Под вуалью

Она была невысокого роста с серо-зелеными глазами. Любила по утрм пить чай в полном одиночестве, сидя в рубашке и в голых ногах. Она любила носить голые ноги и от этого они почти всегда были холодны, словно падушечки лап у кошки только что вернувшейся с зимней прогулки. Маленькие ногти, изящно подчеркнутые красным лаком, неустанно сигнализировали поглядеть на танец милых пальчиков, что то ли от холода, то ли просто из любви твнцевали невиданный танец. Она всегда почему-то держала огромную кружку, вместимостью , пожалуй, 500 мл двумя руками ,крепко обхватив будто кто-то хочет отобрать. Возможно этим она тоже старалась выжать максимум тепла хоть из чая и отправить в холодные ноги.
...Смотреть на деревья. Как маленькие пешеходы с высоты пятого этажа движутся в разных направлениях навстречу тому, о чем они знали лишь частично и о чем она просто рисовала в своем воображении. Это был ее мир. Ее мир пока все спят. Быть в нем милой феей и в мечтах наделять всех благостью и одарять исполнением желаний. Еще капельку и она войдет в "общий" мир...В мир , где все будет напоминать о том, что она сделала неверный выбор в жизни, где будут повторять как странно она ведет себя, что приспособленность ее к жизни равна нулю. А она будет верить этим глупостям и рвать себя когтями изнутри.
Та роза, что живет в ее душе...Она прекрасна! Аллые лепестки выглядят так свежо и наполнены соком силы, а маленькие капельки росы напоминают свежесть раннего летнего утра. Но почему же она видит только толстый ствол, обрамленный несчетным количеством шипов? Почему берет и бьет себя ими?
Он был красив. Обладал той странной помесью красоты женщины и красоты мужчины. Потрясающее тело, упругое, сладкое, манящее...Светлые волосы с золотистым отливом, слегка вьющиеся. Глаза! Глаза были простые..Банально голубые. Но особое очарование им придавало скопление маленьких складочек вокруг, когда он улыбался и демонстрировал великолепные зубы. К этим складочкам хотелось прикоснуться пальцем. Легко так...Чтобы он не чувствовал пальцы, а чувствовал тепло...бархатное.
Он жил в общем мире. В мире, где ему было место, где все ,казалось, словно создано для него: эти люди, эта техника, отношения. Он мыслил ясно и не любил говорить лишних слов. Любил слушать. Любил смотреть. Любил комфорт. Любил ее...
Она хотела ребенка, а он желал найти себя, определиться кто он. Она хотела, чтобы она вдыхала, а он выдыхал...Он хотел дышать самостоятельно.
...Они торопились друг к другу, им было интересно услышать о новом дне друг друга. Она рисовала его воображению красочные образы, что походили изысканостью образов на Моне, а он с непревзойденностью Тициана давал точные портреты действия дня. Ей нравилась его сила, ему - ее хрупкость. Они обнимали друг друга с той порывистостью, что присуща юношеской влюбленности, когда голубки расстаются на летние каникулы, но точно верят, что судьба их решена.
Но что-то не давало покоя...
Просто она не могла дышать самостоятельно, а он не мог дышать с кем-то.
И в самом начале ознаменовался грустный конец, который казался непредвиденным и даже необычным.
Ей не хватало решительности с этим покончить, ему не хватало внимательности понять, что нужно восторгаться ею тогда, когда она она пьет чай по утрам, а не когда она одевает свое стильное платье и эпотажные сапоги и с блеском в глазах идет на встречу с его друзьями.