Дата на памятнике

9 мая в тот год, когда ей исполнилось двадцать четыре, она не поехала к нему на могилу. Она ездила каждый год, в детстве – часто с мамой, в юности редко, потом одна, пару раз в год. Хотя нет, это планово она ездила пару раз (в день смерти, в одну из родительских суббот), но проезжая мимо на велосипеде, всегда заглядывала посидеть несколько минут у черного памятника, на котором крупно, белым по черному, как на негативе, был изображен молодой мужчина.
Ей с детства казалось, что вся жизнь пошла бы по-другому, если бы он был жив. В садике она этого не понимала, но интуитивно чувствовала. Она не завидовала ребятам, у которых были папы, потому что у нее тоже он был, только другой. Он не носил ее на плечах, не качал на коленях, не баловал сладостями и не ставил в угол. Но на кладбище с папой тоже было интересно. Ей нравилось там бывать, она часто спрашивала маму: «А когда пойдем к папе?»
Черный памятник был окружен небольшими елочками, вокруг - черная массивная ограда с калиткой в виде двух тяжелых цепей. Девочка знала, что здесь нельзя смеяться, кричать и собирать землянику. Но черный памятник и ограда не внушали торжественности, ей здесь нравилось, она бегала по дорожкам, разглядывала другие памятники, убеждаясь, что у папы – самый красивый. Позднее – беззаботно бродила вокруг, читая надписи на памятниках.
С папой она не разговаривала – она видела, так делают другие. Ни в слух, ни про себя. Не получалось и не хотелось. Она удивлялась дате на памятнике. Для всех 9 мая было днем Победы, а для нее – смертью отца. И в этот день она всегда путалась в себе и своих чувствах, поскольку ни Победу, ни папу она не видела и радоваться, как и скорбеть по- настоящему тоже не могла.
Подростком она много думала об отце, о том, как бы они с мамой жили, если бы он был с ними. Мужчины казались ей тайной. Чем-то непостижимым. Какие они настоящие, когда дома, в семье? Что такое быть рядом с мужчиной? Ей давали предсказания: твои мама и бабушка жили без мужей, и тебе быть всю жизнь одной. Она им не верила. Знала, когда-нибудь ей придется выйти замуж или жить рядом с мужчиной, или родить мальчика. И пыталась представить мужа, представить, как он просыпается, как бреется, как умывается. Если бы был отец… – как часто возвращалась она к этой мысли.
В двадцать три года она знала, каким он был. Он любил читать на диване справочник по органической химии и учебники по стилистике русского языка. Он мечтал о ребенке, любил играть с чужими детьми, не хотел и не умел повесить ковер на стену, был щеголем, делал маникюр со словами: «и думать о красе ногтей». Она носила куртку а-ля 70-е с его плеча, куртка была в обтяжку, и она удивлялась, каким щуплым и маленьким был отец. Он долго и мучительно болел, ему было 28, когда он умер от рака крови... Но одна мамина знакомая спросила: ты знаешь, кто твой отец? Конечно, ответила она. Ее ответ вызвал улыбку.
И в голове сразу наступила ясность: дата на памятнике. По ней, между смертью отца и ее рождением прошло два года. Раньше ей объясняли это тем, что памятник заказывала бабушка в Мурманске. Бабушка перепутала год, обнаружили ошибку уже на готовом памятнике, переделывать не стали. Ни разу она не усомнилась в словах матери. Теперь стало понятно, почему мама в последние годы не ездила на кладбище.
Дома она нашла в семейных архивах документы о его смерти. Дата в документах была той самой, что и дата на памятнике. Так она лишилась отца. Лишилась по-настоящему и навсегда. Раньше она думала, есть ли для живых что-нибудь горче мертвого человека? Теперь она поняла: его отсутствие.
В очередное 9 мая она поехала на старое кладбище одна, впервые очень рано, чтобы в утренней тишине прибраться на могиле. Две высоченные ели, которые были старше ее на два года, навевали какую-то печальную торжественность, массивная ограда поржавела, в эту старую часть кладбища редко кто заходил.
Он помолодел: ее образ папы – такого, каким бы он мог быть сейчас, превратился в молодого парня. Ей стало жалко этого парня – который приехал в чужой город и умер совсем молодым, бездетным, далеко от матери и родных. К могиле которого приходили только теща и она, дочка жены.
С папой она не разговаривала – она видела, так делают другие. Ни в слух, ни про себя. Не получалось и не хотелось. А с этим молодым человеком, о котором она не знала практически ничего, кроме нескольких фотографий и заученных историй, ей захотелось поговорить, вслух, по-дружески.
9 мая в тот год, когда ей исполнилось двадцать четыре, она не поехала к нему на могилу. У нее родился ребенок, старой бабушке было уже за восемьдесят – никто не поехал. …Через год на кладбище они приехали втроем: она, муж и годовалый сын.