Белая лошадь, сказка для Вики

В метро. Подъехал, остановился с противным подзвизгом поезд. Двери раскрылись. Пахнуло раскаленной резиной, дымящейся, подлипшей массой, кислым потом и еще чем-то духовито-приторным, очень человеческим. Толпа внесла Вику. «Сейчас туфли оттопчут, – пронеслось в голове. – Сумочка, сумочку оторвете! Суукии…» Прижало к пружинящей стенке. Худшее позади. Тронулись.
Мерно, постепенно ускоряясь. «Взвиии, взвии, взви, вииииии» – звук доносился откуда-то сверху, что-то пластиковое терлось друг от друга, противно, как два бруска пенопласта, все громче и громче, на одной визгливой протяжной ноте. Кожа покрылась мелкими противными мурашками. Вика крепко зажмурилась. Втянула носом воздух и тут же пожалела об этом. Вонь перегара и гнилых зубов сбивала с ног. Отвернула голову. Потянуло крепким ароматом дешевых, но обильно орошенных на немытое тело духов. «Сейчас умру, – обреченно подумала девушка. – Прямо здесь. Сразу же начну разлагаться. Но этого никто не заметить». Двери раскрылись. В вагон ворвался спертый ветер подземки. Тело механически, без участия хозяйки начало пробираться к выходу. Потом вверх по эскалатору –  на волю. Виктория осмотрелась. «Удачно вышла. Время есть. Можно и прогуляться», – решила она.
Яблочный сад цвел. Бледно-розовой солнечной прелестью. На кончиках веток янтарем искрились капельки смолы. Пахло землей, свежескошенной травой и почему-то горько-сладким каштановым медом. Вика аккуратно шла по грунтовой дорожке, размокшей после дождя, перешагивала лужицы, стараясь не замызгать носки туфель. Подобная скачущая прогулка быстро ей надоела, и она свернула с тропинки – на пружинящий, насыщенной влагой газон. Ноги сразу же промокли, но это не пугало – высохнет. Не спеша направилась вглубь сада. Разглядывая цветы и деревья. С наслаждением вдыхая прозрачный, родниковый воздух. Осторожно дотронулась до карамельной капельки смолы. Взвизгнула коротко и пронзительно. Ветка дрогнула и обдала ее чистым, но обжигающе холодным ливнем. Мокрая и злая, потирая слипшиеся пальцы, устремилась она к метро. Вдруг замерла.
Из-за дерева, почти не различимая на фоне яблочного цвета стояла лошадь. Ослепительно-белая. Внимательно смотрела на девушку.
– Привет, – задумчиво протянула Виктория. – Ты откуда такая?
Лошадь неопределенно мотнула гривой.
– Решила прогуляться, как и я?
Лошадь кивнула.
– Погода сегодня просто чудесная!
Лошадь кивнула вполне определенно.
– Ты меня понимаешь! – рассмеялась Вика. – Жаль, не говоришь.
Лошадь выразительно посмотрела, всем своим видом показывая, что говорить-то она умеет. Но было бы с кем и о чем.
 – Так говори!
Лошадь покачала головой.
– Ладно. Что-то я задержалась. Не понятно, чья ты? Масть, явно, белорожденная. Впервые такую вижу. Подков нет. На бабках какие-то потертости... От ногавок, что ли? Посмотрим клеймо. Повернись-ка.
 Лошадь недовольно всхрапнула от такой фамильярности. Отпрянула назад.
– Не балуй! – строго сказала Вика и привычно потянулась к лошадиной шее.
И тут же была откинута назад.
Лошадь заржала. Громко. Пронзительно. Встала на дыбы. Рухнула вниз. Ударила копытами дерн.
И рассыпалась, разбилась, хрустальной вазой о бетон. Брызнула россыпью стеклянно-водяного бисера.
Девушка обмерла, отпрянувшая, как под порывом ветра, застывшая.
Моргнула.
На месте лошади весело кружился рой нежных бледно-розовых лепестков. Тихо шелестел. Нет. Пел. По-детски чисто, звонко, но совсем не пронзительно, мелодично:
«Мы там, где искрится, живет и трепещет. На бархате розы, в глотке родниковой воды. И в ветреных вздохах. И в смехе нежданном. Мы мысли о доме, об утре, тумане,  росе в переломах зари. И в солнечных зайцах. И в громе весеннем. На пальцах ребенка, в изломе улыбке – всегда вечно юны, омыты, изящны, чисты. Как пение птицы, как хвойная свежесть...»
Пение оборвалось. Лепестки замерли на мгновение. И начали медленно опускаться.
Вика села прямо на траву, совершенно не боясь испачкать костюм, прислонилась к стволу яблони, и с облегчением, лишенная привычной тяжести на душе, расплакалась.

http://myonin.blogspot.com/2010/02/blog-post_11.html