Три пары шёлковых чулок

                ТРИ ПАРЫ ШЁЛКОВЫХ ЧУЛОК

Лев Савицкий

По мотивам  романа Пантелеймона Романова
«Товарищ Кисляков»


























ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА. ПЕРЕД КВАРТИРОЙ НЕЗНАМОВА. ДЕНЬ.

Дверь. Надпись на двери.
Аркадий Незнамов
Научный работник Центрального музея.
Незнамов открывает дверь. Входит в квартиру. Закрывает за собой дверь.
Крик из квартиры.

НАТ. УЛИЦА. ДЕНЬ.

Октябрь. Льёт дождь. Несколько людей в одинаковых кепках без зонтиков подходят к дому. Смотрят наверх. На доме надпись Садовая улица. Лица смотрят друг на друга. Одно лицо делает знак. Люди в кепках идут в подъезд.

ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА. ПЕРЕД КВАРТИРОЙ НЕЗНАМОВА. ДЕНЬ.

Люди в кепках останавливаются перед дверью квартиры Незнамова. В двери зияет дыра в форме слова крик. Люди в кепках снимают кепки. По очереди засовывают каждую кепку внутрь. Сами остаются у двери.

ИНТ. КВАРТИРА НЕЗНАМОВА. ДЕНЬ.

Кепки летают по квартире. Разлетаются в разные стороны. Собираются вместе. Под большим ореховым креслом лежит старенький кавказский кинжал. Тела нет. Кепки поворачиваются перпендикулярно к полу. Заворачивают кинжал в газеты. Берут на свои рёбра свёрток с кинжалом. Летают с ним по кругу. Посередине комнаты стоит огромный циркуль. Одна ножка его твёрдо стоит на полу. Другая поднята вверх. Его игла указывает направление. Это раскрытое окно. Кепки открывают дверь. Входят обладатели этих кепок. Все одинаково пострижены под полубокс. Они также кружат по комнате. На стоящей ножке циркуля обозначаются выступы. По ним можно ходить. На них можно вешать одежду. Кепки повисают на этих уступах. Обладатели кепок раскрывают газету, находят письма. Смотрят на кинжал.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Очень загадочная драма.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Это убийство или самоубийство?

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
За убийство говорит старенький кавказский кинжал.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
А на письма вы внимание не обращаете?

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Что там пишут?

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
В письмах вскрывается роль других лиц - Доронина и Фомина, - именовавшихся в семье Аркадия Незнамова дядей Мишуком и Левочкой.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Кроме того, причастность к этой трагедии некоего иностранца Миллера также дает возможность делать совершенно определенные выводы.

Кепки поднимаются по циркулю.

ПЕРВАЯ КЕПКА
Завязка драмы относится к средним числам августа, т. е. за полтора месяца до катастрофы.

ВТОРАЯ КЕПКА
Завязка, может быть, началась не в августе в Москве, а гораздо раньше, еще в Смоленске.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Может быть ближе к правде пресса? Она в таких случаях пишет, что нужно рассматривать не в уголовном плане, а в каком-то другом.

Третья кепка слетает с Циркуля. Хватает газету
 
ТРЕТЬЯ КЕПКА
Основное настроение (выявившееся в найденных трех письмах) обнаруживает глубоко-скрытую страшную болезнь, которая разъедает "душу" интеллигенции, даже работающей с нами, и является для нее грозным предостережением.

Циркуль начинает раскачиваться. Разворачивается второй половинкой. Начинает слегка покалывать обладателей кепок к стене. Обладатели кепок хохочут. Они бегают по комнате. перепрыгивают через ореховый стул. Кепки снимаю козырьки. Приветственно машут ими своим обладателям.

ТРЕТЬЯ КЕПКА
Условия эпохи, требуют, чтобы интеллигенция окончательно, раз и навсегда, пересмотрела свои политические позиции. В исторический момент социалистического наступления и обострения классовой борьбы нужно стать или активным бойцом, или совсем сойти со сцены в самом буквальном смысле.

ЧЕТВЁРТАЯ КЕПКА
Садимся  на циркуль. Он перенесёт  нас в август. Иначе, несмотря на все усилия, уголовная сторона этого трагического случая останется неразгаданной.

Циркуль прекращает преследование. Останавливается. На него взбираются кепки и их обладатели. Циркуль совершает шаг.

НАТ. УЛИЦЫ МОСКВЫ. УТРО

Август. Стоит жаркая погода. Август граничит с октябрём. Рядом дождь и жара. Циркуль парит над Москвой. Иногда остриём останавливается в любом месте.
Москва на утреннем солнце сквозь дымку синеватого тумана блестит и сверкает золотыми главами церквей, крышами и окнами бесчисленных домов.
Сидящие и висящие на циркуле видят вокзал. Вокзал с высоты смотрится как игрушечный. Из вокзала с каждым приходящим дачным или дальним поездом, высыпают, как игрушки из игрушечного ящика, пассажиры на площадь с дорожными корзинами, сундучками и чемоданами.
Циркуль опускает ножку на вокзал.
Идут красные платки, кепки. Кепки на циркуле радостно машут им козырьками. Но братья кепки облепляют трамваи, торгуются с извозчиками. Медленно растекаются по всем направлениям.
Циркуль парит над улицей. По обеим сторонам улицы двигается непрерывный поток людей.
Приезжий, в картузе, с мешками, останавливался в узком месте тротуара.

ПРИЕЗЖИЙ
Проходите, проходите. Всех пропущу. Ой, какая Москва шумная.

Он пропускает встречных. Навстречу ему без конца выливается и выливается поток людей.
ПРИЕЗЖИЙ
Да что же это, мои матушки, -прорвало, что ли, их!
Что за торжество?
 
Идут со знаменами процессии молодежи. Передние идут со строгими, серьезными лицами, в средине и сзади переговариваются. Перебегают из ряда в ряд.
На циркуль наматывается протянутые красные полотнища, привязанные веревками за фонари.
Кепки повисают на полотнище. Обладатели выпутываются. Забирают кепки. Напяливают их на себя.
Пешеходы проходят под ними. Поднимают головы. Скандируют

ПЕШЕХОДЫ
Железной волей рабочего класса построим социализм. Вычистим из нашего аппарата враждебные и чуждые элементы.

Процессия останавливается.

ЗАДНИЕ ПЕШЕХОДЫ
Проходите, не зевайте, дома прочтете!

Внезапно все останавливаются. Задние напирают. Передние сдерживают.
Посередине улицы стоит машина с заграничными клеймами. Около нее возятся два выпачканных в нефть человека в брезентовых куртках. Машина ломает старый асфальт. Треск.

НАТ. УЛИЦА У  ДОМА. УТРО.

С треском открывается тяжёлая дубовая дверь с витыми ручками дома. Дом с высокими стрельчатыми окнами с решётками. Бесконечное количество башенок, шпилей на крыше. Выходит благообразный старичок швейцар в белом кителе и вычищенных штиблетах. Он кладёт под дверь обломок кирпича.
Проходит дворник с метлой и железным совком на руке для уличного сора

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Какова погодка-то стоит.

ДВОРНИК
Погодка- на что лучше.

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Да, благодать

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО

Швейцар идёт внутрь здания по твердым пенёчным коврикам. Подходит к своему столику, стоящему у колонны. Читает газету.
Циркуль с пассажирами проникает внутрь через стрельчатое окно.

  ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Вот мы и в здании Центрального Музея.

Часы показывают начало одиннадцатого. Один за одним входят сотрудники. Сплошь интеллигентные лица: мужчины в шляпах, в пальто, дамы в скромных закрытых платьях. Дамы оправляют перед зеркалом седые причёски.
Швейцар Сергей Иванович, поспешно снимает очки со своей лысой головы. Бросается раздевать входящиъх.
Мужчины все одеты в пиджаки с летними сорочками в полосочку, с галстуком и запонками.
Проходят несколько человек. Не заходят в раздевальню. Проходят наверх, так как были без пальто и без шапок.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Это комсомольцы и выдвиженцы из рабочих.

Им молча смотрят вслед.
Сотрудники собираются группами под колоннами . Говорят негромкими голосами.
Выделяется полная, величественная женщина с седыми завитыми волосами, с лорнеткой, мотающеея ниже пояса на длинном шнурке. Она разводит недоумевающе руками. Пожимает плечами. Брови у нее поднимаются вверх. Это Марья Павловна Бахмутова. Работает в иностранном отделе библиотеки. Около нее стоит высокий, барского вида, старик с седой раздвоенной на конце бородкой, в шляпе и в старинной накидке. Это Андрей Игнатьевич Андриевский, заведующий отделением картин и фарфора.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Я не понимаю, что же это может быть?

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
Продолжение и углубление того, что уже давно началось.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Где же Ипполит Григорьевич Кисляков? Может быть, он что-нибудь знает более подробно. Сергей Иванович, Кисляков еще не приходил?

 СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Никак нет.

Все замирают. В подъезд входит человек в сапогах, двубортном пиджаке. Пиджак надет поверх синей косоворотки. Лет тридцати пяти, с худым, бритым лицом. На виске у него шрам. Один глаз стеклянный.
Человек не спеша вытирает пыльные сапоги о коврик у дверей. Отдаёт свою серую кепку швейцару.

АНДРЕЙ ЗАХАРОВИЧ
Здравствуйте, товарищ Морошкин.

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Доброго здоровья, Андрей Захарович.

Швейцар несёт кепку к вешалке. Переглядывается с сотрудниками.
Андрей Захарович оглядывает стоявшие группы сотрудников, кланяется. Поднимается по лестнице наверх.
Марья Павловна смотрит через лорнет ему в спину и на сапоги.

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Между прочим, объявленьице повешено в библиотечном зале.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Ну и что же?

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Назначено на завтра.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Началось. Ну, что же, господа, пойдемте. Кисляков, очевидно, не придет.
 
Все поднимаются наверх. Дамы впереди, мужчины, вежливо пропускают их. Идут позади.
Циркуль с обладателями кепок, делает огромный шаг. Оставляет поднимающихся людей. Попадает в длинный ряд больших зал с каменным полом и сводчатыми потолками, расписанными золотым орнаментом.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Ух, какие огромные желтые шкафы.

Первая кепка стучится в застеклённый шкаф. Там стоят человеческие фигуры с восковыми лицами во всевозможных одеждах.
Первый обладатель подхватывает свою кепку.
Циркуль шагает дальше.
Он перешагивает древние колесницы, предметы царского обихода и старинного крестьянского хозяйства.
Первый обладатель спрыгивает с циркуля и прячется за стеклянными витринами с табакерками, осыпанными алмазами.
Циркуль шагает дальше.
Второй обладатель скрывается за каменными бабами.
Циркуль шагает дальше.
Попадает в комнату наполненную иконами в старинных, шитых жемчугом ризах.
Третий обладатель уходит в глубину комнаты.
В зале висит объявление. Четвёртая кепка спрыгивает и закрывает собой объявление. Сзади слышен топот шагов. Циркуль накалывает кепку на иголку. Кепка вскрикивает. Четвёртый обладатель снимает её с острия. Нахлобучивает на голову. Читает объявление.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
В пятницу всем сотрудникам предлагается притти на собрание. "Директор музея Андрей Полухин".

Циркуль резко взмахивает своими огромными ногами. Исчезает в дальней комнате.
Сотрудники смотрят на это объявление с растерянным выражением. Все молчат.
За столиком сидит в синем фартуке мужчина.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Всё! Наш неприкосновенный островок интеллигенции затоплен волнами современности. Назначен новый директор - товарищ Полухин, а вместе с ним сюда проникает "улица"

ГАЛАХОВ
Что вы сказали?

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Я говорю, что сюда проникают
комсомольцы и выдвиженцы из рабочих.

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
Готовится орабочивание персонала. Директор в ближайшие дни созовет собрание и открыто поставит вопрос об этом.

Все поворачивают голову на объявление.
Появляется швейцар. В руках у него письмо.

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Ипполиту Григорьевичу письмецо.

Ему никто ничего не отвечает. Он кладёт письмо на один из столов. Все смотрят на письмо. На  нём написан адрес
наискось из угла в угол.

ГАЛАХОВ
Ну, что же, господа, надо приниматься за работу. Будем ждать событий.

Обладатели кепок собираются вместе.
Первый обладатель чешет свою кепку.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
А кто же и где же Ипполит Кисляков, о котором спрашивала Марья Павловна?

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Докладываю! Ипполит Кисляков бывший инженер, а в настоящем - сотрудник Центрального Музея. Запаздывает на службу.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
По какой причине?

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Сейчас выясним.

Ножка циркуля делает пируэт. Прогибается. Три обладателя кепки садятся на циркуль на разных уровнях. Берут кепки. И резко посылают их в окно.

ИНТ. ЖИЛЬЁ КИСЛЯКОВА. УТРО.

Первая кепка залетает в жильё Кислякова. Кисляков смотрит на потолок. С  него капает вода. Он надевает  на себя рыжее прорезиненное пальто, фуражку. Третья кепка  закрывает собой  дырку в потолке. Превращается в  бурое пятно. Сквозь  неё продолжает капать вода. Кисляков  надевает на ноги краги бутылочной формы с ремешками. Выходит из комнаты. Третья кепка падает  на пол. Подпрыгивает. Вылетает в форточку.

ИНТ. ПОЛИКЛИНИКА. УТРО

Вторая кепка сидит в поликлинике. Сюда входит Кисляков. Заходит в кабинет. Снимает фуражку. К нему подходит доктор.
Доктор смотрит ему в глаза. Поднимает руку. Кисляков вжимается в стул.

ДОКТОР
Я нахожу у вас расшатанную нервную систему и ранний склероз. Будем лечиться.

КИСЛЯКОВ
Надо, надо лечиться. Но мне нужно поспешно итти, чтобы притти хотя бы к 11 часам в музей. Спасибо вам.

НАТ. УЛИЦЫ МОСКВЫ. УТРО.

Четвёртая кепка летит, как тень за Кисляковым. Кисляков останавливался при переходе через улицу. Снимает фуражку. Проводит платком по взмокшему от быстрой ходьбы бобрику. Сквозь пенснэ смотрит на перерезавшие ему дорогу экипажи.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО

Первый обладатель играет с циркулем в очко на раздевание. Вместо циркуля раздеваются остальные обладатели. Одежда то уменьшается на полу, то увеличивается. Циркуль подглядывает в карты обладателю. Обладатель бьёт картами циркулю по ноге.
Влетает третья кепка.

ТРЕТЬЯ КЕПКА
Докладываю! У Кислякова маленькие, плотно прижатые уши и остренькая бородка. Бледное, нервное лицо с манерой быстро, точно испуганно, оглядываться.

Первый  обладатель застёгивает  отыгранный  ремень.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Очень важное  наблюдение. Это говорит о неуравновешенности, зыбкости и легкости перехода от одного состояния к совершенно противоположному.

НАТ. УЛИЦЫ МОСКВЫ. УТРО

 Кисляков  нечаянно  толкает прохожего. Прохожий оборачивается..

КИСЛЯКОВ
Пардон. Простите великодушно.

Ломовой извозчик несёт с телеги ящик в магазин. Толкает ящиком Кислякова. У Кислякова на лице судорога страдания.
Стоит высокая старуха-нищая с палочкой. Она не поднимает глаз. Смотрит вниз.
 
КИСЛЯКОВ
Пардон. Я вижу вы бывшая аристократка.

Старуха смотрит вниз.
Кисляков вынимает двугривенный. Подаёт ей. Старуха поднимает голову.

СТАРУХА
Благодарю вас.

Кисляков идёт дальше. Оглядывается. Старуха смотрит ему вслед.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО

Циркуль бьёт ногой о пол. Кружится. Вместе с  ним кружатся  три обладателя. Первый  обладатель стоит голый. Прикрывает срам картами.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Прозеваем мы этого Кислякова.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Не прозеваем. Наш человек сидит в синем фартуке. Он всегда оглядывает всех проходящих мимо него. Доложит.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Доложит, так доложит. Играем дальше. В долг.

НАТ. УЛИЦЫ МОСКВЫ. УТРО

Впереди Кислякова идут два человека. Они занимают тротуар. Кисляков никак не может их обойти. Ему мешают встречные. Третья кепка повисает  на  нём. Прикрывает пальто. На спине пальто разорвано и заштопано. Проезжает ломовой извозчик. Кричит на всю улицу. Указывает на Кислякова.

ЛОМОВОЙ ИЗВОЗЧИК
Вон общипанный интеллигент идет.

Кисляков попадает в объятия милиционера.

МИЛИЦИОНЕР
Вам придётся вернуться из переулка назад и обойти кругом.

КИСЛЯКОВ
Мне на работу.

МИЛИЦИОНЕР
Не положено. Видите, с разбираемой церкви снимают колокола.

Кисляков поворачивает в другой переулок. Со звонкими пенями проходит колонна комсомольцев с дорожными мешками за плечами
Кисляков пристраивается к ним. Раскрывает рот. Делает вид, что поёт. Выбирается на свободное место.
На ходу снимает с себя пальто. Смотрит на штопаное место на спине. Выворачивает пальто подкладкой наверх. Входит в подъезд.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО

На Кислякове синий, давнишний пиджак с мягким воротником и серые, в мелкую клеточку штаны с пуговичками у колен. Сергей Иванович снимает очки. Кладёт их на газету. Принимает пальто и шляпу.
Кисляков приглаживает перед зеркалом свой остриженный бобрик. Вбегает по лестнице. Смотрит на человек в синем фартуке. Тот сидит на своем месте. Кисляков проходит в зал.
Головы сотрудников поднимаются. Все смотрят на него. Человек в фартуке выходит. Кисляков подходит к Марье Павловне. Целует ее ручку. Марья Павловна целует его в голову.
Вокруг него носятся кепки. Цепляются за Кислякова. Тянут его в сторону. Третья кепка вручает ему косоворотку. Кисляков прижимает голову к губам Марьи Павловны. Руками отмахивается от косоворотки. Кепки улетают к циркулю и обладателям кепок. Все обладатели уже одеты. Тихо переглядываются. Уходят по своим местам. Оставляют одинокого циркуля. Ему приклеивают уши.
Марья Павловна сидит. Кисляков стоит. Марья Павловна берёт его за руку. Задерживает его руку в своей. Смотрит ему в глаза.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Вы ничего не знаете?

КИСЛЯКОВ
Нет, а что?

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
У нас орабочивание.

Марья Павловна указывает на вывешенное объявление.
Уши циркуля начинают быстро шевелиться.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Внимание! У Кислякова сердце колотится.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Хм. А новость Кисляков выслушивает внешне спокойно.

ВТОРАЯ КЕПКА
А у доктора сердце билось едва слышно.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Он бледнеет не от известия, а от испуга за сердце.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Я думаю, что вся его внутренняя трагедия - это еще малая цена за спокойствие, на которое он рассчитывал. Это опасно. Правда, циркуль?

Циркуль поднимает ногу вверх. Покачивает ею.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Циркуль согласен. А это означает вот что?

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Что?

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
При всяком ощущении гибели, человек вдруг чувствует себя свободным от исполнения всяких обязанностей - служебных, семейных. То же происходит в душе у Кислякова.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Точно. Нам это преподавали в нашей школе. Как я забыл? Какие тут могут быть теперь служебные обязанности. Об этом даже смешно говорить! У него нет даже страха, а скорее сладострастная радость гибели оттого, что сразу уже все выяснилось.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Внимание! Наблюдаем. Циркуль уши держи чётко.

 Кисляков подходит к своему столу. Видит письмо с косым адресом.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
От кого письмо?

КИСЛЯКОВ
Сейчас узнаю. Но почерк моего самого близкого друга Аркадия Незнамова.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Это ещё кто?

КИСЛЯКОВ
Я с ним не виделся уже несколько лет. Аркадий работает в провинции, в одном из биологических институтов.

Кисляков поднимает пиджак. На брючном ремне висит старенький кавказский кинжал. Достаёт его. Распечатывает им конверт.

КИСЛЯКОВ
Узнаю знакомую черту Аркадия. Итти во всем против всего установившегося, общепринятого, даже в такой мелочи, как адрес на конверте.

Циркуль сверху свешивается над письмом. Уши его посылают усиленные волны. Кепки слетаю с головы их обладателей.

Циркуль переносит своих пассажиров обладателей в октябрь месяц.

ИНТ. КВАРТИРА НЕЗНАМОВА. ДЕНЬ.

Льёт дождь. Первый обладатель читает письмо Незнамова.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Аркадий пишет
"Здравствуй, старина! Случайно узнал, что ты устроился в Москве. Устроился, изменив себе или изменив себя? Вот вопрос, который хочется тебе задать. Ведь мы, интеллигенты, не можем делать просто дело, а делаем только дело, в которое веруем. Так как честность мысли и чувства - это одна из великих наших традиций. Так вот - кто ты и что ты теперь? По-прежнему свой или уже чужой?
Но об этом надеюсь услышать от самого тебя устно. Так как я в качестве профессора или, как теперь называется, научного работника перебираюсь в Москву и даже имею квартирку из двух комнат на Садовой, которую мне обладил один из моих приятелей, тоже перебравшийся в Москву, милейший и приятнейший человек, "дядя Мишук", как мы его зовем.
Внешне я устроен хорошо. Кроме того, мне предоставлены широкие возможности заниматься своей любимой наукой. Но... тут-то вот и мешает честность мысли и чувства. Чувствуешь, что не имеешь права спокойно работать, когда всё, чем мы жили... Одним словом - об этом при встрече. Буду рад, что 1-го октября свой день рождения (уже сорок) проведу вместе с тобой.
В заключение скажу, что у меня (какая неожиданность для тебя!) красивая, молодая жена. Ну, ты сам увидишь. Может быть, это и неблагоразумно в 40 лет сходиться с молоденькой девушкой такому медведю, как я. Но ты увидишь, какая это девушка, поймешь меня и простишь мне мое неблагоразумие".
Во как.

Остальные обладатели одновременно повторяют.

ОСТАЛЬНЫЕ ОБЛАДАТЕЛИ
Во как!

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО

Циркуль с обладателями в музее.

К Кислякову подходит Андрей Игнатьевич. Треплет его по плечу.

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
Ну, как же, батюшка, вы думаете о настоящем положении?

Кисляков прячет письмо в карман. Вставляет кинжал в ножны.

КИСЛЯКОВ
Я о нем уже давно думаю.

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
Да, но это, так сказать, отвлеченно, а теперь мы, очевидно, будем поставлены перед реальнейшими фактами.

КИСЛЯКОВ
Э, теперь всё равно.
Сегодня именины жены. Я приглашаю вас, Андрей Игнатьевич. А также Галахова и Гусева. Прошу притти. Она через два дня уезжает на месяц к родным на Волгу.

ГУСЕВ
Что, с горя?

КИСЛЯКОВ
А! Пошёл я в кассу  за жалованьем.

ГАЛАХОВ
Вам стыдно стоять в очереди. Вы, личность особая, ни на кого не похожая индивидуальность и в очереди.

КИСЛЯКОВ
Что тут стыдного - я не знаю, но вы правы. Это чувство сильно и невыносимо. А, пойду я в кассу.
 
МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Может быть, это результат того, что в последние годы, вы оставили свое настоящего дело и поступили в этот музей.

КИСЛЯКОВ
Ах, Марья Павловна. Я чувствую себя каким-то дезертиром, у которого ушло из жизни всё большое и значительное. И каждый толчок болезненно напоминает мне об этом и о внутреннем ничтожестве моей настоящей жизни.

ГУСЕВ
Во всяком случае - спасибо, - это как нельзя более кстати. С женой приходить?

 КИСЛЯКОВ
Конечно, конечно!

Циркуль подхватывает своих пассажиров. Шагает в дом Кислякова.

НАТ. У ДОМА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

Дверь дома открыта

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Какой огромный дом!

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Какой величественный фасад!

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Как он блистает снаружи чистотой нежно-розовой свежей краски. Прямо глаза слепит

Третий обладатель натягивает на глаза кепку. Взгляд его падает вниз.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Ух, ты! По тротуару расставлены урны для окурков.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Я здесь прогуливаюсь по вечерам. Дом весь горит огнями своих пяти этажей.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Хватит болтать! Быстро входим в  дом.

ИНТ. ДОМ КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

В огромном парадном с зеркальными стеклами наставлены в большом количестве детские колясочки. Висит черная разграфленная доска с фамилиями жильцов. Около нее привешен лист бумаги, на котором написано:
"Граждане, берегите силы, пользуйтесь лифтом".
На лифте висит бумажка. На ней написано:
"Лифт не работает".
Циркуль поднимается по лестнице.
Вниз спускаются  женщины. Начинают мыть полы.

НАТ. У ДОМА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

Кисляков подходит с улицы к парадному.
Он подходит к двери. Дёргает её. Дверь в парадное заперта. На стекле двери прилеплена бумажка, на которой корявыми буквами значится:
"Парадный закрыт по случаю мытья лестницы. Ход с черного".
Кисляков идёт через двор на черный ход.
Двор с четырех сторон окружен пятиэтажными домами.
Во дворе протянуты по всем направлениям веревки с сушившимся бельем. Много детей и собак.
Детей очень много. Они играют в песочницах. Роют ямы в разных местах.

ФЕДЬКА
Лёнька! У тебя мелкий окоп. Отсюда нас враги достанут.

Ленька и его друзья роют яму глубже. Мимо них по двору не спеша прогуливаются дамы, мужчины. Рядом с ними легкомысленные фоксы выписывают круги по всему двор. Важно двигаются бульдоги. Немецкие овчарки беспокойно бегают по двору. Идут коричневые длинношерстные, белые нарядные шпицы с голубыми бантами.

ФЕДЬКА
По собакам! Огонь.

В собак и их обладателям-интеллигентам летят комья, камни. Собаки мечутся, бросаются на пролетарских детей. Их очень много. Так же много собак интеллигентов.
Во двор входит Кисляков. Возле него пролетает камень.

КИСЛЯКОВ
Федька! Вы что балуетесь.

ФЕДЬКА
Дядя Ипполит. Мы вас интеллигентов с вашими собаками изведём.

КИСЛЯКОВ
Да, зачем же нас изводить, тем более собак. Они не кусаются. Лучше подойдите, погладьте их.

Кисляков гладит подбегающую собаку. Она виляет хвостом. Нюхает его полы пальто. Остальные громко лают. Бросаются в сторону ребятишек.
Открываются окна. Оттуда начинаются крики родителей.

ИНТ. ДОМ КИСЛЯКОВА. ЧЁРНАЯ  ЛЕСТНИЦА. ДЕНЬ

Кисляков ныряет в подъезд. Поднимается по чёрной лестнице.
Раздаётся крик в его коммунальной квартире. В крике он слышит голос жены. Он влетает в квартиру.

ИНТ. КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ.

Жена профессора, высокая худощавая старомодная дама в пенснэ выходит из ванны. Несёт к себе в комнату закутанных в простыни своих двух маленьких тупорылых, безносых японских собачек с длинными висячими ушами.

ЖЕНА ПЕРВОГО СЛЕСАРЯ
Мы детей моем, а ты - собак купаешь?! Стерва!

ПРОФЕССОРША
Провалитесь вы с своими детьми!

Елена Викторовна, жена Кислякова, небольшого роста, полная, стоит в розовом капоте и с широкой зеленой лентой. Ленту она повязывает на лоб. Елена Викторовна тоже кричит. Она видит мужа. Перестаёт кричать. Идёт в комнату.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ.

Кисляков входит в комнату за женой.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Деньги получил?

 КИСЛЯКОВ
Получил.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
До чего распустились люди. Представь, эта наша идеальная пара-то! Развелись! Он отыскал себе какую-то даму сердца и развелся. Жена требует с него 250 рублей в месяц, он дает только 150. Что же, пожил с женой, теперь нашел себе молоденькую. Никаких обязанностей, никакого долга. Еще хорошо, что детей нет.
   
Приходит с рынка тетка Елены Викторовны, с двумя их собаками - мрачным бульдогом и Джери, шумным фоксом. Тетка, вся высохшая, с накладными волосами, в старомодном крашеном платье. Она быстро прячется за свою ширму.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну, давай деньги.

КИСЛЯКОВ
Вот двести рублей.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А где же еще пятьдесят?

КИСЛЯКОВ
Какие пятьдесят?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А те, что ты должен был получить за командировку.

КИСЛЯКОВ
Ах да, эти... Эти здесь. Я их отложил отдельно.

Кисляков отдаёт пятьдесят рублей.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А гостей позвал?

КИСЛЯКОВ
Позвал.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Сколько?

КИСЛЯКОВ
С нами и с тетей всего будет девять человек.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Только чтобы не больше девяти. Ну, садитесь обедать. Тетя, садитесь.

Кисляков садится. Мрачный большеголовый бульдог с отвисшей губой, с переломленным хвостом садится на пол сбоку Кислякова.
Тетка при первой ложке супа попёрхивается и закашливается.

ТЁТКА
Ничего в лавках нет. Сегодня потеплее, чем вчера.

КИСЛЯКОВ
Да, потеплее.

ТЁТКА
Вчера было очень холодно

КИСЛЯКОВ
Да, вчера было холоднее.

ТЁТКА
Какая-то погода будет завтра?

Елена Викторовна ест с аппетитом.
Циркуль смотрит через щель в потолке. У него выделяется слюна. Капает сквозь щель. Обладатели подставляют кепки. Ловят слюну. Сами слюну свою сглатывают

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Женщины-то потеряли всякое чувство достоинства. Ведь тут нужно всё бросить и, закрыв глаза и уши, чтобы не видеть, не слышать, бежать, бежать! Наняться в прачки, в судомойки, но не просить у этого негодяя.

КИСЛЯКОВ
Почему же негодяя? Не хочет жить, вот и всё.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Вот уж за меня ты можешь быть спокоен. Если я только почувствую, что между нами вот настолько ослабеет духовная связь, я уйду сейчас же и никаких,
ни упреков, ни денежных требований к тебе предъявлять не буду.
 
Кисляков гладит ее руку.
Тетка поперхивается супом.
Кисляков доедает суп. Садиться боком в своем кресле. В упор встречается с молчаливым взглядом бульдога. Отворачивается в другую сторону.

КИСЛЯКОВ
Да, знаешь, у меня большая радость. В Москву приезжает из Смоленска лучший и единственный друг моей юности Аркадий Незнамов, про которого я столько тебе говорил.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Он один приезжает?

КИСЛЯКОВ
Один.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Мы сейчас пойдем в город. нужно купить всё к вечеру, и я хотела бы себе выбрать что-нибудь на платье для поездки. Ты пойдешь со мной?

КИСЛЯКОВ
Пойду

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Да что с тобой сегодня? Или какая неприятность на службе?

КИСЛЯКОВ
Нет, ничего.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Тогда, я одеваюсь.

Елена Викторовна идёт за ширму одеться. Кисляков кладёт перед собой почтовую бумагу. Оглядывается на тетку. Тётка маленькой ложечкой доедает кисель с молоком. Она встречается с взглядом Кислякова. У нее вздрагивают ресницы. Осторожно собирает со стола. Шёпотом что – то говорит собакам.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Эта тётка видит всё, что бы он ни делал, хотя как будто не обращает на него внимания.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Ее постоянное присутствие в комнате вызывает в нем такую ненависть к ней, что он не может с собой бороться.

Кисляков откладывает письмо. Берёт книгу.
Елена Викторовна выходит из-за ширмы. Стоит перед зеркалом. Зеркало висит над письменным столом Кислякова. Елена Викторовна надевает шляпу.
Кисляков встаёт из-за стола. Идёт за шляпой к двери. На гвоздях висит вся его одежда. Он стоит в дверях. Елена Викторовна всё еще надевает свою шляпу.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Подумать только. Она при своей полноте так стягивается корсетом, что грудь у нее подходит к самому подбородку.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
А руки в локтях отходят далеко от боков и похожи на самоварные ручки, чем на руки женщины.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Лицо у нее красное, каленое. Жидкие белокурые волосы завиты надо лбом мелкими кудряшками.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Хватит болтать. Садимся на циркуль. Они выходят.

Кисляковы идёт. Их сопровождает до дверей тетка и собаки.
В коридоре на них налетают ребятишки.
Собаки поднимают лай. Из-за двери выглядывает мещанка.
 
ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Надень, надень пальто. Без пальто неприлично теперь. Это только сапожники так ходят, в одном пиджаке.

КИСЛЯКОВ
Да оно у меня с бубновым тузом на спине. Так еще неприличнее.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну, ничего, теперь все так ходят.

Они выходят на улицу.

НАТ. УЛИЦА МОСКВЫ. ДЕНЬ

Елена Викторовна идёт уверенно. Кисляков идёт неуверенно.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну, что же ты отстал? Возьми меня под руку.

Подходят к трамвайной остановке.
Проезжает первый трамвай. Елена Викторовна не может взобраться. Её выталкивают. Подъезжает второй трамвай. Такая же картина. Подъезжает третий трамвай. Циркуль у прицепного вагона с обладателями оттесняют пассажиров. Кисляковы влезают в трамвай. Елена Викторовна застряёт в дверях. Не может встать на площадку. Молочницы с пустыми бидонами толкают ее под зад. Елена Викторовна разворачивается в дверях.

 ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты чего толкаешься?

ПЕРВАЯ МОЛОЧНИЦА
Ишь, толстая! Загородила дорогу, а из-за нее еще останешься.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Не сметь так оскорблять!

ВТОРАЯ МОЛОЧНИЦА
Ну, чего там! Тебя никто и не оскорбляет, тебе словами говорят.

ПЕРВАЯ МОЛОЧНИЦА
Надела шляпу, и уже не тронь ее. В автомобиле бы ездила!

Шляпка у Елены Викторовны сбивается. Лицо багровеет.

КИСЛЯКОВ
Ну что вы, дамы, зачем скандалите. Скандал не нуж…

Елена Викторовна отталкивает его локтем.
Выходят из  трамвая. Елена Викторовна - красная, гневная. Кисляков - с закушенной губой.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
И какие всё дешевые выкрики, всё демагогия копеечная, - "в автомобиле бы ездили", только и знают, как попугаи одно и то же повторяют. Голова-то ничего неспособна своего придумать.

Они подходят к магазину. На двери бумажка.
"Магазин закрыт по случаю переучета товара".
Заходят в другой.

ИНТ. ОБУВНОЙ МАГАЗИН. ДЕНЬ

Елена Викторовна нашла туфли. Начинает примеривать. Циркуль с обладателями выставили перед ней целую гору башмачных коробок. Продавец рывком вытаскивать новые коробки. Кисляков выходит из магазина. Заворачивает на телеграф.

ИНТ. ТЕЛЕГРАФ. ДЕНЬ

Кисляков пишет
"С особенным нетерпением жду обоих. Целую".

БАРЫШНЯ ИЗ ОКОШЕЧКА
Квитанция нужна?

КИСЛЯКОВ
Нужна.

НАТ. УЛИЦА МОСКВЫ. ДЕНЬ

Елена Викторовна стоит на пороге магазина

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Где же ты был? Туфли сразу пришлись по ноге.
 
КИСЛЯКОВ
 Заходил в книжный магазин.

Елена Викторовна опять берёт его под руку. Они   сворачивают на бульвар.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты будешь хоть немножко, немножечко скучать без меня?

  Кислякова молча прижимает локтем ее руку.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну, это разговор один, а приедет твой Аркадий - ты через неделю меня забудешь. Еще будешь рад, что уехала. Ты что же, не ответил ему еще?

КИСЛЯКОВ
Кому?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Аркадию.

КИСЛЯКОВ
Успею еще.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Боже мой, сколько мы истратили сегодня денег! И всё на меня.

Кисляков держит в руках пять пакетов с туфлями.

КИСЛЯКОВ
Ничего, ведь не каждый же день ты на себя столько тратишь.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну, это в последний раз. Только ты после моего отъезда живи поэкономнее. У сестры на Волге воздух прекрасный.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ.

Циркуль с обладателями путешествуют по комнате.
Обладатели морщат носы.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Какой воздух спёртый?

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Откройте окна. Здесь же люди соберутся.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Это сложная процедура. Циркуль открывай все четыре окна. Кепки помогайте!

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Одно окно не достать. Какая- то фанерная перегородка. Она не доходит до потолка. Но мне туда не втиснуться. Циркуль, сбрасывай стену.

Циркуль хватает одной ногой перегородку. Оттаскивает её в сторону. За перегородкой кровать. На ней сидит полуголая мещанка Печёнкина.
Она раскрывает рот. Изо рта у неё раздаётся шипение. Циркуль ставит на место перегородку. Из-за перегородки доносится голос- шипение мещанки Печёнкиной

ПЕЧЁНКИНА
Это моё окно. Это моя комната. Ишь, захотели четыре окна. Мы ещё заберём. Мой муж продавец в "Коммунаре".

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Странно! Перегородка есть, а голос слышен отчётливо.

ЧЕТВЁРТЫЙ  ОБЛАДАТЕЛЬ
Перегородка не доходит до потолка. Вот и слышно всё до последнего слова.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Взять её к нам на работу, что ли?

ПЕЧЁНКИНА
Я вам ещё клопов напущу.

Циркуль снимает кепку её мужа. Вставляет Печёнкиной в рот.
Печёнкина выплёвывает кепку.

ПЕЧЁНКИНА
Людям жить негде, а они шкапчики с книгами держат. Зачем они теперь нужны?
Умственная жизнь у них. Не будет у вас умственной жизни. Как по счетам платить, так спор затевают, а как разносолы всякие покупать, так в этом себя не стесняют!

Обладатели закрывают уши. Садятся на циркуль. Выходят из комнаты.
Входит чета Кисляковых. Слышат крики.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Приводим комнаты в праздничный вид. Не ори! Дай по-человечески принять гостей.

Тётка тщательно осматривает диван и стены.

ТЁТКА
Тут вот маленькие клопы есть. Нужно помазать их клопиной жидкостью.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну, маленькие - ничего, оставьте их, а то будут пятна и запах.

Из внутренности дивана вынимают свернутый в трубку ковер. Ковёр расстилают посредине пола. Из-за шкафа вытаскивают две картины, писаные масляными красками. Из нижнего, самого темного ящика - фарфор.
Кисляков роняет чашку.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
У тебя руки никогда ничего не держат. Если бы я знала, то ни о чем бы не просила, а всё бы сделала сама.

Тетка на цыпочках развертывает пакеты. Раскладывает по тарелкам закуски.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
У меня остаётся от прежних времен дорогой сервиз. Должно быть девять персон Ты понимаешь, что каждый лишний гостя означает катастрофу. Придётся ставить на стол щербатую тарелку с желтой трещиной посредине. Эта советская действительность, где не то что приличного сервиза завести, а скоро есть нечего будет.

КИСЛЯКОВ
Не будет лишних гостей

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну, вот отлично. Сегодня хоть тетя может с нами по-человечески поужинать.

Ресницы тетки дрожат. Тётка после каждой поставленной тарелки отступает шага на два. Смотрит издали на стол.
Кисляков с Еленой Викторовной забираются в закоулок за занавеской. Возятся над резанием колбас и ветчины. В закоулке нет лампочки. Всё делается на ощупь.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Что ты меня всё в бок толкаешь!

КИСЛЯКОВ
Как же я иначе могу резать?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Оставь, я сделаю это без тебя. Откупорь лучше вино.

Кисляков кладёт нож.  Берётся за бутылки. Зажимает их между коленами.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Осторожно вытягивай пробку, чтобы она не хлопнула. Одна хлопнет - это еще туда-сюда, а вот три, четыре подряд - тогда мещанка сразу сообразит, что здесь готовится оргия.
 
Кисляков откупоривает бутылки. Передаёт их тетке. Тётка перехватывает каждую вещь, идущую на стол. Кисляков ввинчивает в трехлапую люстру большую лампочку в сто свечей.
Из угла выходит Елена Викторовна.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Окно, окно!

С поспешностью Кисляков дергает за шнурок шторы. Наглухо связывает в трех местах шнурочками бахромы половинки шторы.
Стол накрыт. Везде чистые салфетки.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Я пока почищу твой пиджак.

Ипполит Кисляков оборачивается. Елена Викторовна сидит на диване. На коленях у нее лежит его пиджак и щетка. В руках телеграфная квитанция- Смоленск.
Елена Викторовна держит в руках квитанцию. Смотрит перед собой в одну точку.
Тетка сидит за ширмой.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Почему ты сказал неправду? Ведь ты мне сказал, что не ответил еще своему товарищу, -а это что?
   
Раздаются один за другим три звонка. Елена Викторовна вскакивает, сбрасывает тужурку с колен на пол. На лице ее приветливость гостеприимной хозяйки. Она на ходу успевает провести по носу пуховкой с пудрой и заглянуть в зеркало.

ИНТ. КОРИДОР В КОММУНАЛКЕ. ВЕЧЕР
 
Елена Викторовна спешит к двери. Ее опережает мещанка.
Со стороны входивших в дверь гостей и встречавших на пороге хозяев веселые восклицания. Хозяева стоят рядом. Стараются не касаться друг друга локтями.
Входят Галахов с женой. Длинный Гусев с женой. Андрей Игнатьевич с женой. Кроме них в коридор вваливаются
двое мужчин маленького роста. Один с голой, как кочерыжка, бритой головой, подслеповатый. Другой, с огромными волосами.

ГУСЕВ
Вы ничего не будете иметь против двух "малых сих"?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Чем больше народу, тем веселее. Проходите!!!

ГАЛАХОВ
Раздеваться здесь прикажете?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Нет, нет, здесь украдут! Пожалуйста, сюда.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР.

Все протискиваются в дверь. Гусев заглядывает за занавеску направо.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Нет, нет, налево!
 
Раздеваются в тесном закоулке. В продолжение некоторого времени оттуда слышится молчаливая возня.
Кисляков неподвижности стоит в стороне.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Да что же ты не поможешь!

Кисляков бросился к гостям. Там еще теснее.

ГУСЕВ
Нет, в самом деле, вы не очень на нас сердитесь за этих милых людей?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Что вы, что вы, прекрасно!
Извините за советскую действительность, но я ставлю дополнительные приборы из старых фаянсовых тарелок с трещинами. Сдвинем стулья вплотную.

Все сдвигают стулья. Тётка сидит за занавеской.

Из-за ширмы раздаётся  рычание. Гости застывают  на месте.

ГУСЕВ
О, у вас есть собачки? И у меня есть

ГАЛАХОВ
А какая у меня собака. Порода…

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
У каждого интеллигентного человека должна быть собака. У меня две красавицы…

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
В наше время, на собак только и можно надеяться. Вот, например, мой Том: он -моя самая надежная защита.

Собаки выходят посредине комнаты. Жмурятся и виляют хвостиками. Том чуть поднимает бровь в сторону хозяйки. Виляет хвостом.
Кисляков не сводит глаз с молоденькой дамы, жены Галахова. Она полная брюнетка с модно остриженными волосами и задорным кукольным лицом с кукольными глазами. Она часто моргает.
   
ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Я вам сейчас покажу опыт, Том никому не даст меня в обиду, стоит только мне подать сигнал. Кисляков, бери меня за руку.
 
Кисляков хватает жену за руку.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Том, обижают!

Бульдог рычит. Яростно бросается на Кислякова. Кислаков прячется за жену. Все аплодируют. Бульдог важно виляет хвостом.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну, я думаю, можно садиться. Андрей Игнатьевич, прошу вас сюда. Садитесь, господа.

Кисляков смотрит куда хочет сесть кукольная брюнетка. Бросается, чтобы захватить место рядом с ней. На него испуганно все оглядываются. За столом он оказывается один, раньше всех. Гости нерешительно берутся за спинки стулья.

 ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты что, оголодал, что ли так?

Все усаживаются. В передней, узкой части стола помещается хозяйка со своими мелко завитыми волосами надо лбом, нарисованными бровями и широко расходящимися от корсета локтями. С ней рядом- величественная барская фигура Андрея Игнатьевича с его великолепной бородой, в сером костюме с белым жилетом. На противоположной стороне - Кисляков на захваченном им месте с кукольной брюнеткой.
На длинных сторонах стола садятся остальные гости.
Двум незваным пришельцам достаются низенькие стульца. У них торчат из-за стола только головы. Одна бритая, другая до ужаса лохматая.
Бульдог сидит неподалеку от лохматого, не отходя ни на шаг. Поглядывает одним глазом то на него, то на хозяйку.
Гусев, перегибается до половины стола своей длинной фигурой. Наливал дамам рюмки. Хохочет во весь голос. Кисляков оборачивается. Смотрит на перегородку.

ИНТ. КОМНАТА ПЕЧОНКИНОЙ. ВЕЧЕР

Полураздетая Печонкина прижимается ухом к перегородке.

ПЕЧЁНКИНА
Оргия! Оргия!

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Все дамы пьют водку. Кисляков вопросительно поднимает над рюмкой кукольной брюнетки графин. Она кивает ему в знак согласия головой.

КИСЛЯКОВ
Мы, кажется, поймем друг друга.

Кукольная брюнетка интимно наклоняет к нему голову. Бросает на Кислякова взгляд. Улыбается.
Кисляков ставит под столом свою ногу рядом с платьем соседки.
Гусев тянется за закуской. Надавливает на Кислякова. Нога Кислякова прижимается к ноге кукольной брюнетки.

ГУСЕВ
Итак, товарищи!

Гусев поднимает рюмку семинарски-галантным жестом. С полупоклоном оглядывает всех.
Все весело поднимают свои рюмки. С улыбками оглядываются друг на друга.

ГУСЕВ
Дорогие хозяева, позвольте приветствовать вас за то, что вы объединили нас, и мы на несколько часов можем совершенно забыть все свои неприятности, всё тяжелое, гнетущее. Живете вы не пышно, наверное, так же, как и все здесь присутствующие, в Ноевом ковчеге. Мне хотелось бы пожелать...

КИСЛЯКОВ
Говорите потише, а то у нас через стену всё слышно.

ИНТ. КОМНАТА ПЕЧОНКИНОЙ. ВЕЧЕР

Полураздетая Печёнкина прижимается ухом к перегородке.

ПЕЧЁНКИНА
Оргия! Оргия!

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Гусев испуганно оглядывается на фанерную перегородку. Поперхивается. Замолкает.
Кисляков чокается с кукольной брюнеткой.
В тишине все пьют, едят. Разговор переходит в шёпот.

ГАЛАХОВ
Хочу выразить похвалу хозяйке за то, что у нее столько белого хлеба за столом и он такой хороший.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Это тетя сегодня в пять часов ушла в очередь и достала такого белого.

Все стали говорить ещё тише. Всем приходится нагибаться головами над самым столом, чтобы услышать.
Циркуль выставляет уши. Доносятся слова.

Продовольственное дело…
Положение крестьян

Голоса снижаются до последней степени.
Уши циркуля плавают почти над столом.

ИНТ. КОМНАТА ПЕЧОНКИНОЙ. ВЕЧЕР

 Полураздетая Печонкина вжимается всем  телом  в перегородку.

ПЕЧЁНКИНА
Спиритизм…Спиритизм…

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Обладатели балансируют на циркуле.
А строительство как же?
Догоним и перегоним…
А как  же крестный путь русской интеллигенции?

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
Как же можно гореть и творчески работать, когда все обращения власти только к рабочим, всё для рабочих, а нас как будто нет. Мы что же, уже погребены? Нас только заставляют работать, без всякой надежды на будущее. Работать можно заставить, а творить нельзя.
 
Кисляков подливает соседке. Его нога под столом уже вплотную около ее ноги. Она прижимает свою ногу к его ноге.

КИСЛЯКОВ
Есть французская поговорка: Осла можно привести к воде, но заставить его пить нельзя.

Гусев тянется за графином. Толкает его ногой. Нога Кислякова ёрзает по ноге брюнетки. Её нога перебирается между ног Кислякова.

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
И вот вам результат: все мы только делаем вид, что делаем, а на самом деле ничего не делаем, хотя заняты с утра до поздней ночи. Каждый рассуждает так: "Буду делать ровно настолько, чтобы не сесть в тюрьму". Отсюда безразличие у подавляющей части интеллигенции ко всему.

Он так низко нагибается над столом, что его борода касается своим кончиком красного маринада от раковых шеек него на тарелке.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А главное - полный моральный распад.

Она отодвигает тарелку от бороды Андрея Игнатьевича.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Иногда в ужас приходишь и спрашиваешь себя, что же это сделалось с людьми, которые еще так недавно были полны достоинства, благородства, понятия о чести. Теперь ничего этого нет.

Грудь Елены Викторовны подходит уже под самый подбородок.
Все  громко шепчут.
 
Верно, совершенно верно!

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Осталось ли что-нибудь от былого идеализма, осталась ли хоть тень былого рыцарства и мужества, когда люди твердо заявляли о своих убеждениях, верили в свою идею и не бросали ее, несмотря ни на что. И в особенности мужчин. Теперь, когда власть…
 
В дальнем углу комнаты кто-то придушенно чихает и возится. Все вздрагивают и переглядываются.

  ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Это тетя, она нездорова и не встает с постели.
 
Незваные гости молча уплетают за обе щеки.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
У вас прекрасный аппетит Я вам предлагаю ещё по куску индейки.

Незваные гости молча подставляют тарелки. Съедают и эти куски.

ГУСЕВ
Ну, тоже хороши и женщины стали. Я знаю одну порядочную, из очень интеллигентной семьи, молодую женщину, говорящую на трех языках. Ее бросил муж, оставив ее беременной. Она поехала в театр по приглашению своего хорошего знакомого и теперь, когда у нее родился ребенок, подала в суд на этого знакомого, заявив, что он воспользовался ее слабостью по дороге из театра, и требует с него денег.
   
Кисляков осторожно убирает свою ногу от ноги брюнетки. Она смотрит нетвердым взглядом перед собой. Улыбается.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Я уже говорила мужу, что если он меня бросит, я уйду от него, сохранив полное достоинство женщины. Он не услышит от меня ни одного упрека, я буду шитьем зарабатывать себе хлеб, голодать, но у него не возьму ни одной копейки, ни одного стула из обстановки.

СМУГЛАЯ БРЮНЕТКА
Я к вам сейчас же с заказами приду.

ЖЁНЫ ОСТАЛЬНЫХ МУЖЕЙ
И мы. И мы все придём.

ИНТ. КОМНАТА ПЕЧОНКИНОЙ. ВЕЧЕР

Полураздетая Печонкина тычет фигу в перегородку..

ПЕЧЁНКИНА
А я не приду.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

 Кисляков подходит к зеркальному шкафу. Смотрит на себя в зеркало. Его зализанный назад бобрик становится  лохматым.
Его соседке делается плохо. Елена Викторовна ведёт ее в ванную. Туда же валят все мужчины.

ИНТ. ВАННАЯ В  ДОМЕ КИСЛЯКОВА. НОЧЬ

ГУСЕВ
В этих случаях хорошо давать нюхать горчицу.

Все измазывают её лицо горчицей.
 
ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. НОЧЬ

Потом гурьбой возвращаются в комнату. Брюнетку оставляют в ванной
Кисляков опять возвращается в ванную комнату.

ИНТ. ВАННАЯ В  ДОМЕ КИСЛЯКОВА. НОЧЬ

Кукольная дама стоит, прислонившись к стене. У нее встаёт дыбом клок волос. Всё лицо у неё в горчице. Кисляков берёт ее за руку. Глаза ее закрыты. Он, оглядывается на дверь. Обнимает кукольную даму. Целует. Прижимается к ней.
Циркуль плотнее снаружи закрывает дверь ванной.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. НОЧЬ

Гости пьют крюшон.

ИНТ. ВАННАЯ В  ДОМЕ КИСЛЯКОВА. НОЧЬ

Кисляков застёгивает штаны. Прислоняет кукольную даму попрочнее в угол. Выходит из ванной. Видит перед собой циркуль и сидящих на нём обладателей кепок. Обнимает циркуль.

  КИСЛЯКОВ
Боже, до чего мы пали... Пусть... Теперь всё равно!
Вы не знаете, почему у меня кончик носа щиплет?

Циркуль отодвигает от себя Кислякова. Ножкой бьёт его под зад.

ИНТ. ВАННАЯ В  ДОМЕ КИСЛЯКОВА. РАННЕЕ УТРО

Кисляков прилетает к окну. За окном рассвет. Оборачивается. Гостей нет.
Елена Викторовна допивает крюшон. Кисляков подходит к  жене.

КИСЛЯКОВ
Я умолчал о телеграмме потому, что ты, наверное, сказала бы: "Что за спешка, тратить деньги на телеграмму, не мог ответить письмом?".

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Какой глупый, а я уж думала, что в нашу жизнь закралась ложь.
Господи, тетка вместо ужина безвыходно сидит за ширмой.

ИНТ. КВАРТИРА КИСЛЯКОВА. УТРО.

Дремлет циркуль и  обладатели кепок.
Ипполит Кисляков открывает  двери в коридор. В коридоре выстраивается  очередь в ванную комнату.

ЖЕНА ПЕРВОГО СЛЕСАРЯ
Желательно было бы знать, из каких это средств?

ПЕЧЁНКИНА
Теперь об средствах не спрашивают.

Кисляков понюхал у себя под мышками. Кривится. Достаёт лист бумаги. Пишет письмо.

Аркадий! Бесконечно рад твоему приезду. В это тяжелое, беспросветное время необходим больше, чем когда-либо, друг, т. е. человек, которому можно всё сказать, так как в душе мертвым грузом лежит то, что не имеет права выявиться наружу. Твои слова "о вере" пришлись по самому больному месту. В этом моя трагедия и трагедия в том, что свое дело я оставил, чужая стихия не дает стимулов для творчества. Лишь бы просто существовать. Но без веры жить нельзя. Напрягаю все силы, чтобы поверить. А в то же время приходит мысль, что, может быть, эта вера является для меня не верой, а изменой. И опять раздвоение и в результате пустота. Со стороны видно только, что я великолепный работник. Но то дело, какое я делаю, является моей чечевичной похлебкой. С нетерпением жду тебя".

Обладатели кепок склоняются над письмом. Внимательно следят за появляющимися буквами.
    
НАТ УЛИЦА МОСКВЫ. УТРО

Около подъезда дрожит мокрая облезлая собака.
Кисляков идёт по улице, мокрой от дождя .
Идет трамвай, весь переполненный съежившимися от сырости людьми. С крыши сливается вкось дождевая вода. Летит с брезентовым навесом автомобиль. Деревья на бульваре обвисают мокрыми ветвями.

ИНТ. Центральный музей. Утро

Дверь открывается. Сергей Иванович услужливо выходит  навстречу входящим. Мимо него мелькают косоворотки, сандалии на босу ногу.

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Позвольте! Вы к кому?

Один из входящих хлопает его по спине.

ПЕРВАЯ КОСОВОРОТКА
Не бузи!

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Погодите!

ВТОРАЯ КОСОВОРОТКА
Газеты читать надо! Держи, старичок!

Сергей Иванович поднимает газету, брошенную на пол.
Огромный заголовок.
«Центральный музей - пристанище людей, ничего общего с революцией не имеющих».

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Позвольте!

ТРЕТЬЯ КОСОВОРОТКА
Назначена ревизия музея с представителями от рабочих. Сейчас  мы проверим этот островок тишины.

Сергей Иванович взмахивает руками.
Косоворотки поднимаются вверх по   лестнице. За столом сидит Марья Павловна. Она рассматривает экспонат.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Иван Иванович, уберите, милый, эти книги.

Вторая косоворотка берёт книги. Останавливается. Бросает книги обратно на стол. Марья Павловна поднимается со стула. Перед  ней стоит   неизвестный   человек в  косоворотке.

ВТОРАЯ КОСОВОРОТКА
Катись колбаской!

Хлопает её по попе.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Где мы? Я ничего не понимаю!

Косоворотки исчезают в кабинете директора Полухина.
Марья Павловна стоит. По её глазам текут слёзы.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Я совершенно не имела никакого отношения к революции. Я не содействовала ей ни прямо, ни косвенно. Я могу гордиться тем, что ни в малейшей степени не поступилась своей интеллигентской совестью, не омрачила теней прошлого.

Из кабинета директора выходят люди в грязных сапогах и мокрых пальто, бросают на пол окурки. Они расходятся по всем уголкам музея.
К Марье Павловне подходит швейцар Сергей Иванович. Он вытирает слёзы у Марьи Павловны. Держит над ней зонтик
В огромном музее царит церковная тишина. У мужчин глаза увлажняются. У остальных женщин текут ручьём. Сергей Иванович бегает между всеми. Прикладывает платок к глазам. Циркуль тоже роняет слёзы. Слёзы капают на зонт. Обладатели кепок ловят слёзы циркуля в кепки. Выжимают. Все посетители музея стоят мокрые. За окнами капает дождь.
Люди в косоворотках и сапогах возвращаются.

ТРЕТЬЯ КОСОВОРОТКА
Заметки в газете соответствуют действительности. Методы работы в музее далеки от современности. Люди, отгородившись от всего мира, в лучшем случае стараются только набрать побольше экспонатов, которых в сущности никто не видит. Так что это скорее допотопная кунсткамера, чем революционный музей.
Вывод. В музее должна появиться комсомольская и партийная ячейка. Переизбрать местком. В него войдут исключительно технические служащие. Собрания проводить два раза в неделю.

Косоворотки ухмыляются. Уходят.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Маша, принесите, голубушка, чаю.

Маша опускает голову. Уходит.

МАША
Сами чай возьмёте. Я теперь буду председателем месткома.

Выходит директор Полухин. На нём сапоги и синяя косоворотка. Все смотрят на его стеклянный глаз. Глаз смотрит мертвенно-резко. Он смотрит не столько на лица, сколько несколько выше. Как бы считает сколько голов перед ним.

ПОЛУХИН
Гусев! Сопроводите меня.

Останавливается перед постелью Николая I и двумя его касками. Он оглядывается по сторонам.

ПОЛУХИН
Реликвии?

ГУСЕВ
Да.

ПОЛУХИН
Возвращаемся.

Сотрудники переглядываются.

ПОЛУХИН
Итак. Займёмся орабочиванием персонала. Помимо  общей политики, повод  для  этого следующий. Игнорирование интеллигенцией выдвиженцев из комсомольской среды.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО

Ипполит Кисляков поднимается по широкой лестнице музея. Входит в зал эпохи Николая I. Видит Полухина. Полухин осматривается.

КИСЛЯКОВ
Что вы так сосредоточенно рассматриваете, Андрей Захарович?

ПОЛУХИН
Здравствуйте, товарищ Кисляков. Что рассматриваю? Так, кое-какая мысль пришла в голову. Только сразу не сообразишь. Потом расскажу, когда обдумаю. А мысль дельная, по-моему. Вам, пожалуй что, понравится, а вашим товарищам вряд ли.
 
Полухин поворачивает лицо к Ипполиту Кислякову. Живой его глаз смотрит весело и добродушно. Стеклянный резко и мертво.

  ПОЛУХИН
Трудно работать без своих людей. Да еще ни чорта не понимаю на первых порах. Я ведь вижу, как они на меня поглядывают. Думают: приперся мужик в хоромы, как свинья в калашный ряд. И ребят наших тоже не жалуют, всяким манером хотят выпереть. Ну, да это еще посмотрим. Я нынче собираю собрание. Вы придете, товарищ Кисляков?

КИСЛЯКОВ
Конечно, конечно!

ПОЛУХИН
Я вижу, тут задает тон интеллигентщина. Их надо немножко почистить. Я им сегодня поставлю это на вид и покажу, кто тут хозяин: пролетариат или они.

КИСЛЯКОВ
Конечно, им трудно понять дух эпохи, и кажется, что всякий насильственный поворот ведет только к худшему. В этом интеллигент проявляется весь с головы до ног. Но если на них немножко нажать, они подадутся.

ПОЛУХИН
Правильно! Вот я и нажму. А кому это не по душе, пусть лучше вычищается заблаговременно.

По коридору мимо зала проходит Гусев.
Кисляков поворачивается в его сторону.

ПОЛУХИН
Что, работать идете?

КИСЛЯКОВ
Да, пора.

ПОЛУХИН
Так непременно приходите.

Ипполит Кисляков уходит в библиотечный зал. Он видит впереди Гусева. То исчезает в другой зал. Кисляков движется за ним. Гусев садится на своё месте. Около шкафа с редкими экземплярами стоят хмурый Галахов и два маленьких сотрудника. Кисляков кланяется Галахову и непрошенным гостям на именинах его жены. Они не обращают внимания на Кислякова. Кисляков замирает. Видит разговаривающих. Не слышит, о чём они говорят. Стриженый, что-то возбужденно говорит. Галахов слушает. Галахов смотрит в пол. Лохматый то слушает, что говорит стриженый, то переводит взгляд на Галахова.
Они смотрят на Кислякова. Расходятся в разные стороны. Галахов проходит на свое место мимо Кислякова. Галахов не смотрит на Кислякова.
Кисляков берёт книги. Идёт в направлении двери с надписью. «Архив». Входит в архив. Закрывает за собой двери. Тут же двери открываются. Кисляков смотрит на всех. Они заняты своими делами. Кисляков возвращается с теми же книгами. Садится за стол.
В дверях зала показывается высокий чёрный комсомолец Маслов. Он смотрит холодным взглядом. Служащие замирают. Их лица покрываются инеем.
Человек в синем фартуке смотрит на сотрудников. Кивает головой. Двое технических служащих перетаскивают ящик со старыми газетами волоком по полу.

МАСЛОВ
Товарищи, собирайтесь.
 
Кисляков смело смотрит комсомольцу в глаза. Иней на его лице исчезает. Он встаёт. Потом задерживается около своего стола. Приводит в порядок разбросанные бумаги.
Маслов уходит.
Кисляков садится. Выдвигает нижний ящик стола. Пересматривает какие-то бумажки.
Идёт группа в несколько человек. Возбужденно переговариваются. Кисляков не слышит, о чём они говорят. Еще трое проходят. Кисляков присоединяется к группе в четыре человека.
Его задерживает человек в синем фартуке.

ЧЕЛОВЕК В СИНЕМ ФАРТУКЕ
Самое худшее - когда всё в человеке двоится. Твоя совесть должна быть твоим высшим судьей. Раз ты выбрал, на чьей стороне твои симпатии и твоя дорога, то думать больше нечего. В данном случае ты на стороне Полухина, который сейчас выделил тебя из всех.
 
КИСЛЯКОВ
В то время как эти все, - даже те, кто был у тебя в гостях, - не сказали с тобой ни одного слова, и я даже не знаю, что они обо мне думают.

Кисляков оборачивается. Человек в синем фартуке находится от него на расстоянии пяти метров. Занимается своими делами. Во всём зале только они двое. Человек в синем фартуке поднимается. Быстро выходит за всеми. Кисляков остаётся один.
Кисляков оглядывается по сторонам. Двигается то к своему столу. То к двери. Затем выходит в дверь.
По залу шагает циркуль с обладателями кепок. Циркуль шагает осторожно. На полу лужи. Жидкость течёт из – под столов.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Слабые мочевые пузыри у интеллигенции.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Это иней растаял

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Странный, этот Кисляков. Он помнит о своем человеческом достоинстве, старается внушить себе, что нужно смотреть на всё сверху.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Он думает о своей бессмертной душе, которая не должна сжиматься перед ничтожными условиями жизни, а стоять выше их.
 
ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Как больной, перепробовавший все новейшие методы лечения, иногда в отчаянии обращается к знахарям, так и он хватается за эти мысли, когда уже ничто не помогает.

Циркуль выходит за двери. Оборачивается. На месте человека в синем фартуке сидит Второй обладатель.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Есть еще другая точка зрения - всё равно всё гибнет, и поэтому нужно забыться в чем-нибудь, - всё равно в чем, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать, сгореть фейерверком и – конец.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Стоп, философы – хироманты. Вы на службе. Быстро в аудиторию.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. АУДИТОРИЯ. ДЕНЬ

В аудитории заняты все скамьи. Аудитория идёт от эстрады кверху амфитеатром. Все оглядываются на каждого вновь прибывшего. Провожают его глазами. Он садится. Рассматривает свои руки. Перелистывает записную книжку.
На эстраде стоит стол, покрытый красным сукном. За ним сидят два комсомольца - Маслов и белый, с торчащими, выгоревшими от солнца волосами Чуриков.
Часы показывают 4 часа. Через боковую дверь на эстраду входит Полухин.
Полухин проходит к столу.
Он опираетсяс пятками ладоней о стол с сукном.Белый комсомолец подходит к нему. Что-то говорит ему. Показывает какую-то бумажку.
Маслов заходит с другой стороны Полухина. Заглядывает в бумажку. Они втроем перед молчащим залом вполголоса что-то обсуждают. Полухин иногда поднимает глаза на заполненные скамьи амфитеатра. Его стеклянный глаз смотрит резко и неподвижно. Настоящий глаз сосредоточенно перебегает по лицам.
Кисляков неподвижно смотрит на Полухина.

СОТРУДНИК МУЗЕЯ
Откуда у них такая важность, спокойствие и пренебрежение к тем, кого они здесь собрали после служебных часов?

Полухин находит глазом Кислякова.
Полухин отмахивается от обоих комсомольцев. Опирается о край стола.

ПОЛУХИН
Товарищи! Я поступил сюда на работу и сначала только присматривался к делу. Я хочу сказать, что я увидел. Если вы скажете, что я справедливо говорю, то давайте исправлять, несмотря на сопротивление некоторой части работников. Как бы эта часть велика ни была. Может быть, мы ее потом значительно уменьшим.

Первые ряды сидят и смотрят перед собой. В дальних рядах эта фраза заставляет всех зашевелиться и переглянуться.

ПОЛУХИН
Мои наблюдения идут по двум линиям. Первая касается самой работы, которая мне кажется позорной в нашем Союзе. Здесь работают для науки, - говорят мне, а эта наука так законопачена в этих стенах, что она никогда не дойдет до масс. На что же нам такая наука?

Первые ряды сидят всё с тем же выражением, как вначале.

ПОЛУХИН
Мы собираем и собираем, а какой толк от этого для пролетариата, которому некогда к нам ходить и смотреть? Да мы ничего и не показываем. А что показывать? Царские постели и старинные ковши для воды? Это и до революции так показывали.

 Кисляков встречается взглядом с сотрудником, сидевшим . Тот, удивленно приподнимает брови.

ПОЛУХИН
А вот нам надо придумать, как теперь работать и как теперь показывать, Это - первая линия. А вторая линия та, что здесь между некоторой частью работников существует как будто тайный сговор.

Жидкие брови лысого сотрудника лезут на лоб.
 
ПОЛУХИН
Они употребляют все усилия к тому, чтобы поступающих новых работников из пролетариата ставить в такие условия, что они не могут работать, не приходят к ним с товарищеской помощью и указаниями. И сами работают как чиновники: отсидел свой срок и кончено. У нас за месяц не было ни одного собрания, ни одной совместной прогулки и экскурсии. Все отдельно живут. Теперь у нас незначительный процент комсомола, когда я поступил - его вовсе не было. Вы хотите готовить себе смену, а мы должны подготовить свою смену!
Нас пугают, что мы не обойдемся без старых специалистов. Обойдемся. Может быть, временно понесем убыток, и большой убыток, зато мы будем знать, что к собственному карману сторожа ставить не надо, так как из него берет только своя рука. Так?

Значительная часть аудитории, комсомольцы, технические служащие и некоторые из сотрудников аплодируют.
Другая часть оглядывается.

ПОЛУХИН
На первых порах нам необходимо принять десять человек из нашей смены. И придется потесниться некоторым из старых работников.

Полухин садится. Оглядывает зал.

ПОЛУХИН
Кто желает высказаться?

Интеллигенция молчит. Слышится в наступившей тишине французский язык Марии Павловны. Мария Павловна всем боком поворачивается на скамье к своей соседке.
Встаёт Андрей Игнатьевич. Он обводит взглядом собрание.

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
Наш новый товарищ директор хочет заставить науку работать на площади.
 
Все замирают.

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
Это, может быть, будет эффектно в агитационном смысле и, так сказать, скоропалительно, но истинная наука от этого только потеряет, потому что она бывает плодотворна только в тишине и "медлительности". Только в тишине и медлительности вырабатываются и проверяются высшие научные ценности.
Еще нужно заметить, что наука не кооперативный прилавок.

Комсомолец Чуриков вздрагивает. Торопливо пишет что-то на клочке бумажки. Передаёт Полухину. Маслов и Полухин сидят, не дрогнув. Спокойно глядят перед собой. По всему залу пробегает частью испуганный, частью восторженный шёпот.

АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ
Так вот, не кооперативный прилавок. Наука чтит индивидуальность. Там, где индивидуальность подавлена, наука жестоко мстит за себя. Можно настроить каких угодно ученых учреждений и как угодно громко назвать их, от этого научных ценностей не прибавится.

Андрей Игнатьевич садится. В зале наступает жуткое молчание.
 
ПОЛУХИН
Тов. Чуриков, ваше слово.
 
Чуриков встаёт.

ЧУРИКОВ
Мы сейчас слышали заявление одного из представителей омертвевшей касты так называемых ученых. Что он предлагает? Не выпускайте, говорит, науку на площадь. А где же она должна быть? В кабинетах? Этот человек совсем не учел нового движения, которое ни в грош не ставит ту науку, которая работает для какого-то неизвестного будущего. И не дает живых результатов массам, которые сами хотят добиваться результатов, а не ждать "медлительных" результатов целыми десятилетиями от "жрецов".
С жрецами теперь покончено! Если они не понимают требования времени, мы их выгоним, а науку всё-таки вынесем на площадь!

Он садится. Секунда проходит в молчании. Затем раздаются аплодисменты.
  .
ПОЛУХИН
Товарищ Чуриков по существу сказал правильно. Я думаю, что обе стороны дали исчерпывающую оценку, каждая по-своему. Распространяться не будем. Угодно будет собранию принять следующую резолюцию.

ОДИНОКИЙ ГОЛОС
Просим

ПОЛУХИН
Заслушав доклад тов. Полухина о строительстве музея, мы, собравшиеся на общем собрании сотрудники, заявляем, что работа в музее должна быть в корне перестроена по принципам марксизма.
В советском научном учреждении нет места той науке, которая работает "медлительно" и не идет в ногу с современностью, а тянет назад.
Мы решительно отмежевываемся от некоторых, чуждых нам элементов, осмеливающихся проводить идеалистическую линию в научной работе и бросать оскорбления по адресу научных советских учреждений.
Кто против этой резолюции?

Полухин обводит собрание взглядом..
В зале молчание.

ПОЛУХИН
Резолюция принята единогласно.

ИНТ. ДОМ КИСЛЯКОВА. УТРО

Елена Викторовна ходит по комнатам.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Принесли счет за электричество. Просьба сдавать деньги. Попрошу побыстрее. Я сегодня уезжаю.

Заглядывает в комнату к Звенигородской. Молодая женщина. Высокая, стройная. Она ходит в маленькой, надвинутой низко на глаза шляпе и строгом синем костюме. Отличается необыкновенной корректностью и вежливостью.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Я вам оставлю на сохранение золотые вещи. Так как не надеюсь на то, что муж будет аккуратно запирать комнату.
Со сбором денег одна и та же история. Одного нет дома, а жена "не знает" - что собственно тут знать? Там муж дома - жены нет, а деньги у нее. У того денег сейчас, как на грех, нет, поэтому он просит внести за него. Пойду на кухню. Там жёны слесарей что –то готовят.

Елена Викторовна идёт на кухню.

ЖЕНА ПЕРВОГО СЛЕСАРЯ
Плата неравномерно распределяется.

ЖЕНА ВТОРОГО СЛЕСАРЯ
Вы сколько огня-то жжете! А как платить, так наравне с нами!?

ЖЕНА ПЕРВОГО СЛЕСАРЯ
Смотрите, у нас горит под потолком только по одной лампочке. И те излучают тусклый свет.

ЖЕНА ВТОРОГО СЛЕСАРЯ
И ложимся мы в десять часов.

 ЖЕНА ПЕРВОГО СЛЕСАРЯ
У вас тут лампа, там лампа, на заднице лампа!

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Да ведь это учтено!
Каждый платит за столько ламп, сколько у него записано.
Вы думаете, это достоинство, что вы огня мало жжете? А мало жжете потому, что некультурные люди, и у вас никаких духовных и умственных потребностей нет.

ЖЕНА ВТОРОГО СЛЕСАРЯ
А-а! У вас "учтено", а у нас "потребностей нет"!? А кто лишнюю лампу в сто свечей ввинчивает? Это тоже умственным трудом занимаетесь? Знаем мы, каким вы умственным трудом занимаетесь. Всё известно!

Высыпают из всех дверей жильцы, ребятишки. Бульдог, запертый в комнате, беснуется, скребёт лапами в дверь.
Софья Павловна Дьяконова ломает дверь чуланчика. Выбрасывает из него мещанкино тряпье. Мещанка с криком вцепляется ей в волосы.
Два японца стоят у дверей своей комнаты. Лаят издали, то вместе, то вперемежку.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Боже мой, интеллигентная женщина!

Елена Викторовна уходит к себе в комнату
К ней приходит, прямо в шляпке и своем синем английском костюме, Звенигородская. Тонкое красивое лицо ее с локонами золотистых волос, выбивавшихся из-под шляпы, имеет измученный вид. Она садится на диван. Снимает перчатки с тонких пальцев.

ЗВЕНИГОРОДСКАЯ
Муж выгоняет меня из комнаты. Я подаю в суд на мужа о выселении его.
Надо бороться, что же мне больше делать! Ведь подумать только, что месяц еще тому назад он шагу не давал мне сделать, предупреждал каждое мое желание, и я помню, мы стояли у окна, и он, рассказывая мне что-то, гладил меня по голове... и вот теперь...
 
ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Боже мой, интеллигентный мужчина! Неужели уж ничего не осталось святого в жизни? Никакого, хоть минимального, благородства, и везде только расчет и только интересы собственной шкуры?

ЗВЕНИГОРОДСКАЯ
Но теперь, когда он убил мою веру в человека, я уж пойду на всё! Пусть буду голодать, продавать вещи, но отравлю ему жизнь. У меня есть друзья, которые поддержат меня.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А…

Входит профессорша в пенснэ в своем старомодном платье.

ПРОФЕССОРША В ПЕНСНЭ
Чем лучше мыть собак?

ЗВЕНИГОРОДСКАЯ
Я пойду. Отдохнуть вам хорошо. Свидимся ли, не знаю.

Звенигородская уходит.
Циркуль с обладателями смотрят на Елену Викторовну и профессоршу в пенсне сверху через  дыру в потолке.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
У Елены Викторовны беспокойство.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Она теперь места себе не найдёт. Зачем она отдала на сохранение Звенигородской золотые вещи?

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Да пусть обратно заберёт. Делов- то.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Просить их обратно сейчас же вслед за словами Звенигородской, что она будет нуждаться и продавать свои вещи - неудобно. Не только неудобно, а для интеллигентного человека совершенно невозможно.

 ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Ох, уж, эта интеллигенция. Скоро их всех к ногтю.

По коридору дома идёт Кисляков. Заходит в комнату. Елена Викторовна заканчивает укладку вещей.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Что с тобой?

КИСЛЯКОВ
А что?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
У тебя вялый вид.

КИСЛЯКОВ
Что-то плохо чувствую себя.

 ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А ты не езди меня провожать.

 КИСЛЯКОВ
Еще что выдумала. Уезжаешь на целый месяц, а я провожать не поеду?

Елена Викторовна подходит к нему. Целует в голову.
На полу стоит чемодан, парусиновый круглый тюк с подушками. На кресле стоит туго набитая съестным на дорогу корзинка. На собак надеты новые голубые банты. Обе сидят посредине комнаты.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Я заказала такси к восьми часам.

КИСЛЯКОВ
Да ведь мы в пять минут доедем, чего же без толку сидеть на вокзале целый час!

Елена Викторовна садится около Кислякова. Кладёт свою руку на его руку.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Как только подходит момент отъезда, так мне всякий раз становится невыносимо тоскливо уезжать от тебя. Кажется, готова сейчас распаковать чемоданы и остаться. А тут еще беспокоит твое нездоровье. По городу скарлатина ходит.
 
КИСЛЯКОВ
Это-то пустяки. У меня, кажется, уже нет никакого болезненного ощущения.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Вот только когда уезжаешь, то в полной мере начинаешь чувствовать, как бываешь несправедлива к своей судьбе: страдаешь от тесноты, от всяких мелочей, но совсем забываешь, какое это благо -- жить с любимым человеком под одной кровлей и знать, что каждая его мысль принадлежит тебе.

Елена Викторовна кладёт руку мужа к себе на колени. Крепко сжимает ее своей рукой.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Я отдала Анне Николаевне свои золотые вещи и мой подарок тебе - золотые часы - на сохраненье, потому что ты уходишь и постоянно оставляешь всё отпертым. Как думаешь - ничего?

КИСЛЯКОВ
Конечно, ничего, ведь интеллигентный же человек. Как тебе даже не стыдно думать.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Если бы было не стыдно, я пошла и взяла бы у нее. Так, значит, можно оставить?

 КИСЛЯКОВ
Можно оставить.

Слышится отчаянный визг Джерри. Елена Викторовна, бросается в коридор туда. Джери дерётся с собаками Натансона -немецкие овчарки, похожие на волков. Со всего коридора бегут ребятишки. Своим свистом и науськиванием разжигают страсти. Тупорылые и вислоухие японцы, запертые в своей комнате, поднимают лай, потом визг.
Хозяйки разнимают собак. Переругиваются.
Джери с окровавленным ухом подхватывают под живот. Несут. Он лает через плечо Елены Викторовны. Рвётся в драку. Ему промывают ухо борной кислотой. Завязают марлей.

НАТ. УЛИЦА У  ДОМА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Кисляковы садятся в машину. Жильцы все выставляются в подъезде. В машину  грузятся тетка с собаками и с багажом. Одна из собак с завязанным ухом.

ЖЕНА ВТОРОГО СЛЕСАРЯ
Барыня собирается в свое именье, набрала с собой целую псарню.

ЖЕНА ПЕРВОГО СЛЕСАРЯ
Как собак кормить, так на это хватает, а сами лампы потихоньку лишние без оплаты ввинчивают. Вот наложить на них вдвое за комнату!

На тротуаре стоят ребята. Видят Джери с завязанным ухом. Катаются со смеху. Начинают сзади незаметно дразнить. Джери разрывается от лая. Елена Викторовна не может понять, что с собакой.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Я пакет забыла. Принеси быстро.

НАТ. ДОМ КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Кисляков вбегает наверх. В коридоре дама из девятого номера. Она в сером костюме и клетчатом картузике. Глаза ее затенены козырьком в полумраке коридора. Кисляков видит ее осторожную улыбку. Кланяется ей. Он останавливается у двери. Держится за ее ручку, но не отворяет. Смотрит на даму. Она вкладывает ключ. Отпирает дверь своей комнаты. Поспешно проходит в свою комнату. Тихо притворяет за собой дверь.
Кисляков некоторое время стоит у двери. Входит к себе. Берёт забытый пакет.

НАТ. УЛИЦА У  ДОМА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Кисляков выносит пакет

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Где же ты пропадал?!

КИСЛЯКОВ
Я не мог отыскать сразу.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну я же всегда говорила, что ты можешь смотреть на вещь и не видеть. С тобой за час поедешь и то опоздаешь.

НАТ. ВОКЗАЛ ВЕЧЕР

Они сидят около окна, с вещами и собаками. Пьют нарзан.
Тетка в допотопной шляпе сидит с благочестивым выражением лица. Шепчет что-то бульдогу. Бульдог посматривает на нее одним глазом.
Кисляков встаёт.


 ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Не уходи, пожалуйста. Поезд подадут, а ты исчезнешь как было с этим пакетом. Пошел на минуту и пропал.

 КИСЛЯКОВ
Я увижу, когда подадут, и подойду.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Всё равно не уходи.
Ты лучше посмотри, где носильщик.

Подходит поезд. Грузятся в вагон. Кисляков стоит на перроне. Елена Викторовна выходит на площадку.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
У тебя болезненное состояние. Иди домой.

Кисляков запахивает поплотнее горло. Держит рукой борты пальто под подбородком.

КИСЛЯКОВ
Нет, нет! Я не могу уйти, пока поезд не тронется.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Что же мы не едем? Звонки были?

КИСЛЯКОВ
Странно, две минуты лишних прошло, а он всё стоит. Послушайте, проводник, почему поезд не идет? Ведь уже время прошло.

ПРОВОДНИК
Эти часы вперед на десять минут.

Поезд двигается. Кисляков идёт рядом с ним. Машет платком.

ИНТ. Квартира Кислякова. Вечер

Кисляков входит в свою квартиру. Видит в щели двери телеграмму. Распечатывает ее.

"После пятнадцатого приезжаем. Аркадий".

Кисляков входит в комнату. Подходит к полкам с книгами. Берёт книгу. Раскрывает наугад. Книга зевает. Падает на пол. С полки соскакивают остальные книги. У книг появляются  ноги, руки, голова.  Они ходят по комнате.

ПЕРВАЯ КНИГА
Не радует пустая комната? Тянет встать и куда-то идти?

ВТОРАЯ КНИГА
Очевидно, у него внутри всё остановилось. Там уже нет никакого движения.

 ТРЕТЬЯ КНИГА
Я давно зачала у него опасные симптомы: он ни одного часа не может посидеть один. Его всё тянет куда-нибудь на улицу, в театр.

По комнате ходят тени. Они протягивают Кислякову руки.

КИСЛЯКОВ
Здравствуйте, герои революции. Я преклоняюсь перед вами мучениками, идущими на подвиг. Вы рисковали жизнью за свою идею.

ПЕРВАЯ ТЕНЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРА
Врёшь, шельмец. Почему ты с нами не встал в одну шеренгу?

ВТОРАЯ ТЕНЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРА
Он нам сочувствовал чисто платонически. Как много у него книг. Будем изучать их,  товарищи. И ты читай.

КИСЛЯКОВ
Я с юности принадлежу к той основной массе старого студенчества, которое жило всеми интеллигентскими традициями. Я испытываю ненависть ко всякому насилию над человеческой личностью.

ТРЕТЬЯ ТЕНЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРА
Мы вас будем насиловать как прослойку. Товарищи, эти интеллигенты прячут от народа всё в своих подвалах. Предлагаю насиловать их, пока они не отдадут всё народу.

Кисляков видит своих сотрудников из музея Галахова, Гусева, Марью Павловну, Андрей Игнатьевича. Они лежат обнажённые на полу в его квартире. Кричат. Над ними летают книги. На книгах сидят Тени революционеров. Рвут их на части. Книги вопят. Интеллигенты вопят. Кисляков стоит на коленях.

КИСЛЯКОВ
Тише, умоляю вас. Мещанка за стеной подслушивает. Прекратите насиловать нас! Нам больно.

ТРЕТЬЯ ТЕНЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРА
Ты хотел быть полководцем? Я тебя превращу в рядового работника.

МАРЬЯ ПАВЛОВНА
Я не перенесу этого разврата!

ВТОРАЯ ТЕНЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРА
Справедливость для всех, без различия классов. Ты не женщина! Ты фальшивка.

 КИСЛЯКОВ
Полухин, спасите меня. Только вы опора для спасения жизни!

ГАЛАХОВ
Вот после этого и надейся на порядочность человеческую. Уж его-то мы считали своим человеком, при котором оглядываться не нужно, а он оказался предателем.

Вбегает Полухин. Целует взасос Кислякова. У Кислякова губы в помаде. Он вытирает губы о стену, о себя. Вся комната становится цвета губной помады. Входит мещанка с тряпкой и ведром. Отмывает стены.

КИСЛЯКОВ
Я могу твердо, глядя вам в глаза, сказать, что считаю Полухина прекрасным человеком и потому дружу с ним. Вас нужно насиловать. Давайте революционеры комсомольцы насилуйте эту сволочь интеллигентскую.

Мещанка бьёт всех интеллигентов ведром по голым задам. Раздевается голая. Носится по комнате за тенями революционеров.

ГУСЕВ
Значит, вы предаете нас, свой класс, вступая в дружбу с тем, кто призван смести нас с земли?

Кисляков ломает фанерную перегородку.

КИСЛЯКОВ
Всех выгоню! Буду жить с Полухиным и Мещанкой.

Мещанка хрюкает от удовольствия. Хрюканье переходит в храп.
Кисляков открывает глаза. Солнце бьёт ему в лицо. Слышит храп. Открывает двери. У дверей спит пьяный слесарь.
Кисляков переступает через него.

ПЕЧЁНКИНА
Куда же вы лезете? Не видите - тут краска!

От удара ноги жестянка с краской покатилась по коридору. Оставляет на полу красный цвет.
Кисляков выходит из коридора.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО

Кисляков борется с тяжелой дверью. в подъезде. Дверь тащит его за собой. Кисляков отдаёт Сергею Ивановичу свое пальто.
На лестнице стоит Полухин.
   
ПОЛУХИН
Вот хорошо, что я вас встретил, товарищ Кисляков.
 
Полухин проходит вперед Кислякова по коридору. Входят в первый зал в первый зал.

ПОЛУХИН
Помните, в прошлый раз вы спросили, что я тут рассматриваю, а я вам сказал, что одна мысль пришла в голову?

КИСЛЯКОВ
Да, помню.

 ПОЛУХИН
Ну, так вот, когда я в первый раз пришел сюда и посмотрел, я понял, что всё это - ерунда.

КИСЛЯКОВ
Что ерунда?

ПОЛУХИН
А вот всё это дело. Что мы здесь делаем? Гробницы какие-то стережем! И мало того, что гробницы, а еще и реликвии. Вот эти царские шапки. Раз мы к ним с таким почтением относимся, значит, на них будут смотреть с почтением и другие, - те, кто приходит сюда.
 
КИСЛЯКОВ
Совершенно верно.

 ПОЛУХИН
Тут всё прошлые века, и, значит, мы тут - в прошлом. Они лежат без движения, а их надо заставить двигаться. Правильно я говорю?

КИСЛЯКОВ
Правильно.

ПОЛУХИН
Надо сделать музей таким, чтобы он не охранял прошлое, а показывал, откуда и куда мы идем. Так? Правильно?

КИСЛЯКОВ
Правильно.

ПОЛУХИН
Мы сейчас не такие богатые, чтобы у нас гробницы, да еще без дела стояли. Нам нужно на образцах показать всю дорогу, по которой прежде шли и по которой теперь идем. Вот это будет нужный музей!

Полухин на каждом слове машет перед собой вверх и вниз рукой с выставленным указательным пальцем, как регент на клиросе.
 
КИСЛЯКОВ
Я понимаю, нужно заставить музей работать в ногу со всем строительством и в живых образах отмечать не только прошлое, а всю линию движения, включая и настоящее время с его достижениями и завоеваниями. Да и прошлое нужно так сгруппировать, чтобы была видна история, т. е. движение, а не отдельные шапки.

ПОЛУХИН
Вот молодец, брат! Ты сразу схватил!

КИСЛЯКОВ
Знаете, что? Я займусь вот чем: набросаю план проекта реорганизации музея.

ПОЛУХИН
Здорово. Вали!

КИСЛЯКОВ
А эту свою церковную живопись брошу.

 ПОЛУХИН
К чёрту ее, какая там
Живопись. Вот ты  живой человек, а все твои товарищи - только гробовщики и больше ничего. Так? И нам нужны такие люди. А французский язык нам тоже ни к чему.

КИСЛЯКОВ
Да, конечно. Тут надо подобрать соответствующих. Молодежь лучше всего подходит.
 Сзади них проходит Гусев.

 КИСЛЯКОВ
А вы знаете, Андрей Захарович, для меня встреча с вами - большая неожиданность.

ПОЛУХИН
А что?

КИСЛЯКОВ
Когда вы пришли сюда, я думал: Этот человек, совершенно незнакомый с делом, только развалит всё, а вы сразу увидели, что тут нужно, и меня зажгли.

ПОЛУХИН
Ну, так, значит, беретесь?

КИСЛЯКОВ
Конечно!

ПОЛУХИН
Верно. Вали!

ИНТ. КВАРТИРА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Кисляков снимает пенсне. Начинает бриться. Роняет на комоде металлический стаканчик для воды.

ПЕЧЁНКИНА З.К
Может быть, вам горячей воды? У меня есть в чайнике.

Кисляков оглядывается на стену. Видит на стене двух огромных клопов. Кисляков снимает подтяжку. Бьёт клопов.

КИСЛЯКОВ
Что, это от вас, что ли, клопы лезут?

ПЕЧЁНКИНА З.К
Нет, у меня нету, меня не кусают. Вы куда  собрались?

КИСЛЯКОВ
Друг  приехал с молодой  женой. Стараюсь  одеться как можно  лучше?

ПЕЧЁНКИНА З.К
Это вы на его молодую жену производите приятное впечатление?

Кисляков надевает башмаки. Рвётся шнурок. Начинает связывать шнурки. Получается узел с хвостами. Хвосты обрезает - узел развязывается.

КИСЛЯКОВ
Да какое впечатление, когда в подтяжках давно, вместо мягких шнурков на блоках, оконные шнурки.

ПЕЧЁНКИНА З.К
А Елена Викторовна не стесняется, едет на Волгу дышать воздухом. Покупает себе туфли.

КИСЛЯКОВ
Неудобно как – то. Мы с Аркадием жили вместе все студенческие годы. Ладно, я побежал. Клопов не гоняйте к нам.

ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА. ПЕРЕД КВАРТИРОЙ НЕЗНАМОВА. ВЕЧЕР

Кисляков отворяет стеклянную дверь подъезда. Задерживается. Смотрит на свое отражение в стекле при свете лампочки. Щеки красные. Уши красные. Он прикладывает к ушам руки. От этого они еще краснее.
В широком коридоре второго этажа идут по обеим сторонам двери. Стены только что выбеленные. Двери красятся. На дверях квартиры Аркадия Незнамова приколоты газеты. Двери открыты. В комнате виднеются еще нераспакованные чемоданы. На окне стоит зажженная свеча. На столе посредине комнаты лежит на бумажке колбаса. Стоят пустые стакан с чашкой.
Посредине комнаты стоит Аркадий Незнамов в распоясанной холщевой блузе с засученными рукавами. Со свисшими на лоб волосами. Возится над распаковкой деревянного ящика.

ИНТ. КВАРТИРА НЕЗНАМОВА. ВЕЧЕР

Аркадий поднимает на стук шагов голову.

АРКАДИЙ
Рад тебя видеть.

Аркадий оглядывается по комнате.

КИСЛЯКОВ
Что ты при свече-то сидишь?

АРКАДИЙ
Пробки перегорели. Чаю хочешь?

КИСЛЯКОВ
Да нет, какой там чай! Дай-ка на тебя посмотреть поближе. Тоже, брат, постарел. Телеграмму мою получили?

АРКАДИЙ
Да, да, спасибо, получили. Мы оба - и я, и Тамара - рвались в Москву, как в обетованную страну. А ты даже элегантно одет: воротник, галстук, пиджак хороший.

КИСЛЯКОВ
А я, если бы ты знал, с каким нетерпением вас ждал!

АРКАДИЙ
Да, милый, сколько лет не виделись. Ты что же, работаешь?

КИСЛЯКОВ
Работаю. Ну, что в провинции?

АРКАДИЙ
Плохо. Главным образом плохо тем, что совершенно нет общества: все сидят по своим норам и ни у кого ни с кем нет общих интересов. Поэтому если собираются, то только затем, чтобы пить водку. Причем пьют дико, даже женщины и девушки. Да что же ты хочешь: в жизни нет идеи, а идея, как кто-то сказал, есть Бог живого человека.

КИСЛЯКОВ
Да, это верно.

АРКАДИЙ
Ну, вот. Поэтому ничто никого не интересует, дальше интереса к белой муке никто не идет. Общее чувство у интеллигенции такое, как будто они - рабы египетские, которых согнали строить пирамиду, которая явится их же могилой. Понимаешь, как будто люди на всё махнули рукой - то пребывают в страхе, то стремятся забыться. Делать никто по-настоящему ничего не делает, друг другу не верят, и всё оглядываются. И так вот сидим и оглядываемся друг на друга. Из всего города у меня оставили (из интеллигенции) по себе светлое впечатление только два человека: это дядя Мишук и Левочка, как мы их звали. Милейшие, с большими духовными запросами, люди. Они давали нам возможность как-то дышать. Двое из всего города. Только двое!

КИСЛЯКОВ
Да, брат, плохо. Здесь, то же. Работают только из-за куска хлеба, потому что, как ты правильно сказал, нет идеи. Своя идея у каждого убита, а никакая чужая идея веры родить не может. Разве можно думать об этом, когда ты знаешь, что будущего у тебя нет.

Аркадий встаёт с ящика. С клещами в руках ходит по комнате

АРКАДИЙ
Да, русская интеллигенция, как мы ее понимаем, началась при Белинском и кончилась при Ленине. Сможем ли мы найти новое сознание (так как старое умерло)? Если не сможем, то мы выродимся, потому что никакая социальная группа без идеи существовать не может.

КИСЛЯКОВ
Если с кем-нибудь случится несчастье, то все знакомые сразу становятся холоднее и сейчас же начинают его избегать, чтобы не пришлось помогать и сочувствовать.

  АРКАДИЙ
Да, это страшная вещь.

КИСЛЯКОВ
А какой моральный распад! Вот у нас сейчас в квартире есть одна пара: оба красивые, еще молодые интеллигентные люди, еще недавно служившие всем примером, сейчас разводятся, он выгоняет ее с квартиры, чтобы поселиться с новой женой, а она подает на него в суд, - наверное, будут судиться из-за вещей.
Подумай, судиться из-за вещей с человеком, у которого были общие с тобой духовные ценности.

АРКАДИЙ
Потому и судятся, что никаких ценностей уже давно у них нет. Это - моральное вырождение. Да, Бог ушел из нашей жизни. Только -навсегда или нет?

КИСЛЯКОВ
Да, ты совершенно прав, именно - Бог ушел из нашей жизни, и осталось только одно борющееся за свое существование животное.

АРКАДИЙ
Ну, а как общее положение?

КИСЛЯКОВ
Что же общее положение, белая мука тридцать рублей пуд. Процветает казенное творчество, а личность с ее инициативой загнана в щель. Стараются только о том, чтобы как можно больше настроить всего. Но, воздвигая каменные строения, совершенно уничтожают человеческую личность и душу. Они думают, что принуждением всё можно сделать. Есть хорошая французская поговорка…

 АРКАДИЙ
Но сами коммунисты что собой представляют?

КИСЛЯКОВ
Знаешь, я последнее время присматриваюсь к коммунистам. И должен признаться, что, несмотря на неверную от начала до конца политику, среди них есть люди высокой честности, мало того, есть светлые личности. И они дают широкие возможности для творческой работы, предоставляют человеку с инициативой полную свободу. Только делай. Причем совершенно нет начальнической фанаберии. А уж людей они умеют выбирать, в этом нужно отдать им полную справедливость.

АРКАДИЙ
Да, это я тоже могу сказать. Для науки они, например, делают очень много. Прежнее правительство десятой доли того не делало. Всё это верно.

КИСЛЯКОВ
Среди них чаще встретишь человека, которого можно уважать, чем среди интеллигенции. У них есть своя идея, святыня, если хочешь. А у наших интеллигентов…

АРКАДИЙ
Переломлен хребет. Да, хребет переломлен. Он грозит переломиться у целой половины человечества. И напрасно они так благодушествуют. Такого упорства и постоянства, с каким долбится камень истории мира, человек еще не видел. И сочтены уже сроки, когда этот камень расколется и рассыплется в прах под их ударами.

КИСЛЯКОВ
А где же жена?

АРКАДИЙ
Она убежала к своим театральным подругам. Ведь она у меня начинающая артистка и сейчас мечется, не может нигде устроиться. Мне иногда делается за нее больно и страшно.
Вот ее карточка.

Аркадий выходит в другую комнату.
В приотворившуюся дверь Кисляков видит непокрытую постель, большое ореховое кресло, обитое зеленым репсом, разбросанные по стульям чулки и прочие части женской одежды.
Аркадий приносит и подаёт карточку. Сам возвращается к ящику.
Кисляков видит на карточке девушку лет двадцати. На ней беленькая блузка и длинные - за колено – чулки. Короткая юбка. Она сидит на изгороди.

 АРКАДИЙ
Ну, как?

КИСЛЯКОВ
Очень красива.

Аркадий поддевает крышку. У него ничего не получается.

КИСЛЯКОВ
Вот возьми этим попробуй.

Кисляков вынимает из-под пиджака свой кинжал.
Аркадий, не глядя, берёт и поддевает им крышку. Кинжал, скользит в сторону по щели. Аркадий вскрикивает. Зажимает рукой обрезанный палец. Кровь частыми каплями течёт на пол, на обивку кресла. Он идёт в спальню. Перевязывает рану. На полу остаётся целая дорога из капель крови.

КИСЛЯКОВ
Какой ты неловкий. Я пойду. Уже одиннадцать часов, а в половине двенадцатого запирают ворота.

АРКАДИЙ
Ты, пожалуйста, извини ее: она с такой жаждой ехала в Москву, что не могла усидеть в этот вечер дома.

Кисляков выходит из квартиры. Его подхватывает ножка циркуля. Делает разворот на триста шестьдесят градусов. Наступает день. Кисляков входит в квартиру Незнамова.

ИНТ. КВАРТИРА НЕЗНАМОВА. ДЕНЬ

Аркадий ходит по комнате.

АРКАДИЙ
Она говорила, что придет в пять часов, но, вероятно, что-нибудь задержало.
 
Аркадий подходит к окну. На окне стоят всевозможные препараты. Болтает и смотрит на свет какую-то жидкость в пузырьке.

АРКАДИЙ
Меня очень беспокоит среда, в которой она вращается. У меня сейчас есть три ценности в жизни, из-за которых я живу: это моя наука, твоя дружба и, наконец, третье - это любовь Тамары. Я всегда смотрел на женщину, как на существо, которое благороднее, тоньше нас. Ты скажешь, что я здесь, как и в своей вере в человека, смешной идеалист.

КИСЛЯКОВ
Нет, я вовсе не скажу, что ты смешной идеалист. Этого на свете теперь так мало, что таких людей можно только ценить, как редкие бриллианты.

АРКАДИЙ
Ну, уж ты скажешь.

 КИСЛЯКОВ
Да, я скажу.

АРКАДИЙ
Да, я начал говорить про среду, в которой она вращается. Это поколение не попало ни туда, ни сюда: от стариков ушло, а новая жизнь их не приемлет. И они остались совершенно морально голые. Для них главная задача -только пробиться в жизнь, завоевать какими бы то ни было средствами свое незаконное место в ней. Причем, пробиться в жизнь на их языке вовсе не значит осуществить какую-нибудь идею, а только устроиться в самом примитивном, животном смысле. Сойтись с мужчиной для них ничего не стоит. Ведь в самом деле, прежде женщина, сходясь с мужчиной, отдавала ему свою душу, сливалась с ним в самых тончайших глубинах своего существа. А мужчина? Мужчина относится к женщине точно так же. И что он больше всего в женщине теперь ценит? Ноги. Он смотрит не на лицо, не на глаза и на душу, а прежде всего на ноги.

КИСЛЯКОВ
Да, это ужасно.

АРКАДИЙ
Я рад, что там были у нас этот славный дядя Мишук и Левочка, которые являлись для нее мужским обществом и охраняли от всяких ничтожеств. И потом, конечно, ее оберегает любовь ко мне. Но меня пугает отсутствие в ней духовной, внутренней жизни, она ни минуты не может остаться сама с собой, ей постоянно нужны внешние раздражения, ее постоянно тянет куда-то бежать. Дома она не хозяйка, спит до десяти часов, я сам варю кофе. При этом ее гнетет и раздражает бедность, невозможность иметь, как полагается, шелковые чулки. Вот и дождь пошел.

Аркадий прислушивается в сторону выходной двери.

АРКАДИЙ
Ну, слава Богу, вот и она! Пожалуйте, пожалуйте, давно пора!

На пороге стоит высокая девушка с белым лицом и пухлыми губами.

ТАМАРА
Я вся мокрая!

С Тамары падают капли дождя. Капли падают на пол. Ручеёк воды течёт под ногу Кислякова.

ТАМАРА
Я не одна. Неожиданно встретила на улице дядю Мишука как раз в тот момент, когда полил дождь, и он по-богатому доставил меня до дому в такси. Это мы вымокли, пока добежали до ворот.

АРКАДИЙ
Входи, входи!

Аркадий выходит в коридор, чтобы привести приятеля. Потом помогает жене раздеваться.

ТАМАРА
Пусти, пусти, забрызгаю.

Она стаскивает со светлых, совсем белых, остриженных по-модному волос мокрую шляпу. Зажимает короткую юбку меж колен. Стряхивает шляпу перед собой на коврик.
Дядя Мишук высокий, с широкой грудью человек в синей блузе, подпоясанной тонким ремешком.

ДЯДЯ МИШУК
Желаю здравствовать. Входить не буду.
Доставил в целости, теперь отправляюсь.

Дядя Мишук уходит.

АРКАДИЙ
Прекраснейший человек.

Аркадий помогает Тамаре снять синий жакет. Тамара остаётся в беленькой блузке с отложным воротником и в синей юбке. Юбка едва доходит до колен. Аркадий переводит взгляд на Кислякова.

АРКАДИЙ
Ну, что же, познакомьтесь теперь.

Тамара впервые глядит на Кислякова. Протягивает ему свою большую руку с отполированными ногтями.
Кисляков задерживает её руку в своих Смотри на её пухлые губы. Тамара облизывает их кончиком языка. Переводит взгляд на ноги. На них надеты тонкие шелковые чулки.

ТАМАРА
Дождь нас вымочил буквально в одну минуту. Ну, я сейчас приготовлю чай. Вы хотите чаю?

АРКАДИЙ
Да ты не спрашивай, а делай.

ТАМАРА
Делаю, делаю!

Тамара убегает в другую комнату. Затворяет за собой дверь. Успевает взглянуть на Кислякова с желанием женщины.
Мужчины молчат. Аркадий ходит по комнате.

АРКАДИЙ
Так вот какие дела-то.

 КИСЛЯКОВ
Ну, тебе можно только позавидовать.

АРКАДИЙ
Правда, понравилась?

КИСЛЯКОВ
Замечательная женщина. Ее глаза - это наивные и невинные глаза ребенка, а губы и нижняя часть лица производят впечатление женщины с большими страстями, неспокойной, переменчивой и властной. Но это в ней, может быть, никогда и не проявится, потому что надо всем преобладает наивность, не знающая зла.

АРКАДИЙ
Замечательное определение! Именно наивность, не знающая зла. Это ребенок, глупый ребенок, хотя и часто капризный. Нет, ты положительно замечательно определил.
 
КИСЛЯКОВ
Ты только не говори ей.

АРКАДИЙ
Отчего?

КИСЛЯКОВ
Так, не нужно.

 АРКАДИЙ
Ну, хорошо.

КИСЛЯКОВ
Потом у нее чудесная фигура! Какие руки! В них чувствуется женственность и в то же время почти мужская сила.
Тамара возвращается. Садится к столу.

АРКАДИЙ
Надо насыпать чаю.

Аркадий открывает буфет. Пересыпает чай из свертка в стеклянную чайницу.
Аркадий заваривает чай. Подаёт Тамаре посуду. Тамара сидит. Принимает чашки.

АРКАДИЙ
Да, ну что же, как твои дела? Есть какая-нибудь надежда?
   
ТАМАРА
Я пять часов высидела на этой ужасной бирже. Муся меня познакомила с несколькими режиссерами, все обещают, но только не теперь. Муся хочет познакомить меня еще с одним кинорежиссером, иностранцем, который поедет снимать картину в Одессу. Не будем об этом говорить!

Тамара отвечает Аркадию. Кисляков смотрит на Тамару.
 
ТАМАРА
Но я счастлива, счастлива, что я в Москве. Как я стремилась сюда! Какая там у нас среди интеллигенции убогая, тусклая жизнь, вы не можете себе представить!
Еще в первые дни знакомства люди стараются показать себя, высказать умные мысли, а потом…

АРКАДИЙ
Ну, а как же Левочка и дядя Мишук? Отдельные личности, и прекрасные личности, есть, но, конечно, общий фон. Переломлен хребет.
 
Тамара разливает по чашкам чай.

КИСЛЯКОВ
Если личность не находит нужной для себя пищи, она гаснет и превращается в ничтожество, не имеющее своих мыслей и своих задач.
 
ТАМАРА
Это замечательно верно!

Аркадий нарезает сыр.

АРКАДИЙ
Я немножко не согласен.

ТАМАРА
А я с тобой не согласна! Нужно сначала наполнить свою личность содержанием. А так - ноль да ноль и в результате ноли. Хотя и добрые ноли.
 
Аркадий встаёт из-за стола. делает таинственный жест. Подходит к буфету. Достаёт оттуда бутылку.

АРКАДИЙ
Надо как-нибудь ознаменовать нашу встречу, Это - коньяк.
 
ТАМАРА
Какой ты у меня умный. Я не знала, что ты догадался.

Тамара встаёт. Обнимает за шею Аркадия.

ТАМАРА
Милый, давай придвинем стол к дивану, так будет уютнее.

АРКАДИЙ
Прекрасно.

Мужчины берутся за стол. Вместе с самоваром и посудой передвигают его к дивану. Диван стоит у стены. Лампочку притягивают веревочкой. Привязывает ее за гвоздик на стене Лампочка висит над столом.
Тамара садится на диван.

АРКАДИЙ
Ипполит. Садись рядом с Тамарой.

ТАМАРА
Я хочу, чтобы ты сел со мной.

АРКАДИЙ
Вот тебе раз! Она у меня дикарка и всегда боится нового человека, пока не привыкнет к нему. А где штопор.

КИСЛЯКОВ
Возьми мой кинжал.

Взгляд Аркадия останавливается на кинжале. Аркадий бледнеет.

КИСЛЯКОВ
Что ты?

АРКАДИЙ
Так, ничего... прилив к голове.
 
Аркадий концом кинжала выковыривает длинную пробку.

 ТАМАРА
Почему ты так побледнел? Тебе плохо?

АРКАДИЙ
Нет, теперь всё прошло.

Наливают рюмки. Чокаются. Маленькими глоточками запивают коньяком чай.

АРКАДИЙ
Ты не знаешь, чем является для меня этот человек? Мы без тебя говорили с ним, что самое редкое теперь, при оскудении высших отношений между людьми, это - друг, т. е. человек, который тебя не предаст ни при каких условиях жизни. Современному поколению не понятно это слово, как понятно оно нам с ним.

   Тамара прижимается своей щекой к рукаву его блузы около плеча. В то же время глаза ее невинно-внимательно смотрят на Кислякова.

ТАМАРА
А я?

АРКАДИЙ
Что ты?

ТАМАРА
А я какую роль буду играть в вашей дружбе?

АРКАДИЙ
Ты будешь его сестрой.

 КИСЛЯКОВ
Как это замечательно! Ты знаешь, я именно так представлял себе это, когда шел сюда в первый раз.

АРКАДИЙ
Ну, вот и извольте говорить друг другу ты, как брат и сестра.

ТАМАРА
Очень скоро, я так не могу.

АРКАДИЙ
Нет, изволь сейчас же сказать ему ты!

Аркадий наливает ей рюмку.

АРКАДИЙ
Говори: "Ты, Ипполит".

ТАМАРА
Ну я не могу! Я сама скажу. Только немного погодя.
 
Тамара встаёт. Подходит к Кислякову с рюмкой в руке.

ТАМАРА
Я пью за нашу с тобой дружбу.

Аркадий хлопает в ладоши. Хватает их обоих за плечи.

АРКАДИЙ
Целуйтесь!

Тамара отскакивает в сторону. Она садится на диван. Кладёт локти на стол. На них кладёт свою голову. Кисляков и Незнамов садятся около неё. Тамара смотрит то на мужа, то на его друга.

  ТАМАРА
Ой, мне нужно на кухню.

Тамара пролезает между столом и Кисляковым. Касается Кислякова ногой. Задерживает ногу. Исчезает за дверью кухни.

КИСЛЯКОВ
Как я тебе благодарен! Я уже давно не испытывал того, что испытываю сейчас!

АРКАДИЙ
Спрячь это…

Аркадий подаёт ему кинжал.

КИСЛЯКОВ
А что?.. Да, скажи, почему ты так побледнел?

АРКАДИЙ
Я сам ничего не понимаю. Я сегодня видел ужасный сон: я возвращаюсь глухой ночью откуда-то сюда. Дверь раскрыта. На столе жутко -одиноко стоит догорающая свеча. Окна зловеще-страшно, как бывает только во сне, темнеют. Я вдруг чувствую, - нет, не чувствую, а знаю, что меня ждет что-то в той спальне. Вдруг я вижу…

Кисляков не сводит глаз с Аркадия.

 АРКАДИЙ
Вдруг я вижу целый след капель крови от стола к порогу спальни. Я бросаюсь туда, открываю дверь… за ней вижу черный занавес, дорога из капель идет туда. Меня охватывает ужас… Я раздергиваю занавес, и там… ничего… пустота! Но пустота такая страшная, как бывает только во сне. И эти темные окна и догорающая свеча в другой комнате… Я схватываю эту свечу, осматриваю все закоулки, отодвигаю то большое ореховое кресло и под ним вижу… вот этот твой кинжал…

КИСЛЯКОВ
Но, может быть, тебе приснился вообще кавказский кинжал? Они все походят один на другой.

АРКАДИЙ
Нет! В том-то и дело, что этот самый. Та же монограмма, то же сломанное украшение… Откуда такое совпадение…

В комнату входит Тамара.

ТАМАРА
Что это у вас такие странные лица?

АРКАДИЙ
А что? Мы ничего.

Тамара проходит в спальню.

ТАМАРА
Не рассказывай ей, а то она, как все женщины, суеверна и непременно взволнуется.

ИНТ. ОБЩИЙ КОРИДОР В КОММУНАЛКЕ КИСЛЯКОВА. УТРО.

В туалете слышится звук спускаемой воды.
Из туалета выходит Кисляков. Подходит к двери своей комнаты. На двери надпись.

«Сегодня дежурит по коридору, кухне и туалету – Кисляков.»

Перед дверьми стоит ведро, швабра, тряпки.
Кисляков берёт швабру. Подметает коридор. Кисляков моет полы на кухне. Проходит жена первого слесаря. Кисляков выжимает тряпку.

 ЖЕНА ПЕРВОГО СЛЕСАРЯ
Вы бы завесились, а то хорошие брюки сразу испортите. Постойте, у меня есть мешок, вы его, вместо фартука, ремнем прихватите.

Она приносит мешок. Подпихивает Кислякову под брючный ремень. Кисляков растопыривает поднятые руки. Поворачивается посреди кухни. Кисляков комкает в руках тряпку над раковиной

ЖЕНА ПЕРВОГО СЛЕСАРЯ
И тряпку-то вы вот так выжимайте.

Жена слесаря берёт у него из рук тряпку. Прихватывает меж коленями подол юбки. Скручивает тряпку жгутом. Выжимает ее.

КИСЛЯКОВ
Я вам искренне благодарен.

Из уборной льётся шум воды. Оттуда выходит Мещанка. Машет рукой Кислякову. Кисляков машет ей тряпкой. Кисляков идёт с тряпкой и ведром в уборную. Закрывает за собой двери. Задвижку на двери не задвигает. Кисляков с тряпкой, на корточках, с мешком вокруг тальи сидит над ведром. мочит в ведре тряпку
Дама под лиловым шарфом пробегает по коридору. С размаху открывает в уборную дверь. Поддаёт ею под зад Кислякова. Дама испуганно вскрикивает. У Кислякова падает с носа пенсне в ведро. Он достаёт пенсне из ведра. Протирает его мешком из - под брюк. Видит своё отражение в пенсне. Поднимается.

КИСЛЯКОВ
Бежать, бежать отсюда! Я - личность, неповторяемая индивидуальность - принужден убирать за какой-то мещанкой
Нет, я всё понимаю, но когда мое достоинство…

Кисляков затихает. Осматривает себя.

КИСЛЯКОВ
В самом деле, хороша картина: стоит интеллигентный человек в уборной с тряпкой в руках, в мешке, вместо фартука, и громит кого-то вслух.

Кисляков выглядывает. Коридор пустой. Бросает в кухне ведро. Идёт в свою комнату.
Навстречу ему идёт профессорша в старомодной прическе и в пенснэ.

ПРОФЕССОРША В ПЕНСНЕ
Что с вами?

КИСЛЯКОВ
Когда ваше достоинство...
 
Видит себя опоясанным мешком. Замолкает. Шмыгает в свою комнату.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. УТРО

Кисляков переступает через порог. Качается. Озирается. Подпрыгивает на одной ноге. Смотрит под ноги. Видит письмо.
Распечатывает письмо. Перед ним буквы сменяются полными губами Елены Викторовны.

ГУБЫ ЕЛЕНЫ ВИКТОРОВНЫ
Ипполитик! В твоём отсутствии, как никогда, я почувствовала свою любовь к тебе. Как мне трудно без тебя.

Губы тянутся к Кислякову. Кисляков прикрывает глаза. Вместо губ Елены Викторовны, видит пухлые губы Тамары. Кисляков тянется своими губами к губам Тамары. Губы Тамары говорят губами Елены Викторовны.

ГУБЫ ЕЛЕНЫ ВИКТОРОВНЫ
Бедная Звенигородская! Я всё время думаю о дикой распущенности мужчин и полном их моральном падении. Кстати, разузнай, не начала ли Звенигородская продавать свои вещи. У меня уже второй день какое-то безотчетное беспокойство. Я не найду этому причины. Но хорошо знаю, что у меня есть совершенно исключительная способность к предчувствию.

КИСЛЯКОВ
Елена, ты же женщина, окончившая высшие женские курсы. Имеешь прикосновение к философии и естественным наукам, а говоришь о предчувствиях.

ГУБЫ ЕЛЕНЫ ВИКТОРОВНЫ
Мне скучно без тебя. Тем более, что городишко ужасно противный: везде народ, везде толпа, в лесу на траве - бумажки и по вечерам горланят песни под гармошку. Мне полезнее пожить в Ессентуках с моей печенью, чем на ветер бросать деньги здесь. Приходится даже спать с закрытым окном без воздуха.

КИСЛЯКОВ
Не хотите ли за границу?

ГУБЫ ЕЛЕНЫ ВИКТОРОВНЫ
Не занимайся излишней тратой денег. А то ты половину пропустишь, сам не зная – куда.

Кисляков хлопает рукой по губам Елены Викторовны. Вместо губ на бумаге на Кислякова смотрят каллиграфические буквы.
Кисляков комкает письмо. Бросает в угол.
Циркуль подкалывает письмо. Даёт читать его  обладателям.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Хорошенькое дело! Она там наслаждается покоем, дышит воздухом (всё воздуху ей мало), а он здесь уборные моет.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
И она же еще предлагает ему по экономнее расходовать деньги, какие-то несчастные сто рублей, которые она оставила ему на весь месяц!

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Да еще при этом постоянные напоминания о его мифической рассеянности, благодаря которой он сам не знает, куда девает деньги.

Кисляков шагает из угла в угол.
 
КИСЛЯКОВ
А их есть куда девать и без рассеянности.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Действительно, Кисляков думает о том, что давно бы нужно пригласить Аркадия с Тамарой в ресторан и угостить ужином, даже спросить бутылочку шампанского, так как он запомнил восклицание Тамары, что дядя Мишук привез ее по-богатому, в такси. Значит, ей было бы приятно и побывать в хорошем ресторане и выпить дорогого вина.

Циркуль бросает скомканное письмо в угол. Кисляков смотрит в угол на письмо. Смотрит на стол. На столе недопитый стакан чаю с торчащей из него ложечкой и с мокрыми окурками на блюдце, платяная щетка, банка со столярным клеем, солонка, в которой воткнут окурок, и вороха пожелтевших газет. Кисляков смотрит на наволочку на подушке. Принюхивается к ней. Открывает комод. В комоде  лежат ворохи чистого белья. Кисляков машет  рукой. Закрывает комод.
Кисляков садится к столу. Перед ним лежит лист почтовой бумаги.

КИСЛЯКОВ
Какое ты имеешь право требовать отчет в каждой копейке? Ведь не ты зарабатываешь, а я. Ты что, интересна как женщина? Ничуть! Так почему я обязан отказывать себе ради ни на что не нужной мне женщины?

На чистом листе появляются поджатые губы Елены Викторовны.
Кисляков рисует свои губы рядом с Еленой Викторовной. Его губы улыбаются. На эти губы смотрят печальные глаза Кислякова.

ГУБЫ КИСЛЯКОВА
Я страшно обрадовался твоему письму Я так беспокоился, что долго не получал письма. Мне одному страшно скучно и пусто, и, если бы не желание поправить твоё здоровье и дать тебе возможность подышать воздухом, я сам поехал бы за тобой и привез тебя
Один раз был у Аркадия. Но он так поглощен своей любовью к жене, что у него просто скучно бывать.
Бедная Звенигородская ходит как тень, бледная, с каким-то мертвым, неузнающим взглядом. Судится. Про вещи постараюсь узнать немедленно.

Губы исчезают. Кисляков запечатывает письмо. Встаёт из-за стола. Смотрит на два пальто. На драповое и пальто с бубновой заплаткой. Подходит к окну. Открывает форточку. Высовывает руку в форточку.
Кисляков одевает шляпу. Перекидывает через руку пальто с заплаткой.
Отворяет дверь в коридор. Застывает на месте. На противоположной стене коридора Кисляков видит разрисованный красками лист бумаги с изображением. Изображена комната, стол, уставленный большим количеством вина. Среди некоторого подобия гостей сидит Кисляков с бутылкой, опрокинутой в рот. На это внизу указывает подпись. Внизу другая картина. Кисляков в коридоре тоже с бутылкой в руке. А в ванной виднеется фигура женщины.
Большими буквами написано –оргия.
Рука Кислякова срывает это художество со стены. Кисляков топчет их ногами.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. ДЕНЬ

Кисляков с огромным списком открывает кабинет Полухина
В кабинете сильно накурено. Сидит много народу.
Полухин ходит по кабинету большими шагами. Лохматит волосы. Останавливается.

ПОЛУХИН
Да ты послушай, что тебе говорят, заткни свою глотку.

Полухин рассеянно оглядывается на стук двери.

 КИСЛЯКОВ
Вы заняты? После зайти?

Полухин отворачивается от него.
Кисляков затворяет дверь.
Кисляков кладёт списки на свой стол. Спускается по лестнице.
Он спускается с лестницы. Его нагоняет Полухин. Полухин в непромокашке, пахнувшей резиной, с портфелем и в высоких сапогах.

ПОЛУХИН
Товарищ Кисляков, вы домой?

КИСЛЯКОВ
Да, надо идти.

 Они идут рядом.

НАТ. УЛИЦЫ МОСКВЫ. ДЕНЬ

ПОЛУХИН
Ну, как проект - двигается?

КИСЛЯКОВ
Идет. Я сам не ожидал, что он меня так зажжет.

ПОЛУХИН
Ну, молодец! Здорово! Мы, брат, распространим. Во, гляди-ка, гляди!

Полухин останавливается.
Он показывает на громадный строящийся дом. Лебедка поднимает наверх стопу кирпича.

ПОЛУХИН
Чувствуешь, как всё строится? А я летом на юге был, там что делается! Голова кругом идет. А мы будем гробницу в это время охранять да царские кровати сторожить! Теперь понимаешь меня?

КИСЛЯКОВ
Я с первого слова понял.

Проезжает возчик. Он подвозит железные балки к постройке.

ВОЗЧИК
Пустите с дороги, расставились тут!

ПОЛУХИН
Вали, брат, вали! Сила! Надо вот только из-под власти мужика выбиться, сквозь барабан его пропустить, в ступе истолочь, чтобы собственническую кулацкую закваску из него выбить.
Нам бы продержаться этот год. А там мы свои "зерновые фабрики" разведем, молодежь на них пустим. Тогда мы иначе заговорим. Так бы и смёл всю эту нечисть. Мы их всех в такие клещи зажмем, что они в два счета подохнут. У нас и нашего народу хватит. В деревне ребята новые растут. Будет кому строить. Ну, пойдем.
 
 Они идут дальше.

ПОЛУХИН
Я как-то смотрел карту пятилетки. Вот, брат! Сердце зашлось, как засветились на ней все лампочки. Где сейчас болото, там через три-пять лет электрические звезды сверкать будут, вот такие машины работать будут.

Полухин указывает на машину, прикатывавшую на улице только что налитый асфальт.

ПОЛУХИН
И наше дело - идти в ногу со всем строительством, как на карте, отмечать всё, что сделано. Прошлое нам нужно только затем, чтобы указать, откуда мы идем, какую дорогу проделали за всю историю. Правильно или нет?

КИСЛЯКОВ
Еще бы не правильно.

Полухин видит на углу улицы человека. Человек продаёт бюстики Ленина и Карла Маркса.

ПОЛУХИН
Давай купим.

КИСЛЯКОВ
Да, правда, нужно, а то у меня нету.

Они продолжают идти. В руках у них по статуэтке Карла Маркса.

ПОЛУХИН
Лучше будешь работать, когда он перед тобой на столе будет стоять.

КИСЛЯКОВ
А я сейчас и так хорошо работаю. Знаешь, чем теперешняя работа отличается от прежней, когда было начальство?

ПОЛУХИН
Чем?

КИСЛЯКОВ
А тем, что прежде всё время чувствовал, что перед тобой начальство, всё время был какой-то страх у подчиненных, трепет, как перед высшим каким-то существом. А теперь вот я иду с тобой, как с хорошим товарищем, без всякого трепета, а ведь ты -директор.
ПОЛУХИН
Вот и дело, небось, лучше идет.

КИСЛЯКОВ
А как же, разве можно сравнить.

Они выходят на набережную. Полухин опять останавливается.
Он указывает на гигантское строящееся здание Совнаркома. Здание окружено лесами. Оно высится над плоской низиной правого берега реки Москвы, против старого Кремля.

ПОЛУХИН
А вот еще штука. Место-то, место-то какое, сукины дети, выбрали! Я сначала поглядел и пустил их по матушке про себя. А теперь вижу - дельно! Оно за собой всё Заречье тащит: то смотришь, бывало - пустота, низенькие домишки, а сейчас это на первом плане, всю картину делает! Так?

КИСЛЯКОВ
А ведь правда, я этого как-то не подумал.

ПОЛУХИН
А, брат, я вижу, что к чему.
Подожди, мы всю карту перекроим. Мы сейчас от центра в глубь пойдем. На окраинах центров наделаем. А то это не экономно.
Ну, и время! А!? Нашим дедам и во сне не снилось. Но, правду сказать, сейчас ходим с козырного туза. Либо то, либо это. Того и гляди жрать нечего будет. Уж моя старуха всё ворчит. Но всё дело в молодежи! Эта и не жравши работать будет, если увидит, что плыть недалеко. А она видит! Ей-Богу, видит.
Давай в пивную зайдем. Только как бы наши ребята не увидели.

ИНТ. ПИВНАЯ.ДЕНЬ.

В пивной почти пусто. Два человека, по виду похожие на грузчиков, сидят в углу под искусственной пальмой перед налитыми стаканами. Вяло закусывают моченым горохом.
Полухин осматривается. Садится в другом углу. Бросает фуражку на стол. Указывает на стул Кислякову. Полухин залпом отпивает полстакана пива.

ПОЛУХИН
Вот эту бы штуку бросить.

КИСЛЯКОВ
А что, зашибаешь?

ПОЛУХИН
Маленько есть.

Полухин облокачивается обоими локтями на столик. Машет в сторону окна. Из окна виднеется постройка Совнаркома.

 ПОЛУХИН
А ведь вот этого никто из твоих товарищей не понимает.

Кисляков молчит. Понемножку тянет из стакана пиво. Смотрит сквозь пенсне в окно.

ПОЛУХИН
И я тебе скажу больше: они ненавидят всё это. Ненавидят, потому что мы расшевеливаем, ворошим их, не даем сидеть на месте, а тащим в общую кучу: возись со всеми, сукин сын, а не отгораживайся в кабинете ради "пользы науки". Нам сейчас наука особая нужна. И, конечно, есть такие, которых можно переделать, а большую часть… Нам бы их только использовать, а там… Никому я им не верю! Вот тебе поверил. Из всех поверил. Потому что ты хоть и интеллигент, а можешь понимать! Я с первого нашего разговора почувствовал это. Помнишь?

Кисляков кивает головой. Смотрит в окно. В окно пивной Кисляков видит другой берег. На другом берегу находятся Андрей Игнатьевич и Марья Павловна и другие товарищи. Часть из них тонет в реке. Он видит как к берегу подходит Елена Викторовна.
Кисляков продолжает сидеть в той же спокойной позе.

КИСЛЯКОВ
Всё-таки тут нужна большая внутренняя перестройка.

ПОЛУХИН
А кто говорит, что не большая!

КИСЛЯКОВ
Я должен тебе сказать, что до встречи с тобой я чувствовал себя мягкотелым интеллигентом, боявшимся труда, физических неудобств, а когда вы, большевики, взяли нас в оборот, я перестал быть мягкотелым, вялым, я теперь всё могу сам сделать. Я сам пол мою, уборную чищу. Мне теперь ничего не страшно.

ПОЛУХИН
Да ведь это всё надо понимать! Вот ты это понимаешь, а другие нет! И только озлобляются!

КИСЛЯКОВ
Вначале это и у меня было.

ПОЛУХИН
Так то вначале! А я говорю о том, что теперь. Мало ли что вначале.

КИСЛЯКОВ
Пожалуй, это так. Я тебе про себя скажу: у меня часто бывало чувство недовольства, даже озлобления против тебя, как против чуждого мне человека (я уже говорил тебе об этом). А один раз ты хлопнул меня по плечу, и я вдруг что-то понял и полюбил тебя всей душой. Говорю это совершенно без всякой рисовки.
 
Кисляков снимает пенсне. Кладёт его на стол.

КИСЛЯКОВ
И я тебе скажу, что работаю с ними восемь лет, а они мне более чужие, чем ты. Я с ними не могу чувствовать себя так просто, как вот сейчас с тобой. Мы сейчас все на вы, со всеми китайскими церемониями.

ПОЛУХИН
Господская закваска.

КИСЛЯКОВ
Да, что хочешь. Но свободы, откровенности и близости между нами нет. И вот с этой стороны я вижу, что вы, коммунисты, вносите в жизнь то единение и простоту, которых не знала интеллигенция. Она, положим, их не знает и теперь и даже ненавидит.

ПОЛУХИН
Ого, целый час я прогулял. Пойдем ко мне, перекусим чего-нибудь, да мне надо в университет.

ИНТ. КОМНАТА ПОЛУХИНА. ДЕНЬ

Полухин и Кисляков входят в низкую, просторную комнату Комната перегорожена не доходящей до потолка деревянной перегородкой. Перегородка оклеена бумажными обоями с цветочками.
В одной половине стоит его рабочий стол со стопочками книг по углам. Стол застелен газетными листами. Узкая железная кровать с подушкой в красной кумачевой наволочке. Два протертых на краю сиденья кресла. Кресла обиты старой материей цвета бордо.
В другой - в простенке между окон стоит обеденный стол. На окнах герань. В углу - деревянный, некрашеный шкафчик для посуды. В другом углу, за деревянной ширмой, кровать его матери и комод.
Мать выходит из своей половины. Маленькая проворная старушка с приветливым лицом.

  ПОЛУХИН
Мать, перекусить чего-нибудь. Я вот гостя привел.

МАТЬ ПОЛУХИНА
О-о, батюшка... сейчас, сейчас. Я уж думала ты до вечера не придешь.

Мать достаёт из комодика чистую скатерть. Накрывает на стол.

ПОЛУХИН
 Вот наш монастырь. Ишь проклятое: выпил бутылку, теперь на другую тянет. Нет, брат, шабаш!

Кисляков засовывает руки в карманы своих клетчатых штанов. Ходит по комнате. Подходил к окну.

ПОЛУХИН
Что это ты эти штуки носишь? Лучше бы сапоги носил.

КИСЛЯКОВ
Как доношу, так куплю сапоги.

МАТЬ ПОЛУХИНА
Ну, садитесь, батюшка, покушайте. За мясом стояла-стояла нынче. До каких же это пор так будет?

ПОЛУХИН
А зачем ты стояла? В столовой бы обедали - и стоять бы не нужно было.

МАТЬ ПОЛУХИНА
Зачем стояла. А пришел - небось, есть попросил?

ПОЛУХИН
Есть попросил потому, что знал, что у тебя приготовлено, а если бы знал, что нет, в столовую бы зашли, - только и дела.

МАТЬ ПОЛУХИНА
А мне-то что делать - тогда?

ПОЛУХИН
Ну так чего же ты ворчишь?

 МАТЬ ПОЛУХИНА
Вот еще хлеба, глядишь, зимой не будет.

 ПОЛУХИН
Без хлеба будем есть. Без хлеба легче будет.

От проезжающего грузовика звенит вся посуда в шкачике.

МАТЬ ПОЛУХИНА
Э, пропасти на вас нет.

Полухин кладёт Кислякову большой кусок вареного мяса в глубокую тарелку

ПОЛУХИН
Бери, бери мясо-то.

 КИСЛЯКОВ
Да стой, куда ты валишь столько!

Мать поправляет посуду в шкафчике. Поворачивается. Смотрит на аппетитно жующих мужчин. Улыбается
Полухин бросает взгляд на часы. Берёт со стола растрепавшуюся тетрадь с завернувшимися углами.

ПОЛУХИН
Ну, пошли.

КИСЛЯКОВ
Спасибо за вкусный обед. До свидания!

Они выходят

НАТ УЛИЦЫ МОСКВЫ. ДЕНЬ

Они доходят до перекрестка. На одном из углов перекрёстка ломают старый, каменный дом.

ПОЛУХИН
Мне сюда.

КИСЛЯКОВ
Вот только при коммунизме возможно быстрое обновление, а при институте собственности эта развалюшка так бы и стояла еще десятки лет. И так во всём.

ПОЛУХИН
Правильно.

Они расходятся в разные стороны.

НАТ. У ДОМА НЕЗНАМОВА. ДЕНЬ

Ипполит Кисляков достаёт деньги. Пересчитывает. Ещё раз пересчитывает.
Циркуль заглядывает ему через плечо.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Не пойму, почему у него шестьдесят пять рублей. Ведь Елена Викторовна оставляла ему сто рублей.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Куда выскочили тридцать пять - было никому неизвестно, и прежде всего самому Кислякову.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Тем не менее, он пришел к Аркадию с предложением отправиться в ресторан обедать. Аркадий и Тамара с удовольствием согласились.

 ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Кисляков поведёт их в какой-нибудь недорогой ресторанчик.

Выходят Аркадий и Тамара. Тамара в новом жакете. В надвинутой низко на глаза шляпке. В шелковых чулках. У Кислякова счастливое лицо.

КИСЛЯКОВ
Друзья мои! Позвольте, я вас угощу обедом в ресторане!

ТАМАРА
Какой вы милый, Ипполит. Конечно, позволим.

Они идут по Садовой. Проходят мимо большого ресторана с зеркальными окнами, с пальмами за ними и с разноцветными абажурами.

ТАМАРА
Неужели мы сюда идем?

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Сейчас Кислякову скажет: Нет, не сюда, - мы идем туда, где похуже и подешевле.

Циркуль колет ножкой в область сердца Кислякова.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Сердце у него сейчас же тревожно сжалось и пропустило один такт.

Циркуль подрагивает. Его ноги начинают описывать окружность. Обладатели еле удерживаются на циркуле. Громко смеются.

КИСЛЯКОВ
Сюда.

ИНТ. РЕСТОРАН. ДЕНЬ.

Они идут по широкой лестнице наверх. Лестница устлана толстым ковром. Кисляков с видом завсегдатая весело оглядывается по залу. Свободные официанты следят за его взглядами. Срываются с места, как только он останавливается глазами на каком-нибудь столике.
На стене висит плакат.

Чаевые запрещены.

Кисляков вместо обеденного стола, видит перед собой карточный стол. За ним идёт крупная игра. Кисляков видит себя среди играющих. У Кислякова забирают половину его денег. Кисляков держится за сердце.

ТАМАРА
Что с вами?

КИСЛЯКОВ
Всё прекрасно. Тамара, выбирайте кушанья, напитки. Не стесняйтесь. Официант!

Официант кладёт две больших карты кушаний и вин.
Тамара выбирает.
Кисляков с веселым и беззаботным видом наклоняется к Тамаре.
Кисляков чаще снимает и опять надевает пенсне. Комкает салфетку. Кладёт её в карман. Официант рукой Кислякова вынимает салфетку из его кармана. Кладёт на место.
Тамара весело оглядывается по сторонам.

ТАМАРА
Как здесь красиво и уютно. Какая вкусная селянка из осетрины.

КИСЛЯКОВ
Да только здесь и можно хорошо отдохнуть.

ТАМАРА
Ты нас очень балуешь, мы там совсем отвыкли от всяких ресторанов.
 
КИСЛЯКОВ
Вот это и хорошо.

Циркуль Запускает одну ногу на кухню. Тащит оттуда разнообразные закуски. Обладатели едёт с удовольствием.
 
Подают счет. Аркадий суёт руку в карман.

КИСЛЯКОВ
Ты что это?

АРКАДИЙ
Пополам расплатимся, я думаю.

КИСЛЯКОВ
Не изволь, не изволь. Ты у меня в гостях.

ВТОРОЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ
Неплохо кормят. Счёт Кислякову подали. Циркуль, возьми счёт на минутку.

Циркуль накалывает счёт и подаёт обладателям.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Итог оказался больше, чем он подсчитывал в уме, когда занимал разговором друзей.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Он забыл, что вина считаются вдвое.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Получилась сумма в двадцать пять рублей. Два рубля еще нужно было дать официанту, а там швейцару.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Так ведь чаевые запрещены.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Только на объявлении. А так смотри, какие у них карманы огромные.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Значит, в его финансовых делах будет брешь в тридцать рублей.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
А главное, у Тамары сложилось впечатление, что у него много денег, и она будет считать, что для него ничего не значит выбросить на какие-нибудь пустяки пять-десять рублей.

КИСЛЯКОВ
Куда же мы отсюда?

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Он ждёт с замиранием сердца, что Тамара скажет: Поедемте куда-нибудь на автомобиле.
 
АРКАДИЙ
Я предлагаю пойти к нам домой.

ТАМАРА
Я согласна!

НАТ. УЛИЦЫ  МОСКВЫ. ВЕЧЕР

Они идут к площади. Кисляков видит, что на площади стоят продавцы цветов.

КИСЛЯКОВ
Направо, переулком, будет ближе пройти, чем через площадь.

Аркадий в испуге отпрыгивает назад.

АРКАДИЙ
Что ж ты кричишь так. Я думал автомобиль сзади на меня наезжает.

ИНТ. КВАРТИРА НЕЗНАМОВА. ВЕЧЕР

Огонь не зажигают. Усаживаются втроем на диван.

ТАМАРА
Как хорошо, что в таком настроении не думаешь ни о чем неприятном.

Тамара кладёт руку Аркадия к себе на плечо. Она гладит и трётся о нее щекой. Глаза ее изредка взглядывают на Кислякова.
Звонит телефон. Тамара берёт трубку.

ТАМАРА
Я занята.

АРКАДИЙ
Кто это?

ТАМАРА
Это одна подруга.
Неужели я не пробьюсь на сцену? Неужели никогда этого не будет?

КИСЛЯКОВ
Будет, будет. Я в этом уверен. Вот тебе моя рука на счастье.

Тамара берёт его руку. Сжимает. Гладит. Аркадий смотрит на них с улыбкой.
Аркадий встаёт. Прохаживается взад и вперед по комнате.

ТАМАРА
Зачем ты встаешь? Так уютно, когда сидим все вместе.

Тамара встаёт с дивана.

  АРКАДИЙ
А сама-то куда вскочила?

ТАМАРА
Я не хочу без тебя сидеть.

АРКАДИЙ
Что, вы боитесь, что ли, друг друга? Что я вас никак не приучу! Ты не представляешь себе, как я сейчас счастлив. Когда вы говорите друг другу ты, я испытываю большую радость.

 КИСЛЯКОВ
Мне даже самому странно, что на Тамару я, при всем желании, не могу смотреть, как на женщину.

Глаза Тамары смотрят на него. Она, о чем-то задумавшись, смотрит в сторону.

АРКАДИЙ
Я еще потому так рад вашей дружбе, что Тамара теперь меньше стремится к обществу своих подруг. Только вы всё еще почему-то дичитесь друг друга.

ТАМАРА
Нельзя же так скоро привыкнуть.

АРКАДИЙ
А вы привыкайте.
 
ТАМАРА
Я обычно прихожу с биржи в состоянии полного отчаяния. Аркадий меня сердит тем, что относился к моим неудачам недостаточно серьезно. Он всё смотрит на меня, как на маленькую девочку, которую оставили без игрушек. Как он не может понять, что передо мной глухая стена! Как он не может понять, что это ужас. Мне хочется иногда расшибить себе голову о стену. Я хочу делать то дело, каким я могу проявлять себя. А он этого не понимает.

АРКАДИЙ
Да я понимаю, но что же делать?

ТАМАРА
Ах, что делать? Вот это другой вопрос. Другие находят, что делать.

АРКАДИЙ
Кто другие?

ТАМАРА
Вообще другие. Кто смотрит проще на вещи. И мне иной раз хочется наплевать на всё. Раз меня не существует в жизни, как человека, то для меня всё равно.

АРКАДИЙ
Опомнись, что ты говоришь!

ТАМАРА
Нечего мне опоминаться! Говорю и буду говорить.

КИСЛЯКОВ
Успокойся, Тамарочка!
Рано или поздно ты выйдешь на сцену.

Кисляков обнимает её плечи. Тамара затихает.

ТАМАРА
Какая-то абсолютная пустота. Понимаешь, внутри, во мне ничего нет, И это ощущение мучительно! Хочется хоть чем-нибудь его заглушить. Я понимаю, почему люди пьют и... вообще всё такое... Хоть на минуту заглушить сознание. Я Аркадию говорила, что страшно рада встрече с тобой. В тебе есть чуткость, теплота, какой я не видела... у других. Все такие животные! Я сама просто смотрю на вещи, но я всегда различаю, когда от человека остается приятный или неприятный осадок. Хуже всего, когда осадок остается отвратительный. А он отвратительнее всего, когда встречаешься с пустотой. Ты думала - около тебя человек, а это пустота, тогда как я от своей пустоты бегу!

КИСЛЯКОВ
Как ни прекрасно у вас, но вынужден откланяться.

Аркадий соединяет их головы.

АРКАДИЙ
Ну, поцелуй его хоть раз, своего нареченного брата.
 
Тамара обнимает за шею Кислякова. Целует его просто, как сестра. Поспешно отстраняется.

АРКАДИЙ
Страшно всё-таки?

 ТАМАРА
Вот привыкну, тогда не будет страшно.

ИНТ. КВАРТИРА НЕЗНАМОВА. ВЕЧЕР

На следующий  день
   
Тамара ходит по комнате. На плечах у нее белый шелковый платок с длинной бахромой ниже колен. Перед ней стоит Кисляков. Она запахивает платок на груди.

КИСЛЯКОВ
Ну, как твои дела?

ТАМАРА
Мои дела никак. Мне всё равно.

Тамара стоит перед Кисляковым. Руки на груди под платком. Смотрит на Кислякова странно-загадочно.

КИСЛЯКОВ
А где же Аркадий?

ТАМАРА
Его нет дома.

КИСЛЯКОВ
Так ты что же, одна тут сидишь?

ТАМАРА
Да, я одна.

  КИСЛЯКОВ
А я думал, что он уже дома.

Тамара смотрит на него. Отходит. Нервно чертит пальцем по отпотевшему стеклу.
Кисляков подходит к ней. Берёт из-под платка ее руку. Тамара отдаёт ему ее. Поворачивается. Ее глаза странно смотрят на Кислякова.
Кисляков выпускает руку.
Тамара прячет подбородок в платок. Исподлобья загадочно смотрит на Кислякова.

КИСЛЯКОВ
Что ты так странно смотришь?

Тамара делает к нему шаг.

 ТАМАРА
А как же мне смотреть?

Кисляков вынимает папиросы. Закуривает.

ТАМАРА
Я вас очень ждала, а вы совсем не рады мне.

КИСЛЯКОВ
Я не рад? Откуда ты это взяла?

ТАМАРА
Я для вас совершенно безразлична.

 КИСЛЯКОВ
Откуда ты это взяла?

ТАМАРА
Вы сами сказали один раз.

КИСЛЯКОВ
Я сказал, что не могу смотреть на тебя, как на женщину.

ТАМАРА
Когда мужчина так говорит, он этим только в приятной форме прикрывает свое безразличие. Конечно, если бы я была знаменитой артисткой, я не была бы так безразлична, а теперь что я такое?

Тамара поворачивается спиной к Кислякову.
Отходит от окна. Садится на диван.
Дверь отворяется. Входит Аркадий.

КИСЛЯКОВ
А, наконец-то ты!
 
Аркадий приходит с покупками - пузырьками, колбочками. Подставляет Кислякову то один карман, то другой.

АРКАДИЙ
Выгружай!

Тамара неподвижно сидит на диване. Не смотрит в сторону Аркадия.

АРКАДИЙ
Что такое? В чем дело? Или поссорились?

КИСЛЯКОВ
Да, маленькое принципиальное расхождение.

Аркадий подходит к Тамаре. Хочет её поцеловать. Тамара, отталкивает Аркадия.

ТАМАРА
Никакого принципиального расхождения. Просто я думала, что ко мне относятся лучше, чем оказалось на самом деле.

АРКАДИЙ
В чем же дело?

ТАМАРА
То, что твой друг никак не мог дождаться твоего прихода: ему было скучно сидеть с женщиной, ничего собой не представляющей. И потом ты для него являешься такой святыней, что ни на что другое он смотреть не в состоянии.

  КИСЛЯКОВ
Как "ни на что другое смотреть не в состоянии"?

ТАМАРА
Очень просто.

Тамара достаёт бутылку вина. Пьёт рюмку за рюмкой. Аркадий начинает останавливать ее. Тамара отталкивает его руку.

ТАМАРА
Убирайся к чёрту!

Тамара убегает в спальню.

КИСЛЯКОВ
Пойди, посмотри, что с ней.
 
Аркадий входит в спальню. Выходит на цыпочках с пустым стаканом в руках.

АРКАДИЙ
Не надо было давать ей вина. Я ее сейчас уложу.

Аркадий выглядывает из спальни.

АРКАДИЙ
Она зовет тебя.
 
Кисляков гасит папиросу. Входит в спальню

ИНТ. СПАЛЬНЯ В КВАРТИРЕ  НЕЗНАМОВА. ВЕЧЕР

Тамара лежит в постели. Она укрыта до подбородка одеялом. Мокрое свернутое полотенце на голове. Рядом на стуле лежит снятое платье. Глаза закрыты.

ТАМАРА
Сядьте сюда.

Тамара указывает место на краю постели около себя.
Кисляков садится. Он нащупывает ее руку. Гладит её сквозь одеяло
Аркадий садится с другой стороны. Тамара не смотрит в его сторону.
Она крепко сжимает руку Кислякова. Кисляков в ответ тихонько шевелит своей рукой в ее руке.

АРКАДИЙ
Может быть, дать еще валериановых капель?

ТАМАРА
Дай фенацетину.

АРКАДИЙ
У нас нет его.

ТАМАРА
Если нет - значит, надо купить.

Аркадий выходит.
Тамара сбрасывает с головы полотенце. Кладёт поверх одеяла круглые руки. Смотрит на Кислякова странным взглядом.

ТАМАРА
Так для вас Аркадий дороже всего на свете? Вам только с ним интересно вести беседу или с теми женщинами, которые чем-нибудь замечательны, завоевали себе положение?

Тамара берёт руку Кислякова. Притягивает ее к себе.

ТАМАРА
Итак, я для вас -только безразличная родственница?
Кисляков видит перед собой ее глаза. Её глаза становятся огромными. Ноздри её вздрагивают. Кисляков пробует сделать вздрагивающие ноздри.

ТАМАРА
Только родственница?
 
Рука Тамары сильно дрожит. Дрожащая рука притягивает его к себе. Его губы встречают раскрытые губы Тамары.
Стук входной двери. Кисляков отскакивает. Цепляется ногой за ковер. Летит носом в раковину умывальника. Удерживается. Садится на стул около окна.

АРКАДИЙ
Что это, опять поссорились?

КИСЛЯКОВ
Да.

Обнимает Аркадия. Уходит.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. УТРО

Кисляков пишет. Рвёт листы. Вновь пишет.
Звонок звонит в квартиру три раза. В коридоре лают собаки. Десяток голов высовывается в двери. Мещанка высовывается в туфлях на босу ногу.
Кисляков открывает двери. На пороге стоит в опущенной низко на глаза шляпе Тамара.

 КИСЛЯКОВ
Ты какими судьбами? Одна или с Аркадием?

ТАМАРА
Я шла сейчас на биржу, и мне захотелось посмотреть, как ты живешь. Можно?

КИСЛЯКОВ
Великолепно, входи скорей!


Дама в лиловом шарфе проходит в ванную. Кисляков берёт у нее на глазах Тамару под руку. Проводит в свою комнату.
Тамара стоит высокая, молодая. Ее синий осенний костюм и спущенная низко на глаза шляпа подчеркивают молочную белизну ее лица и шеи и яркость накрашенных губ. Она  оглядывает комнату.
Смотрит на Кислякова. Улыбается.
Кисляков стоит посередине комнаты. Закрывает глаза рукой.

КИСЛЯКОВ
Я ужасно мучился всю ночь. Я едва дождался рассвета.

Тамара подходит к нему.

ТАМАРА
Отчего вы мучились?

КИСЛЯКОВ
Оттого, что я подлец!
 
Кисляков отнимает от глаз руку. Отходит к окну. Тамара подходит к нему.

ТАМАРА
Почему ты так говоришь?

КИСЛЯКОВ
Потому что я обманул своего лучшего друга, единственного друга. Я сознавал, что я делаю подлость, и ничего не мог и не могу с собой сделать, так как чувство к тебе захватило меня целиком.

Тамара берёт его руку. Поглаживает пальцы.

ТАМАРА
А разве плохо, когда такое сильное чувство? Разве это хуже того, когда ничего нет?

КИСЛЯКОВ
Да, но я не могу себе без ужаса представить, как я буду смотреть ему в глаза, когда он узнает.

 ТАМАРА
А откуда он узнает? Я вовсе не собираюсь ему говорить об этом или уходить от него. Я смотрю на это совершенно просто, без всякого мистического ужаса. Для него же мысль о моей измене, настолько невозможна, страшна, что гораздо удобнее и лучше ему не говорить ничего.

КИСЛЯКОВ
Ну, слава Богу!

Кисляков усаживает Тамару на диван. Сам садится на ковер у ее ног. Осыпает поцелуями ее руки, плечи. В то же время снимает с нее шляпу, жакет.

ТАМАРА
Что ты делаешь. Не надо.

За стеной, в комнате мещанки, гремит что-то похожее на самоварную трубу. Тамара испуганно вскакивает с дивана.

КИСЛЯКОВ
Это ничего… это пустяки.

Кисляков усаживает ее на диван. Обнимает.
Кисляков встаёт перед Тамарой на колени. Одной рукой держит ее руку. Другой гладит ее круглую спину. Тамара перебирает и гладит его волосы. Тамара смотрит мимо его головы.

КИСЛЯКОВ
Ну, взгляни же на меня.

Кисляков поворачивает голову в сторону взгляда Тамары. Он видит руку Мещанки. Мещанка сверху кладёт огромного клопа.
Кисляков затихает. Его рука лежит на талии Тамары.

ТАМАРА
Что с вами?

Кисляков поднимается с ковра. Встаёт перёд Тамарой В то же время загораживает собой от нее противоположную стену.

КИСЛЯКОВ
Я – ничего.

Кисляков поворачивает голову. Стена чистая. Клопа и руки Мещанки нет.

КИСЛЯКОВ
Ты не боишься… ребенка?

ТАМАРА
А что из этого?

КИСЛЯКОВ
Как что из этого. Ведь по сходству-то видно будет, от кого он.

ТАМАРА
Ну, это еще нескоро будет.

КИСЛЯКОВ
Как нескоро?

ТАМАРА
Да так - нескоро. Да, что же я сижу? Уж четверть двенадцатого. Мне надо на биржу.

Тамара встаёт с дивана. Торопливо надевает шляпку, перчатки. Не глядит на Кислякова. Уходит.
Кисляков бросается к стене. Осматривает ее. На ней ничего нет.
Он выходит в коридор.

ИНТ. КОРИДОР В ДОМЕ КИСЛЯКОВА. УТРО

В том же месте против двери Кислякова висит раскрашенный лист. На листе те же самые сцены.
Кисляков заносит руку. Его рука повисает в воздухе.

"Стенгазета Отряда имени Буденного".

Кисляков спускается по лестнице вниз.

ИНТ. ПОДВАЛЬНЫЙ ЭТАЖ В ДОМЕ КИСЛЯКОВА. УТРО

Управдом сидит за конторкой в подвальном этаже со сводчатым потолком. Управдом проверяет квитанции.

КИСЛЯКОВ
Вы тут квитанции перебираете, а за безобразиями я буду следить?

Управдом в пиджаке и синей косоворотке смотрит на Кислякова. Продолжает слюнявить пальцы и перелистывать квитанции. Он поворачивается к Кислякову толстым затылком и макушкой с завивающимся гнездышком волос.

КИСЛЯКОВ
Я официально жалуюсь на детей из квартиры номер шесть.

УПРАВДОМ
Чего же вы хотите? Они имеют полное право на свою газету. Ими подано соответствующее заявление и просьба о регистрации. И хотя мы никакой регистрации сделать, конечно, не можем, всё-таки, так сказать, обязаны даже поощрять, а не препятствовать детским организациям.

Управдом погружается в квитанции. У Кислякова поднимаются короткие волосы на макушке.

УПРАВДОМ
А если вы находите неправильным, подайте соответствующее заявление, мы проверим факты, в случае клеветы. А вот они.

 На лавочке сидит отряд из девяти душ.
   
УПРАВДОМ
Сейчас у них собрание начинается. Они заседают в сиреневых кустах.

Кисляков машет рукой. Уходит вверх по лестнице.

НАТ. ДВОР В  ДОМЕ КИСЛЯКОВА. УТРО
.
Саня Тузиков смотрит в лежащую перед ним тетрадку. Ударяет по ней карандашом.

САНЯ ТУЗИКОВ
Я считаю Кислякова чуждым и к тому же разлагающимся элементом, а поэтому ясно... нашу линию нужно продолжать до конца.

Справа сидит Гриша Цибиков. Он рисует новую карикатуру на Кислякова.

ПЕРВЫЙ ЧЛЕН ОТРЯДА
Моя мать купила нынче громадный арбуз.

САНЯ ТУЗИКОВ
Тихо! Вынесем резолюцию и пойдём шамать арбуз.
Резолюция. Мы подтверждаем правильность  нашей  линии.

Пятилетний член организации ковыряет в носу.

САНЯ ТУЗИКОВ
Голосуем. Кто за? Будет тебе в носу-то ковырять! Ты голосуешь или не голосуешь?

Все поднимают руки.

САНЯ ТУЗИКОВ
Второй номер газеты выпускаем через неделю. Товарищ Цибиков озаботится собиранием материала.
А теперь всем есть арбуз.

Собрание заканчивается. Все бросаются в дом. Визг в дверях.

НАТ. УЛИЦА. УТРО.

По улице движется много народа. Среди них вышагивает циркуль с обладателями кепок. Идут одинаковые кепки. Кисляков движется в толпе кепок. Впереди него идёт серая кепка Полухина. Кисляков прибавляет шаг. Но толпа оттесняет его от кепки Полухина.
Кепка Полухина заходит в Центральный музей.
Кисляков несёт под мышкой огромный свёрток.  Кисляков подходит к  Дверям музея. Открывает  дверь. Свёрток ему  мешает. Кисляков  борется с  дверью. Открывает её.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО.

Вбегает  наверх.
Проходит в директорский кабинет.

ИНТ. КАБИНЕТ  ПОЛУХИНА. УТРО.

В кабинете лысый старичок в пальто ползает на коленях. Кисляков проходит мимо старичка. Молча здоровается за руку с Полухиным.  Кисляков приседает на окно.

ПОЛУХИН
Профессор мы  рассмотрим вашу археологическую коллекцию.

ПРОФЕССОР
Я позволю себе заметить.

ПОЛУХИН
Профессор, что вы ищете под столом? Тут не раскопки.

ПРОФЕССОР
Вы изволили сказать…

ПОЛУХИН
Изволил, ещё как изволил.

ПРОФЕССОР
Ах, она вот где!

Профессор ползёт к шляпе. Шляпа лежит в углу кабинета
Профессор виновато улыбается. Оглядывается на Кислякова. Кисляков смотрит на него с каменным лицом. Кисляков встаёт с окна. Профессор пожимает руку Полухину. Кланяется Кислякову. Идёт к двери в своем стареньком пальто с обтершимися карманами.
Кисляков с таинственным видом подходит к двери. Запирает ее на задвижку. Подвигает стул. Разворачивает свёрток. Вынимает из него листы бумаги.

КИСЛЯКОВ
Ну, брат, готово, теперь слушай и критикуй! Сначала дослушай до конца, а потом скажешь, хорошо это или ни к чёрту не годится. Музейное дело в таком виде, в каком оно находится сейчас, никуда не годится. Всю русскую историю прошлого нужно разделить на самые характерные периоды и в одном и том же зале собрать за один период образцы быта царей, дворянства и крестьян.

 ПОЛУХИН
Вот это будет уже не просто быт царей и крестьян, а диалектика истории, так как будет указывать на всё неравенство положения людей.

КИСЛЯКОВ
Я замолчу, а ты читай и критикуй.

Полухин подпирает голову рукой. Смотрит в лист бумаги. Живой глаз его горит интересом, а стеклянный остаётся равнодушен.
Полухин поднимается. Ходит по кабинету.
Кисляков начинает собирать листы проекта. У него слегка дрожат руки.
Полухин останавливается вдали от стола в противоположном конце кабинета.

ПОЛУХИН
Да, брат! Это штука! Именно диалектика-то истории должна быть вскрыта! Это сразу всё определяет. Сразу тебе ясно, что нужно, что не нужно. И ведь как просто! История должна быть движущейся, живой, а не мертвой, как у нас.

КИСЛЯКОВ
Вот это-то и есть настоящий марксизм.

 ПОЛУХИН
Да, это – марксизм. Ну, брат, здорово ты обозначил! Молодец! Ну, пойдем примерим, как всё это будет.

ИНТ. ЗАЛЫ  МУЗЕЯ. УТРО.

Они входят в первый зал. Полухин останавливается. Смотрит на стоящие посредине зала и вдоль стен желтые стеклянные шкафы.

ПОЛУХИН
Ну, на кой чёрт они весь зал заняли одними боярскими да царскими кафтанами?

КИСЛЯКОВ
Ага, вот ты теперь сразу видишь, в чем недостаток, сразу видишь, что дело только в образце, а не в количестве и не в разнообразии выкроек. Вот когда в этом зале будет обстановка царского дворца, а рядом мужицкая изба с топкой по-черному - это будет действовать.

 ПОЛУХИН
А николаевские шапки тогда к чёрту?

КИСЛЯКОВ
Зачем к чёрту? Мы к ним прибавим даже какую-нибудь корону, если хочешь, а рядом с ними какое-нибудь воззвание партии и крюк от виселицы. Понимаешь, как одно вызывает другое! Понимаешь, какая работа здесь может быть, и что значит обнаруживать диалектику истории!
Всю жизнь, всю историю и ее ход сжать на пространстве каких-нибудь ста аршин!


Проходят мимо технические служащие. Оглядываются. Останавливаются.

 КИСЛЯКОВ
И подумать только, если бы не ты, то сколько времени я еще просидел бы тут зря, копаясь в иконном и книжном хламе. У нас ведь есть такие чудаки, которые дрожат над книгой не потому, что в ней ценные мысли, а потому, что ей триста лет.

ПОЛУХИН
Ну, что же, надо приступать к проведению дела в жизнь. Надо действовать революционным порядком, без всяких комиссий и подкомиссий, иначе дело затянется на пять лет.

КИСЛЯКОВ
Да, конечно, а то у семи нянек дитя без глаза.

ПОЛУХИН
Вот, вот.

ИНТ. ЯЧЕЙКА КОМСОМОЛА. ДЕНЬ

В комнате стоит стол. Стол покрыт зеленым листом промокательной бумаги. Промокательная бумага залита чернилами. По стенам висят плакаты с майскими выступлениями. В углу стоит красное знамя с золотыми буквами. За  знаменем стоит циркуль с  обладателями. Около стен - простые скамейки и деревянные диванчики с прямыми решётчатыми спинками.
В комнате три человека. Чуриков сидит за столом над бумажкой. Пишет. Думает. Зачеркивает. Пишет. Около него стоят два других комсомольца в кепках, сдвинутых на затылок. Комсомольцы наваливаются животами на стол. Смотрят, как он пишет.
Открывает  дверь Кисляков. Входит.

КИСЛЯКОВ
Что, товарища Сидорова нет тут?

ЧУРИКОВ
Заходил давеча, потом ушел.

  КИСЛЯКОВ
Покурить, что ли?

Кисляков открывает портсигар. Предлагает комсомольцам папиросы. Комсомольцы молча берут папиросы.

КИСЛЯКОВ
Не знаешь, какие папиросы курить. Начнешь одни, сначала выпускают хорошие, а потом они становятся всё хуже и хуже.

ПЕРВЫЙ КОМСОМОЛЕЦ
Мы "Пушку" курим.

 КИСЛЯКОВ
Я сам курил, но они мне не нравятся, от них кашель.

Кисляков садится на окно. Ставит ноги на диванчик с решётчатой спинкой.

КИСЛЯКОВ
Ну, наши товарищи, музейные работники, кажется встревожатся не на шутку.

ЧУРИКОВ
А что?

В комнату ячейки входит Маслов. Он подходит к столу. Начинает чертить ногтем пальца по листу промокашки.

КИСЛЯКОВ
Товарищ Полухин наметил широкую реорганизацию музея.
Это будет, по-моему, замечательная вещь.
   
Кисляков сходит с окна. Бросает окурок папиросы.

МАСЛОВ
А почему же он нам ничего не говорит об этом? В секрете держит?

Циркуль кольнул Кислякова в грудь.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Циркуль, аккуратно. Ему страшно. Видишь мурашки пробежали по телу.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Он сделал грубую ошибку, рассказав об этом комсомольцам в ячейке прежде, чем сделал это сам Полухин.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Теперь они пойдут и заявят ему претензию, что ячейка узнаёт последней о предполагаемых мерах директора.

Циркуль поднимает Кислякова к потолку. На него смотрит Первый обладатель Он в кепке Полухина. Говорит голосом Полухина.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Ты болтаешь, как старая баба, и подводишь меня. Убирайся к чёрту со своим проектом. С тобой только неприятностей себе наживешь.

Циркуль опускает Кислякова на пол. Комсомольцы смотрят вверх.

МАСЛОВ
У него диктаторские замашки. Его как-нибудь надо одернуть. Чуриков, дай-ка папироску.

КИСЛЯКОВ
У меня есть.

МАСЛОВ
У вас у самих мало.

КИСЛЯКОВ
Бери, бери.

Маслов берёт в рот папиросу. Кисляков не спеша приставляет конец своей папиросы огнем к папиросе Маслова. Они смотрят друг к другу в глаза. Улыбаются.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. КОРИДОР. ДЕНЬ

Кисляков входит в здание. Швейцар шепчет ему на ухо.

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Двое сотрудников - Мария Павловна и Андрей Игнатьевич - отчислены.

Кисляков поднимается по лестнице. Входит в коридор.
Несколько человек стоят в коридоре у выхода на лестницу.

МАРИЯ ПАВЛОВНА
Пусть мне укажут причину! Я была плохой или недобросовестной работницей? Этого никто не может сказать. Вот Ипполит Григорьевич видел мою работу. Можете вы меня упрекнуть в чем-нибудь?

 КИСЛЯКОВ
Ну, что вы, Мария Павловна, Бог с вами! Это несправедливо! Мы не должны этого так оставлять, мы должны что-нибудь сделать. Мария Павловна работает здесь десять лет.

Кисляков оглядывается. Человек в синем фартуке, стоит сзади в коридоре. Человек в синем фартуке стряхивает с себя пыль.

КИСЛЯКОВ
Нужно непременно переговорить об этом с товарищем Полухиным.

Кисляков отправляется домой.

НАТ. УЛИЦЫ МОСКВЫ. ДЕНЬ

Кисляков почти натыкается на какого-то человека.

КИСЛЯКОВ
Николай, это ты?

На Кислякова оглядывается длинный человек в старой соломенной шляпе. На сгибе шляпы дырка. Это Николай Чумин. Школьный товарищ Кислякова.

ЧУМИН
Ба, ба! Голубчик ты мой, вот неожиданность!

Чумин хватает своей огромной кистью руку товарища.

ЧУМИН
Вот, брат, встреча-то!

КИСЛЯКОВ
А я тебя сначала и не узнал было.

ЧУМИН
Пора. А сколько лет-то прошло? Еще не встречал никого из наших?

КИСЛЯКОВ
Аркадий здесь!

ЧУМИН
Это святой-то?

КИСЛЯКОВ
Женился, брат!

ЧУМИН
Да что ты?
 
Они подходят к подъезду дома Кислякова.

КИСЛЯКОВ
Зайдем ко мне. Поговорим.

ЧУМИН
Да, брат, есть о чем поговорить. Ведь двадцать лет прошло!

Они поднимаются наверх.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

Чумин входит в комнату.

ЧУМИН
Да, ты хорошо устроился. Комната великолепная.

КИСЛЯКОВ
Тут вот еще картины неплохие есть, но приходится держать за шкапом, а то сейчас же пойдут разговоры, что у нас богатая обстановка и что с нас нужно больше брать за квартиру.

ЧУМИН
Да, это, милый, хорошо.

Он оглядывается. Ищет, куда положить свою шляпу. На нем длинный балахон, вроде летнего пальто.

КИСЛЯКОВ
Сейчас закусим чего-нибудь.

ЧУМИН
Не надо. Будет тебе лазить, сядь, поговорим.

Кисляков ставит на стол тарелки.

КИСЛЯКОВ
Нет, как же не надо.

 ЧУМИН
А у меня, милый, дела плохи.

 КИСЛЯКОВ
Что, разве?

ЧУМИН
Со службы выставили. За комнату второй месяц не плачено. Жена бросила меня и вышла за весьма низменную личность, как только увидела, что я кормить ее не в состоянии.

КИСЛЯКОВ
Да, брат, это плохо.Ты, что же, думаешь всё-таки в Москве остаться?

ЧУМИН
А куда же деваться-то?.. А тут еще болезнь... рак, должно быть. Нужно бы сделать исследование или там просвечивание, а на что сделаешь?

КИСЛЯКОВ
Вот и у моей жены что-то неблагополучно.

ЧУМИН
А где же жена-то?

КИСЛЯКОВ
Она на даче.

ЧУМИН
О, брат, у тебя совсем хорошо: жена по дачам ездит.

 КИСЛЯКОВ
Да нет, она, собственно, не на даче, а на Волге у родных. Ее бы надо везти в Ессентуки, а средств никаких, ну и поехала, чтобы немножко передохнуть. Это еще дешевле, чем в Москве. Ведь у меня не одна жена, есть еще тетка.
 
Чумин берёт из сухарницы корочку хлеба. Жуёт вставными износившимися зубами.

КИСЛЯКОВ
А я тебе скажу, что никакого у тебя рака, судя по всем признакам, нет. Тебе только лучше всего уехать из Москвы на свежий воздух. У тебя родных-то разве никого нет?

ЧУМИН
Никого. Я один из всего рода остался. После меня будет чисто… Из близких людей только вот тебя и встретил. А знакомые… ты ведь знаешь, какие теперь люди стали: он как видит, что ты нуждаешься, так и старается от тебя стрельнуть в сторону при встрече. Это вот ты бросился с распростертыми объятиями, а другие, брат, теперь не бросаются.
Да, милый, тяжело. Тебе-то всё-таки легче. Я хоть на тебя порадуюсь.
Что меня больше всего пугает, так это какое-то внутреннее опустошение, что ли, я уж не знаю что. Сколько я ни встречал своего брата-интеллигента, ни разу мне не удавалось разговориться. Вызвать его на разговор, чтобы у него заблестели глаза от какой-нибудь идеи. В чем тут дело? Опустели, что ли, так все? Кончились? У всех рознь, злоба. Человек человеку не нужен. Внутренне не нужен. Это страшно. А главное- не услышишь ни одной задушевной мысли.

Чумин поднимается.

КИСЛЯКОВ
Задушевность теперь не в ходу.

Чумин садится в кресло.

ЧУМИН
Вот именно! Именно задушевность не в ходу. Ты это совершенно правильно.

 КИСЛЯКОВ
Ну, прости, милый: мне надо по делу.

ЧУМИН
Иди, иди, голубчик, задерживать не буду. Теперь, брат, время суровое, минуту упустил - часами не нагонишь. Ты меня пригрел, вот я и разболтался. Я уж отвык по-человечески, как брат с братом, с людьми-то говорить. Боже, что сделалось с людьми. Я вот еще корочку хлебца возьму у тебя.

КИСЛЯКОВ
Да бери больше, что ты церемонишься!

Кисляков нарезает ему ломти черного хлеба.

ЧУМИН
Довольно, довольно, будет тебе, куда ты столько.
Да, вот, милый, неожиданная встреча. А главное - в двух шагах от меня живешь. Ну, довольно. Пойдем.

НАТ. УЛИЦА У ДОМА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

Они выходят из подъезда. Николай оглядывает дом. Вместе доходят до угла.

ЧУМИН
Ну, ты иди себе.

КИСЛЯКОВ
До свидания, милый.

Николай скрывается за углом. Кисляков возвращается к себе домой.

ИНТ. КВАРТИРА АРКАДИЯ. ДЕНЬ.

Аркадий лежит на диване головой в сторону окна. Держит в руках книгу. Смотрит мимо нее.
Входит Кисляков.
Аркадий откладывает книгу. Снимает пенсне. Встаёт с дивана.

АРКАДИЙ
Я сейчас читал и думал о том, что мы совершенно отвыкли иметь свои личные мысли. Мы скоро будем совершенно пустыми.
Сейчас нельзя жить, не имея около себя души, которая понимала бы всё до последних глубин из того, что в тебе есть. Ужас еще и в том, что ведь мы действительно гибнем и вырождаемся. Большинство из нас потеряло волю к жизни и не производит потомства.

  КИСЛЯКОВ
А что у тебя… детей не было?

АРКАДИЙ
Нет. У Тамары какой-то исключительный страх перед появлением ребенка. Вот и это характерно для вырождения - женщина начинает бояться боли родов, неудобств, связанных с появлением ребенка в плохих жилищных условиях. Возьми наш дом: здесь живут почти исключительно интеллигенты, люди научной мысли, художники, и что же - на двадцать четыре семьи у нас один ребенок и восемнадцать собак.

КИСЛЯКОВ
У нас тоже собаки.
А ты разве не надеешься, что у тебя всё-таки может быть ребенок? Ведь у вас квартирные условия довольно сносные.

АРКАДИЙ
Нет, после аборта, который она себе сделала в прошлом году, доктора сказали, что у нее не может быть детей.

Входит Тамара.
Она в синем костюме и надвинутой на глаза шляпке. Она подходит и целует Кислякова. Подставляет щеку мужу.
Аркадий целует ее несколько раз.

ТАМАРА
Постой.

Тамара уходит в спальню.

Циркуль заглядывает в спальню. Тамара переодевается.
Циркуль закрывает кепками  глаза обладателей  кепок.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Прекрати. Мы и так не подглядываем.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Главный вопрос, который тревожит Кислякова в последнее время, это возможность появления у Тамары ребенка.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Тамара относится к этому слишком легкомысленно. Правда, Тамара?

Тамара стоит обнажённая. Набрасывает на себя синий японский халатик.

ТАМАРА
Вас что собственно так беспокоит в этом вопросе? Боитесь, что вас заставят давать средства на вашего ребенка?

Циркуль наполняет водой одну из кепок. Выливает за шею Кислякова. Кисляков замирает. Циркуль другой кепкой просушивает его шею.
Тамара возвращается из спальни. Тамара садится около Кислякова на диван. Кладёт ему на колени.

ТАМАРА
Пойди, купи чего-нибудь.

 АРКАДИЙ
Чего купить?

ТАМАРА
То, на что глаза глядят. Только не покупай у нас на углу, а пройди на Сретенку: там всё лучше и свежее.

АРКАДИЙ
Куда же я на край света пойду! И потом там всегда такая очередь, что не дождешься.

ТАМАРА
Тогда я сама пойду.

АРКАДИЙ
Еще что скажешь.

ТАМАРА
Потом… потом зайди в аптеку, возьми очищенного мела.

Аркадий выходит.

КИСЛЯКОВ
Как ты можешь так неосторожно?

 Тамара обвивает его шею руками.

ТАМАРА
Я же тебе говорила, что чем откровеннее поступаешь, тем меньше человек догадывается. И потом ты не можешь себе представить, как он высоко ставит тебя. Ну, идем сюда.

 КИСЛЯКОВ
Вот это и ужасно.

Они идут в спальню.
Скрип кровати. Скрип усиливается. Скрипит циркуль. Описывает окружности. Обладатели нервничают. Подглядывают в спальню.
Циркуль берёт кепку Кислякова и Шляпку Тамары и бросает их на диван.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Садимся поудобнее. Сейчас будет бурная любовь.

Кепка и шляпка кувыркаются на диване. Общий скрип усиливается. Кепка и шляпка мокрые. Падают в разные стороны на диване. Медленно катятся друг к другу.

КЕПКА КИСЛЯКОВА
Меня поражает твоя смелость. Ты целуешь меня при встрече при прощании. Говоришь мне ты. Сидишь, положив мне руку на плечо.

ШЛЯПКА ТАМАРЫ
Если говорить тебе "вы", то так уж наверное как-нибудь проговоришься, А так -- он привыкнет и совершенно перестанет обращать внимание.

В спальне усиливается стон Тамары

ШЛЯПКА ТАМАРЫ
Я сама штопаю себе чулки. Если бы у меня были новые, приличные чулки, я бы тогда не штопала старых. Мне скоро придется носить длинную юбку, чтобы прикрыть дыры.
Ты вот за обед заплатил по тридцати рублей.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
А женщине, с которой живет и которая ради него обманывает мужа, не может подарить пары шелковых чулок.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
У него же всего двадцать рублей благодаря этому несчастному обеду. И на что он будет жить еще две недели до приезда Елены Викторовны?

ИНТ. СПАЛЬНЯ В  ДОМЕ АРКАДИЯ. ДЕНЬ.

Тамара, лежит на постели. Гладит волосы Кислякова

ТАМАРА
А ты знаешь, для меня было что-то гипнотическое, влекущее в том, что ты - его друг, и для тебя дружба Аркадия является чем-то очень большим. Меня оскорбило твое отношение ко мне, когда ты сказал, что смотришь на меня как на сестру; меня еще никто так не оскорблял. Я, помню, читала старинные романы, где друг, не желая нарушить верности своему другу, кончал с собой, полюбив его жену. Значит, несмотря на дружбу, можно всё-таки полюбить жену друга.

КИСЛЯКОВ
Это я только говорил, что смотрю на тебя, как на родственницу, но я с первого мгновения почувствовал, что ты будешь моею.

ТАМАРА
Я видела это. А что во мне привлекло твое внимание больше всего?

КИСЛЯКОВ
То-есть как что?

ТАМАРА
На чем ты прежде всего остановился?

КИСЛЯКОВ
А ты как думаешь? Угадай!

ТАМАРА
Ну, я не знаю.

КИСЛЯКОВ
Конечно, сразу мое внимание привлекли твои глаза В них чувствовалась большая и напряженная духовная жизнь.

 ТАМАРА
Но он чувствует, что я к нему переменилась, потому что я всячески отстраняюсь от него, говорю, что устала, нездорова и т. д. И часто вижу, как он плачет.

 КИСЛЯКОВ
Все-таки нельзя же так обращаться с ним, как ты обращаешься.

ТАМАРА
Что же я могу сделать. Он мне противен.

КИСЛЯКОВ
Ну, ты всё-таки будь с ним поласковее, надо же себя сдерживать. Ведь он прекрасный человек. У меня в сравнении с ним отвратительный характер.

ТАМАРА
Ты для меня хорош и с отвратительным характером. Ну, теперь пойдем, сядем спокойно на диван.

Обладатели вешают на место кепку и шляпу.

ИНТ. КОМНАТА У АРКАДИЯ. ВЕЧЕР

Кисляков и Тамара  садятся  на  диван. Аркадий приходит. Несёт в обеих руках покупки.

ТАМАРА
Что же ты так скоро пришел?

АРКАДИЙ
А тебе хотелось, чтобы я подольше ходил?

Тамара, пересматривает покупки.
ТАМАРА
Вот ясно, почему: мелу не купил… килек не вижу. Я же знала, что хоть что-нибудь, да забудешь.
 
АРКАДИЙ
Про кильки ты не говорила.

 ТАМАРА
Нет, я-то говорила, это уж во всяком случае.

 АРКАДИЙ
Ну, значит, я лгу.

Кисляков пересаживается с дивана к окну. Просматривает книгу.

ТАМАРА
Открой сардины.

Аркадий начинает открывать. Тамара забирает сардины из его рук.

ТАМАРА
Что же ты прямо на скатерти делаешь? Неужели нельзя хоть бумагу подстелить, если трудно сходить в кухню.

Тамара ставит сардины на тарелку. Открывает сама. Коробка вырывается у нее из рук. Переворачивается боком на стол. На скатерти разливается большое масляное пятно.

 АРКАДИЙ
Ну вот, ты сделала лучше.

Тамара бросает коробку. Уходит в спальню.
 
АРКАДИЙ
Пойди к ней.

ИНТ. СПАЛЬНЯ В  ДОМЕ АРКАДИЯ. ВЕЧЕР

Кисляков усаживает Тамару в кресло.

ТАМАРА
Боже мой, ну неужели ни на один день мы не можем остаться с тобой вдвоем? Ведь ничего больше нет!

КИСЛЯКОВ
Что же делать… Ну, пойдем, а то неудобно.

Тамара обхватывает его шею. Целует в губы. Тамара целует его еще раз. Отталкивает. Идёт с ним в комнату.

ИНТ. КОМНАТА У АРКАДИЯ. ВЕЧЕР

Аркадий сидит у окна. Смотрит в темноту.

ТАМАРА
Ну, что же, давайте ужинать.

Аркадий садится за стол. Пьёт рюмку за рюмкой.

КИСЛЯКОВ
Чего ты ради принялся? Тебе вредно.
 
Аркадий ничего не отвечает.

КИСЛЯКОВ
Ты молчишь. Я пойду. Завтра дел много.

Выходит в коридор.

ИНТ. КОРИДОР В  ДОМЕ  АРКАДИЯ. ВЕЧЕР

Тамара провожает его.

ТАМАРА
Неужели у тебя нельзя видеться? Я больше так не могу.

КИСЛЯКОВ
Что же, можно, пока жена не приехала. Приходи завтра.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Кисляков убирает в комнате.
Приходит Тамара. Она останавливается посредине комнаты. Смотрит на Кислякова из-под своей шляпки. Обнимает Кислякова обеими руками. Кисляков снимает с нее жакет. Усаживает на диван.

ТАМАРА
Наконец-то мы одни! Наконец-то можно поговорить, не оглядываясь.

Кисляков оглядывается на фанерную перегородку.

КИСЛЯКОВ
Только не очень громко.

Тамара откидывает голову назад. Стряхивает набок свои стриженые, светлые волосы.

ТАМАРА
Ты знаешь, я, кажется, начинаю отчаиваться. Сегодня опять была на бирже шесть часов, и - никакого толку. Я видела, каких ничтожеств берут. Потому что они умеют обращаться с людьми, а я еще не научилась.

Кисляков наливает вина в чайные чашки с  отбитой ручкой.

КИСЛЯКОВ
Будем пить вино из чашек. Елена Викторовна ключи от верхней половины буфета увезла с собой.

Тамара, сжимает голову обеими руками. Покачивает головою.

ТАМАРА
И какие подлецы.

КИСЛЯКОВ
Ты о ком?

ТАМАРА
Так, вообще о людях.
   
 Тамара видит на столе кавказский кинжал. Берёт его.

 ТАМАРА
Это настоящий кинжал?

КИСЛЯКОВ
Конечно, настоящий.

ТАМАРА
Им можно убить человека?

КИСЛЯКОВ
Можно, конечно, если попадешь в сердце.
 
ТАМАРА
А где сердце?

Кисляков показывает ей точку под её левой грудью.

КИСЛЯКОВ
Вот здесь.

Тамара откладывает кинжал.

ТАМАРА
Как хочется жизни! Красивой и полной жизни! Весь ужас в том, что ничего нет! Ничего!

КИСЛЯКОВ
Чего у тебя нет?

ТАМАРА
Я не знаю, как это выразить.

Кисляков наливает ей еще вина в чашку с отбитой ручкой.
Тамара смотрит на него. Берёт его за голову руками. Поворачивает лицом к себе.

КИСЛЯКОВ
Завтра, вероятно, ко мне приедет жена.

ТАМАРА
Поговори со мной хоть раз так, как говорил с Аркадием.

КИСЛЯКОВ
Да, ну же, пей! Что ты такая сегодня странная?

Тамара закусывает губы. С усмешкой смотрит на чашку с разбитой ручкой. Наотмашь сталкивает ее рукой на пол. Чашка разбивается вдребезги. За стеной кто-то ворочается.
Тамара вскакивает из-за стола. Она останавливается. Смотрит неподвижно перед собой в одну точку.

КИСЛЯКОВ
Что ты?

Тамара медленно переводит на него свой взгляд. Отталкивает. Надевает жакет. Уходит.
ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО

Все шкафы сдвинуты и раскрыты.
Рабочие передвигают экспонаты.
Полухин подхватывает вместе с рабочими тяжелый экспонат.

ПОЛУХИН
Вали! Вали! Еще раз!

Волосы Полухина мокрые от пота. Спутаны на лоб. Лицо в пыли.
Рабочий одной рукой поддерживает тяжесть. Кричит Полухину.

РАБОЧИЙ
Подай крюк! Да не этот, вон оттеда!

Полухин подаёт крюк. Скромно отходит к сторонке. Опять бросается на помощь.

ПОЛУХИН
Куда же ты гнешь-то, чёртова бабушка? Ставь прямей!

Кисляков входит в музей. Полухин смотрит на картины художников старых школ.

ПОЛУХИН
Что это рисовать, когда можно просто пойти да посмотреть. А эти иностранцы, на что они нам? Вон тот - хитрый художник, за него, говорят, большие деньги дадут за границей.

КИСЛЯКОВ
Какой хитрый художник?

ПОЛУХИН
Да, вон тот, что в угловом зале.

КИСЛЯКОВ
Рембрандт?

ПОЛУХИН
Ну, да. На что он нам? Я его не понимаю. Картина как картина. Рабочие тоже не поймут.

КИСЛЯКОВ
А учиться на нем?

ПОЛУХИН
Для образца можно одну картину оставить.

КИСЛЯКОВ
Если говорить откровенно, то я и сам ничего особенного не чувствую при виде этих картин. Вот, например, Джоконда: сколько о ней писали, говорили, а когда я ее увидел - ну, решительно ничего, кроме разочарования, не почувствовал.

 ПОЛУХИН
Ну, вот, - ты не чувствуешь, а что же рабочие будут чувствовать? Ее поймут, может быть, человек сто во всем Союзе. А что нам толку от того, что они поймут? И потом ведь мы идем от старой живописи, а не к старой живописи. Может быть, мастерство теперь совсем по другой линии пойдет, и нам учиться у них - только сбивать себя на зады. Правильно или нет?

КИСЛЯКОВ
Пожалуй.

ПОЛУХИН
Нам сейчас о хлебе надо думать да о машинах, и если нам за эти картины машины дадут - надо пользоваться, что дают. Со временем всё равно всё наше будет.
Был сейчас в одном музее.

КИСЛЯКОВ
Ну, и что?

ПОЛУХИН
Ни к чёрту не годится: у них вся революция представлена в фотографиях да картинках, да в диаграммах. Какой чёрт будет на ходу разбирать эти диаграммы. Ты дай так, чтобы я прошел, не останавливаясь, и сразу увидел всё, что нужно. Чтобы вещи по глазам били. Небось, как историю царей начнут представлять, так сколько тряпок навешают. У нас вон целая коляска стоит, чья это?

КИСЛЯКОВ
Петра I.

ПОЛУХИН
Ну вот. А тут хоть бы старые штаны какого-нибудь революционера повесили, хоть бы чернильницу. А то как будто жили не люди, а духи. После них только карточки остались. А я, брат, штуку раздобыл-таки! Хороша.

КИСЛЯКОВ
Какую?

Полухин подходит к шкафу. Распахивает дверцу.

ПОЛУХИН
Гляди!
 
Кисляков подходит. Видит какой-то обрезок деревянного бревна с ввинченным в него крюком.

КИСЛЯКОВ
Что это?

ПОЛУХИН
А вот то-то: "что это"? Угадай!

Кисляков пожимает плечами.

ПОЛУХИН
Вешали на этом! Из виселицы выпилен.
 
Кисляков всматривается в этот крюк.

 ПОЛУХИН
Что? Чувствуется?

КИСЛЯКОВ
Да, чувствуется.

ПОЛУХИН
Вот что надо собирать для истории революции, а не картинки! Еще скоро одна штука будет.

Входит технический служащий.

ТЕХНИЧЕСКИЙ СЛУЖАЩИЙ
Товарищ Полухин, привезли.

 ПОЛУХИН
А, вот, вот! Пойдем.

Сбегают вниз к возчикам.

ПОЛУХИН
Волоки сюда!

Возчики взваливают на плечи толстое бревно. Несут наверх.

ПОЛУХИН
Это чердачная балка, в трех местах пробитая снарядами. Она выпилена с чердака одного из московских домов.
Вот тебе московское восстание, можешь его даже руками пощупать!
Понимаешь, что приволок-то?

ВОЗЧИК В БРЕЗЕНТЕ
С Пресни привезли. Известно, что.

ПОЛУХИН
Вот так и надо делать, чтобы всякому было известно, что.
Я думаю своих комиссаров всех обложить данью, что хочешь, а уж давай в музей свои шапку, штаны, чернильницу.
Строиться надо. Я бы для эпохи революции отдельное здание построил, но соединил с этим. И сделал бы его на американский лад, с стеклянным потолком.

КИСЛЯКОВ
Это не подойдет: другой же стиль совсем.

ПОЛУХИН
Вот и ладно, что другой стиль! А революция - разве это не другой стиль?

КИСЛЯКОВ
Я понимаю, но всё равно ерунда получится. Каждый человек со вкусом нас высмеет.

  ПОЛУХИН
Ну, ладно, тебе виднее. А всё-таки бы здорово было!
Ведь тебе коммунистом надо быть.

КИСЛЯКОВ
Я и так чувствую себя коммунистом, дело не в партбилете.

ПОЛУХИН
Конечно, с партийной точки зрения это не годится, но у меня к тебе, ей Богу, больше доверия, чем к иному из своих. Вот хоть ячейка. Маслов любит роль играть, а мне это ни на чёрта не нужно. Если меня переведут куда-нибудь, я тебя долго буду вспоминать.

КИСЛЯКОВ
А я так вовсе никогда тебя не забуду, потому что ты дал мне возможность понять сущность революции и ее пафос, как никто. Я только при тебе почувствовал себя человеком в полном смысле этого слова. Ты лучше меня увидел, на что я способен, и заставил меня делать. А без тебя я и сейчас сидел бы над старым хламом.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

Кисляков подходит к комнате. Дверь в его комнату отперта. Он замирает на месте. Из комнаты скачет на конях со знаменем впереди Отряд имени Будённого. Он закрывает глаза. Открывает. В комнате лай собак
Он входит в комнату. Джери, радостно лает. Бросается к нему. Вскидывает передние лапы на живот. Бульдог искоса глядит на Кислякова. Отворачивается. Елена Викторовна в домашнем платье без рукавов. Она стоит над раскрытым чемоданом. Кисляков смотрит на ее руки, толстые, мясистые и красные, с гусиной кожей с задней стороны выше локтей.
Елена Викторовна поворачивается. Бросается к Кислякову. Отталкивает Джерри. Обнимает Кислякова толстыми руками.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Наконец-то! Жив? Здоров? Ну, слава Богу, слава Богу!

Елена Викторовна подбрасывает Кислякова толстым животом.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Я не знаю, что со мной сделалось!

Елена Викторовна садится с широко расставленными коленями на стул.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Меня начали мучить предчувствия. Представлялось, Бог знает что. Охватила такая тревога за тебя, что я не могла оставаться больше ни минуты. Я бросила всё и уехала.


Кисляков садится на диван. Елена Викторовна пересаживается со стула на диван.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Поверишь ли, когда я ехала с вокзала - я дрожала, как в лихорадке, а когда по нашему переулку навстречу нам проехала карета скорой помощи, я даже вскрикнула.

Кисляков гладит толстую руку жены

КИСЛЯКОВ
Какая глупая.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Мне представилось, что ты будешь возвращаться поздно от своего друга, и на тебя нападут где-нибудь в глухом месте.

КИСЛЯКОВ
Я у него всего один раз и был, а потом я достаточно ловок. Помнишь, в 19 году как я от троих отбился.

Елена Викторовна раздевается. Хватает одетого Кислякова. Укладывает на себя в постель. Раздаётся мощный скрип. Джерри бьёт лапой Бульдога. Бульдог вяло отползает в сторону.

ИНТ. КОРИДОР КВАРТИРЫ КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

По коридору ходят жильцы. Скрип раздаётся на всю квартиру. Полы в коридоре изгибаются Жильцы идут осторожно. Держатся друг за друга. Скрип заканчивается воплем. Наступает тишина. Жильцы улыбаются, кивают головой. Проходят по коридору.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

Елена Викторовна натягивает на себя платье. Кисляков снимает с себя одежду.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А ты скучал без меня? Рад, что я приехала?

КИСЛЯКОВ
Ну вот еще. О чем спрашиваешь?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Как я рада, что вернулась, что я с тобой. Я думала о том, что мы все вечера будем вместе, будем ходить в театр. В отсутствии я только сильнее почувствовала свою любовь к тебе. И в сущности там было отвратительно: везде народ, в особенности по праздникам. А я терпеть не могу толпы.

Сквозь дверь появляется голова Звенигородской.

ЗВЕНИГОРОДСКАЯ
Я выиграла у мужа комнату. Его выселили.
Звенигородский отнял, вернее, утащил из комода, все золотые и бриллиантовые вещи, которые дарил мне. Теперь мы борется за обстановку, так как он подал в суд заявление, что это его обстановка.

Голова Звенигородской исчезает.

 ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты представляешь себе весь ужас этого? Просто страшно становится жить. Я этого не понимаю! Уйди в прачки, в метельщицы, но не закапывай в грязь своей души с этими судами из-за вещей.
Ну неужели на самом деле не осталось уже ничего, что было бы ценнее вещей? Я помню, меня поразила фраза в "Анне Карениной", когда она думает с ужасом о том, что Вронский может ей сказать при разводе: "Сколько вам нужно рублей?" А теперь люди такого же происхождения вырывают, выкрадывают друг у друга ранее подаренные вещи, судятся из-за комнаты... Что это? Как определить? Натансон купил своей жене соболью горжетку. На какие это средства, интересно бы знать? И потом: сегодня у них гости, столько всяких закусок, икра чуть не в ведре, балыки, индейки. А за комнату платят столько же, сколько и мы.

Сквозь двери проходит Тамара. Она раздевается и ложится с Кисляковым. Они сливаются. Мерно качаются над кроватью. Их покрывают кепки.

КИСЛЯКОВ
Мне нужно предупредить тебя, Тамара, что ко мне приехала жена. Да еще в театр собирается со мной ходить и сидеть вдвоем по вечерам. Я употреблю невероятные усилия, чтобы выдумывать предлоги для свидания с тобой.

Кепки разлетаются. Вместо Тамары над Кисляковым наклоняется лицо Елены Викторовны.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты знаешь, я серьезно беспокоилась за свои вещи, что дала ей на хранение. Но слава Богу: вещи оказались целы, она мне сейчас же их отдала без всякого разговора. А как у тебя с деньгами?

КИСЛЯКОВ
Неважно. У меня всего пятнадцать рублей.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Как пятнадцать рублей? Ведь я тебе оставила сто рублей.

КИСЛЯКОВ
Ну, так что же, что сто рублей. А времени сколько прошло?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Времени прошло очень немного… вдвое меньше того, на сколько тебе оставлено: две недели.

КИСЛЯКОВ
Две недели тоже не малый срок.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты покупал что-нибудь?

КИСЛЯКОВ
Нет, ничего особенного не покупал.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Тогда я не понимаю, куда можно, ничего не купив, истратить в две недели восемьдесят пять рублей. Стол тебе стоил, самое большее, два рубля в день. В две недели это составит двадцать восемь рублей. Так?

КИСЛЯКОВ
Так.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ну, куда же ты остальные дел? Потерял?

КИСЛЯКОВ
Неужели я не могу пожить хоть раз так, как мне хочется?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Живи, пожалуйста, кто тебе запрещает, но знай, куда ты тратишь деньги. А ты не знаешь. Об этом я и говорю.

  КИСЛЯКОВ
Ну вот, совсем из головы выскочило! Я встретил своего товарища по школе, он оказался в ужасном положении, и я дал ему двадцать восемь рублей.

Кисляков встаёт с дивана. Пересаживается к письменному столу. Сжимает голову руками.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты что этим хочешь показать? Хочешь показать, что не хочешь слушать, когда с тобой говорят?

КИСЛЯКОВ
Как было хорошо, когда тебя не было! Целых две недели не слышно было никакого крика.

Приходит тетка с продуктами. Кисляков сидит в одном углу. В упор смотрел на статуэтку Карла Маркса на письменном столе. Елена Викторовна растягивает за кончики на колене мокрый от слез носовой платок.
Тётка сжимается. На цыпочках проходит за ширму.
Кисляков встаёт. Отодвигает кресло. Джери лает на него. Убегает под стул. Бульдог лежит в кресле. Поднимает голову. Кисляков берёт фуражку, пальто. Выходит из комнаты.

ИНТ. КОРИДОР КВАРТИРЫ КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

В коридоре его догоняет Елена Викторовна.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Если ты хочешь устраивать скандал в первый день моего приезда, можешь, но потрудись сначала оставить мне денег.

Циркуль разворачивает супругов на триста шестьдесят градусов.
Перед Кисляковым стоит Анна Каренина. Перед Еленой Викторовной стоит Вронский.
Кисляков - Вронский даёт Елене Викторовне – Карениной десять рублей.

КИСЛЯКОВ - ВРОНСКИЙ
Получите.

Циркуль разворачивает супругов обратно.
Кисляков уходит.
Елена Викторовна смотрит на десять рублей.

ИНТ. КВАРТИРА АРКАДИЯ. ВЕЧЕР

Аркадий в старой домашней куртке, короткой по его росту, с короткими, обтершимися на локтях рукавами. Он стоит перед окном. Взбалтывает какую-то жидкость в стеклянной пробирке. Смотрит ее на свет.

КИСЛЯКОВ
Здравствуй.
Аркадий подаёт свободную руку. Взбалтывает и смотрит на свет.

КИСЛЯКОВ
Ее разве нет дома?

АРКАДИЙ
Нет, она не приходила.

КИСЛЯКОВ
Ты всё со своими опытами?

АРКАДИЙ
Да.

Аркадий ставит пробирку в стойку. Садится в кресло.

КИСЛЯКОВ
А она давно ушла?

АРКАДИЙ
Я пришел - ее уже не было. Она каждый вечер уходит.
А у меня, брат, плохо.

 КИСЛЯКОВ
В чем дело?

АРКАДИЙ
Плохо, брат. Я чувствую, что с переездом в Москву что-то сломалось. Там, в провинции она была спокойнее. Я был счастлив ее любовью, дружеским отношением прекрасных людей - дяди Мишука и Левочки. У нее, правда, иногда бывали приступы острой тоски по большой жизни, которая проходит мимо нее. Но они скоро исчезали. По приезде сюда у нее усилилась и обострилась эта тоска. Столица ее волнует, влечет несбыточными мечтами и близкими соблазнами. Ты понимаешь, я не обольщаюсь, Аркадий, и не уверен твердо, что Тамара будет меня всегда любить так, как она сейчас меня любит. Я знаю, что может случиться и так, что она встретит какого-нибудь человека и отойдет от меня. Я только молю создателя, чтобы это случилось как можно позднее. Ты знаешь, у русского интеллигента, когда его идейная жизнь рушится, когда у него уже нет никакого духовного пристанища на земле, единственно, что остается, это - женщина со своей святой любовью. Я живу мыслью о том, что мы с тобой вместе будем кончать свою жизнь. Кроме жены, у меня есть еще и друг. Ты не поверишь, какие дивные минуты я переживал, когда мы сидели на диване, я и вы у меня по бокам.
А теперь опять… всё хуже и хуже и хуже.

В коридоре слышатся поспешные женские шаги. Дверь резко открывается. Входит Тамара.

ТАМАРА
А, вы здесь?

КИСЛЯКОВ
Да. Ко мне приехала жена.

ТАМАРА
Ах, вот как. Никто не звонил?

АРКАДИЙ
Нет. А кто должен был звонить?

Тамара уходит в спальню.
Обладатели кепок разбёгаются по углам. Снимают кепки.
Циркуль стоит посередине комнаты. Аркадий и Кисляков смотрят на дверь спальни. Обладатели бросают кепки на циркуль. Они повисают. Циркуль кружится на месте. Кепки вертятся с огромной скоростью. Слетают с циркуля. Врываются в спальню.

ИНТ СПАЛЬНЯ АРКАДИЯ. ВЕЧЕР
Тамара стоит в одной кофточке. Вверху шёлковых чулок у неё дырки после штопки. Кепки роются в вещах Тамары. Кладут перед ней. Короткую юбку.
Звонит телефон.

ИНТ. КВАРТИРА АРКАДИЯ. ВЕЧЕР

Аркадий поднимает трубку Тамара выбегает из спальни в своей короткой юбке. Отнимает трубку у Аркадия.
Тамара смотрит отсутствующим взглядом на Аркадия и Кислякова.

ТАМАРА
Слушаю. Ну, хорошо. Положим, ты меня полторы недели уверяла, что это будет прекрасно... Хорошо, увидим. Приду.

АРКАДИЙ
Что это, какое-нибудь предложение?

ТАМАРА
Так, ничего особенного.

Тамара ходит по комнате.
Звонок телефона.
Тамара ходит по комнате.
Звонок телефона.
Тамара ходит по комнате.
Аркадий и Кисляков смотрят на телефон и на Тамару.
Тамара ходит по комнате.
Аркадий поднимает трубку.

АРКАДИЙ
Алло! Хорошо. Сейчас буду.
Меня зачем-то вызывают в институт.

  ТАМАРА
Не ходи. Я не хочу, чтобы ты уходил.

АРКАДИЙ
Милая, не могу же я, раз меня зовут.
 
Аркадий уходит.
Тамара стоит у окна. Роется в коробочке.

 КИСЛЯКОВ
Почему ты такая странная сегодня?

ТАМАРА
Я такая, как всегда.

КИСЛЯКОВ
Нет, не такая.

Кисляков подходит к Тамаре. Целует ее в щеку. Она стоит пассивно.

КИСЛЯКОВ
В чем дело?

ТАМАРА
А что?

КИСЛЯКОВ
То, что ты изменилась. Ты меня не любишь?

ТАМАРА
Откуда ты взял? Просто я устала и, кроме того, мне нездоровится.

КИСЛЯКОВ
Почему же ты отстраняешься от меня?

Тамара гладит Кислякова по голове.

ТАМАРА
Как ты не хочешь понять, что дело вовсе не в том, о чем ты думаешь, а просто мне тяжело: мне обещали на той неделе устроить ангажемент, а теперь опять ничего. И потом мне жаль Аркадия: он так мучится. Я очень виновата перед ним. Я разбила вашу дружбу.

КИСЛЯКОВ
Меня самого это мучит, но ведь я из любви к тебе всё-таки пошел на это.

ТАМАРА
Я не знала, что мое охлаждение так подействует на него. А теперь я боюсь, что это его погубит.

Кисляков пытается обнять Тамару. Тамара стоит неловко у окна.
ТАМАРА
Оставь, не надо. Он сейчас может прийти.

КИСЛЯКОВ
Ты не любишь меня?

ТАМАРА
Откуда ты взял? Я просто озабочена: сегодня меня обещали познакомить в театре с кинематографическим режиссером. Может быть, хоть здесь что-нибудь выйдет. Как ты не хочешь понять, что я мучусь.

КИСЛЯКОВ
Значит - всё-таки любишь?

ТАМАРА
Конечно, люблю.
Свезите меня в театр. Мне нужно там встретиться с этим кинорежиссером.

Циркуль вытягивает их кармана Кислякова пять рублей и показывает остальным обладателям.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Интересно, что он может сделать на эту сумму?

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Купит три бутылки вина.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Очень нужно кинорежиссёру дешёвое вино.

КИСЛЯКОВ
Хорошо!

ТАМАРА
Я пойду оденусь.

Тамара идёт в спальню. Потом выбегает оттуда за коробочкой с иголками и нитками. Кисляков подходит к спальне. Приоткрывает дверь.

ИНТ СПАЛЬНЯ АРКАДИЯ. ВЕЧЕР

Тамара сидит у туалетного стола с чулками в руках. Прячет чулок за спину.

ТАМАРА
Нельзя сюда! Дайте мне ножницы или нож.

Кисляков подаёт Тамаре свой кинжал. Выходит из спальни.
Кепки слетают с голов обладателей. Перекрывают Тамару. Они двигаются в такт иголки с ниткой.

ИНТ. КВАРТИРА АРКАДИЯ. ВЕЧЕР

Тамара выходит из спальни. Кисляков стоит лицом к окну.

ТАМАРА
Ну, едем.

Кисляков не отзывается.
Тамара подходит к нему. Гладит его по голове.

КИСЛЯКОВ
Так, значит, всё-таки любишь?

ТАМАРА
Ну, конечно, люблю. Я просто устала от этой серой жизни.

НАТ. УЛИЦЫ МОСКВЫ. ВЕЧЕР

Циркуль  распахивает  двери. За  ним выходят Тамара и Кисляков.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Бьюсь об заклад, что Кислякова охватил страх, что у него в кармане всего пять рублей с мелочью.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Этого с трудом только хватит на билеты в средних рядах, и нельзя даже ехать на извозчике.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
А Тамара настроена раздраженно. Чулки худые, да еще кавалер попался подстать этим чулкам.
 
  КИСЛЯКОВ
Какой воздух! А на наших извозчиках ездить- одно отвращение.

ТАМАРА
А вон машина стоит.

Кисляков оглядывается. Замирает. Циркуль колет его в  область сердца.

КИСЛЯКОВ
Это казенная.

Идут пешком.
Циркуль с обладателями, заглядывает в комнату Елены Викторовны.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Елена Викторовна считает деньги. Циркуль колет Елену Викторовну ниже спины. Елена Викторовна подскакивает. Деньги летают по комнате. Обладатели перебрасывают деньги друг другу. Елена Викторовна подпрыгивает. Ловит десятку. Поднимает платье. Прячет деньги в трусы. Облегчённо садится.

ИНТ ТЕАТР. ВЕЧЕР
 
Кисляков склоняется к кассе.

КИСЛЯКОВ
Два билета

КАССИР
 Пять рублей

Тамара проходит в фойе. Кисляков заглядывает в портмоне. Считает мелочь. Идёт вслед за Тамарой. Наступает на пятки впереди идущих.
Начинается представление. Глаза Тамары приковываются к сцене. Она следит за каждым движением актеров. Впереди сидит человек с толстыми плечами и большой лысиной.  Тамара наклоняется то направо, то налево.
На сцене изображается парижский бульвар с кабачком направо и с нарумяненными девицами и нарядными дамами полусвета в необычайных шляпах. Они ходят или сидят. Закидывают ногу на ногу. В холеных руках с отставленными мизинчиками держат папиросы.
Тамара прижимается к плечу Кислякова.

ТАМАРА
Я хочу в Париж. Вы свезете меня?

КИСЛЯКОВ
Да. Только почему свезете, а не свезешь?

ТАМАРА
Свезешь.

Кисляков сжимает ей руку.

ТАМАРА
Я хочу в экспрессе. В Париже, я слышала, чудесные гостиницы, обставленные как дворцы, а все женщины одеты в шелк и креп-де-шин. Мы будем там много, много ездить и ходить.

Они прижимаются друг к другу.
В антракте они идут под руку по фойе. Тамара водит глазами по встречным лицам.

КИСЛЯКОВ
Чай я думаю пить во втором антракте.

ТАМАРА
Я сейчас не хочу чаю.

КИСЛЯКОВ
Да, рано еще, лучше во втором.

ТАМАРА
Боже, ну как хочется хоть куда-нибудь устроиться. Так надоела эта серая беспросветность.

  КИСЛЯКОВ
Я думал, что тебе хоть что-нибудь дала встреча со мной.

ТАМАРА
Ах, да я не про то совсем. Я говорю, что меня угнетает несамостоятельная жизнь, когда приходится за каждым рублем обращаться к мужу.
   
Они входят в зал.

ТАМАРА
Неужели они не пришли?

КИСЛЯКОВ
Кто?

ТАМАРА
Мои подруги, которые обещали познакомить меня с режиссером.

Аплодисменты. Заканчивается второй акт.

КИСЛЯКОВ
Ну, вот теперь пойдем пить чай.
 
Они входят в фойе. Тоненькая девичья фигурка подбегает к Тамаре. Обнимает ее.

ТАМАРА
Ну вот! А я все глаза проглядела.

Подходят еще две девушки в коротеньких платьях и длинных шелковых чулках,. По-модному подстриженные, с напомаженными кончиками загибающихся у висков волос. С ними два молодых человека фокстротного типа с тонкими талиями, в модных пиджаках с широко расходящимися на груди пуговицами.

ТАМАРА
Пойдемте пить чай.

ТОНЕНЬКАЯ ДЕВУШКА
Нет, я хочу посекретничать с Тамарой.

Две девушки с фокстротными молодыми людьми отходят.
Кисляков подносит им два стакана чая.

ТАМАРА
А вы что же?

Кисляков подвигает к ним вазу с пирожными.

КИСЛЯКОВ
Не хочется что-то.

Тоненькая девушка надкусывает пирожное. Кладёт его на тарелочку.

ТОНЕНЬКАЯ ДЕВУШКА
Здесь вообще не стоит есть пирожные, они всегда черствые.

Кисляков улыбается. Отходит в сторону.

ТОНЕНЬКАЯ ДЕВУШКА
Это твой муж?

ТАМАРА
Вроде этого.

ТОНЕНЬКАЯ ДЕВУШКА
Вот он, пришел!

ТАМАРА
Это Миллер.

Тоненькая девушка вскакивает. Подходит к высокому плотному мужчине с белыми ресницами и белокурыми волосами, тщательно причесанными.
Он стоит в конце фойе. Разглядывает лица женщин. Женщины  двигаются по кругу.
Подруга Тамары подбегает к нему. Шепчет. тянет его за руку по направлению к столику, за которым сидят Тамара с Кисляковым. Его лицо оживляется. Он целует руку Тамары.
Миллер разговаривает с акцентом.

МИЛЛЕР
Я буду просить вашего разрешения заснять вас. У вас интересные для меня лицо и внешность. Да, я думаю, она для всякого интересна.

Циркуль машет одной ногой. Подкатывает автомобиль с зеркальными стеклами. Колет Кислякова. Кисляков берёт ее под руку.
КИСЛЯКОВ
Моя жена не нуждается в заработке.

Сажает её в автомобиль с зеркальными стеклами.
Миллер сидит около Тамары. Они улыбаются друг другу.
Циркуль с обладателями прогуливаются по фойе.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Мечты рассеялись.

Циркуль даёт звонок.
Тамара дёргает за рукав Кислякова.

ТАМАРА
Идемте.

Все идут в зал.

Обладатели едят пирожные.
Зрители выходят из  зала.
Внизу лестницы Тамару и Кислякова догоняет Миллер. На нем широкое заграничное пальто, шляпа и серые замшевые перчатки. Он берёт Тамару под руку. Они идут втроем по тротуару.

НАТ. УЛИЦЫ МОСКВЫ. ВЕЧЕР

Тротуар становится узок. Кисляков отстаёт. Тамара не оглянулась на Кислякова.

Циркуль колет Кислякова.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Подойди, Кисляков. Шлепни этого субъекта по шляпе.

Кисляков останавливается. Тамара не оглядывается. Кисляков сворачивает на правую сторону. Останавливается. Миллер берёт машину с зеркальными стеклами. Увозит Тамару.
Кисляков лезет в карман. Достаёт мелочь. Считает.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
В кармане у Кислякова девять копеек. Одной копейки не хватает на трамвай. Придётся идти пешком.
 
Кисляков идёт пешком. За  ним идёт циркуль с  обладателями.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Сейчас начнется обычная драма.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Ты не перепутал? Мы же только вышли из театра.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Это житейская  драма. Тема этой драмы будет та, что он в первый же вечер приезда жены поссорился с ней, ушел и пропал до глубокой ночи.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Значит, между ними нет никакой любви, нет никакой духовной связи.

Кисляков бормочет.

КИСЛЯКОВ
А если так, то наша совместная жизнь не имеет никакого смысла.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Но в самом деле, если разобраться, что представляет собой их сожительство? Что это - семья? Никакой семьи, если не считать собак.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Просто с ним живет неинтересная для него полная женщина.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Так как он сейчас живет с ней, он мог бы жить решительно с каждой первой встречной. И эта первая встречная уж наверно не была бы такая толстая и коротенькая.

Кисляков подходит к  дому

Кисляков подходил к дому

КИСЛЯКОВ
Так и скажу. В нашем сожительстве нет никакого смысла.

Кисляков входит в дом.

ИНТ КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ВЕЧЕР

Елена Викторовна подходит к Кислякову.  Целует его.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Кушать хочешь? Я подогрела.

Кисляков не отвечает. Садится к столу.
Елена Викторовна подаёт еду. Кисляков ест котлету
Бульдог спрыгивает с кресла.  Подходит к Кислякову со своей противной тупой мордой и отвисшей губой. При каждом движении хозяина он виляет коротким обрубком своего хвоста.
Елена Викторовна передвигается по комнате тихо. Видит на рукаве мужа меловое пятно. Берёт щетку. Счищает пятно.
Кисляков ложится на диван. Читает книгу.
Тетка ходила на цыпочках. Молча грозится на собак.

ИНТ.КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

Кисляков сидит у стола. Елена Викторовна подаёт ему тарелку супа.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Объясни пожалуйста: в чем дело? В первый же день моего приезда ты ушел и пропал до часу ночи. Я смолчала, я была (и сейчас продолжаю быть) кроткой, внимательной, боюсь потревожить твое спокойствие. Одним словом, в течение нескольких дней я хожу, как преступница.

Тетка на цыпочках проходит за ширму. Чихает.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Все мы живем под каким-то террором, боимся дышать, чтобы не помешать тебе. И в ответ на это, я получаю только холодное, замкнутое молчание.

Кисляков глядит в тарелку. Молчит. Ест суп.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Объясни, наконец, в чем мое преступление?

КИСЛЯКОВ
Мне надоела твоя постоянная опека. Все люди ходят не только до часу ночи, а и до трех, и, вероятно, никому не приходит в голову, что они "пропадают".

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Да, но, наверное, они не уходят до часу ночи в первый день приезда жены.

КИСЛЯКОВ
Я ухожу в первый день приезда жены потому, что у меня невозможные условия для работы, потому что вместе со мной в комнате всякие тетки и собаки!
 
Кисляков срывается с места. Ходит по комнате. Он проводит дрожащей ладонью по своим коротким волосам.
 
  ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
В этом ты лжешь. Полторы недели ты был без меня, и у тебя настолько была возможность отдыхать и работать, что пропустить один вечер в день моего приезда для тебя не составляло бы никакой потери. Потом условия такие не у одного тебя, а у всех, и казнить меня за это просто нечестно и непорядочно. И не тебе бы мне это говорить, потому это я всегда больше всего заботилась о твоей работе, ради этого я сама превратилась в кухарку и судомойку, сама стираю, штопаю твои носки. Но ведь ты давно уже не работаешь.

 КИСЛЯКОВ
Одним словом, я знаю только одно - что в совместной жизни я утратил всякую возможность работы над собой.
 
У Елены Викторовны выскакивает из свернутой в орешек косы, хвостик из волос. Торчит вверх.  Качается при каждом ее движении.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А, вот как? Значит, попросту говоря, прикажете мне убираться? Да?

Кисляков продолжает ходить. Потом садится к письменному столу спиной к жене.

 ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты так повертываешь дело?

За стеной в комнате мещанки слышится шуршание.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
В таком случае, милый мой, я иначе поставлю вопрос!

Хвостик ее дрожит всё сильнее и сильнее.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Тогда мы будем по-деловому подходить к вопросу. Эта комната принадлежит мне! Я не так была глупа, и все квитанции о квартирной плате предусмотрительно выписаны на мое имя. Я вносила деньги!

У Кислякова надо лбом вскакивает скрученный жгутик из волос.

КИСЛЯКОВ
Да ведь деньги-то были мои!

Елена Викторовна усаживается в кресло.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А, может быть, мои! И на этом основании, я говорю совершенно отчетливо: убирайся вон из моей комнаты. Забирай свои книги, бумаги - и марш!

Елена Викторовна встаёт с кресла. Сбрасывает со стола его книги и бумаги на пол.
Кисляков бросается к столу. Хватает жену за руки. Бульдог вцепляется Кислякову в сапог. Кисляков отбрыкивается от него. Оттаскивает жену от стола.
Елена Викторовна отбивается. Тянется к столу. Кисляков, упирается ногой в стол. Елена Викторовна отмахивается от Кислякова. Попадает ему локтем в переносицу.
У Кислякова слетает и вдребезги разбивается пенсне. Книги летят к дверям. Кисляков толкает Елену Викторовну кулаком в спину. Елена Викторовна летит на диван - грудью на валик и носом в подушку.
Из-за ширмы выскакивает тетка.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Тетя, уйдите.

Тетка скрывается. Бульдог смотрит вопросительно.

 ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты меня ударил.

Кисляков зажимает нос платком.

КИСЛЯКОВ
Нет, ты меня ударила.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Больше я ни одной минуты не буду жить с тобой. Иди, куда хочешь, ищи себе комнату, но быть с тобой вместе я ни одной минуты больше не могу.

 КИСЛЯКОВ
Это ты можешь выметаться.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ах, подлец, ах, подлец.

Её высокая грудь вздрагивает от рыданий. Она валится на диван. Рыдает. Короткие толстые ноги в чулках не достают пола. Судорожные беззвучные рыдания переходят в захлебывающиеся. Она мечется по дивану от одного валика к другому.
Кисляков подходит к умывальнику. Мочит платок водой. Прижимает его обеими руками к носу.
Кисляков поворачивается. Смотрит на Елену Викторовну.
Губы Елены Викторовны двигаются.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Уйди... Уйди хоть на время... умоляю.

КИСЛЯКОВ
С величайшим удовольствием.
 
Кисляков берёт фуражку. Растворяет дверь в коридор. От двери отскакивает тетка. Зажимает обеими руками лоб. На лбу вскакивает шишка. У противоположной стены коридора стоят ребята из отряда имени Буденного, а у дверей всех комнат - жильцы.

НАТ. УЛИЦА У  ДОМА КИСЛЯКОВЫХ. НОЧЬ.

Дождь. Кисляков стоит под соседними воротами. Поднимается ветер. Дождь захлестывает под ворота. Заливает за воротник Кислякова.
Выходит циркуль с  обладателями.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Он решил стоять, чтобы довести Елену Викторовну до надлежащей степени тревоги и опасений.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Каких опасений?

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Что он уже приготовляется к прыжку с шестого этажа.

Уши циркуля падают на мостовую
Обладатели спрыгивают с циркуля. Поднимают уши. Уши разваливаются пополам. Обладатели стоят с ушами в  руках.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Допрыгался циркуль. Теперь мы без ушей остались.

Циркуль виновато склоняет голову. Делает шаг. Исчезает в темноте.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Стой! Первый, забери уши. Мы в погоню.

Второй, третий и четвёртый обладатель бегут за циркулем.
Они исчезают в  темноте.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
У этого чудика Кислякова еще кипит злоба против жены. А у меня к ней жалость.

Четвёртый обладатель забегает в подъезд. Лепит из ушей маску Кислякова. Заходит в комнату Кислякова.

Дождевая вода проливается по спине до пояса Кислякова.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. НОЧЬ
Елена Викторовна выходит из-за ширмы с заплаканными глазами.
Обладатель-Кисляков садится  за  письменный стол. Читает  газеты.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Что же, так у нас будет без конца?

ОБЛАДАТЕЛЬ-КИСЛЯКОВ
В чем дело?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Как "в чем дело"!? Боже мой, что с тобой сделалось! Ведь я измучилась. Ты на меня не смотришь, говоришь как с собакой. Чем я провинилась?

В дверь заглядывает циркуль. Он цепляет одежду Елены Викторовны. Открывает окно. Исчезает.

НАТ. УЛИЦА У  ДОМА КИСЛЯКОВЫХ. НОЧЬ

Циркуль в одежде Елены Викторовны подходит к Кислякову. Он подкручивает на себе что - то. Становится толстым расплывчатым, коротконогим. Кисляков видит Елену Викторовну – циркуль. Она блуждает перед ним под дождём.

КИСЛЯКОВ
Ни в чем ты не провинилась, а просто чем дальше, тем больше гибнет моя душа. Это началось с того самого момента, как я превратил свою жизнь в фальшивку и во мне всё остановилось. С этого момента я потерял обоняние к высшим человеческим ценностям. Мне стало всё - всё равно. Какой мне смысл в этих ценностях, когда моя собственная ценность давно погибла. Я дошел до такого падения, что думаю о том, как ты мне дорого стоишь, и что если я избавлюсь от тебя, то буду иметь возможность больше тратить на себя. Я потерял всякую чувствительность к тому, что не покупается никакими деньгами: к верной, бескорыстной любви близкого человека. Спаси меня, я гибну.

Елена Викторовна – циркуль подходит к нему. У неё нет  головы. Только  тело. В темноте Кисляков  это не видит.
Кисляков гладит руку жены.

КИСЛЯКОВ
Ну, довольно.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. НОЧЬ

Обладатель-Кисляков гладит руку Елены Викторовны. Раскрывает объятия. Елена Викторовна отталкивает его руки.

 ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ты помнишь, с каким чувством я приехала? Мне было невыносимо без тебя, я не могла думать о своем здоровье, когда мне представилось, что с тобой здесь случилось несчастье.

 ОБЛАДАТЕЛЬ-КИСЛЯКОВ
Ну вот, я первый повернулся к тебе с добрым словом, а ты.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А когда ты повернулся с этим добрым словом? Когда я уже вся измучилась?

ОБЛАДАТЕЛЬ-КИСЛЯКОВ
Да, но всё-таки я повернулся, а ты.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
А ты представляешь себе дело так, что ты можешь сколько угодно быть по отношению ко мне хамом? Молчать по целым дням, а как только соблаговолишь милостиво простить мне, когда на самом деле виноват ты! То я должна сейчас же встать на задние лапки и умильно улыбаться?!

НАТ. УЛИЦА У  ДОМА КИСЛЯКОВЫХ. НОЧЬ

Кисляков слышит то ,что  говорит Елена Викторовна
Кисляков  хватает Елену  Викторовну – циркуль за  одежду Притягивает к себе. Поднимает вверх с лёгкостью. Перед  ним колышется пустой бюст.

КИСЛЯКОВ
Да, мне осточертело жить с тобой в одной комнате. Мне надоела твоя вечная опека! Я вовсе не намерен работать, не разгибая спины, только для того, чтобы тебя кормить и доставлять удовольствия. Я сам хочу жить для себя, и мне, может быть, приятнее кому-нибудь другому доставлять удовольствие, чем тебе.

Кисляков отбрасывает от себя Елену Викторовну- циркуль.
Убегает в  ночь.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. НОЧЬ

Елена Викторовна Обладателя – Кислякова за  грудь.

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Ах, вот как! Я не нужна! Тебе приятнее кому-то другому доставлять удовольствия, чем мне. В этом, очевидно, и кроется главная причина всего.

Толкает Обладателя Кислякова. Обладатель Кисляков выпадает в окно. В руках Елены Викторовны остаётся маска Кислякова.
Она смотрит на маску. У неё кружится  голова. Она падает посередине комнаты. Собаки воюют. Вместе с  ними воет Тётушка.

НАТ. УЛИЦА У  ДОМА КИСЛЯКОВЫХ. НОЧЬ

Циркуль лежит без движения. Рядом с ним падает Первый обладатель. Возвращаются остальные обладатели. Они поднимают циркуля на руки. Несут его в дом.

ИНТ. КОМНАТА КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

Кисляков открывает дверь комнаты. Столбенеет.
Комната имеет вид лазарета. Около всех четырех стен стоят кровати. Одна из них старая узенькая походная постель. На кровати лежит надпись. Постель Ипполита.
На кровати у письменного стола сидит востроносая девочка лет шестнадцати.

КИСЛЯКОВ
Вы кто?

ПЛЕМЯННИЦА
Я племянница Елены Викторовны. Мне сказали, чтобы я с вами не церемонилась. Идите, откуда пришли или ложитесь и не дышите.

Матрасики собак размещаются в двух углах. Матрасик бульдога расположен близко от его постели.

КИСЛЯКОВ
Воспоминание об Анне Карениной и Вронском - теперь отпали.

Кисляков поддаёт ногой бульдожий матрац. Матрац перелетает через всю комнату. Собаки с радостью прыгают за матрацем. Приносят его в зубах Кислякову. Получают под зады пинка. Бросаются под диван. Кисляков  хватает племянницу и  швыряет её в Елене  Викторовне. Елена Викторовна стоит посредине комнаты
Кисляков передвигает свою постель на место постели племянницы.

КИСЛЯКОВ
Черта перейдена!

Кисляков  открывает правый верхний ящик комода. Ящик пуст.

КИСЛЯКОВ
Где мои золотые часы?

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА
Часы мои, а не ваши.

Кисляков машет рукой. Выходит в туалет.
Елена Викторовна с племянницей и тётушкой делят комнату занавеской из двух простынь на две части. Кислякову она отгораживает не половину, а почти четвертую часть.
На обеденном столе на половине Елены Викторовны раздвинуты обе доски. На нем лежат выкройки, куски материи.
Кисляков возвращается. Слышит за занавеской щебетание каких-то дам.
У чернильницы лежит бумажка казенного образца. Постановление суда о разводе с Еленой Викторовной.
Елена Викторовна перетаскивает его кресла красного дерева в свою половину. Кисляков бросается к жене. Вырывает у неё кресло из рук. Елена Викторовна вцепляется в кресло. Кисляков отрывает ее руки. Руки Елены Викторовны опять ловят кресло. Вцепляется в него. Борьба происходит в полном молчании. Слышится тяжелое дыхание обоих. Из-за занавесок слышны весёлые женские голоса.
Елена Викторовна кусает ему руку. Кисляков вырывает у нее кресло. Толкает ее в грудь. Она летит на собачий матрац.
Платья заказчиц вывешиваются на разделяющие комнату простыни
Кисляков заглядывает на вторую половину. Заказчицы хватают со стола скатерть. Прикрываются ею.
Входит комиссия из домоуправления.

ПЕРВЫЙ ЧЛЕН КОМИССИИ
Гражданин Кисляков, вы бы посидели в своем уголке, пока они примеривают.

 КИСЛЯКОВ
Что же мне и сидеть так целый день?

ВТОРОЙ ЧЛЕН КОМИССИИ
Тогда уезжайте отсюда.

КИСЛЯКОВ
Куда? Предоставьте мне помещение.

ПЕРВЫЙ ЧЛЕН КОМИССИИ
Этого мы не можем.

 КИСЛЯКОВ
А я-то что же могу? Если этой гражданке здесь неудобно, пусть она переезжает.

Около открытой двери собираются жильцы всей квартиры.

МЕЩАНКА
Скандалят. Развелись, а разъехаться некуда.

 ПЕРВЫЙ ЧЛЕН КОМИССИИ
Значит так. Комната N 9 освободилась. Но пришла женщина с ордером из Цекубу. Придется ей уступить, хотя, конечно, справедливость требует, чтобы жильцы своего дома были удовлетворены в первую очередь. Формально мы не можем этого сделать. Если же вы хотите попытаться получить комнату, то действуёте более решительно. Если вы займетё комнату раньше, то вас труднее будет выселить из нее. И эта женщина с ордером будет легче устранена, хотя -не наверное, так как это в значительной степени зависит и от ее решительности.
Мы сейчас комнату откроем, так вы сейчас ставьте в нее свои вещи. Она уже едет сюда.

Кисляков выхватывает из-под кровати свой чемодан. Укладывает в него вещи.
Выходит в коридор. По коридору идет незнакомая дама со шляпной коробкой. Присматривается ко всем дверям.
Кисляков налетает на входящего в коридор ломовика. Бросается к дверям освободившейся комнаты. Дама бросается бегом за  ним. Кисляков успевает забросить в комнату свой чемодан. Ныряет под руку дамы.

ИНТ. КВАРТИРА НОМЕР  ДЕВЯТЬ. ДЕНЬ

Кисляков садится на чемодан.
Дама ставит свою коробку. Кисляков ударом ноги выталкивает коробку за дверь. Запирается на ключ.

ИНТ КОРИДОР В ДОМЕ КИСЛЯКОВА. ДЕНЬ

ДАМА
Я подам в суд! Это возмутительное насилие!

УПРАВДОМ
Я же говорил вам, чтобы вы не опаздывали.

ДАМА
Это не люди, а разбойники! Я сейчас подам в суд.

 УПРАВДОМ
Самое святое дело, там лучше рассудят, а то что же мы можем сделать, если он раньше занял. И потом в первую очередь мы должны своих жильцов удовлетворить.
 
Кисляков  сидит на чемодане. Снимает пенсне.  Утирает платком лоб и вспотевший бобрик.

НАТ. УЛИЦЫ МОСКВЫ. ДЕНЬ

Кисляков проходит через площадь. Полухин стоит на  трамвайной  остановке.

КИСЛЯКОВ
Ты куда направляешься?

ПОЛУХИН
На стадион хочу проехать, да видишь, сколько народу никак не сядешь.

КИСЛЯКОВ
А что сегодня на стадионе?

ПОЛУХИН
Наши состязаются с австрийцами.

 КИСЛЯКОВ
Тогда пройдем пешком, тут недалеко.

Они подходят к стадиону. Кисляков берёт Полухина под руку.

КИСЛЯКОВ
У меня нет билета.

ПОЛУХИН
Ипполит, я видный член общества, которому принадлежит стадион.

Подходят к контроллёру.

ПОЛУХИН
Это со мной.

НАТ. СТАДИОН. ДЕНЬ

Стадион имеет вид овального амфитеатра, занятого трибунами. Пестреет масса народа, флагами. Виднеются кепки, картузы, шляпы, красные платки. Из проходов выливаются всё новые и новые толпы народа. Они растекаются по скамьям. Все смотрят на гладкую зеленую лужайку овальной формы.

ПОЛУХИН
Видал, какая махина? Говорят - первый стадион в Европе по величине.

КИСЛЯКОВ
Да. До революции у нас таких вещей не было. Вот тебе живая пропаганда коммунизма.

ЗРИТЕЛЬ
Идут!

Все приподнимаются
Появляются люди в пиджаках и в пальто, с фотографическими аппаратами.
Вся масса стадиона дрожит от раздавшихся аплодисментов и рукоплесканий. Из тоннеля легко выскивает одна фигура в красной. Потом в голубой спортивной одежде, в пристегнутых резинкой носках, и туфлях. За ними высыпают на зеленую лужайку остальные. Красные перемешиваются с голубыми.

 КИСЛЯКОВ
Какие наши? Красные?

ПОЛУХИН
Нет, наши голубые.

КИСЛЯКОВ
Вот как?

ПОЛУХИН
Наши, как бы из гостеприимства, уступили приезжим свой цвет.

Музыка играет туш. Красные и голубые фигуры кажутся, почти игрушечными. Они становятся в круг посредине. Голубые против красных. Одна фигура в голубом подносит противникам большой букет цветов. Это вызывает взрыв аплодисментов со стороны бесчисленных зрителей.

КИСЛЯКОВ
Вот привести бы сюда всех сомневающихся.

Голубые фигурки отделяются от красных. Одни бегут на одну половину зеленой лужайки, другие на другую. Большой мяч, поданный ловким ударом с нашей стороны, летит в сторону австрийцев. Все с замирающим дыханием следят. За ним бросаются красные и голубые фигуры. Поддают его головами, ногами, гонят по траве. Спутываются в толпу. Мяч вырывается. Летит через головы еще дальше в сторону австрийцев.

КИСЛЯКОВ
Хорош! Хорош! Гони!
 
Мяч начинает метаться между ногами вблизи вражеских ворот.

КИСЛЯКОВ
Ну! Ну!

Всем телом Кисляков делает движение вперед.
Голкипер противников бросается на летевший к нему мяч. Ловит его на лету. Падает вместе с ним в пыль животом. Все трибуны оглашаются рукоплесканиями. Все оглядываются друг на друга.
Кисляков видит секретаря ячейки Маслова. Он не сидит, а стоит в кучке людей у задней стены трибуны.
Кисляков оживленно кивает ему головой. Маслов не отвечает на его поклон и отворачивается.

ПОЛУХИН
Хорош! Хорош! Гони! Ну, ну, еще!

Кисляков сидит грустный.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. ДЕНЬ

По музею шагает циркуль с обладателями.
Проходят первый зал. Рассматривают макеты новых электростанций: Волховстроя, Днепростроя. На светящейся карте циркуль ножкой отмечает пущенные предприятия, крупные заводы. Здесь располагаются модели многих изобретений.
Циркуль с компанией входят в другой зал. В другом зале из игрушечных домиков изображаются колхозы с работающими на полях тракторами. на светящейся карте флажки указывают продвижение фронта. Лампочки указывают число возрастающих колхозов и совхозов.
Кисляков м Полухин обходят залы. Полухин радуется. Смотрит на тёмные места карты. На ней зажигаются новые лампочки.

ПОЛУХИН
Вот, брат, университет-то! Глянул и сразу видишь всю линию, как на ладонке, от чего дело шло и к чему пришло. А то набрали царских шапок, а что с ними делать - никому неизвестно. Теперь и шапки на месте. Без тебя я такой штуки не сделал бы.

 КИСЛЯКОВ
Ну, да это что там.

 ПОЛУХИН
А я говорил и еще раз скажу, что, не будь тебя, и я бы ничего не сделал. А кроме того, ты совершенно переродил меня. Помнишь, как ты сказал мне, что ты мне веришь больше, чем иным своим товарищам? Я тогда почувствовал к тебе такую любовь, какой не чувствовал ни к кому из своих, и мысленно сказал себе, что я уж никогда от тебя не отмежуюсь, как теперь говорят, никогда тебе не изменю. Если тебе будет плохо или тяжело, всегда рассчитывай на меня. Я уж не вильну от тебя в сторону.

Полухин отводит Кислякова к дальнему окну.

ПОЛУХИН
Ячейка, кажется, подводит под меня мину, и, вероятно, предстоит борьба.

Полухин крутит ослабевшую пуговицу на блузе Кислякова.

КИСЛЯКОВ
Чего они?

ПОЛУХИН
Не нравится, что я больно самостоятельно командую.
Вот и сейчас заседают

КИСЛЯКОВ
Ни минуты покоя не дают. Ведь человек делает дело, и делает прекрасно. Нет, надо его копнуть, а дело развалить. Я пойду к ним на заседание.

ИНТ. КАБИНЕТ КОМСОМОЛЬСКОЙ ЯЧЕЙКИ. ДЕНЬ

В комнате много народа. Кто сидит в кепке за столом на деревянном диванчике. Кто на окне. Остальные просто стоят. Окружают плотным кольцом стол. За столом сидит Маслов.
Кисляков входит в комнату. Все лица поворачиваются к нему. Замолкают.
Кисляков, подходит к столу. Кивает Маслову. Опирается на плечо белому Чурикову. Подмигивает ему.

МАСЛОВ
Полухин совершенно оторвался от массы. Ячейка для него ничто, общественной работы никакой.

КИСЛЯКОВ
Ага, вот я говорил ему это!
Я ему не один раз говорил, а он всё хочет блеснуть перед вами законченной работой. Он очень ценит вас, ведь он и начал с того, что поставил вас на первое место, ведь до него тут кто был…

МАСЛОВ
Нам первого места не нужно. Нам нужна общественность в работе, а то действительно, может быть, налицо ценные результаты в смысле дела, а в смысле общественности - ничего. А то в самом деле. Получается странная вещь, что интеллигент оказывается нам более близким человеком, чем свой коммунист -пролетарий.

Кисляков пожимает руку Маслову.

КИСЛЯКОВ
Здорово сказал. Вы меня прямо воодушевили на дальнейшую работу. Ухожу трудиться.

Кисляков выходит из кабинета. Бежит к кабинету Полухина.
Возле двери кабинета Полухина останавливается. Оглядывается. Уходит в противоположную сторону.

Инт. Квартира Аркадия. Вечер

Кисляков сталкивается с Тамарой в коридоре.

КИСЛЯКОВ
Ты спешишь?

ТАМАРА
Да, мне нужно идти на съемку.

КИСЛЯКОВ
Что же, тебе некогда на одну минутку подойти ко мне?

ТАМАРА
Я очень волнуюсь. У меня болит голова. И потом: как ты не можешь понять, что сейчас решается моя судьба, и я не могу быть в спокойном состоянии.

У Кислякова выпадет его турецкий кинжал. Тамара замирает. Кисляков поднимает кинжал. Водружает его на место.

КИСЛЯКОВ
Но ты всё-таки любишь меня?

ТАМАРА
Конечно.

КИСЛЯКОВ
Тебя никто из мужчин не интересует?

ТАМАРА
Я же вообще к мужчинам равнодушна, ты это знаешь.

КИСЛЯКОВ
А почему же ты такая странная?

ТАМАРА
Потому, что меня мучит наша ложь.

КИСЛЯКОВ
Что же, значит, надо прекратить эту ложь?

Тамара поднимает юбку. Играет ниточкой от штопанных шёлковых чулок. Кисляков смотрит на чулки. Тамара замечает. Бросает ниточку. Юбка опускается.

 КИСЛЯКОВ
Значит, нам надо разойтись?

ТАМАРА
Я не говорю этого. Боже мой, как я волнуюсь. Ну, мне надо идти.
 
Тамара слегка прикасается губами к его щеке. Выскальзывает из его рук. Убегает из дома.

ИНТ. У ДВЕРЕЙ КВАРТИРЫ АРКАДИЯ. ВЕЧЕР

Кисляков подходить к дверям квартиры Аркадия. Слышит оживленные мужские голоса. В эти голоса врывается голос Тамары и ее смех. Кисляков стоит перед дверью. Прислушивается.
Выше  этажом стоит циркуль с  обладателями.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Близится развязка. До первого октября, т. е. до дня рождения Аркадия остаётся три дня.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Что-то у Кислякова вид измученный.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Он измучен неизвестностью отношений Тамары к нему.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Вот он пришёл, чтобы переговорить окончательно с Тамарой и пойти даже вплоть до того, чтобы предложить ей обо всем сказать Аркадию и переехать к нему в новую комнату.

Кисляков входит.

ИНТ. КОМНАТА АРКАДИЯ ВЕЧЕР.

На столе остатками блюд, наполовину опорожненные бутылки. За столом сидят несколько человек. Аркадий, дядя Мишук, Миллер, кинематографический режиссер и высокий молодой человек в кавказской суконной рубашке с мелкими частыми пуговками.
Тамара с раскрасневшимися щеками сидит на диване. Мужчины на стульях.
У Тамары появляется легкое смущение.
Она избегает взглядывать на Кислякова.
Аркадий пьяненький. При появлении Кислякова встаёт из-за стола. Идёт к нему навстречу.

АРКАДИЙ
Я сегодня счастлив! Около меня собрались все мои друзья. Вот дядя Мишук, вот Левочка, о которых ты слышал. Левочка сегодня приехал из Смоленска. А вот наша судьба и наше провидение - Густав Адольфович Миллер, который обещает сделать из Тамары величайшую артистку.

МИЛЛЕР
Величайшей артистка я не обещал сделать, я обещал сделать большую.

АРКАДИЙ
Всё равно, ты сделаешь "большую", а она сама доделает остальное. А это мой старейший друг. Друг - это священное слово, которого современность не понимает. Н-не понимает! Если бы такая дружба соединяла всех нас, всё было бы иначе.

Миллер встаёт из-за стола.

АРКАДИЙ
Познакомься с ним… и с теми. Это редкие люди. Если бы все были такие, мы бы не погибли. Мы бы…
 
Аркадий делает неопределенный жест над головой. Садится на свой стул.

АРКАДИЙ
Я никогда не пил, а вот теперь запил. Это значит, что со мной дело кончено! Катись уж до конца, по-русски. Всё равно нам теперь не встать. Я рад хоть за нее.

Миллер потрагивает своей пухлой рукой стаканчик.
Он в дорогом заграничном костюме и, по-модному, в туфлях и чулках с подобранными в них широкими штанами, в которых он имел вид иностранного туриста.
Мужчины выходят курить в коридор. Кисляков выходит первым.

МИЛЛЕР
Русская женщина потеряла все точка опоры. Имей три пары шёлковых чулок, и ты будешь иметь женщину, на крайний случай еще флакон заграничных духов.

Дядя Мишук и Левочка улыбаются.

ЛЕВОЧКА
Вы пробовали?

Миллер затягивается трубкой.

МИЛЛЕР
Достаточно было.

ДЯДЯ МИШУК
Да он молодец, ей Богу.

ЛЕВОЧКА
Ну, а как, у вашей протеже есть несомненный талант?

Миллер медленно оглядывается на дверь. Переводит свои равнодушные белесые глаза на Лёвочку. Засовывает трубку в рот.

МИЛЛЕР
Нога хороший.

Левочка смеётся. Кисляков улыбается.

ДЯДЯ МИШУК
Ей-Богу, он хороший парень!

Они возвращаются в комнату. Тамара смотрит на Кислякова. Уходит в спальню.
Аркадий берёт Миллера за пуговицу. Отводит к окну.
Тамара кричит из спальни.

ТАМАРА З.К
Ипполит Григорьевич, пойдите сюда!

АРКАДИЙ
Пойди, пойди, посекретничай.

 Кисляков заходит в спальню.

ИНТ. СПАЛЬНЯ ТАМАРЫ. ВЕЧЕР

Тамара стоит у туалетного стола Она стоит спиной к столу и лицом к двери. На столе лежит кинжал Кислякова

ТАМАРА
Что это значит? Что с тобой?

КИСЛЯКОВ
Ничего.

ТАМАРА
Как "ничего"! Я же вижу.

КИСЛЯКОВ
Ну и прекрасно, если видишь.

Тамара долго пристально смотрит прямо в глаза Кислякову. Кисляков делает вид, что не замечает ее взгляда. Берёт со стола свой кинжал.
Тамара берёт из его рук кинжал. Кладёт его на стол.
Кисляков забирает кинжал. Хочет положить в карман.

КИСЛЯКОВ
Это моя вещь

Тамара берёт кинжал у него из рук. Кладёт кинжал на стол.

ТАМАРА
В чем же дело?

КИСЛЯКОВ
Мне не нравится, как ты себя держишь с этим господином, смотришь на него точно на какое-то божество.

Сочные губы Тамары сморщиваются в улыбку. Она кладёт обе руки на плечи Кислякова.
 
ТАМАРА
Глупый! Да какой же ты глупый. Неужели ты мог подумать? Ты знаешь мое отношение к мужчинам. Ты - моя первая измена Аркадию. Ну, пожалуйста, не порть мне настроение, я прошу.

Она гладит его волосы.

КИСЛЯКОВ
Я не могу без ужаса представить, что это животное вдруг почувствует к тебе влечение, и будет прикасаться к тебе под видом необходимости помочь тебе принять нужную позу при съемке. Я его убью тогда.

 ТАМАРА
Ты сумасшедший! Я не позволю ему пальцем прикоснуться ко мне.

КИСЛЯКОВ
Когда же мы увидимся?
 
ТАМАРА
Милый, я прошу у тебя срока до первого октября. Пока всё выяснится.

КИСЛЯКОВ
Что выяснится?

ТАМАРА
Моя судьба... Я очень нервничаю. Только до первого. Это ведь день рождения Аркадия.

КИСЛЯКОВ
Да.

Она прижимается к нему своим боком.

ТАМАРА
Если бы ты знал, как мне приятно, что ты меня ревнуешь.
 
Кисляков хочет её обнять. Тамара легко выскальзывает из его рук.

ТАМАРА
Ну, идем, а то неудобно.

Тамара прижимается к Кислякову. Быстро целует его в губы. Поправляет волосы. Входит впереди Кислякова в столовую.

ИНТ. КВАРТИРА АРКАДЬЕВА. ВЕЧЕР.
 
Миллер смотрит на свои золотые большие часы.

МИЛЛЕР
Нам уже пора ехать. Через полчаса съемка.

ТАМАРА
Я готова.

МИЛЛЕР
Откланиваемся, господа

Миллер подаёт Тамаре ее пальто. Тамара смотрит на Кислякова. Её губы, едва заметно шевелятся

ТАМАРА
Первое октября

Уходит. За ней выходят  остальные  гости. Аркадий пошатывается.
   
Аркадий подходит к столу. Наливает себе полный стакан коньяку. Залпом выпивает.

КИСЛЯКОВ
Зачем ты пьешь. Тебе же вредно.
 
Аркадий безнадежно машет рукой.

АРКАДИЙ
Всё равно.

Аркадий садится в кресло. Бросает руки на подлокотники.

АРКАДИЙ
Вот и конец. Она выбирается на дорогу. У нее начинается своя жизнь. Да, друг, тяжелее всего чувствовать, что тебе нечем удержать около себя человека, которого ты любишь.
Я забочусь о продлении жизни крыс. Я работаю для чужого будущего. Не может человек работать для чужого будущего, для чужих ему идей. Я на несчастных крысах рисовал ей перспективы оздоровления человечества, его победу над смертью, его могущество. И было время, когда она с замиранием сердца слушала мои слова. Но вот теперь она выходит на свою дорогу. Она получает жизнь, а я теряю последние крохи жизни.
Можно ли здесь идти против течения? И я теперь с новой верой говорю себе, что можно! Я делаю последнюю ставку. И я и ты, мы когда-то верили, что личность должна идти вразрез с массой, так как масса слепа и консервативна.
Истина всегда зреет в единицах и в них может храниться, как в ковчеге завета, пока не придут времена.
И ты поймешь теперь всё значение твоей дружбы для меня. Теперь особенно, когда ее душа от меня отходит, когда ее личность начинает жить самостоятельно, у меня ничего не остается, кроме тебя. Мы с тобой вдвоем затерялись в пустыне, чтобы, поддерживая друг друга, в чистоте сохранить остатки человека для будущих времен.

ИНТ. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ. УТРО

Кисляков входит в  здание. Его встречает швейцар.

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Ячейка свалила Полухина.

КИСЛЯКОВ
За что?

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Ему поставлено в вину его индивидуальное управление, без привлечения к творческой работе молодых сил. Он ни разу не созвал их, не проявил никаких коллективистических навыков и распоряжался, как генерал доброго старого времени Обнаружился полный отход Полухина от рабочего коллектива и полное игнорирование предложений ячейки.

КИСЛЯКОВ
Нужно пойти в ячейку и постараться убедить ребят, чтобы они не делали глупостей.

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Бог в помощь!

Кисляков входит в комнату ячейки.

ИНТ. КОМНАТА ЯЧЕЙКИ. УТРО.

В комнате сидит Чуриков. Он что- то пишет. Маслов ходит по комнате и ерошит волосы. Еще двое комсомольцев курят.

КИСЛЯКОВ
Здорово вы размахнулись!

Маслов рассеянно на него оглядывается.

ЧУРИКОВ
Да. Мы и сами не ожидали, что победа будет на нашей стороне, а не на стороне Наполеона.

КИСЛЯКОВ
Я тоже не ожидал. Ловко сработали.

ПЕРВЫЙ КОМСОМОЛЕЦ
Да ведь ты, кажется, дружил с ним?

Спокойные холодные глаза Маслова останавливаются на Кислякове.

КИСЛЯКОВ
Что значит дружил?

 ПЕРВЫЙ КОМСОМОЛЕЦ
Постоянно был вместе с ним.

КИСЛЯКОВ
Постоянно... постоянно и телега с лошадью бывает, но из этого еще нельзя заключить, что лошадь дружит с телегой.

Все смеются. Кисляков достаёт папиросы. Протягивает коробку ближайшему комсомольцу. Все курят.

МАСЛОВ
Ты ведь здорово смекаешь в деле?

КИСЛЯКОВ
А что? Немного есть.

МАСЛОВ
Не немного, ведь вся работа по твоей идее проведена.

 КИСЛЯКОВ
Ну, ты уж заливаешь слишком.

МАСЛОВ
Нет, в самом деле, мы тебя выдвинем на пост замдиректора.

У Кислякова падает изо рта папироса. Он её ловит. Вставляет горящим концом в рот. Обжигает нижнюю губу. Опять вкладывает в рот папиросу правильно. Утирает рукой обожженную губу.

КИСЛЯКОВ
Ладно, только я один работать не буду, а буду всех вас впрягать в дело.

 МАСЛОВ
Это только и желательно. Нам Наполеоны не нужны, нам нужны работники с коллективистическими навыками, с общественностью, а не с делячеством. Ну, значит, решено: мы выставляем твою кандидатуру.
Я одно могу сказать: что если я в деле чего-нибудь не соображу, зато положиться на меня можешь, как на самого себя.

Кисляков выходит из комнаты ячейки.

МАСЛОВ
Подожди меня, пойдем вместе.
 
ИНТ. КОРИДОРЫ ЦЕНТРАЛЬНОГО МУЗЕЯ УТРО

Кисляков останавливается в коридоре у двери. На другом конце коридора идёт Полухина. Кисляков быстро поворачивается от него в противоположную сторону.

ПОЛУХИН
Ипполит!

Кисляков прибавляет шагу. Бросается вниз по лестнице.
Швейцар Сергей Иванович подаёт ему записку.

СТАРИЧОК ШВЕЙЦАР
Принес какой-то человек в шляпе, при чем был в странном состоянии.

Кисляков разворачивает записку.
Циркуль с обладателями склоняются над запиской.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Приходи, мне необходимо немедленно видеть тебя и переговорить. Аркадий.

ВТОРОЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
В краткости записки и в ломанном, распадающемся почерке чувствуется что-то тревожное.

ТРЕТИЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Это не похоже на простое приглашение.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Очевидно что-то случилось.

Циркуль с обладателями бежит впереди Кислякова к дому Аркадия.

ИНТ. КВАРТИРА АРКАДИЯ. ВЕЧЕР
    
Аркадий встречает Кислякова. Молчит. Он в туфлях. На ночную сорочку надет пиджак с поднятым воротником. Его большая фигура сгорбленная. Взгляд мертвый, отсутствующий. Он небрит.
Аркадий пропускает Кислякова в комнату. Сам закрывает дверь.
В темном окне около кресла стоит одинокая свеча.
В комнате беспорядок. Всюду набросаны и натыканы окурки - в пепельницах, в блюдце со стаканом недопитого холодного чая. На диване неубранная постель.

АРКАДИЙ
Садись. Электричество не горит.

Аркадий ходил по комнате. Перерывает лежащие на подоконниках газеты. Протирает левый глаз.

АРКАДИЙ
Ну, ты как живешь?

КИСЛЯКОВ
Так, неважно.

АРКАДИЙ
Неважно, говоришь, живешь? Это ничего, поправится как-нибудь, что может поправиться. А у меня вот всё кончено, брат!

КИСЛЯКОВ
Как всё кончено? Что кончено?

АРКАДИЙ
Так... Видишь, ее нет

Аркадий обводит коротким жестом комнату. Указывает на раскрытую дверь спальни.

КИСЛЯКОВ
Где же она?

Аркадий смотрит на Кислякова. Молчит.

КИСЛЯКОВ
Где же она?

АРКАДИЙ
Ушла. Ушла совсем.

Аркадий берёт из-под лежавшей на столе газеты пачку каких-то писем. Надевает очки.

АРКАДИЙ
Но это бы не беда, что ушла. У меня осталась бы моя вера в человека. А теперь она… Разбита вдребезги!
В оставленной записке она говорит, что полюбила одного человека.

Аркадий смотри поверх очков на Кислякова

АРКАДИЙ
Этот человек - конечно, тот Миллер, которого ты видел здесь. Этот Миллер везет ее сниматься в большой картине в Одессу, а оттуда они едут за границу. Перед ней, наконец, открываются закрытые раньше двери жизни.
 
У Аркадия дрожат руки.

АРКАДИЙ
Та знаешь меня, знаешь, что в последнее время я жил только тем, что давал скудные крохи счастья другому человеку, - ей.

Оба молчат

АРКАДИЙ
Но, и в этом меня обокрали до конца. Остались письма ее подруги к ней Из них я узнал то, чего раньше не знал. И потом я нашел ее недоконченное письмо к той же подруге. Я прочту. Вот отсюда.

Аркадий дрожащей рукой поправляет очки.
В пламени свечи поднимается дым. Дым кружится по комнате. Из дыма перед Кисляковым появляются попеременно, то ноги в шёлковых чулках, то губы Тамары. Ноги укладываются на колени Кислякова. Губы раскрываются в такт голосу Аркадия

 АРКАДИЙ
Я в Москве, вопреки М. и на зло Л. Как я рада, что вырвалась, наконец, из этой ямы. Я подходила к жизни с наивной верой, а к людям с безграничной доверчивостью. Я думала, что их цель поддержать во мне веру в мое стремление. Они казались мне такими прекрасными, интеллигентными людьми. Я говорю о М. и Л. Но и тому и другому нужно это было только для того, чтобы закружить мне голову и взять меня. Это им и удалось, они продолжали пользоваться, сначала один, потом другой, а потом и оба вместе.

Ноги Тамары расходятся в разные стороны. Одна нога уходит в одну сторону. Другая нога поднимается к потолку. Мимо лица Кислякова летают е шёлковые чулки.

АРКАДИЙ
Потом я пришла к заключению, что если они, эти прекрасные люди, оказались подлецами, если моя вера разбита, то я должна научиться смотреть на дело иначе. У меня есть оружие, которое бьет наверняка, это моя красота. Пусть относительная, но ее хватит для дела. Я сказала себе, что я стисну зубы и буду пользоваться ею для дела. Буду цинично, откровенно сама перед собой называть вещи своими именами.
Я настояла на том, чтобы М. переехал в Москву и устроил там Аркадия. Как он хочет, это его дело. И нашел бы квартиру.

Из глубины комнаты одну ногу несёт дядя Мишук. Он медленно снимает с ноги шёлковый чулок. Целует ногу Тамары от кончиков пальцев вверх.
На второй ноге под потолком висит Лёвочка. Лёвочка стаскивает с ноги Тамыры шёлковый чулок. Целует его. Ноги приближаются друг к другу Вместе с ним друг к другу приближаются Дядя Мишук и Лёвочка.

  АРКАДИЙ
М. этому долго противился, Л. возмущался, грозил, но я настояла на своем. Я в Москве. Я научилась просто смотреть на вещи. И когда получила от М., что мне было нужно, то показала ему на дверь. Я сказала себе: никаких увлечений, будь трезва и береги товар.

Аркадий бросает письмо. Встаёт. Поворачивает к окну.
Губы Тамары отлетают от губ Аркадия. Летят к Кислякову. Над губами появляются глаза Тамары. Потом всё лицо. Губы целуют Кислякова.
Кисляков Разбрасывает свои руки. Губы не только его целуют, но обнимают руками Тамары за шею. Кисляков видит как ноги Тамары отбрасывают дядю Мишука к Лёвочке. Дядя Мишук и Лёвочка превращаются в тело Тамары.
Аркадий садится к столу. Читает письмо своим голосом.

АРКАДИЙ
Меня познакомили с кинорежиссером. Он оценил меня как артистку кино с большим будущим и, конечно, как женщину. Это в первую голову. Я сказала: держись и береги товар. Когда сделает, тогда может получить. Но это было в первый день. Затем я почувствовала столько в нем нежности, столько деликатности и настоящей ласки, ласки, которую он старается скрыть от самого себя! Я почувствовала это и горячо благодарю судьбу за то, что она дает мне два счастья разом: выход на простор жизни и любовь.
Аркадий был для меня милой нянькой, и, конечно, я была с ним только несчастной.
 
Ноги Тамары соединяются с туловищем. Тамара поцелуями закрывает глаза Кислякову. Он открывает глаза. Видит как колеблется дверь в спальне.

АРКАДИЙ
Я ухожу со светлой надеждой и с вновь найденной верой в жизнь. Сначала мы едем в Одессу, потом уезжаем за границу на целых два месяца.
В своей московской автобиографии я упустила еще один эпизод, который явился тоже результатом крайнего отчаяния и пустоты и не дал мне решительно ничего. Первое время мне почудилась в нем некоторая романтика. Теперь, глядя трезвыми глазами, я вижу...
Здесь письмо обрывается.

КИСЛЯКОВ
Всё?

АРКАДИЙ
Всё. Чего же еще?
Ты догадываешься, что М. и Л.- это дядя Мишук и Левочка, лучшие мои друзья за время моей жизни в Смоленске. Я, конечно, всегда знал, что есть подлецы, так называемые друзья дома. И часто интеллигентные люди бывали в этой роли. Но не теперь! Не теперь, когда нужно беречь последние крохи нашей правды!

Аркадий мечется по комнате. Его тень от свечи прыгает гигантским призраком по стенам и потолку. Иногда пламя свечи колеблется. Тогда призрак заполняет своей тенью всю комнату.

АРКАДИЙ
Ты пойми: люди, сначала один, потом другой, приходили ко мне, говорили со мной о судьбах родины, ели мой хлеб и спали (по очереди или уж я не знаю как) с моей женой! Чего ты еще хочешь? Куда дальше можно идти? Ведь если с человеком интеллигентным случилась такая вещь, он, прежде всего, должен спросить себя: "Что же это со мной? Я делаю такую подлость и не чувствую, что это подлость. Значит, во мне свернулся самый главный винт. А они, поверь, не чувствовали и не думали ни о каком винте. Если же человеку не приходит в голову поставить себе этот страшный вопрос, значит - всё кончено! Всё! Значит, это вырождение. Значит, это последняя свистопляска на могиле собственной души.

КИСЛЯКОВ
Ну, это уж ты преувеличиваешь.

АРКАДИЙ
Как преувеличиваю? Милый мой, когда в человеке свернут винт, как он может жить? Чем? Я вот не могу жить моей наукой, потому что я знаю, я чувствую, что мы кончились. Будущее принадлежит другой расе. Пойми: другой расе. Ведь рабочий - это другая раса,- раса, ничего общего с нами не имеющая. Это другой завет, ничего не поделаешь. Крыс я еще могу омолаживать, а класс, у которого свернулся винт, омолодить нельзя, невозможно!
Я не скажу, чтобы этот дядя Мишук и этот Левочка были моими друзьями в такой степени, как мы с тобой. Они знали, знали, что Тамара для меня была почти единственной опорой, знали что я люблю ее безмерно, высоко, чисто, и всё-таки они... Боже, где же предел? Нет его! Понял? Нет предела!

Аркадий останавливается перед другом. Глядит на него блуждающими глазами.

КИСЛЯКОВ
А ты ничего не замечал?

АРКАДИЙ
Нет! Она усвоила манеру простоты обращения с ними. Она встречала их, как близких друзей, как своих родственников. Она говорила им ты, при встрече целовалась с ними, как с братьями или друзьями детства. Мне только иногда казалось странным, что она как будто пользуется всяким предлогом, чтобы услать меня из дома, когда кто-нибудь из них приходил. Почему-то всегда в таких случаях ей оказывалось необходимо сделать целую массу покупок.
Я не случайно сказал, что ни тот ни другой не были моими друзьями, не были в той мере, как ты. Друзьями могут быть многие, но другом может быть только один. Такая дружба только там, где рождаются большие идеи, где друг является восприемником твоей идеи, творящей жизнь. Таким другом был и есть для меня только ты один. Теперь понимаешь, чем ты являешься для меня? Моя последняя опора.

За окном воет осенний ветер.
Раздаётся смех Аркадия. Свет тусклой свечи попадает на лицо Аркадии. Лицо Аркадия похожа на безжизненную неподвижную маску. Смеётся только нижняя часть лица.

АРКАДИЙ
Сегодня день моего рождения, первое октября. Ведь подумать! Подумать, что из всех моих друзей только один ты не был ее любовником!!.. Есть от чего сойти с ума. Только один!

В коридоре слышатся женские шаги.
Оба оглядываются на дверь.
Дверь открывается. На пороге стоит Тамара. В опущенных руках она держала сверток газетной бумаги. Она, прислоняется к притолоке двери.
Все трое молчат.
Тамара роняет сверток. Убегает в спальню.
Аркадий и Кисляков сидят неподвижно. Аркадий встаёт. Поднимает сверток. Разворачивает его. В нем три пары шелковых чулок. Кисляков бросается в спальню.
Он скрывается за дверью. Оттуда раздаётся нечеловеческий крик. Слышится падение чего-то тяжелого..
Кисляков выбегает обратно.
Он хватает свечу с окна.
Циркуль с  обитателями вбегают в спальню.
Аркадий вбегает в спальню вслед  за Кисляковым.

ИНТ. СПАЛЬНЯ В КВАРТИРЕ АРКАДИЯ. ВЕЧЕР.

На полу около высокого орехового кресла с резной спинкой сидит, Тамара. Она опирается обеими руками о пол. Как-то странно скрючивается. Из-под нее извилистым ручейком течёт кровь. На полу образуется лужа. Под креслом валяется старенький кавказский кинжал. Он входит в сердце под левой грудью.
Циркуль одной  ногой достаёт чулки из свёртка. Обладатели передают чулки  друг  другу.

ПЕРВЫЙ ОБЛАДАТЕЛЬ
Мне вспоминается фраза Миллера.
Русскую женщину можно купить за три пары шелковых чулок.