Огни в тумане. 1 часть истории

В первый раз я услышала, как плачет мама, когда огласили  приговор.  Я увидела как она, закрыла лицо руками,  как задрожали  ее плечи, и этот звук вырвавшегося потока слез, как  удар хлыста, безжалостно прошелся по моему телу.
          Тот самый день я буду помнить всю свою оставшуюся жизнь. Отца, постаревшего за несколько секунд ожиданий тех самых заветных слов, равнодушно справедливую судью, застывшее в отчаянье лицо близкой подруги Ольги, и женщину в исступлении кинувшуюся к прутьям клетки, где сидела я.
         Та женщина была матерью девочки, которую я убила.
         Я убийца. Это клеймо останется со мной всю  жизнь, я ничего не смогу исправить, мне не отмыться. Я никогда не смогу заниматься любимым делом, преступников не берут в адвокаты, я наверное даже не смогу завести семью, потому что ни один приличный мужчина не захочет связывать свою жизнь с уголовницей.
Эти мысли вихрем пронеслись в голове, пока судья читала строки, определившие мою судьбу на несколько лет вперед.   
           Пять лет общего режима. Мне эти годы покажутся вечностью, моим родителям наверное тоже, а та женщина считает названную цифру слишком маленькой. Пять лет было ее дочери.
          Когда меня выводили конвоиры, она кинулась в мою сторону, вероятно для того чтобы дать пощечину, но ее тут же оттолкнули служители правопорядка и она упала прямо на стулья в зале заседания.                Я шла по коридору и слышала ее крики: «Убийца, убийца, убийца». В тот момент мне бы очень хотелось зажать уши ладонями, но мои руки были сцеплены за спиной. Преступники должны ходить в наручниках.

          В комнате для свиданий папа обнимал и шептал ободряющие слова. Я знала, что ни дня не буду сидеть за решеткой. Дочери прокурора не место в тюрьме, но теперь мне не было места и в обществе, в городе где я родилась и выросла, где жили любимые и близкие люди, друзья, однокурсники, коллеги. Я никогда не буду жить моей прошлой уютной жизни. Дни, наполненные плодотворной работой, вперемешку с беззаботными посиделками среди подружек, просторная светлая комната, с огромным балконом, лунная соната по утрам, бассейн по пятницам, прогулки к озеру и по ночному городу за рулем автомобиля, канули в Лету. 

          Я сидела в камере, разминая кисти рук, измученные стальными кольцами наручников. Через пять часов мне предстояло улететь в крошечную деревушку под Владивостоком и пребывать там в заточении целых пять лет. Если я вернусь оттуда домой, то мне исполнится тридцать лет.

           Я не задавала себе вопрос, что делать пять часов в камере, потому что за недолгое время научилась извлекать пользу из оглушительной тишины. В сущности, мое вынужденное временное пристанище и не было камерой, это бывшая кладовая, которую оборудовали специально для меня. Изнеженной девочке из приличной семьи не полагается делить тюремный быт с другими нарушителями закона, ее место на шелковых простынях, только они достойны касания ее белокурой головки и нежной кожи.
         Под кроватью лежали книги малоизвестных советских авторов, рассуждающих от имени обворожительно наивных героев о светлом будущем и своей роли в его создании. Это списанные из библиотеки экземпляры, временно делившие со мной комнату. Немного погодя, их отнесут на свалку. И зря между прочим, очень светлые и поучительные книги, сейчас такие уже не пишут.
         Мне очень не хватает солнечного света. Больше всего  хочу оказаться на зеленой лужайке в парке рядом с моим домом. Где можно наслаждаться солнцем или же укрыться в прохладе под кроной многолетних огромных дубов.
          Увижу ли я когда-нибудь их снова?
          С этими дубами связана вся моя жизнь, сколько себя помню, они всегда были как будто бы рядом. С детских лет мы играли  возле них в беззаботные веселые игры: прятки, казаки-разбойники, дочки-матери, в юности встречались с мальчиками, просиживали до поздней ночи на грубых деревянных скамейках слушая как шумит листва, потревоженная ветром, играли на гитаре, пели песни.
« а ты вернись, вернись ко мне девчоночка, я стогом сена был, ты в нем иголочкой, сгорел стожок игла осталася,  по твоей вине, и по твоей вине я горький пьяница» - одна из любимых мной дворовых сочинительств.
      Для меня эти шесть деревьев были живыми и родными. Однажды мы с Олей даже пробовали жевать желуди, рассчитывая что их вкус будет напоминать арахис. Вспомнив скорченную физиономию подружки я впервые за это время  улыбнулась, и тут же закрыла рот рукой, будто за мной кто-то мог подглядеть. Человеку  с моим приговором вряд ли стоит улыбаться.
        Я лежу на кровати с пружинами, стоит мне пошевелиться и раздается недовольный скрежет металла. Это единственный звук, который нарушает тишину. Дверь наглухо закрыта, оберегает меня от посторонних шумов.
        Интересно сколько прошло времени. Час, или может быть два.
        Когда-то давно я читала об одном упражнении, выполняя которое человек может с небольшой погрешностью определять количество пройденных минут. Жаль, я тогда его не запомнила, сейчас бы оно  пригодилось. Вот лишнее доказательство тому, что лишнего знания не бывает.
Но с другой стороны, если помнить всю информацию подряд, то как выделять самое главное?
       Я сейчас еще вспомнила об одном человеке, который год сидел в одиночной камере, и чтобы не сойти с ума, выучил наизусть огромный том одного классического произведения. Сейчас я его понимаю, и может быть даже, уважаю. Вот только один вопрос меня беспокоит: для чего он сохраняет свой ум и дух? Где он хочет их проявить? И главное как?
        А фильм, Зеленая миля, про тюрьму для маньяков и серийных убийц. Там для заключенных создавали атмосферу уважения, иллюзорную конечно. Один из маньяков даже приручил мышонка, дрессировал его и все это под покровительством благородного офицера Тома Хенкса.
Я сейчас уже не пылаю праведным гневом, и нет желания растерзать всех этих нелюдей на мелкие кусочки, дабы освободить общество от прогнившей прослойки. Мои мысли спокойно и плавно движутся вокруг той мрачной истории, черт возьми, я правда на них не злюсь, ни на маньяков, а охранникам я вообще благодарна за хладнокровие и беспристрастность. Причина может быть в том, что я сама оказалась на той ступени, ведущей вниз. Я сама изгой. Этим объясняется мое великодушие, моя добродетельная гражданская позиция.
Сколько же времени прошло? 

Продолжение следует…….