Хранить вечно!!!

Доисторический крутящеручковый приёмник на кухне в моём отрочестве, где  "в прозрачном сумраке, ... без лампады"  и прилипнув к окну, высматриваю силуэт Мамульчика, должного появиться с минуты на минуту в своём возвращении с работы. 

Виктор Татарский гипнотизирует своей  "Встречей с песней"  (есть ли она сейчас?), и ещё один голос, хватающий за солнечное сплетение  -  Георга Отса:  в  "Слушай, Ленинград, я тебе спою....". 

А Мамулькин мой очень любит Георга Отса, и мы вместе всегда затихаем, когда он во "Встрече" или ещё там где всплывает. 

Только Мамульчика что-то всё нет.   Уже целых  пять минут (!), как всё ещё нет...   

"Здесь проходила, друзья, юность комсомольская моя", -  вытирая дыхательнопотеющее стекло и одновременно начинающие выкатываться слёзы продолжаю я нашу наизустную песню  -  уже целых шесть минут (!), как всё ещё нет...   
Но креплюсь.  Старательно, почти патриотично выговаривая:   "За родимый край с песней молодой шли ровесники рядом со мной...".   
Стрелки часов почти не двигаются, но проходит целая вечность в запредельно холодящих думах  "что-то случилось".  И вместе с  "парками и садами",  в которых  "липы шелестят",  начинает, подвывая, литься совсем ленинградский мой слёзный  ливень... 
"В парках и садах липы шелестят доброй ночи, родной ...",  -  уже и доброй ночи Отс пожелал, а Мамулина шляпка всё никак не высматривается за соседскими заборами!   
"...Родной Ленинград"  тонет в  рыдательном  наводнении, затапливая все мыслимые и немыслимые тамошние и здешние парки с садами. 
Но ... в тот же миг средь  "спящих громад пустынных улиц"  адмиралтейски-шпилечной радостью всполохивает вдруг  Мамулинопоходковая  Заря...:
"Слушай, мой Мамуль, я тебе спою задушевную песню свою"...


Открытка.  Открытое... 
Так мила и бесконечно дорога рукодельно-графическая обрывочная двухстранично-сложенная  листочковая Малость в протянуто-подарочной ручонке Сынули...  Кляксовые разбрызги на открыточном прямоугольничке  –  весенне яркие, чувственно-беззаботные и непридуманно бесформенные – радостные всплески улыбчивых детских акварелек, нескончаемо наивных и вовсе непритязательных, но таких дорогих отпечатков трепещущих Его кисточковых искренностей! 
И ещё кривовато вырезанное сердечко  –  бананелько-красненькое, с кружавчатым силуэтиком поверх и пушистиковым перышком, дивно прильнувшим к верхней сердечности. 
И самая сжимительная фраза на белёсом разворотике трепетной ленточкой перехватывающая дыхание: 
«I love Mom». 

Дорогущая  Детская  Графика  Любви. 

Нежиться, пристально глядючи, и  – 

ХРАНИТЬ  ВЕЧНО!!!