыня, чистой воды, только без воды, конечно.
- И что я там забыл, - спрашиваю?
-700 шекелей наличными, и немножко головной боли.
-Знаю, - говорю твою «добрую душу». За 700 шекелей, наверное, потребуешь, чтобы я доставил в Эйлат гарем Абдуллы.
-Нет, - смеётся, чуть полегче. Деньги, это важно, но если откажешься- поедешь бесплатно потому, как с водительскими правами и разрешением на оружие только ты свободен.

Последние полгода Иоська приходил с работы, жена кормила его ужином, и вся  семья в полном составе (12 членов) усаживалась смотреть подаренную мной кассету «Белое солнце пустыни». Младшему черкесу
ещё не исполнилось года, а старший родился в 1917 году в семье сотника «Туземной дивизии», называемой также «дикой». Впрочем, это было видно по деду в черкеске с газырями и его неадекватному поведению. Первый раз Иося посмотрел фильм у меня дома в моём синхронном переводе, под 3 литра «Merlot». C тех пор по телевизору его семья смотрела только новости, а остальное время крутила «Белое солнце». До прихода Иоськи с работы – без перевода, а после – с переводом, причём каждый раз разным. «Дикая дивизия» иоськиных иждивенцев бурно участвовала в борьбе с бандой Абдуллы всеми частями тел, а дед стрелял в Абдуллу из пальца, но всё время «мазал».

-В этом месте, - тычет Иосиф пальцем в промокашку, строится ретранслятор и туда уже завезено оборудование, включая  антенны. Сегодня пятница, после шести вечера наступает «Шабат». Ты его всё равно не соблюдаешь, поскольку питаешься некошерными скорпионами. Двух антенн уже не хватает - бедуины укатили в свои   
закрома. Ночью наверняка придут за остальными. Поедешь туда до воскресного утра, дождёшься рабочих и вернёшься назад. Кроме своей  «Беретты » возьмёшь автомат, фургон и вперёд.
- Слушай, - говорю. Давай ты меня сразу застрелишь, а я тебе в наследство оставлю 600 шекелей. Чем я буду питаться, что пить, когда отдыхать? Меня ведь, если засну, братья бедуины попишут из моего же оружия.
-Хрен ты там заснёшь, даже со снотворным. И нафига им твоё оружие
-у них своего полно,- успокоил меня резервист. Разве, что на продажу.
-Короче так: Сейчас едем в магазин, делаем закупки. Потом едешь на квартиру, где живут уборщики, находишь японца, которого я вчера принял на работу. Как зовут, не помню. Скажешь ему, что я приказал ехать с тобой. Оружие ему в руки не давай.
-Какого Японца,- удивляюсь? Где ты его взял – он что турист?
-Ну, может не Японец, а какой-нибудь другой косой национальности. Тебе, какая разница. Поехали закупаться, пока магазины открыты.

Приезжаем в магазин. Он пошёл покупать «газию» (что-то типа газового паяльника) и пару пятитилитровых термосов для воды, а я пошёл выбирать консервы. Взял рагу из ракушек, мидии в соевом соусе, пару банок тушёнки, да пару кило картошки и коробку яиц. Загрузили фургон, я взял из оружейной автомат, отвёз Иосю домой, а сам поехал на квартиру уборщиков. Нахожу квартиру, собираюсь звонить, а дверь вся «покоцана», как топором и открыта. Из-за двери раздается страшный стук, будто еврея из Назарета вот только сейчас начали распинать.

 За столом, усеянным бутылками, окурками и прочими деликатесами идёт забивание «козла». Три хорошо поддатых, колхозного вида мужика в майках, встречают Шабат. Видно Шабат уже неделю задерживается где-то на ж. д. станции в районе Новосибирска.
-Привет, евреи, - говорю. Кто из вас тут Японец?
Ноль внимания - фунт презрения…
-Алло, гараж! Мне что огонь на поражение открывать?
Наконец мне показали на комнату, тоже без двери, как таковой. На кровати лицом кверху лежит то ли «Даун», то ли сильно опухший Японец и при храпе выпускает почти видимое облако паров алкоголя.
-Сколько он выжрал, спрашиваю?
-Откель мы знаем, - он таким пришёл сюда.

 Начинаю его тормошить и всячески обзывать. Пациент в сознание не приходит, даже после водных процедур.
Звоню начальнику. Тот уже пообедал,  смотрит «белое солнце» и наивно надеется, что на этот раз Петруха останется жив. Я ему реально «обламываю» со своими проблемами.
-Ну, езжай сам,- разрешает он.
-Да не поеду я сам. Я что камикадзе? На тебя работает около ста человек, и ты не можешь никого найти?
- Все распределены по объектам и, на один из них некого поставить.

Пока с самым здоровым из «козелбоев» тащили олигофрена по ступенькам тот слегка «оклемался» и даже помогал себя тащить, перебирая ногами. Затащили его в кабину, пристегнули, и я погнал. По дороге начинаю его инструктировать, а он в ответ не звучит. Смотрю, -  опять в спячке. Только отвернулся, а он башкой об дверное стекло – бабах! Чуть дверь не высадил. В следующее мгновение меня, как бык на корриде башкой – тарарах! Если бы не руль – вылетел бы я из машины.
-Нет, думаю, - так и до аварии недалеко.
Останавливаюсь, расстилаю в кузове матрац, вытаскиваю тело из машины, укладываю в кузов, закрываю дверь, да ещё и обвязываю рукоятку верёвкой.

Километров через пятьдесят слышу звуки, будто в кузове здоровенное бревно перекатывается и что - то стучит, как ставни. Выхожу и вижу: задняя дверь открыта, а «бревно»  дрыхнет, аж свист стоит. Вновь обвязал дверь верёвкой и пошёл «пилить» по карте. Где надо свернул с шоссе на утрамбованную предыдущими искателями приключений дорожку в пустыне и издалека увидел недостроенную вышку ретранслятора. Выхожу из кабины, где работал «кондишн» и попадаю в пекло. Градусов 45 в тени (шутка юмора). Тени то и нет. Скудва бы ей взяться, если до самого горизонта не наблюдается даже какого-нибудь говённого саксаула.

Отвязываю верёвку, открываю дверь. Напарник по-прежнему дрыхнет. Чувствую, шось не то. Приглядываюсь – мама мия! Это некошерное животное обоссало весь кузов и с удовольствием плавает, в этом Мёртвом море, по-прежнему находясь в анабиозе, а под ним чавкает матрац.  Причём море  сотворено сознательно, о чём свидетельствуют наполовину снятые штаны. Мой вещмешок с продуктами плавает рядом, а сумки с вещами, необходимыми для выживания нет вообще. Скорее всего, он её выпихнул ногами, когда на ходу открылась дверь.

Рассвирепел я окончательно. Не знаю, откуда силы взялись, вытащил я, стараясь не промокнуть, это тело за волосы. Оно тут-же закопалось в раскалённый песок и продолжило свой летаргический сон. Начал я его дубасить, понимая, что он вообще не находится среди меня, но уж больно хотелось. Хотел даже огреть его прикладом, но вспомнил, что «Узи», в отличие от «Калаша» стреляет иногда сам, не посоветовавшись с владельцем. Кто знает,- а вдруг он тоже проникся моим настроением?
               
- Ладно, - думаю. Надо сделать инвентаризацию пригодных для употребления продуктов. Для начала, надо сварить кофеёк, - с ним думается легче, да выкурить неспеша сигаретку. Термоса в корпусах из пенопласта щедро залиты мочой, по самое не могу. Беру тряпку, отвинчиваю крышку, промываю турку драгоценной водой и зажигаю «газию». Пачка с кофе, вроде не промокла. Ставлю на огонь и жду, пока поднимется эта волшебная, ароматная пена, чтобы не пропустить момент закипания, и в ту же секунду снять с огня. Раздаётся хлопок, затем «пшик» и «газия» гаснет. Я не верю своим глазам. Этого не может быть, но это есть, а у меня даже нет «жменьки» пепла, чтобы посыпать голову. Долбаный начальник даже не проверил наличие газа.
-А что, собственно я хотел? На кой чёрт ему проверять, если ехать мне?
Он сейчас смотрит «солнце пустыни» по телевизору, а я в натуре.

У меня с утра во рту, окромя сигарет никакой еды не было, а кишки исполняют «рэп» сытым голосом Титомира. Тут я вспоминаю, что четыре пачки сигарет находились в сумке, которую этот,  «кукушкин сын» вытолкнул на ходу, а  у меня в пачке остались две штуки. Моё отчаяние могут понять только курильщики. Неутешительный итог таков: Всё, что можно было съесть, без использования огня безнадёжно испорчено.  Дюжина яиц из картонной коробки  тщательно перемешана с «ослиной» мочой, хлеб напоминает использованную мочалку, сырую картошку я недолюбливаю, а  консервы остаётся только вожделеть потому, что: а) Дальневосточные, б) Без колец,
в) Консервный ключ находится в сумке, которая шлёт большой привет.

Начинаю искать какое-нибудь топливо для костра. Пустой номер. Рядом с мотелем, где я работал, был бедуинский шатёр, и я много раз видел, как бедуин кормил верблюда финиками, косточками от них же, и, конечно, же, колючими ветками. Неужто он их выписывал из Туркмении? Я про колючки. Финиковую пальму, ясное дело, я бы начал поедать снизу и с чешуёй. Неправильная пустыня какая-то.
Возвращаюсь к фургону ни с чем, и у меня темнеет в глазах: На мокром песке в позе Яшина, достающего мяч из нижнего угла ворот, лежит этот дервиш, а штангами служат пустые и перевёрнутые термоса. А самое противное, что я не могу этому Чан Кайши зачитать приговор перед расстрелом, так как он опять спит. Оставалось только закатить его под бок фургона, где появилась небольшая тень.

Ночью прибегали шакалы и «схрумкали» обломки яиц. Видно я был ещё не сильно голоден, раз не возражал. Спать действительно не хотелось. Бедуинов не было, а шакалы антеннами не увлекались, но вопили, как арабы на базаре и светили глазами. Я надеялся, что шакалам захочется попробовать заодно и яйца пьяного Пан Ги Муна, но их видно отпугивал запах алкоголя.
Чуть рассвело, я завёлся и поехал к тому месту, где съезжал с шоссе. На что я надеялся трудно сказать, но какая разница, где стоять? По этой дороге и в обычный день машины ездили раз в час, а в шабат здесь вообще нехрен было делать.

 Где-то, через пару часов я заметил вдали легковушку и начал махать руками. Легковушка начала притормаживать, затем я увидел полные ужаса глаза водителя, машина совершила абсолютно человеческое шараханье в сторону и пропала.
И тут до меня дошло. Я представил себе, что увидел этот водитель: На пустынном шоссе, не в Швейцарии, а в израильской пустыне Вам преграждает дорогу голый по пояс, вооружённый до зубов тип, весь красный, как лобстер, потный и небритый.
Пить хотелось страшно, во рту было продолжение пустыни, и даже полно песка. Глаза пекло от пота с пылью и я задремал.

Проснулся от звука мотора: Напротив меня стоял потрёпанный «пикап» и с водительского места на меня с опаской смотрел очень смуглый человек.
Оказалось, что в 30 км. отсюда находится электрическая подстанция и передо мной оседлый бедуин, который едет её охранять от диких собратьев. Зная корыстную натуру этих израильских папуасов, я сначала предложил ему денег за что-нибудь съедобное, за воду, за сигареты и убедился, что ничего из перечисленного в этой лавке нет. Тогда я предложил ему сделку: Он получает 50 шекелей, и два новых термоса за канистру воды и какие – нибудь доски для костра. Сначала он отнекивался и говорил, что и так опоздал, что объект без охраны, но факт «ченча» термосов на бусы его  сломил.

Он поехал за водой, а я за термосами, пощупал пульс у Китайца, убедился, что он жив и вернувшись, стал ждать спасителя. Через какое-то время он примчался, как Шумахер, забрал деньги и термоса, отдал мне канистру и умчался. Сил терпеть жажду у меня уже не было. Я поднял канистру на высоту рта, наклонил и… Мне в рот потекла жижа, воняющая бензином. Этот Алибабаевич, эта б..едуинская редиска даже не удосужилась хотя - бы сполоснуть канистру от бензина. Концентрация была пятьдесят на пятьдесят.
Я развёл костёр из кучки щепок, его хватило минут на десять, картошка осталась сырой, но от жажды я не смог бы проглотить и более изысканный деликатес.

Вдруг я заметил какое-то шевеление. Мой незаменимый напарник сидел на песке, вращал башкой и глазами, в глазах этих светилась какая-то мысль, а морщины на челе выдавали раздумье.
-Что за хня, где я, бляха – муха - на чистом японском спросил даун?
Затем встал, вытянул руки вперёд и, как зомби направился к канистре.
Подняв её, он вылакал половину, облил себя остатком смеси, тут же упал и захрапел. Ночью опять скандалили шакалы, у меня мутилось в голове, я проваливался в сон и, вздрагивая, просыпался. В очередной раз я проснулся от света фар, включил свои и увидел троих человек, стоявших рядом  с пикапом. Я вышел из фургона и щёлкнул затвором автомата. Три силуэта попятились, сели в машину и уехали.

Утром приехали рабочие, дали мне воды, помогли погрузить по-прежнему находящееся в анабиозе тело, и я поехал в Эйлат. Было раннее утро, но фургон быстро раскалился. Включать «кондишн» я не рискнул, боясь, что не хватит бензина. Вот такой плавильный котёл.

10 февраля 2010 г. Хайфа.
(С) Эдуард Штейнгольц.